Причины ревизии философии и предпосылки для ревизии философии.

РЕВИЗИЯ ФИЛОСОФСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ НА ЗАПАДЕ¹ Новое в философии истории философии на Западе связано с общим отчужденным отношением к истории, с настроениями «конца истории», «постистории», «конца Европы», «конца Ренессанса», «конца прогресса», «конца развития». Чувство истории как связного потока свершений было присуще, по-видимому, лишь узкому периоду времени примерно от начала 19 до первой трети 20 в., — к такому заключению подводит работа итальянского историка философии и культуры Э. Гарена об историзме в 20 в.. Последний разгар дискуссии об историзме Гарен относит к концу 1930-х гг., когда «отвержение общезначимых норм, развенчание теории о неизменности человеческой природы, признание огромной формирующей значимости исторического контекста предстали в тесной связи с драмой реальной политической ситуации». Но к середине 20 в. историзм в том виде, в каком он сложился в 19 в., идя тогда рука об руку с развитием исторических наук, накоплением и систематизацией фактов, был мало-помалу «демонтирован» и в настоящее время, по мнению Гарена, уже не существует, хотя его следы еще заметны повсюду.Точнее было бы, однако, говорить о радикальном преображении историзма. Ушло в прошлое не внимание к временному аспекту действительности, а признание за историческими событиями накопительного и приуготовительного смысла. На повестке дня западной мысли стоят сейчас поиски «другой» истории, которая не была бы отягощена инерцией стадиального развития и причинно-следственным детерминизмом. Эти поиски ставятся в связь с неотложными задачами политико-экономического обновления, для которого требуется понимание политических перспектив. Вариант «другой» истории — построенная по модели хайдеггеровской судьбы бытия «потенциальная история» как исследование внутренних возможностей, раскрывающихся перед человеком в разные эпохи. В концепции культуролога Джорджа Стайнера подлинная история протекает в недрах художественного и научного творчества. Создание «новой исторической науки», имеющей дело с «другой» историей, непричастной к «эволюционистски-биологизирующим схемам», приписывают Мишелю Фуко. Вскрытию «другой» истории, подспудно протекающей за фасадом шумной внешней истории в недрах национальной жизни местных дохристианских, языческих, внехристианских традиций, посвящены усилия теоретиков «новых правых» во Франции и ФРГ. Конечно, тема альтернативной культуры чувства и творческого воображения, вытесненной, но не подавленной господством рационализма, — не монополия «новых правых» (см. ниже). В недавней работе о художественно-научном мировосприятии Гёте развивавшееся им универсалистское и органическое постижение природы противопоставляется как историческая альтернатива механическому методологизму магистральной линии новоевропейской науки².Наблюдения об упадке или коренной перестройке историзма на Западе почти без изменений относятся к дисциплине истории философии.Идея кумулятивного историко-философского процесса здесь в последние годы фактически вытеснена в область популярных изложений и школьных курсов, еще не затронутых методологическими переменами.

Феминистский вызов традиционной западной философии стал возможен в контексте современного философского релятивизма, допускающего, в противовес традиционной рационалистической вере в универсальность истины, что истина может быть относительной, имеющей хождение только в определенной культуре и в определенный период времени. Но даже и в контексте таких представлений предположить, что Разум, несмотря на его претензию быть нейтральным и объективным, может оцениваться как маскулинный, покажется многим крайне нелепым, пишет философ из Австралии Женевьева Ллойд. Предположение, что объективность и универсальность нашего канона рациональных представлений может фактически не быть трансцендентной даже по отношению к полу, кажется выходящим далеко за рамки самых экстравагантных версий культурного релятивизма, продолжает она. Маскулинный характер Человека Разумного глубоко коренится в западной философской традиции. С начала развития философской мысли женственное/феминное символически ассоциировалось с тем, что противоположно разуму с темными силами богинь земли. Греки сравнивали женскую способность к деторождению с плодородием природы. Но именно в античности начинается и завершается переход от сознания плодородия, характерного для многих архаических культур, к утверждению рациональных богов. Греческая мифология представляет собой наглядную картину замены женских богинь, символизирующих связь с землей и природой, мужскими богами, утверждающими власть законов, установленных человеком; преобладание рационального мышления, стремление к овладению природой, а не подчинению ей.