Глава 1 Теория динамической эффективности

Хесус Уэрта де Сото

Социально‑экономическая теория динамической эффективности

 

Австрийская школа – 6

 

 

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=3948565

«Социально‑экономическая теория динамической эффективности / Хесус Уэрта де Сото; пер. с англ. В. Кошкина под ред. А. Куряева.»: Социум; Челябинск; 2011

ISBN 978‑5‑91603‑031‑0, 5‑978‑91603‑031‑0

Аннотация

 

Это четвертая книга Хесуса Уэрта де Сото, выходящая на русском языке. В нее вошли статьи, опубликованные автором на за последние десять лет. В статьях автор исследует разные аспекты динамического процесса общественного сотрудничества, делая особый акцент на роли предпринимательства и институтов.

Первая статья сборника представляет собой введение в теорию динамической эффективности как альтернативы стандартным критериям по Парето. Затем идет подробный обзор различий между двумя подходами к экономической теории: австрийской школы и неоклассики (включая чикагскую школу). Другие темы, затрагиваемые X. Уэрта де Сото: теория социализма, охрана окружающей среды в условиях свободного рынка, национализм, кризис и реформа системы социального страхования, теория банковского дела и экономических циклов, экономические взгляды испанских схоластов XVI в.

Книга будет полезна всем, кто интересуется методологией экономической науки, теориями банковского дела и экономических циклов, историей экономической мысли.

 

Хесус Уэрта де Сото

Социально‑экономическая теория динамической эффективности

 

Предисловие

 

В этой книге собраны тексты на английском языке, написанные мною за последние 10 лет (1994–2004). Многие из них публиковались ранее в специализированных журналах, и я собрал их в одном месте для того, чтобы упростить жизнь моим коллегам, в частности для того, чтобы на них было удобно ссылаться. Неудивительно, что все темы этого сборника так или иначе связаны с большим исследовательским проектом, к осуществлению которого я приступил 25 лет назад. Его целью является создание учебного курса, основанного на анализе характерных для рынка динамических процессов общественного сотрудничества. Особое внимание при этом должно быть уделено месту в этих процессах предпринимательства, а также тех институтов, благодаря которым жизнь в обществе становится возможной. Такой явно выраженный междисциплинарный подход характерен для австрийской экономической школы. В последние годы австрийский подход завоевывает все больший авторитет во всем мире и, в частности, переживает расцвет, к которому я имел честь приложить руку, в Испании.

Сборник отчетливо делится на четыре части. Первые три главы посвящены исследованию теоретического фундамента динамической концепции рынка. В этой части особое внимание уделено анализу теории динамической эффективности, принципиальной разнице между экономической теорией австрийской школы и неоклассической теорией, а также трехуровневому (теоретическому, историческому и этическому) подходу к изучению общественных явлений.

Вторая часть книги состоит из 9 глав, посвященных экономическому анализу различных проблем с точки зрения австрийской школы. Среди них – кризис системы социального страхования и попыток ее реформирования, апология защиты окружающей среды с рыночных позиций, социализм, национализм и миграция. Две главы посвящены банковским и экономическим циклам; эта тема особенно увлекла меня в последние годы. Наконец, в этой части говорится об этических аспектах капитализма, о политической роли экономиста‑либертарианца и о будущем демократии.

Третья часть книги состоит из статей по экономической истории. В них говорится о предшественниках австрийской школы, испанских схоластах XVI в. В нее входит также статья, написанная к пятидесятилетию со дня первого издания экономического трактата Людвига фон Мизеса «Человеческая деятельность».

В приложении к сборнику публикуется интервью, которое я дал Austrian Economics Newsletter. Там есть некоторые нюансы, которые тем не менее естественно вытекают из всего сказанного мною ранее. Это интервью может дать читателям пищу для размышлений о том, каким образом высказанные в этой книге идеи можно использовать для анализа наиболее острых экономических и политических проблем нашего общества.

 

Благодарности

 

Я благодарю Quarterly Journal of Austrian Economics, Review of Austrian Economics и Journal des economistes et des etudes humaines за разрешение опубликовать в данном сборнике тексты, впервые увидевшие свет в этих журналах.

 

Я хотел бы также выразить признательность моим ученикам, аспирантам и ученым коллегам по Школе права и социальных наук мадридского университета Короля Хуана Карлоса за энтузиазм, с которым они участвовали и в моих многочисленных исследовательских проектах, и в их обсуждении. Я хотел бы отдельно поблагодарить Луиса Реига Альбиоля (Luis Reig Albiol), Ингольфа Крумма (Ingolf Krumm), Габриэля Кальсаду (Gabriel Calzada), Хуана Игнасио дель Кастильо (Juan Ignacio del Castillo), Хесуса Гомеса (Jesus Gomez), Франсиско Капелью (Francisco Capella), Оскара Вару Креспо (Oscar Vara Crespo), Хавьера Арансади дель Серро (Javier Aranzadi del Cerro), Анхеля Руиса Родригеса (Angel Ruiz Rodriguez), Хуана Пабло Мелиана (Juan Pablo Melian), Сесара Мартинеса Месегера (Cesar Martinez Meseguer) и Мигеля Анхеля Алонсо Нейры (Miguel Angel Alonso Neira). Если бы не они, книга, которую вы держите в руках, была бы гораздо хуже.

 

Введение

 

У господствующих в экономической науке вплоть до настоящего времени традиционных критериев эффективности распределения (эффективность по Парето) есть существенный недостаток: они носят статический характер и, следовательно, их невозможно использовать в качестве нормативных ориентиров на практике, поскольку реальные общественные институты динамичны¹. Пришла пора заменить традиционные стандарты эффективности иным критерием, который не обладает этими недостатками традиционного подхода по Парето и может применяться в сфере общественных институтов. Мы будем называть этот стандарт «критерием динамической эффективности».

Эта статья состоит из трех частей. В первой мы проанализируем процесс, который привел к формированию представления об эффективности по Парето. Этот стандарт был скроен по образцу принципа эффективности энергии, который возник в физике и механике XIX в. Это объясняет, почему традиционный критерий эффективности по Парето, ставший стержнем всех экономических теории благосостояния и очень часто использующийся для экономического анализа права, в силу своей относительной статичности с трудом может применяться для изучения сложной динамики институтов.

Во второй части мы сформулируем критерий динамической эффективности, который прямо вытекает из теории рыночных процессов, движимых творческим и координирующим потенциалом предпринимательства. Хотя стандарт динамической эффективности пока не стал частью научного мейнстрима, за ним стоит определенная традиция. Такие выдающиеся экономисты, как Мизес, Хайек и Шумпетер, а также современные теоретики Ротбард, Кирцнер и Норт (последний выдвинул идею «адаптивной эффективности») и даже Лейбенстейн (с его «х‑эффективностью»), предлагали и формулировали критерии, более или менее похожие на нашу динамическую эффективность. В этой части мы проанализируем и сравним их идеи.

Третья и последняя часть статьи посвящена анализу очень тесных взаимосвязей, существующих между предложенным нами критерием динамической эффективности и системой этических принципов общества. Это открывает перед экономистами новое поле деятельности: они получают возможность использовать стандарт динамической эффективности, отличающийся от традиционного критерия Парето, для оценки общественных институтов (правовых, моральных и экономических). Кроме того, в ходе нашего анализа мы сформулируем те этические принципы, которые делают динамическую эффективность возможной, а следовательно, создают условия для прогресса и скоординированного развития общества и цивилизации. Тем самым мы намерены установить прямую взаимосвязь между экономической теорией и этикой и, таким образом, стимулировать развитие плодотворных взаимоотношений между этими двумя научными дисциплинами.

 

Исторический контекст

 

Термин «эффективность» (efficiency) происходит от латинского слова efficiens, а последнее, в свою очередь, от латинского глагола exfacio, который означает «получать что‑то из чего‑то»². В экономической науке представление об эффективности как о способности «получать что‑то из чего‑то» старше латинского глагола и восходит к временам Древней Греции, когда слово «экономика» (οικονομια) использовалось для обозначения эффективного управления домохозяйством или усадьбой. В трактате «Экономика» (традиционное русское название «Домострой», 380 до Р.Х.) Ксенофонт приписывает Сократу утверждения, что «экономика» – это «отрасль знания, с помощью которой человек может умножить свое хозяйство», хозяйство человека – «то же, что его имущество», а имущество – «это вещи, полезные человеку»³. Сформулировав это – современное и субъективистское – определение экономики, Ксенофонт в дальнейших диалогах объясняет, что есть два пути умножить хозяйство, и они соответствуют двум разным аспектам эффективности.

Один – это аспект «статической эффективности». Он состоит в разумном управлении наличными (или «данными») ресурсами и заботе о том, чтобы они не тратились понапрасну. Согласно Ксенофонту, главный способ обеспечить это – содержать дом в хорошем порядке ⁴ и заботиться о своих вещах, относясь к ним бережно и аккуратно. Чтобы завершить разговор о способностях, необходимых для эффективного управления «данными» ресурсами, он рассказывает притчу о мудром ответе персиянина своему царю: «Царь этот однажды получил хорошую лошадь, и ему хотелось поскорее ее откормить. Он спросил кого‑то считавшегося знатоком по части лошадей, что всего скорее утучняет лошадь. Тот ответил: „Хозяйский глаз“. Так и во всем, Сократ, хозяйский глаз – самый лучший работник»⁵.

Однако Ксенофонт не ограничивается анализом «статического», как мы его называем, аспекта эффективности. Он говорит и о дополняющем его «динамическом» аспекте, который представляет собой попытки человека умножить свое достояние с помощью предпринимательской деятельности и заключения сделок. Речь идет о попытках человека не ограничиваться заботой о бережном расходовании уже имеющихся в его распоряжении ресурсов, а умножать принадлежащие ему блага с помощью предпринимательского творчества, т. е. с помощью торговли и спекуляций. Ксенофонт приводит два конкретных примера направленной на это предпринимательской деятельности. Один пример – это покупка плохо обработанных или бесплодных участков земли и облагораживание их с последующей продажей по гораздо более высокой цене, чем цена покупки⁶. Другой пример динамической эффективности, позволяющей человеку умножить свое достояние и получить в свое распоряжение новые ресурсы, – это действия купцов, которые покупают хлеб, когда он в изобилии и, следовательно, дешев, а потом привозят его в места, пострадавшие от засухи или неурожая, и продают там по гораздо более высокой цене⁷.

Эта традиция различения двух аспектов эффективности, статического и динамического, сохранялась и в Средние века. Например, св. Бернардино Сиенский считал, что купцы и ремесленники заслужили свои доходы своим трудолюбием и готовностью рисковать: разумным и ответственным управлением своими (данными) ресурсами, т. е. поведением, последовательно направленным на предотвращение неразумной траты ресурсов (статический аспект эффективности), а также согласием на риски и опасности (pericula), возникающие в связи с любыми предпринимательскими спекуляциями (динамический аспект эффективности)⁸.

 

Влияние механической физики

 

Несмотря на это многообещающее начало, в Новое время понятие экономической эффективности постепенно сузилось и упростилось. Наконец, оно стало обозначать исключительно статический аспект эффективности, иными словами, добросовестное поведение, направленное на предотвращение неразумного расходования «данных» ресурсов. Решающее значение для формирования этого редукционистского представления, которое было существенным шагом назад по сравнению с формулировкой Ксенофонта, различавшего два аспекта эффективности, сыграло появление и развитие механической физики, оказавшей на экономическую мысль колоссальное влияние, особенно в XIX в. и в последующее время.

В Новое время физика сменила астрономию на пьедестале «главной науки». В основе физики лежит представление об «энергии». Об этом абстрактном понятии спорят все физики, хотя они и не пришли к общему мнению о том, что представляет собой энергия в отсутствие эмпирических свидетельств ее воздействия в виде силы или движения⁹. В силу этого ключевую роль в развитии физики сыграл «закон сохранения энергии», о принципиально статической природе которого не следует забывать (энергия не создается и не исчезает, она лишь трансформируется). Позже был сформулирован второй закон термодинамики, в котором говорится, что в ходе любого физического процесса какая‑то энергия расходуется впустую, например в форме тепла, которое рассеивается, в силу чего физические системы не являются обратимыми. Эти два закона определили развитие физики в XIX в. Именно поэтому большая часть представителей точных наук воспринимает физические феномены почти исключительно с точки зрения «энергии». Кроме того, использование физических открытий на практике было связано в основном с инженерным делом, которое целиком и полностью основано на (статическом) понятии энергоэффективности (или, на языке инженеров, «минимизации энергетических потерь»). Прекрасной иллюстрацией может служить паровая машина, это классическое капитальное благо Промышленной революции. Паровая машина трансформирует тепло в движение и поднятие тяжестей; соответственно целью хорошего инженера является достижение максимума (статической) эффективности, т. е. максимального движения при минимальных расходах и потерях энергии.

Редукционистское представление о (статической) эффективности было усвоено и языком. Так, определение прилагательного «эффективный» в Словаре Вебстера («Webster’s Dictionary») включает минимизацию потерь: «эффективный, обладающий способностью выбирать и использовать наиболее успешные и связанные с минимальными потерями способы выполнения задачи или достижения цели»¹⁰. В испанском языке представление об эффективности прочно связано со способностью добиваться конкретного результата или дохода. Словарь испанского языка («Diccionario de la Lengua Espanola») определяет слово rendimiento («доход») как «соотношение полученного продукта или результата с использованными средствами»¹¹ (предполагается, что и результат, и средства известны или даны).

Очень важно осознать то негативное воздействие, которое статическое представление об энергоэффективности оказало на развитие экономической теории. Ганс Майер¹² и Филип Мировски отмечали, что неоклассическая экономическая теория была подражанием механической физике XIX в.: она использовала тот же самый формальный метод (только заменила понятие энергии на понятие полезности) и те же самые принципы сохранения, максимизации результата и минимизации потерь¹³. Главным представителем этого направления, идеи которого в максимальной степени отражают воздействие физики на экономическую мысль, был Леон Вальрас. В опубликованной в 1909 г. статье «Экономическая теория и механика» Вальрас утверждал, что в «Элементах чистой экономики» он использовал математические формулы, идентичные формулам математической физики, а также подчеркивал параллель между понятиями «силы» и редкости (которые он считал векторами), с одной стороны, и между понятиями «энергии» и «полезности» (которые он рассматривал как скалярные величины) – с другой¹⁴.

Таким образом, под влиянием механической физики исчезло то творческое, спекулятивное измерение, которым идея экономической эффективности обладала с момента зарождения, и от нее осталось лишь редукционистское, статичное представление, связанное исключительно с идеей минимизации потерь (известных или данных) экономических ресурсов. В качестве примера можно привести определение «эффективного размещения ресурсов» из «The New Palgrave Dictionary of Economics», принадлежащее Стенли Рейтеру: «максимально возможное удовлетворение потребностей в условиях ресурсных и технологических ограничений»¹⁵. (Обратите внимание: это определение исходит из того, что ресурсы и технология являются данностью). Очень показательно и одновременно огорчительно то, что в статье об экономической эффективности в наиболее авторитетном из экономических словарей ни разу не упоминается динамический аспект этой идеи. Это особенно поучительно и печально в свете того, что в реальности ни ресурсы, ни технологии не являются «данностью»; они способны меняться – и действительно постоянно меняются – под воздействием предпринимательского творчества. Кроме того, изменчивая природа этих факторов ясно свидетельствует о наличии у эффективности отдельного, имеющего долгую традицию измерения (динамического – о котором, как мы видели, писал уже Ксенофонт); если это игнорировать, последствия для экономического анализа реальности окажутся весьма велики.

Редукционистское представление о статической эффективности оказало большое влияние на теорию организации начала XX в., иначе говоря, в эпоху тейлоризма. Фредерик Тейлор в «Принципах научного менеджмента» (1911) призвал к созданию во всех компаниях департамента «производственной эффективности»: во‑первых, для надзора за работниками, во вторых, для измерения времени, которое требуется на операции, в‑третьих, чтобы избегать потерь¹⁶. В результате редукционистская идея статической эффективности превратилась в идола, который требовал принести ему в жертву буквально всё; помешательство на статической эффективности (лучше всего здесь подходит слово «культ») распространилось даже на политическую идеологию.

Ярким примером такого помешательства могут служить фабианские социалисты Сидней и Беатриса Веббы. Супруги Веббы были настолько потрясены «потерями», которые они увидели в капиталистической системе, что создали Лондонскую школу экономики, чтобы продвигать реформу экономической системы. Цель их реформы состояла в том, чтобы избежать потерь и построить «эффективную» систему. Позже Веббы не скрывали своего восхищения той «эффективностью», которую они обнаружили в Советской России. Беатриса даже восклицала: «Я влюбилась в советский коммунизм». Чары статического представления об экономической эффективности подействовали и на самого Джона Мейнарда Кейнса. В предисловии к вышедшему по‑немецки в 1936 г. издании «Общей теории» он писал, что его идеи экономической реформы «легче воплотить в условиях тоталитарного государства». Кроме того, Кейнс очень хвалил вышедшую в 1933 г. книгу супругов Вебб «Советский коммунизм»¹⁷.

 

«Экономическая теория благосостояния» и статическое представление об эффективности

 

Вышеописанный тренд достиг кульминации в 1920–1930‑е годы, когда статическое представление об экономической эффективности стало ядром новой дисциплины, получившей известность под названием «экономической теории благосостояния»¹⁸. Она возникла на базе ряда альтернативных подходов. Согласно Пигу, экономическая система достигает максимальной эффективности тогда, когда предельная полезность всех факторов выравнивается, а для этого необходимо перераспределять доход до тех пор, пока все экономические агенты не станут получать от последней имеющейся в их распоряжении денежной единицы одинаковую предельную полезность. Таким образом, Пигу продолжает традицию жесткого утилитаризма Иеремии Бентама и наивных маржиналистов (Сакса, Сиджвика и др.). Поскольку было очевидно, что подход Пигу связан с межличностными сравнениями полезности и метанаучными ценностными суждениями, он скоро уступил место подходу Парето.

Согласно теории Парето, экономическая система находится в состоянии эффективности тогда, когда ничье положение нельзя улучшить без того, чтобы при этом не ухудшилось положение кого‑то другого. Хотя этот подход по‑прежнему статичен, он уже не требует межличностных сравнений полезности. Благодаря этому некоторые «теоретики благосостояния» (Лернер и др.) смогли сформулировать так называемую «первую теорему экономической теории благосостояния». Она гласит, что в системе совершенной конкуренции достигается эффективность распределения по критерию Парето. На следующем этапе были выделены так называемые «провалы рынка», которые порождают неэффективность (в статическом смысле слова), отдаляя экономическую систему от модели «совершенной конкуренции». (Сначала провалами рынка были признаны монополии и внешние эффекты (экстерналии); позже к ним добавились более вычурные вещи типа асимметричности информации, морального риска и неполноты рынков). В то же время в качестве альтернативы этому подходу был сформулирован подход Калдора – Хикса, включавший аналитический принцип «потенциальной компенсации»: ситуация II эффективнее ситуации I, если те, кто в этой ситуации выигрывает, способны компенсировать убытки тем, кто от нее проигрывает (Калдор); или же если те, кто проигрывает в ситуации II, не могут воспрепятствовать переменам, «дав взятку» тем, кто от нее выиграет (Хикс)¹⁹.

Позже теоретики сформулировали «вторую фундаментальную теорему экономической теории благосостояния». Она гласит, что эффективность по Парето совместима с различными вариантами первоначального размещения ресурсов. Эта теорема исходит из того, что критерии эффективности и честности (справедливости) могут рассматриваться изолированно и сочетаться в разных пропорциях. В свою очередь, Бергсон и Самуэльсон изобрели «функцию общественного благосостояния», которая, хоть и связана с необходимостью проводить интерперсональные сравнения полезности, позволяет обойти невозможность выделения точки максимальной эффективности из всех Парето‑эффективных точек, образующих кривую производственных возможностей. Однако позже Эрроу продемонстрировал, что функцию общественного благосостояния такого типа нельзя построить, не пренебрегая элементарными требованиями логики («третья фундаментальная теорема экономической теории благосостояния»). Другой нобелевский лауреат, Амартия Сен, доказал, что невозможно представить такую функцию общественного благосостояния, которая одновременно была бы оптимальной по Парето и соответствовала бы традиционным либеральным стандартам, в первую очередь потому, что индивидуальные оценки порядковой (ординальной) полезности невозможно суммировать, а следовательно, функция общественного благосостояния в принципе не может обеспечить удовлетворение всех индивидуальных предпочтений²⁰.

 

Введение

 

Во втором разделе мы упоминали о том, что «вторая фундаментальная теорема экономической теории благосостояния», сформулированная в рамках статического подхода неоклассической теории, рассматривает эффективность и этику как два разных измерения, которые можно сочетать различным образом⁴⁹. С точки зрения экономической теории благосостояния существуют многочисленные оптимумы по Парето (каждая из точек на кривой производственных возможностей соответствует локальному оптимуму по Парето), каждому из которых может соответствовать своя этическая модель перераспределения доходов. Например, с точки зрения Бергсона– Самуэльсона, гипотетическая «функция общественного благосостояния» потенциально воплощает социально приемлемую модель перераспределения и может привести нас к optimum optimorum, сверхоптимуму, который находится в точке пересечения функции общественного благосостояния с кривой производственных возможностей. Такой подход убедил многих ученых в том, что экономическая теория благосостояния плохо подходит для оценки экономической системы, поскольку они считали, что в конечном счете оценка будет зависеть от ценностных суждений, лежащих вне предмета экономической теории.

При введении динамического представления об экономической эффективности в парадигму мейнстрима последняя сразу же рушится: ведь, как мы увидим ниже, не все этические системы перераспределения доходов совместимы с динамической эффективностью, если понимать ее как предпринимательское творчество и предпринимательскую координацию. В данном случае теоретик сталкивается с захватывающей исследовательской задачей определения принципов социальной этики (распределительной справедливости), совместимых с теми рыночными процессами, которые характеризуют динамическую эффективность.

 

Прикладное использование

 

Мы хотели бы перечислить несколько конкретных областей, где, с нашей точки зрения, очень пригодилось бы систематическое использование сформулированной выше теории динамической эффективности. Речь не идет о подробном анализе, это лишь предварительные замечания. Они могут оказаться полезными для тех ученых, которые придут к выводу, что исследование динамической концепции экономической эффективности может быть захватывающим и плодотворным занятием.

1. Прежде всего следует упомянуть о теории налогообложения. Мы уже видели, какую роль (чистая) предпринимательская прибыль (и убыток) играет в качестве ориентира для творческой и координирующей деятельности предпринимателей. На самом деле именно предпринимательская прибыль служит ориентиром и движетелем рыночного процесса, который ведет к динамической эффективности. Искажение предпринимательской прибыли в силу фискальных факторов может серьезно повлиять на процесс динамической эффективности (т. е. на творчество и координацию) и привести к большим издержкам, в результате чего динамическая эффективность снизится. Эти издержки возникают наряду с тем, что теоретики называют «избыточным бременем», которое в рамках модели равновесия соответствует потерям в статической эффективности (а это единственные потери, существование которых объясняет теория оптимального налогообложения)⁵⁸. Следовательно, в идеале, для того чтобы стимулировать динамическую эффективность, нужно избежать налогообложения чистой предпринимательской прибыли. Важно понимать, что если сформулировать цель экономической политики таким образом, возникнут серьезные проблемы; ведь чистая предпринимательская прибыль почти всегда неразрывно связана с другими источниками дохода (трудом, капиталом, землей и др.). Тем не менее такие трудности должны лишь вдохновить тех аналитиков и исследователей, которые стремятся увеличить динамическую эффективность, на поиск новых налоговых схем и разработку фискальных реформ, минимизирующих негативное воздействие налогов на предпринимательскую прибыль, иначе говоря, на предпринимательское творчество и координацию⁵⁹.

2. Теории регулирования и интервенционизма (т. е. экономическому анализу институционального принуждения) тоже пошло бы на пользу систематическое использование динамического подхода. Имеет смысл проанализироовать все акты регулирования и экономического вмешательства, ограничивающие свободу предпринимательства, как факторы динамической неэффективности. Выявление неэффективности, порождаемой экономическим интервенционизмом, должно привести к выработке плана реформ, способных постепенно уничтожить существующие препоны для творчества и координации, тем самым увеличив динамическую эффективность системы.

3. Динамический подход позволяет совершенно по‑новому взглянуть на антимонопольное законодательство. В ходе движимых энергией предпринимательства динамических рыночных процессов и при отсутствии институциональных ограничений свободной человеческой деятельности, т. е. предпринимательства, соперничество между предпринимателями часто приводит к тому, что в данное в время и в данном месте на рынке доминирует небольшое число производителей или даже один производитель. Это обстоятельство не указывает на «провал рынка», а, напротив, является одним из типичнейших проявлений успеха тех предпринимателей, которым лучше, чем их соперникам, удается удовлетворять желания потребителей (т. е. открывать и создавать новые продукты более высокого качества и выходить с ними на рынок по более низкой цене). Рестриктивное законодательство, предназначенное якобы для «защиты» конкуренции, может породить высокие издержки с точки зрения динамической эффективности, так как потенциальные предприниматели будут исходить из того, что в случае успеха (успешного внедрения изобретения, успешного запуска нового продукта или успешного завоевания рынка) государство будет претендовать на результаты их творчества и даже частично или полностью изымать их. История с «Майкрософт» и подобные ей истории борьбы с «монополистами» сегодня у всех на устах, поэтому мы не будем вдаваться в подробности. Высказанное выше соображение относится к многим другим обычаям, например к ценовым соглашениям между поставщиками, к договоренностям о разделе рынка, совместной продаже товаров, соглашениям об эксклюзивной дистрибуции и т. п. Хотя эти меры могут восприниматься как ограничительные с точки зрения статической эффективности – а ныне существующее монопольное законодательство основано на статическом подходе, – они могут быть вполне рациональны с точки зрения обеспечения динамической эффективности, играющей важнейшую роль в реальных рыночных процессах⁶⁰.

4. Теория экономического развития – это еще одна сфера, где использование теории динамической эффективности может принести хорошие результаты. Применительно к ней следует поставить вопрос о том, какие реформы могли бы уничтожить барьеры для предпринимательства и стимулировать предпринимательство в развивающихся странах. Не будем забывать, что предприниматель – ведущая фигура в любом процессе экономического развития. Поэтому невозможно не поражаться тому, что авторы многочисленных томов об экономических проблемах «третьего мира» игнорируют эту ключевую фигуру процесса экономического роста и его творческую и координирующую роль, хотя именно это сводит на нет все их усилия. В этом смысле неоклассические специалисты по догоняющему развитию в значительной степени несут ответственность за то, что экономический курс правительств развивающихся стран не включает мер, направленных на защиту, стимулирование и поощрение отечественных предпринимателей, а также тех иностранцев, которые принимают решение вложить свои средства в наиболее нуждающиеся в инвестициях страны, где население балансирует на грани выживания.

5. Использование теории динамической эффективности может многое дать макроэкономике вообще и теории денег в частности. Со времен Карла Менгера нам известно, что деньги сформировались по обычаю, а стимулом для их развития была предпринимательская смекалка тех немногих, кто первым сообразил, что им будет проще достичь своих целей, если они будут требовать в обмен на товары и услуги легкоторгуемое на рынке средство обмена. После того как такое поведение распространилось и вошло в привычку, деньги превратились в общепринятое средство обмена. На самом деле в статической, обладающей 100 %‑ной эффективностью модели равновесия деньги не нужны, потому что в ней нет неопределенности будущего, а следовательно, никому не нужны остатки наличности. Однако реальность непредсказуема, в значительной мере – благодаря творческой энергии предпринимателей, и поэтому людям необходимы остатки наличности, чтобы действовать в условиях меняющегося и принципиально неопределенного будущего. Таким образом, деньги обязаны своим происхождением той неопределенности, которую порождает творческая энергия предпринимательства; в то же время они дают людям возможность заниматься творческим и координирующим предпринимательством, так как позволяют им иметь выбор перед лицом принципиально неопределенного будущего. Важно, чтобы монетарные институты не мешали процессам предпринимательской координации, т. е. чтобы они не препятствовали достижению динамической эффективности. Например, если создание денег в форме кредитной экспансии позволяет запускать инвестиционные проекты темпами, совершенно не соответствующими реальному увеличению добровольных сбережений в обществе, то в поведении инвесторов и потребителей возникнет колоссальная межвременная рассогласованность. На первом этапе она будет проявляться в надувании спекулятивного пузыря за счет расширения выпуска фидуциарных средств, что в итоге приведет к непропорциональному росту цен на капитальные блага. Процесс экспансии рано или поздно обратится вспять в фоме рецессии, в ходе которой проявятся совершенные в период кредитной экспансии предпринимательские ошибки и возникнет необходимость остановить или реструктурировать начатые по ошибке инвестиционные процессы⁶¹. Оценка современных денежных и кредитных институтов в свете сформулированного нами выше представления о динамической эффективности открывает перед учеными новые возможности. С течением времени они смогут разработать реформы, направленные на стимулирование творческой энергии предпринимательства и интертемпоральной координации. Это позволит избежать тех искусственных нарушений, координации, которые после возникновения в начале XIX в. банковской системы с частичным резервированием стали бичом современных рыночных экономик.

6. Наконец, следует радикально пересмотреть экономический анализ права, правового регулирования и социальных институтов, который до настоящего момента опирался исключительно на традиционные постулаты модели равновесия, в свете новых открытий и гипотез, основанных на динамическом представлении об эффективности. Этот новый подход позволяет оценить различные законодательные акты и социальные институты по‑новому, применительно к их способности стимулировать предпринимательское творчество и координацию. Динамический подход существенно обогатит экономический анализ договорного права, гражданско‑правовой ответственности, патентного и авторского права, семейного права и т. д. Его можно с успехом использовать для экономического анализа любых законов и институтов, связанных с реальной социальной средой, по своей природе имеющей динамический характер. Понятно, что этими примерами возможные способы практического использования динамического представления об экономической эффективности никоим образом не ограничиваются. Мы уже говорили, что этот подход можно и нужно применять во всех сферах экономической науки, как теоретической, так и прикладной. Мы горячо надеемся, что наш список послужит стимулом для молодых ученых‑экономистов и что их будущие усилия увенчаются заслуженным успехом.

 

Выводы

 

В этой статье мы пришли к следующим основным выводам:

1. Динамическую эффективность можно описать как способность экономической системы стимулировать предпринимательское творчество и координацию.

2. Несмотря на это, вплоть до настоящего времени большинство профессиональных экономистов занимались почти исключительно эффективностью распределения ресурсов, т. е. статическим аспектом экономической эффективности, не обращая внимания на ее динамический аспект.