Сша и подрядчики бьются за контракт на модернизацию «мигов»

Джон Минц

Штатный журналист Washington Post

 

Когда американские пилоты-истребители в разгар Вьетнамской войны столкнулись в небе над Ханоем с советскими самолетами «МиГ», они, к своему удовольствию, быстро выяснили, что эти довольно медленные самолеты обладают ограниченной маневренностью и могут оставаться в воздухе не больше часа.

И вот вам очередное подтверждение того, что мир с тех пор радикально изменился: некоторые американские оборонные предприятия намереваются… заняться модернизацией этих стареющих советских машин. В условиях серьезного сокращения Пентагоном военных расходов американские компании считают, что модернизация «МиГов» может быть привлекательной нишей, и рассчитывают сохранить благодаря этим заказам существенное количество рабочих мест.

Американские компании… намерены для начала получить разрешение федерального правительства на модернизацию электронных систем 120 самолетов модели «МиГ-21», находящихся в пользовании индийских вооруженных сил. Запрос этих компаний на выполнение индийского контракта, который может принести до 350 миллионов долларов, вызвал серьезные споры и был рассмотрен на высоком уровне в Совете национальной безопасности США, в Госдепартаменте, Министерстве обороны и Министерстве торговли США.

Американские подрядчики обеспокоены задержкой в получении согласования от правительственных органов, поскольку опасаются, что контракт уйдет к зарубежным конкурентам. Важно понимать, что компания, получившая индийский контракт, будет главным претендентом и на миллиардные контракты по модернизации электроники и радиоэлектроники на 1400 стареющих «МиГах», принадлежащих Польше, Чехии, Румынии, Египту, Перу и многим другим странам, отношения с которыми становятся в последнее время все более дружественными. А денег на закупку новых самолетов у большинства из этих стран нет.

«Некоторые американцы могут с недоверием относиться к проекту по модернизации оборудования, которое мы на протяжении 20 лет пытались уничтожить, – говорит вице-президент Ассоциации аэрокосмической промышленности, являющейся отраслевой группой. – Но, по многим оценкам, это может стать привлекательным сегментом рынка.

А если именно американским подрядчикам удается получить заказ на поставку электронных систем, – добавляет он, – то они получают возможность до известной степени контролировать характеристики этого оборудования, что вряд ли возможно, если поставщиками оказываются компании из других стран».

Но многие из чиновников Госдепартамента опасаются, что, если американские компании начнут сотрудничать с индийскими вооруженными силами, это может быть негативно воспринято в Пакистане, союзнике США, находящемся во враждебных отношениях с Индией.

Опасения некоторых американских официальных лиц связаны и с тем, что в обсуждаемых проектах по модернизации самолетов «МиГ-21» американские компании становятся субподрядчиками российских компаний. Российские, израильские и французские компании стремятся получить статус основного подрядчика по этим контрактам – и в случае успеха им будет открыт доступ к американскому электронному оборудованию. Некоторые американские чиновники не исключают, что русские, французские или израильские инженеры могут, проведя соответствующий анализ, создать точные копии этого оборудования и либо начать использовать его для собственного вооружения, либо попытаться реализовать третьим сторонам.

Многие американские чиновники воспринимают Россию как потенциального врага, которому было бы неразумно давать доступ к важным военным технологиям. А французов и израильтян считают оппортунистами, которые регулярно продают военные технологии государствам, не признающим международных правовых норм, – хотя представители обеих стран это отрицают.

 

Сыграйте роль адвоката дьявола: сформулируйте и запишите как можно больше приведенных в статье фактов в поддержку точки зрения о том, что федеральное правительство должно позволить американским компаниям заключать контракты на модернизацию самолетов «МиГ-21». Затем отдельно запишите все известные вам соображения и факты в поддержку этой позиции, которые не упомянуты в статье, но, на ваш взгляд, также поддерживают эту точку зрения. После этого отдельно перечислите не упомянутые в статье и не известные вам достоверно факты, которые, если бы действительно имели место, также поддерживали бы эту точку зрения. В итоге у вас должно получиться три отдельных списка:

1) упомянутые в статье факты и соображения в поддержку указанной точки зрения;

2) достоверно вам известные, но не упомянутые в статье факты, которые поддерживают указанную точку зрения;

3) не известные вам достоверно и не упомянутые в статье факты, которые, если бы имели место, поддерживали бы указанную точку зрения.

 

 

Завершив работу над тремя списками, сделайте перерыв, отвлекитесь на что-нибудь другое, а затем вернитесь к статье и проанализируйте проблему с точки зрения адвоката дьявола. Вам нужно будет снова составить три аналогичных отдельных списка, но на этот раз в поддержку точки зрения тех государственных чиновников, которые считают, что американским компаниям нельзя участвовать в работах по модернизации самолетов «МиГ-21».

 

 

Работая в роли адвоката дьявола, заметили ли вы, как тихий голос нашептывал вам, что этого делать не стоит? Возникло ли у вас ощущение, что составление списков с точки зрения адвоката дьявола – пустая трата времени? Если да, то знайте: это происки вашей интуитивной склонности фокусироваться исключительно на одном возможном решении. Ваш разум сфокусирован на решении в пользу американских компаний: выбор сделан. А теперь вы принуждаете его не только отказаться от сделанного выбора, но и занять противоположную точку зрения! Поэтому он и сопротивляется.

Но заметили ли вы, что в процессе работы над списками в поддержку позиции адвоката дьявола вы стали шире смотреть на ситуацию? Появились ли у вас идеи, о которых вы и не задумывались, когда составляли перечень фактов в поддержку первоначального решения? Как я уже говорил, в этом и заключается прелесть этого инструмента: он заставляет нас посмотреть на ситуацию гораздо более объективно, хотим мы того или нет. Нам приходится переходить в режим дивергентного мышления.

Примечания к Главе 12

 

 

Глава 13

Дерево вероятностей

 

Вероятность – одна из более сложных для понимания и применения концепций. Мортон Хант объясняет причины этого в книге The Universe Within:

 

По большей части концепции и шаблоны, которые большинству людей сложно и осознать, и применять, – «неинтуитивные», то есть их нельзя вывести из повседневного опыта, в силу чего они и не представляют собой часть привычного набора инструментов, которыми пользуется наш разум. Одна из таких концепций – вероятность. Большинству удается легко найти ответы лишь на самые простые задачи, связанные с вероятностью.

 

Джереми Кэмпбелл в книге The Improbable Machine высказывает схожую мысль:

 

Кажется, людям не удается понять и освоить принципы вероятности, какие бы усилия они ни прикладывали… просто на основе постоянного наблюдения вероятностных событий в жизни… [Одно из возможных объяснений] может быть связано с тем, что правила… определения вероятности не вполне очевидны с точки зрения здравого смысла. А «здравый смысл» во многих случаях – это законы, по которым работает человеческая память и по которым сознание обрабатывает информацию.

 

Не больше оптимизма мы наблюдаем и в книге Нойштадта и Мэя Thinking in Time:

 

Судя по опыту работы с нашими студентами, мы приходим к выводу, что миллионы американцев либо не знакомы с численным выражением вероятности, либо не умеют формулировать субъективное суждение [в терминах вероятности].

 

Причины, по которым мы, люди, с таким трудом оцениваем вероятность, связаны с тем, что наш мозг (то есть разум) не оснащен «блоком оценки вероятностей». Мы можем интуитивно и вполне достоверно определить высоту объекта, скажем, дерева или лестницы. Можем на глаз оценить расстояния, скажем, длину комнаты. Эти оценки мы делаем исходя из визуального восприятия объектов и в таких вопросах чувствуем себя вполне уверенно. Но, когда дело доходит до не связанного с визуальными образами процесса оценки вероятностей, мы совершенно теряемся. Человеческий разум просто не приспособлен для того, чтобы размышлять в терминах математической вероятности. Нам важно учитывать эту особенность и не слишком доверять собственным оценкам в этой области.

К примеру, люди склонны считать, что, так как событие имело место в прошлом, вероятность его наступления была крайне велика. Если нам сообщают, что вероятность дождя составляет лишь 5 %, а мы отправляемся на пикник, попадаем-таки под дождь и вымокаем до нитки, мы тут же заключаем, что прогноз был неверным. Разумеется, вероятность дождя была выше, чем 5 %, – скорее уж, все 100 %! Мы же промокли! Но что на самом деле означала прогнозируемая 5 %-ная вероятность дождя, о которой нам сообщили? Что специалисты гидрометцентра собрали необходимую информацию и определили, что в 5 % случаев, когда погодные условия складывались так же, как сегодня, шел дождь. Это можно выразить и иначе: если одни и те же погодные условия, точно такие, как в этот день, повторятся много-много раз, то в 5 % случаев пойдет дождь. То есть прогноз не был ошибочным – это наша интуиция нас подвела.

Понимать суть вероятностных оценок и уметь с ними работать крайне важно – ведь именно эти оценки, в явной и неявной форме, позволяют нам анализировать ситуации и проблемы. Вероятности скрыты в данных, которые мы анализируем; на вероятности мы опираемся в ходе анализа. Если мы не понимаем влияния вероятностей на рассматриваемую проблему и не умеем их адекватно понимать и оценивать, это может полностью разрушить весь наш анализ, а выводы и рекомендации сделать бессмысленными.

Как я уже писал, самыми сложными оказываются нестандартные проблемы и задачи, где в силу недостатка информации анализ основывается исключительно на наших собственных оценочных суждениях. В работе с проблемами неопределенного характера никакой определенности быть не может. Вообще никакой определенности! Как только мы в ходе анализа переходим от строгих фактов к оценочным суждениям, всякая определенность заканчивается – и начинаются вероятностные оценки. «Когда нам не хватает данных, мы прибегаем к оценочным суждениям. Рассуждать о любого рода оценках можно только в контексте вероятностей; законы вероятности – основа оценки». Это слова Шерманна Кента, офицера спецслужб США, которого многие считают «отцом-основателем» национальной разведывательной сводки.

Работать с вероятностями сложно именно потому, что законы вероятности, как заметил Хант, часто кажутся нелогичными, а сделанные на основе этих законов выводы чаще всего кажутся нестрогими и расплывчатыми.

Прежде чем мы перейдем к более детальному обсуждению вероятности и помня об этой неопределенности и расплывчатости, давайте выполним следующее упражнение.