Джордж начинает готовить лекарство

Роальд Даль

Волшебное лекарство Джорджа

 

 

Роальд Даль

ВОЛШЕБНОЕ ЛЕКАРСТВО ДЖОРДЖА

 

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ЧИТАТЕЛЯМ:

не пытайтесь приготовить Волшебное лекарство Джорджа в домашних условиях.

Это небезопасно!

 

 

 

Бабушка

 

– Я еду в деревню за покупками, – сказала мама в субботу утром. – А ты будь хорошим мальчиком и не вздумай что‑нибудь отмочить.

Вообще‑то говорить такое мальчикам не очень разумно. Джордж немедленно задумался о том, что бы такое ему отмочить.

– И не забудь ровно в одиннадцать дать бабушке лекарство, – сказала мама. Потом она вышла и закрыла за собой дверь.

Бабушка, дремавшая в кресле у окна, приоткрыла злобный глазок:

– Слыхал, Джордж, что сказала мама? Смотри не забудь дать мне лекарство!

– Не забуду, бабушка, – ответил Джордж.

– И уж постарайся хоть раз в жизни вести себя прилично, пока её нет дома.

– Постараюсь, бабушка, – ответил Джордж. Джорджу жилось скучно, хоть вой. Играть ему было не с кем: братьев и сестёр у него не было, друзей тоже не было, потому что их ферма – папа его был фермером – располагалась вдали от всего на свете. Джорджу опротивело целыми днями глазеть на свиней, и кур, и коров, и овец. Но больше всего ему опротивело жить под одной крышей с бабушкой, этой старой селёдкой. А сейчас ещё и возись тут с ней в одиночку. Не лучший способ провести субботнее утро.

– Для начала можешь заварить мне чаю, – сказала бабушка. – Хоть какое‑то занятие. Несколько минут без баловства – и то хлеб.

– Хорошо, бабушка, – сказал Джордж. Джордж терпеть не мог бабушку, да и за что её было любить? Только о себе и думает, злыдня старая. У неё были бледно‑коричневые зубы и крошечный ротик, сжатый в кружочек, как собачий зад.

– Сколько тебе сегодня положить сахару, бабушка? – спросил Джордж.

– Одну ложку, – сказала она. – И без молока.

В большинстве своём бабушки – милые, ласковые, заботливые старушки. Но только не эта.

Эта каждый божий день с утра до вечера сидела в своём кресле у окна и без конца ворчала, бурчала, брюзжала, бухтела и бранилась. Ни единого разу, даже в самом хорошем настроении, она не улыбнулась Джорджу, не спросила: «Ну, как дела?», или «А не сыграть ли нам с тобой в „Змеи и лестницы“?», или «Что сегодня было в школе?».

Она, похоже, вообще никем не интересовалась, кроме собственной персоны. Несчастная старая грымза.

Джордж пошёл в кухню и сделал бабушке чай из пакетика. С одной ложечкой сахару и без молока. Он тщательно размешал сахар и понёс чашку в гостиную.

Бабушка сделала глоток.

– Несладко, – сказала она. – Ещё сахару. Джордж отнёс чашку обратно в кухню и добавил ещё ложечку сахару. Снова перемешал и аккуратно понёс бабушке.

– А блюдце где? – спросила она. – Без блюдца пить не буду.

Джордж принёс ей блюдце.

– И ложечку, будь уж так любезен.

 

– Я размешал тебе сахар, бабушка. Хорошо размешал.

– Я уж как‑нибудь сама размешаю, спасибо, – ответила она. – Принеси ложечку!

Джордж принёс ей ложечку.

Когда мама и папа были дома, бабушка с ним так не обращалась. Она начинала им помыкать, только когда он оставался в её полном распоряжении.

– Знаешь, в чём твоя беда? – спросила она, уставившись на Джорджа поверх чашки и гадко поблёскивая глазками. – Ты слишком быстро растёшь. Когда мальчик слишком быстро растёт, он вырастает лодырем и тупицей.

– Но, бабушка, я же сам по себе расту. Я ничего не могу с этим поделать.

– Очень даже можешь, – возразила она. – Расти – это просто дурная детская привычка.

– Но человек должен расти, бабушка. Если не расти, никогда не станешь взрослым.

– Чепуха и вздор, – сказала она. – Посмотри на меня. Я расту? Расту или нет, скажи? Вот то‑то же.

– Но ведь когда‑то ты росла, бабушка.

– Разве что самую малость, – ответила старуха. – Я бросила это дело ещё в младенчестве, вместе с прочими дурными детскими привычками, такими как лень, непослушание, и жадность, и неряшливость, и расхлябанность, и глупость. А ты, насколько мне известно, ни от одной из этих привычек так и не отказался.

– Но я ещё маленький, бабушка.

– Тебе уже восемь, – припечатала она. – В твоём возрасте можно быть и поумнее. Если не прекратишь расти в самое ближайшее время, будет слишком поздно.

– Слишком поздно для чего, бабушка?

– Это же стыд и срам, – гнула она своё. – Смотри, ты уже почти с меня ростом!

Джордж вгляделся в бабушку. Она, что ни говори, была совсем крошечная. Ножки у неё были такие коротенькие, что приходилось приставлять к креслу скамеечку, а голова доставала всего лишь до середины спинки кресла.

– Папа говорит, мужчина должен быть высоким, – сказал Джордж.

– А ты не слушай своего папочку, – сказала бабушка. – Ты меня слушай.

– Но как же мне перестать расти? – спросил Джордж.

– Ешь меньше шоколада, – ответила бабушка.

– А что, от шоколада растут?

– Да, причём не туда. – Она скривилась. – Вверх, а не вниз.

Бабушка отхлебнула ещё чаю, сверля взглядом стоящего перед ней мальчика.

– Никогда не расти вверх, – сказала она. – Только вниз.

– Хорошо, бабушка.

– И прекрати есть шоколад. Ешь капусту.

– Капусту? Ну нет, капусту я не люблю! – сказал Джордж.

– Вопрос не в том, что ты любишь или не любишь, – отрезала она. – Вопрос в том, что тебе полезно. Отныне ты будешь есть капусту три раза в день. Целые горы капусты! А если в ней будут попадаться гусеницы – тем лучше.

– Фу, – сказал Джордж.

– Гусеницы улучшают работу мозга, – сказала бабушка.

– А мама смывает их в раковину, – сказал Джордж.

 

– Твоя мамочка такая же безмозглая, как и ты, сказала бабушка. – Чтобы у капусты был хоть какой‑то вкус, в ней непременно должны быть варёные гусеницы. Хотя бы парочка. И желательно ещё слизняки.

– Только не слизняки! – воскликнул Джордж. – Я не стану есть слизняков!

– Когда я вижу на листке салата живого слизняка, – сказала бабушка, – я его сразу хвать – и в рот, пока не уполз. Объедение!

 

Она сжала губы с такой силой, что рот её превратился в махонькую сморщенную дырочку.

– Объедение, – повторила она. – Червяки, слизни, всякие букашки‑таракашки. Ты просто ничего не понимаешь в здоровой пище.

– Ты ведь шутишь, бабушка, правда?

– Я никогда не шучу. Жуки, кстати, вкуснее всего. Они хрустят.

– Бабушка! Перестань! Какая гадость!

Старая карга ухмыльнулась, оскалив бледно‑коричневые зубы.

– Иногда, если повезёт, жуки заползают прямо в стебли сельдерея. Вот это я обожаю.

– Бабушка! Как ты можешь?!

– В стеблях сельдерея часто попадается всякая вкуснятина, – продолжала она. – Например, уховёртки.

– Бабушка, хватит! Я не хочу! – взмолился Джордж.

– Ничего нет вкусней крупной, жирной уховёртки, – сказала бабушка и облизнулась. – Но уж если положил её в рот, милый мой, то не зевай. У неё сзади острые клещи, и если она вцепится тебе в язык, ни за что не выпустит. Так что уховёртку надо быстро кусать – и хрум‑хрум. Не то она цапнет тебя первой.

Джордж начал тихонько пятиться к двери – подальше, как можно дальше от этой старой гадины.

– Значит, хочешь сбежать от меня? – Она наставила палец ему в лицо. – Сбежать от своей бабули?

Джордж замер у двери, уставившись на старую ведьму. Она в ответ тоже не сводила с него глаз.

А что, если она и вправду ведьма, подумал Джордж. Он всегда считал, что ведьмы бывают только в сказках, но теперь засомневался.

– Подойди ко мне ближе, дитя моё. – Она поманила его скрюченным пальцем. – Подойди, и я открою тебе секреты.

Джордж не шелохнулся.

Бабушка тоже не шевелилась.

– Я знаю много секретов, ох как много, – сказала она и вдруг улыбнулась. Так могла бы улыбнуться змея перед тем, как наброситься и укусить. – Подойди к своей бабуле, и она нашепчет их тебе на ушко.

Джордж отступил назад, ещё ближе к двери.

– Не нужно бояться доброй старенькой бабушки, – сказала она всё с той же ледяной улыбочкой.

 

Джордж сделал ещё один шаг назад.

– Кое‑кто из нас, – сказала она и вдруг резко подалась вперёд в своём кресле и прошептала хриплым голосом, какого Джордж никогда ещё от неё не слышал: – Кое‑кто из нас обладает волшебной силой, способной превращать земных тварей в дивные существа…

У Джорджа по спине пробежал разряд тока.

– Кое у кого из нас, – продолжала старуха, – на языке пламя, в животе искры, а на кончиках пальцев – волшебство… Кое‑кому из нас известны такие тайны, от каких у тебя волосы встанут дыбом, а глаза полезут на лоб…

Джордж хотел убежать, но ноги словно приросли к полу.

– Нам ничего не стоит сделать так, чтобы у тебя выпали все ногти, а на их месте выросли зубы…

Джордж задрожал. Страшнее всего было её лицо, эта ледяная улыбочка, эти блестящие немигающие глазки.

– Нам ничего не стоит сделать так, что в одно прекрасное утро, когда ты встанешь с кровати, за тобой будет волочиться длинный хвост…

– Бабушка! – закричал он. – Не надо!

– Нам кое‑что известно, мой милый, о тёмных местечках, где тёмные ползучие твари извиваются и скользят друг по другу…

Джордж рванулся в дверной проём.

– И куда бы ты ни убежал, – донеслось до него, – тебе всё равно не скрыться…

Джордж влетел в кухню и захлопнул за собой дверь.

 

Чудесный план

 

Джордж уселся на кухонный стол. Он всё ещё дрожал. Ох, как же он ненавидел бабушку! Именно что ненавидел эту кошмарную старую ведьму.

И внезапно ему нестерпимо захотелось сделать с ней что‑нибудь этакое. Потрясающее. Сногсшибательное. Оглушительное. Что‑то вроде взрыва. Чтобы рассеялся этот жуткий ведьминский запах, окутавший гостиную. Пусть ему всего лишь восемь, но он не трус. Старуха бросила ему вызов – он его примет.

– Я её не боюсь! – прошептал он себе.

Но на самом деле он боялся. Потому‑то ему и захотелось её взорвать.

Ну… не совсем взорвать. Но хорошенько тряхнуть.

Но как же это сделать? Как устроить этот потрясающий, сногсшибательный, оглушительный бабушковзрыв?

Хорошо бы подложить ей под кресло петарду – но у него нет петарды.

Хорошо бы подбросить ей сзади на платье длинную зелёную змеюку – но у него нет длинной зелёной змеюки.

 

Хорошо бы запустить к ней в комнату шестёрку здоровенных чёрных крыс – но у него нет шестёрки здоровенных чёрных крыс.

Пока Джордж сидел и размышлял над этой увлекательной задачей, взгляд его упал на пузырёк с бабушкиным коричневым лекарством. Наверняка жуткая дрянь. Четыре раза в день бабушке вливали в рот полную ложку этой гадости – и не похоже, чтобы от этого был хоть малейший прок. После приёма лекарства старая гиена оставалась такой же гнусной, какой была до того. Смысл‑то лекарства в чём? В улучшениях. А если всё остаётся как было, значит, никакой пользы от лекарства нет.

«Ага! – вдруг осенило Джорджа. – Угу… Ого! Я знаю, что я сделаю. Я сделаю ей новое лекарство, такой красоты и силы, что оно вылечит её напрочь – или снесёт ей скальп. Это будет волшебное лекарство! Лекарство, какого не делал ещё ни один доктор в мире».

Джордж посмотрел на кухонные часы. Они показывали пять минут одиннадцатого. Очередную порцию лекарства нужно дать бабушке в одиннадцать. Ещё почти час.

– Йо‑хо! Поехали! – крикнул Джордж и спрыгнул со стола.

 

Волшебное будет лекарство, ха‑ха!

Теперь мне нужны таракан и блоха,

Горстка улиток, ящериц пара,

Склизкие щупальца кальмара,

Яд из коры и листьев анчара,

Жало шмеля, три зерна граната,

И порошок из костей вомбата,

И тысяча разных прочих штучек,

Ужасно противных, ужасно вонючих.

Смешать, вскипятить, настоять – и привет!

Микстурки такой не видывал свет.

Мы подождём, пусть остынет немножко,

И полную ложку, полную ложку!

Носик зажала? Зажмурила глазки?

Не бойся, бабуся, глотай без опаски!

Она подпрыгнет? Она взорвётся?

Она задымится? К небу взовьётся?

Вдаль полетит, как из пушки снаряд?

Запузырится, как лимонад?

Не знаю, не знаю. Увидите сами.

(Главное, чтоб это было не с вами.)

Если б ты только знала, бабулька,

Что поджидает тебя в кастрюльке!

 

 

Лекарства для животных

 

И в этот миг в голову ему пришла гениальная хитрость. Да, аптечный шкафчик в ванной – запретная территория, но есть же ещё лекарства, которые папа хранит на полке в том сарае, что рядом с курятником. Лекарства для животных.

Вот их ему никто и никогда не запрещал трогать!

Если посмотреть правде в глаза, сказал себе Джордж, то жидкость для укладки волос, пена для бритья и крем для обуви – из всего этого, конечно, получится достойный фейерверк в бабкином животе; однако чтобы микстура стала настоящим лекарством, целебным и мощным, нужны настоящие таблетки и порошки.

Джордж не без труда поднял заполненную на три четверти кастрюлю и вынес её через заднюю дверь. Он пересёк двор фермы и направился к тому сараю, что рядом с курятником. Он точно знал, что папу там не застанет: тот был далеко, на лугу, где занимался заготовкой сена.

Джордж вошёл в старый пыльный сарай, водрузил кастрюлю на скамью и, задрав голову, уставился на полку с лекарствами. Там было пять больших бутылей. Две с таблетками, две с чем‑то жидким и одна – с порошком.

– Возьму все, – сказал он. – Бабушке это поможет. Ой как поможет!

 

Первая бутыль, которую он снял с полки, была заполнена оранжевым порошком. На этикетке было написано: ДЛЯ КУР. ПРОТИВ ПАРАЗИТОВ, ПТИЧЬЕГО ГРИППА, СЛАБОСТИ КЛЮВА, КУРИНОЙ СЛЕПОТЫ, КУРИНОЙ ХРОМОТЫ, КУДАХТАХИКАРДИИ, НЕДЕРЖАНИЯ ЯИЦ И ВЫПАДЕНИЯ ПЕРЬЕВ. ОДНА СТОЛОВАЯ ЛОЖКА НА ВЕДЁРКО КОРМА, ТЩАТЕЛЬНО ПЕРЕМЕШАТЬ, УПОТРЕБЛЯТЬ С КАЖДЫМ ПРИЁМОМ ПИЩИ.

– Ну что ж, – сказал Джордж, высыпая весь порошок в кастрюлю, – после хорошей дозы этого снадобья старая курица больше ни единого пёрышка не потеряет.

В следующей бутыли было сотен пять громадных фиолетовых таблеток. Надпись сообщала: ОТ КОНСКОГО ХРАПА И ХРИПА. ЛОШАДЯМ С БОЛЬНЫМ ГОРЛОМ ПРИНИМАТЬ ПО ОДНОЙ ТАБЛЕТКЕ ДВА РАЗА В ДЕНЬ.

– Может, с горлом у старухи всё и в порядке, – сказал Джордж, – но не с языком. Язык у неё чересчур острый. Вдруг эти таблетки как раз помогут? – И пять сотен громадных фиолетовых таблеток полетели в кастрюлю.

 

В следующей бутыли была густая желтоватая жидкость. ДЛЯ КОРОВ, БЫКОВ И ВОЛОВ, – говорилось на этикетке. – ОТ КОРОВЬЕЙ ОСПЫ, КОРОВЬЕЙ ЧЕСОТКИ, ИСКРИВЛЕНИЯ РОГОВ, НЕПРИЯТНОГО ЗАПАХА ИЗ БЫЧЬЕЙ ПАСТИ, УШНОЙ, ЗУБНОЙ И ГОЛОВНОЙ БОЛИ, А ТАКЖЕ БОЛИ В КОПЫТАХ, ХВОСТЕ И ВЫМЕНИ.

– Злобная старая корова наверняка больна всеми этими мерзопакостными болезнями, – сказал Джордж. – Значит, берём всю бутылку. – С чавканьем и хлюпаньем жёлтая жидкость полилась в кастрюлю, уже почти полную.

Жидкость в следующей бутыли была ярко‑красной. «КУПАНИЕ ЯГНЯТ», – значилось на этикетке. – ДЛЯ ИЗБАВЛЕНИЯ БАРАНОВ, ОВЕЦ И ЯГНЯТ ОТ КЛЕЩЕЙ И БЛОХ, А ТАКЖЕ ПРОТИВ КОПЫТНОЙ ГНИЛИ. РАЗВЕСТИ ОДНУ СТОЛОВУЮ ЛОЖКУ В ОДНОМ ГАЛЛОНЕ ВОДЫ И ПОЛИТЬ ОВЦУ. ВНИМАНИЕ: НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ УВЕЛИЧИВАТЬ КОНЦЕНТРАЦИЮ, ИНАЧЕ НАЧНЁТСЯ ВЫПАДЕНИЕ ШЕРСТИ ВПЛОТЬ ДО ПОЛНОГО ОБЛЫСЕНИЯ.

– Эх, мошки‑букашки, – сказал Джордж, – до чего же охота выплеснуть всё это на бабку и посмотреть, как разбегаются во все стороны клещи и блохи. Но нет. Придётся ей употребить это внутрь. – И он перелил ярко‑красное лекарство в кастрюлю.

Последняя бутыль была полна бледно‑зелёных таблеток. «ПОРОСЯЧЬИ ПИЛЮЛИ», – гласила надпись. – ОТ ЧЕСОТКИ У ЧУШЕК, ХРОМОТЫ У ХРЯКОВ, КВЁЛОСТИ У КАБАНОВ И СВИНКИ У СВИНЕЙ. В ОСТРЫХ СЛУЧАЯХ МОЖНО ДАВАТЬ ПО ДВЕ ТАБЛЕТКИ, НО НЕ БОЛЬШЕ, ИНАЧЕ СВИНКИ НАЧНУТ ОТПЛЯСЫВАТЬ ТВИСТ.

– Как раз для несчастной старой хавроньи, – сказал Джордж. – Только ей нужна очень большая доза. – И он высыпал в кастрюлю зелёные таблетки – сотни и сотни зелёных таблеток.

 

На скамье лежала старая палка, которой перемешивали белила. Джордж схватил её и стал перемешивать своё чудесное лекарство. Микстура получилась густая, как сметана. Он мешал и мешал, и из глубины поднимались всё новые и новые цвета – оттенки розового, голубого, зелёного, жёлтого, коричневого.

Джордж всё мешал и мешал, и даже когда всё перемешалось, на дне оставались еще сотни нерастворённых таблеток, а на поверхности плавала мамина шикарная пуховка.

– Теперь надо вскипятить, – сказал Джордж. – Поставить на сильный огонь, и пускай закипит.

С этими словами он заковылял обратно к дому, еле удерживая тяжеленную кастрюлю.

По пути он заглянул в гараж – посмотреть, нет ли там ещё чего‑нибудь интересненького. В итоге он добавил в лекарство:

Полпинты МАШИННОГО МАСЛА – чтобы бабушкин мотор работал бесперебойно.

Немного АНТИФРИЗА – чтобы её радиатор не замерзал зимой.

Чуточку СМАЗКИ – смазать её скрипучие суставы.

И поспешил в кухню.

 

Стряпня

 

В кухне Джордж поставил кастрюлю на плиту и включил газ на полную мощность.

– Джордж! – донёсся противный голос из гостиной. – Мне пора принимать лекарство!

– Ещё не пора, бабушка! – крикнул в ответ Джордж. – Ещё только без двадцати одиннадцать.

– Что ты вздумал отмочить на этот раз? – проскрипела старуха. – Я слышу шум!

Джордж счёл за благо не отвечать. Он отыскал в кухне длинную деревянную ложку и принялся шуровать в кастрюле.

Смесь становилась всё горячее. Вскоре чудесная микстура начала бурлить и пениться.

 

С её поверхности повалил густой синий, павлиньего цвета, дым, и по кухне растёкся пугающий запах пожара. Джордж поперхнулся дымом и закашлялся. Такого он ещё не нюхал. Запах был отвратительный и обворожительный, пряный и пьянящий, бешеный и бесшабашный, полный волшебства и колдовства. Стоило этому запаху коснуться носа, как в черепе словно бы изрывались петарды, а под коленками пробегал ток. Чудно и чудно было стоять, перемешивать это изумительное зелье и смотреть, как оно дымится синим дымом, и пузырится, и пенится, как живое. Один раз он даже увидел – мог бы поклясться, что увидел, – как в бурлящей пене вспыхивают яркие искры.

 

И внезапно Джордж обнаружил, что пляшет вокруг дымящегося котла и распевает странные слова, невесть откуда взявшиеся в голове:

 

Ведьмино варево, дикий бульон,

Синяя пена, жалобный стон,

Дым, и пар, и хрип, и свист,

И фонтаны мелких брызг,

Всё кипит, шипит, змеится,

Плещет, блещет, пузырится,

В общем, бабушка, молись!

 

 

Коричневая краска

 

Джордж выключил огонь. Это нужно было сделать заранее, чтобы смесь успела остыть.

Когда дым, пар и пена рассеялись, он заглянул в гигантскую кастрюлю – узнать, какого цвета его великое лекарство. Оно оказалось ярко‑синим.

– А должно быть коричневым, – сказал Джордж. – Просто обязано быть коричневым, иначе она что‑то заподозрит.

Джордж побежал в отцовский чулан, где хранилась краска. На полке в ряд стояли банки: чёрная, зелёная, красная, розовая, белая и коричневая. Он снял коричневую. На ней так и было написано: КРАСКА ТЁМНО‑КОРИЧНЕВАЯ ГЛЯНЦЕВАЯ, ОДНА КВАРТА. Джордж взял отвёртку и поддел крышку. Банка была полна на три четверти. Он поспешил в кухню и вывалил всю краску в кастрюлю. Вот теперь она наполнилась до краёв. Джордж очень осторожно размешал краску длинной деревянной ложкой. Ага! Наконец‑то коричневый цвет. Красивый, густой, шоколадный!

– Да где же наконец моё лекарство, гадкий мальчишка! – донеслось из гостиной. – Ты меня игнорируешь! Это издевательство! Я всё расскажу твоей матери!

– Я тебя не игнорирую, бабушка! – крикнул в ответ Джордж. – Я о тебе всё время думаю. Но надо подождать ещё десять минут.

– Ах ты мерзкая личинка! – проскрипел голос. – Ленивый, строптивый мелкий червяк, который к тому же слишком быстро растёт!

Джордж взял с полки пузырёк с настоящим бабушкиным лекарством, вытащил пробку и вылил лекарство в раковину. Потом он наполнил пузырёк своей собственной волшебной микстурой, зачерпывая её из кастрюли маленьким кувшинчиком, и снова заткнул пробкой.

 

Ну что, остыло? Не совсем. Он несколько минут подержал пузырёк под струёй холодной воды из крана. Этикетка отвалилась, но это было неважно. Он протёр пузырёк кухонным полотенцем.

Наконец‑то готово!

Всё!

Настал великий момент!

– Пора принимать лекарство, бабушка! – крикнул он.

– Уж надеюсь, – ворчливо донеслось в ответ. Серебряная ложка, которой бабушке всегда давали лекарство, лежала на полке в кухне. Джордж взял её в одну руку, в другую – пузырёк и торжественным шагом вошёл в гостиную.

 

Бабушка принимает лекарство

 

Бабушка сидела, сгорбившись, в своём кресле у окна и буравила Джорджа маленькими злобными глазками.

– Ты опоздал!

– По‑моему, нет, бабушка.

– Не перебивай меня, пока я не закончила мысль!

– Но ты закончила мысль, бабушка.

– Ну вот опять! Вечно перебивает и огрызается. До чего же противный мальчишка. Который час?

– Ровно одиннадцать, бабушка.

– Врёшь, как обычно! Хватит болтать и давай сюда моё лекарство. Только сперва взболтай как следует. А потом налей в ложку, да смотри, полную наливай!

– Ты будешь пить залпом? – спросил Джордж. – Или по глоточку?

– Не твоё дело, – ответила старуха. – Лей давай.

Джордж выдернул пробку и стал очень медленно наливать густое коричневое варево в ложку, перебирая в мыслях безумные и прекрасные ингредиенты своей сумасшедшей микстуры: пену для бритья, жидкость для удаления волос, средство от перхоти, порошок для автоматических стиральных машин, собачье средство от блох, крем для обуви, чёрный перец, хрен и всё прочее, не говоря уж о сильнодействующих пилюлях, порошках и других лекарствах для скота… ну, и о коричневой краске.

– Открывай рот пошире, бабушка, – сказал он, – и получай своё лекарство.

Старая карга растянула сморщенный ротик, оскалив омерзительные бледно‑коричневые зубы.

– Алле‑оп! – воскликнул Джордж. – Глотаем!

Он сунул ложку в старухин рот и влил микстуру прямо в горло. А потом отступил, чтобы посмотреть на результат.

А посмотреть было на что.

Бабушка проорала: «Уииииии!» и – вжжж! – взмыла в воздух. Как если бы кто‑то протянул через сиденье её кресла электрический провод и пустил ток. Она взвилась, как чёртик из табакерки… но не упала… а зависла в воздухе… в двух футах над полом… сидя… застыв… слегка покачиваясь… глазки выпучены… волосы дыбом…

– Что‑то не так, бабушка? – участливо спросил Джордж. – Как ты себя чувствуешь?

Висящая в воздухе старая карга явно утратила дар речи.

Должно быть, чудесное Джорджево снадобье стало для неё слишком большим потрясением.

Если б видели, как она взвилась над креслом, вы бы решили, что она проглотила раскалённую кочергу.

Наконец она рухнула обратно – плюх – и завопила:

– Вызови пожарных! У меня в животе пожар!

 

– Это всего‑навсего лекарство, бабушка, – сказал Джордж. – Хорошее, полезное лекарство.

– Пожар! – орала бабушка. – Горю! Тащи ведро! Шланги! Да делай же что‑нибудь!

– Успокойся, бабушка, – сказал Джордж, но осёкся, потому что из бабушкиного рта и ноздрей повалил дым – огромные клубы чёрного дыма. – Ой, ты и правда горишь!

– Конечно, горю! – вопила бабушка. – Вот‑вот обуглюсь! Сгорю, как печенье! Как сухарик! Как свёкла!

Джордж метнулся в кухню и притащил кувшин воды.

– Открывай рот, бабуля! – закричал он.

Он почти не видел её из‑за дыма, но ухитрился влить ей в глотку полкувшина. Откуда‑то из глубин старухиного живота донеслось шипение, какое бывает, если сунуть под холодный кран раскалённую сковородку. Старая кошёлка взбрыкнула, шарахнулась, всхрапнула и стала хватать ртом воздух. Внутри у неё что‑то забулькало, и изо рта фонтаном хлынули струи воды. А дым рассеялся.

– Пожар потушен, – гордо возвестил Джордж. – Теперь, бабушка, с тобой всё будет в порядке.

В порядке? – заорала она. – Это ты называешь порядком? Да у меня в пузе краковяк и полька! Шимми и фокстрот! А в заду дерби и водное поло! – И она принялась подпрыгивать в кресле. Похоже, ей было не слишком уютно.

– Лекарство тебе поможет, бабушка, вот увидишь, – сказал Джордж.

– Поможет? – взревела бабушка. – Поможет? Оно меня сейчас доконает!

И тут она начала расширяться.

Она вспухала!

Она раздувалась!

Как будто кто‑то накачивал её насосом! Неужели она лопнет?

Лицо её из багрового сделалось зелёным!

Но постойте! В бабушке где‑то явно был прокол. Джордж слышал шипение – это из неё выходил воздух. Вот она уже перестала раздуваться. Она уменьшалась. Она медленно сплющивалась, ссыхалась, пока не приняла свой собственный сморщенный облик.

– Как дела, бабуля? – спросил Джордж.

Ответа не было.

И тут случилось странное. Бабушка скрючилась, потом распрямилась, как пружина, вылетела из кресла и аккуратно приземлилась обеими ногами на ковёр.

– Обалдеть, бабушка! – крикнул Джордж. – Ты столько лет не вставала с кресла! Гляди, ты стоишь на своих двоих, и даже без палочки!

 

Но бабушка его не слышала. Глаза её снова выпучились, взгляд остекленел. Она была за много миль отсюда, в другом мире.

Чудесное, волшебное лекарство, сказал себе Джордж, не сводя со старой карги зачарованного взгляда. Что же дальше?

Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать.

Бабушка начала расти.

 

Поначалу медленно… почти незаметно… всего лишь на пару дюймов… потом ещё и ещё… дюйм за дюймом… всё выше и выше… по дюйму в две секунды…

Когда она преодолела отметку в пять футов шесть дюймов и неуклонно приближалась к шести футам, Джордж подпрыгнул и завопил:

– Эй, бабушка! Ты растёшь! Ты растёшь вверх! Бабушка, стой! Скорей остановись, а то пробьёшь потолок!

Но бабушка не остановилась.

Это было взаправду волшебное зрелище: древняя скрюченная старуха распрямляется и растёт, делаясь все выше и выше, длиннее и длиннее, тоньше и тоньше, точно эспандер, который тянут вверх невидимые руки.

Когда её голова коснулась потолка, Джордж подумал, что она сейчас перестанет вытягиваться.

 

Но она не перестала.

Раздался треск, посыпались куски штукатурки и цемента.

– Бабушка, может, хватит? – сказал Джордж. – Тут ведь свежий ремонт. Папа совсем недавно вызывал мастеров.

Но бабушку было уже не удержать.

Вскоре её голова и плечи полностью скрылись над потолком, но при этом она продолжала расти.

Джордж бросился по лестнице в свою спальню. Бабушка торчала из дыры в полу, точно гриб.

– Э‑ге‑гей! – кричала она, обретя дар речи. – Аллилуйя! Вот и я!

 

– Спокойно, бабуля, – уговаривал Джордж.

– Хей‑хоп, тру‑ту‑ту! Погляди, как я расту!

– Это моя комната, – сказал Джордж. – Смотри, что ты тут устроила.

– Шикарное лекарство! – вопила бабушка. – Хочу ещё!

Совсем с катушек съехала, подумал Джордж.

– Давай, парень! Не стесняйся! Гони добавку! – орала она. – Полную ложку! А то я уже начинаю уменьшаться!

Джордж по‑прежнему сжимал в одной руке пузырёк с лекарством, а в другой ложку. Ладно, подумал он, почему бы и нет, в конце концов?

Он до краёв наполнил ложку и влил микстуру в бабушкин рот.

– Уииии! – завизжала она и снова взмыла вверх. Ноги её по‑прежнему стояли на ковре в гостиной, но голова уже стремительно приближалась к потолку спальни.

– Вот теперь всё отлично! – крикнула она вниз Джорджу. – Полюбуйся на меня!

– Бабушка, над тобой чердак! – крикнул в ответ Джордж. – Подумай! Там тараканы и привидения!

Хррясь! Старушечья башка прошла сквозь потолок, как сквозь масло!

 

Джордж стоял в своей комнате среди руин. В полу зияла огромная дыра, в потолке тоже, а между этими двумя дырами, точно колонна, торчала срединная часть бабушки. Ноги её были внизу, в гостиной, голова – на чердаке.

– А я растууу! – послышался сверху скрипучий голос. – Дай‑ка мне третью порцию, дитя моё, и мы пробьём эту крышу!

– Нет, бабушка, нет! – закричал Джордж. – Ты развалишь дом!

– Туда его растуда, этот дом! – орала она. – Хочу на свежий воздух! Я двадцать лет сидела взаперти!

«Она точно пробьёт крышу», – подумал Джордж.

Он помчался вниз и через заднюю дверь выскочил во двор. Будет ужасно, если она ещё и крышу продырявит. Папа придёт в ярость. А винить во всём будут его, Джорджа. Это же он приготовил лекарство.

И дал ей слишком большую дозу.

– Не пробивай крышу, бабушка! – взмолился он. – Пожалуйста!

 

Коричневая курица

 

Джордж стоял посреди двора и смотрел на крышу. Крыша у старого дома была красивая, с розовой черепицей и высокими трубами.

Никаких признаков бабушки он не усмотрел. Только на колпаке одной из труб сидел дрозд и распевал песенку. Должно быть, старая фурия всё же застряла на чердаке, подумал Джордж. Уфф, слава небесам.

Внезапно одна черепица подпрыгнула, со стуком проехала по крыше и упала во двор. Певчего дрозда с трубы как ветром сдуло.

За первой черепицей полетела вторая.

Потом ещё полдюжины.

Наконец очень медленно, точно чудовище из глубин, из дыры в крыше стала подниматься бабушкина голова…

Потом костлявая шея…

И плечи…

 

– Ну как, малыш? – крикнула старуха. – Неплохо для начала?

– Бабушка! Как ты думаешь, тебе не пора остановиться?

– А я и остановилась! – ответила она. – Я чувствую себя великолепно! Разве я не говорила тебе, что обладаю колдовской силой? Разве не предупреждала, что у меня на кончиках пальцев волшебство? Но ты меня не слушал, правда? Не слушал свою старенькую бабушку?

– Это всё не ты устроила бабушка! – крикнул ей Джордж. – Это я устроил! Я приготовил тебе новое лекарство!

– Новое лекарство? Ты? Что за бред?

– Не бред! Это я, я!

– Врёшь, как обычно! – рявкнула бабушка. – Ты всегда врёшь!

– Не вру, бабушка! Клянусь, я не вру! Морщинистое лицо над крышей с подозрением уставилось на Джорджа.

– Ты хочешь сказать, что сам его сделал? Сам придумал?

– Да, бабушка, всё сам!

– Я тебе не верю, – заявила она. – Однако здесь так уютно. Принеси‑ка мне чашечку чаю!

По двору, что‑то клюя на ходу, слонялась коричневая курица. Когда она приблизилась к Джорджу, его осенило. Он проворно откупорил пузырёк с лекарством и наполнил ложку коричневой жижей.

– Смотри, бабушка! – позвал он и присел на корточки перед курицей.

 

– Курочка! Цып‑цып‑цып! Иди сюда! Ням‑ням! Куры – птицы глупые и очень жадные. Они считают едой всё, что видят. Эта курица решила, что ложка полна кукурузных зёрен. Она подскочила поближе, склонила головку набок и уставилась на ложку.

– Ну давай, курочка, – сказал Джордж. – Хорошая птичка. Цып‑цып‑цып. Ко‑ко‑ко!

Коричневая курица вытянула шею к ложке, наклонилась и ухватила полный клюв лекарства. Эффект был фантастический.

– Уииии! – взвизгнула курица и ракетой взмыла ввысь – до самой крыши.

 

Потом камнем бросилась вниз – плямс – и уселась, а перья её торчали дыбом во все стороны. Джордж следил за ней, разинув рот. То же делала и бабушка с крыши.

Курица, пошатываясь, встала. В горле у неё что‑то подозрительно булькало. Клюв открывался и закрывался, словно ей не хватало воздуха. Вид у курицы был явно нездоровый.

– Ты её укокошил, безмозглый мальчишка! – закричала бабушка. – Она сейчас сдохнет! Ох, и устроит тебе отец! Всыплет по самое некуда – будешь знать!

И тут из куриного клюва повалил чёрный дым.

 

– Горит! – закричала бабушка. – Курица горит!

Джордж бросился к поилке за водой.

– Она вот‑вот поджарится! Её уже почти можно есть! – кричала бабушка.

Джордж окатил курицу ведром воды. Раздалось шипение, и дым рассеялся.

 

– Она больше не снесёт яичка! – не унималась бабушка. – Жареные куры яиц не несут!

Когда Джордж потушил пожар, курице явно полегчало. Она уже стояла ровно, не шатаясь. Потом забила крыльями. Потом присела, словно собираясь подпрыгнуть. Потом и правда подпрыгнула. Очень высоко. Сделала полное сальто и приземлилась на ноги.

– Это цирковая курица! – крикнула с крыши бабушка. – Акробатка копчёная!

 

Курица начала расти.

Джордж так и знал. Он этого ждал.

– Растёт! – заорал он. – Растёт, бабушка! Смотри, она растёт!

Курица становилась всё больше и больше… выше и выше… Вот она увеличилась в четыре раза, а то и в пять…

– Бабушка, ты смотришь? – снова крикнул Джордж.

– Смотрю, мой мальчик! – крикнула в ответ старуха. – Глаз не свожу!

Джордж в волнении прыгал с ноги на ногу и кричал, показывая пальцем на огромную курицу:

– Это всё моё Волшебное лекарство, бабушка! Видишь, она растёт, точно как ты!

Но курица росла не совсем так, как бабушка, а по‑другому. Бабушка, вытягиваясь, одновременно с этим утончалась. А курица – нет. Она оставалась всё такой же пухленькой и аппетитной.

 

Вскоре курица стала уже выше Джорджа, но на этом она не остановилась. Она всё росла и росла, пока не стала высотой с лошадь. И только тогда расти перестала.

– Бабушка, ну разве это не чудо? – прокричал Джордж.

– До меня ей далеко‑о! – пропела бабушка. – В сравнении со мной эта курица – мелочь пузатая. Я тут, я тут выше всех!

 

Подъёмный кран для бабушки

 

Бабушке с крыши всё было прекрасно видно, и то, что она видела, ей не нравилось. Она хотела быть в центре внимания, а её никто не замечал. Джордж и мистер Психли носились туда‑сюда, восхищаясь гигантскими животными, миссис Психли в кухне мыла посуду, а она, бабушка, торчала на крыше одна‑одинёшенька.

– Эй! – завопила она. – Джордж! Ну‑ка быстро принеси мне чаю, ты, мелкое ленивое чудовище!

– Не слушай эту старую козу, – сказал мистер Психли. – Застряла – и прекрасно.

– Но, папа, мы же не можем её там оставить, – сказал Джордж. – А если дождь польёт?

– Джордж! – надрывалась бабушка. – Слышишь, несносный мальчишка? Мерзкий червяк! Быстро тащи чай и кусок смородинового торта!

– Надо вытянуть её оттуда, пап, – сказал Джордж. – А то она нам не даст и минуты покоя.

Миссис Психли, выйдя во двор, поддержала Джорджа.

– В конце концов, она моя мать, – сказала миссис Психли.

– Ехидна она старая, вот она кто, – сказал мистер Психли.