Напоминание о свадебных хлопотах

(Фрагменты)

 

Честью жениться – не грех, да бремя забот непомерных

Взвалишь на плечи себе в столь беспокойное время.

Свататься вздумал – дари юбки, кольцо да браслеты,

Серой масти коня с пурпурным, в розах, седельцем,

С чудно блестящей звездой – наборную, в бляшках, уздечку,

Туфли, обшитые бархатом, шапку соболью и муфту,

Пару чулок из Неаполя да башмаки и перчатки,

Жемчуг индийский на шею, безделок заморских побольше,–

В Нюрнберге их мастерят либо из Франции ввозят;

Чистого злата запястья, что славны чеканкой искусной.

Им красоты придают кораллы, янтарь, сердолики.

Вот почему произвол ювелиры чинят, обиралы!

Рад ли, не рад, а девице кульками подарки таскаешь,

Лишь бы снискать, получить и сохранить благосклонность!

Пусть без зазренья купцы набивают мошну чистоганом.

Если невестится дева и жениху приглянулась,

Сердце ее зафрахтовано! Медлить с оплатой не вздумай!

«Милый мой, – скажет она, – ступай, накупи мне нарядов,

Тканей добротных – парчи, бархата, плюша, атласа.

Кодеры ты побогаче в тюках облюбуй и на полках!

Часть оплати чистоганом, в долг забери остальное.

Жалованье получив, расквитаться сумеешь с купцами!

Сам посуди, разве можно сделать покупки дешевле?

Хочешь скупиться – скупись! Пусть полюбуются люди!

Ты бы взглянул на того, кто знает лишь дратву да шило,

Кожи, колодки, смолу, кто в липкой от пота одёже

Ходит неделю, затем щеголяет в немецком тубине,

Цвета зеленой травы, да в сконской узорчатой ткани!

В церковь идет с ним супруга, блестя переливным атласом.

Пуговок сколько стеклянных на плюшевом пышном жакете!

Шапка соболья у ней из пушнины сибирской отменной.

Или ты хуже его? Кожи, колодок и жира

Нет на тебе отпечатка! Следует помнить об этом.

Тканей таких бесподобных, отец мой, купи нам обоим!

Щедрых даров не жалей, и заслужишь мою благосклонность:

К сердцу прижму тебя крепко, тысячу раз поцелую!»

Сладостные уверенья витают в купеческих лавках.

Бедный Пер Ерссон, теперь царить предоставь нареченной!

Твой кошелек не глубок: на дне его светится дебет.

Тканей накупишь – припрячь свои опасения вместе

С пряжками из серебра, с пуговками золотыми,

С кружевом узким, с двойным, с шитьем золотым, с галунами,

Где половина златых, половина серебряных нитей,

С лентами – ярко‑зеленой, лазоревой, серой, вишневой,–

С шелком, тафтой, бомбазином, тесьмой и другой дребеденью.

Модный портной вам сошьет по самым последним фасонам:

Нечто кроится по кругу – пятеро там уместятся;

Нечто – и вовсе в обтяжку, так, что заходится сердце,–

С плойкой, с подбойкой, с тугими крючками и ловкой шнуровкой.

В погреб спеши да в аптеку – за рейнским, испанским, бургундским,

За ярко‑красным, в бутылках, голландским, что к свадьбе привозят.

Деньги готовь – и найдешь в погребах фронтиньяк благородный;

Есть аликанте, и мед, и светло‑прозачное момма.

Доброе пиво нам Росток и старое горькое – Любек

Шлют, но вкуснее всего превосходное шведское пиво!

Сыщешь анис, аквавиту, вермут и тминную водку.

Финики, фиги, миндаль купишь да свежих лимонов.

Не забывай про гвоздику, перец, имбирь и корицу.

В стойлах уже откормили жирных быков и овечек.

Уйму гусей запасли, множество уток, индеек,

Рябчиков, тетеревов, зайцев, косуль и оленей.

Время позвать мясника с ножом, топором и дубинкой.

Повара кликнуть пора, чтоб на кухне котлы закипели.

Пусть издалёка встречает гостей, приглашенных на свадьбу,

Чад сковород раскаленных и запах скворчащего жира.

Для украшенья покоев не обойтись без фламандских

Тканых обоев, что всюду ценятся женским сословьем.

Вымытый пол устилают ветвями еловыми, в окнах

Прибранных горниц для духу кладут пахучее зелье.

Повару быть накажи расторопней да меньше браниться!

Сбегаешь в погреб из кухни и сменишь у бочек затычки.

Нужно для пира кувшины да кружки в порядке расставить,

Вымыть стекло драгоценных бокалов и кубки до блеска.

Клады Нептуна, что скрыты в пучине морской, в изобилье,

Дань хлебородной Цереры, Помоны плоды наливные,

Флоры букет разнотравный, дичь быстроногой Дианы

Должно доставить сюда, как требует алчный Апиций.

Все, чем Бахус владеет: испанской лозы и кандийской

Гроздья выжать в давильнях, чтоб глотку залить Филоксену.

Ну‑ка, жених и невеста, прикиньте, во что это станет?

Лавки обегаешь в давке, покуда наполнятся блюда.

Бойтесь купцов‑зазывал, обирал: не уступят, облупят!

Рыбники сплошь торгаши: гроши им души дороже.

Виноторговцы тебе наливают – мошну набивают:

Этой подмоченной братье такое занятье по вкусу.

Груда еды уничтожена, убраны блюда пустые.

Кружкам, да кубкам, да гордым бокалам раздолье в застолье!

Будут размахивать ими, покуда рассвет не наступит.

Утром – опять за питье! Что толку, скажите на милость?

Тот нализался, и этот под мухой. Иной пустомеля

Всюду суется, дурит, зубоскалит, гостям на потеху.

Кто танцевать поволок девицу, да сам и отпрянул.

Кто помрачнел, осовел, голову дурью повесив.

Этот – настырностью пьяной в горнице всем надокучил.

Бахусов суп оплатив, тот помирает – и только!

Кто‑то ревет в три ручья. Кому – ветчины подавайте!

Этому до потолка нынче приспичило прыгать.

Тот, разомлев от любви, мурлычет вполголоса песни.

Этот горланит, упившись, нет на него угомона.

В карты играет один, другой развалился на лавке.

Этот буянит, а тот, с пьяных глаз, не дает ему спуску.

После заката один биться задумал ножами.

На палашах поутру охота рубиться другому,

Иль по‑испански, на шпагах, драться при факелах, ночью.

Славно и сидя в седле противнику выпалить в сердце!

Всякого можно наслушаться и наглядеться на свадьбе.

Диву от этого дашься да перетрусишь порядком.

Если веселью конец – время гостям восвояси.

Ищут пропажу – куда подевались ножи и перчатки?

Сбруя исчезла, а лошадь прочь ускакала с луга.

Как тут вину не свалить на хозяина и домочадцев?

 

Вот и разъехались гости, на лестницах длинных безлюдье.

Всюду царнт ералаш, пахнет пивным перегаром.

Стулья раскиданы в горнице, скатерти залиты пивом.

Нет ни подстилок, ни простынь, только солома в кроватях.

Вдребезги окна разбиты, изгадили пол выпивохи.

Корм ускакал с лошадьми, яства с гостьми укатили!

Сделались пеплом дрова, в погребе сухо и пусто.

Бочки стоят на дворе. Серебро и посуду, постели,–

Все, что с трудом превеликим взято взаймы у соседей,–

Вяжут поспешно в узлы, на телегах увозят из дома.

Всюду осколки стекла. В кроватях – сапог отпечатки.

Тут же отметины шпор оставили спавшие гости.

Где школяры ночевали – сущее там безобразье!

Не оберешься хлопот, сызнова мойка да сушка!

Шарь по углам со свечой либо с лучиной коптящей –

Нет ли вещей позабытых? То ли отыщутся поздно,

То ль никогда, – если в доме были, да сплыли с ворами!

Нынче жене молодой, чьи щеки слезами облиты,

Надобно мать и отца оставить, уйти из‑под крова,

Где, без тревог и печалей, весело дни коротала,

Где не успело познать сердце любовных томлений,

Где духовитыми яствами стол для нее уставляли,–

Должно уехать к себе да крепко умом пораскинуть,

Как ей удастся теперь окупить усадьбу и землю?

Выйдя вперед, раскошелиться – мужу черед наступает:

Надо поставить забор тесовый да каменный погреб;

Ждет на закате работник пищи и платы поденной;

Нужно еды, не скупясь, отсыпать служанке в передник.

Возишь на мельницу рожь – мельника ты удовольствуй:

Если пошлешь пироги – быстро дождешься помола.

С молодоженами так случается, хоть не со всеми:

Вдруг недостало еды ни господам, ни прислуге,

Солода и желудей вовремя не закупили.

Жажда – помощник худой! Живее, с тремя кругляшами,

Сбегай, кувшин захватив, – пусть пива трактирщик нацедит.

В долг попроси у него, если деньги твои на исходе.

Либо взаймы у соседа пива возьми или браги.

Утвари в доме нехватка или носильной одежды –

Бедному молодожену малость любая в досаду!

И у зажиточных тоже всякой заботы по горло.

Шутка сказать! Запасти для хозяйственного обихода

Грабли, каток, борону, серпы, топоры и мотыги,

Лемех, и пилы, и вилы, клинья, лопаты, ухваты,

Сверла, напильники, гвозди, и молотки, и зубила,

&ади, решёта, и ведра, и кузовки из бересты,

Чаны, кастрюли, котлы, горшки, черпаки, сковородки,

Терки, решетки для жарки, ушаты, корчаги, кувшины.

Блюда из олова, камня, долбленные из древесины,

Тьму оловянных тарелок да деревянных подносов;

Не позабыть про столешницы со скатертями из тика,

И про обои фламандские, и про салфетки, подушки,

Пологи да полотенца, стулья, просторные скамьи,

Да про дверные замки, щеколды, крючки и затворы,

Втулки, затычки, воронки, бочки, бочонки, лохани;

Из виду не упустить хлебных корзин и кошелок.

Веялок, мельниц ручных, мялок, чесалок, трепалок.

Перечня нужд и потреб хозяйственных я не закончил:

Долго пришлось бы корпеть мне, холостому, над этим!

 

Примечания

 

АЛБАНИЯ

 

Лек Матренга (1560–1615) – Родился в деревне возле Палермо, в Сицилии. Происходил из знатной албанской семьи; его предки переселились в Сицилию после смерти Скандербега (1468), когда страна попала под власть Османской империи. После окончания коллегии св. Афанасия в Риме Л. Матренга вернулся в родную деревню и до конца жизни служил там священником. Для нужд паствы, не знавшей итальянского языка, он перевел с латыни на диалект сицилийских арберешей катехизис испанского священника Ледесмы и издал его в Риме в 1592 г. Книга Матренги – один из первых памятников албанской письменности.

Стр. 31. Поминание. – Первый стихотворный текст на албанском языке. Опубликован в катехизисе Л. Матренги (Рим, 1592).

Пьетер Буди (ок. 1566–1623) – Родился в деревне. Самоучкой достиг больших знаний и стал одним из образованнейших людей своего времени. Двадцати одного года стал священником, в 1599 г. был назначен генеральным викарием Сербии, в 1621 г. – епископом в северные области Албании. Издал в Риме несколько книг, текст которых написан в основном по‑албански: «Доктрина христианства» (1618), «Римский ритуал» (1621) и др. В его книгах переводы из Писания перемежаются десятками страниц оригинальной прозы, которая вобрала в себя лучшие достижения албанской общественной мысли. Образцом патриотизма во время турецкой тирании является богатое эпистолярное наследие П. Буди. Он принимал активное участие в социально‑политической и религиозной борьбе своего времени. В 1616 и 1621 гг. он ездил в Рим, надеясь заручиться помощью Ватикана против турок. В своем меморандуме (1621) он сообщал, что албанцы готовы предоставить 30‑тысячное войско, если кто‑либо из европейских монархов высадится в Албании с целью борьбы против турок. Папа и европейские государи не ответили, однако, на обращение албанцев. Незадолго до трагической и вряд ли случайной гибели в водах Дрина П. Буди выступил против влияния Ватикана и республики св. Марка в Албании. Крупнейший представитель албанской литературы XVII в., П. Буди переводил стихи на религиозные темы и создал обширную оригинальную поэзию барокко. В своих стихах он прибегал к традиционному восьмисложнику албанского фольклора. Он пользовался латинским алфавитом с тремя славянскими буквами, сохранившим значение на севере Албании до XIX в.

Стр. 31. Людская гордыня. – Отрывок из книги «Доктрина христианства» (Рим, 1618).

Стр. 35. О господи, благодаренье. – Отрывок из той же книги.

Зана – персонаж албанской мифологии. Заны – прекрасные девушки‑волшебницы. Они помогают путникам, являются пастухам во время их полуденного отдыха и услаждают их пением и танцами. В некоторых сказках встречаются злые и мстительные заны.

Пьетер Богдани (ок. 1625–1689). Родился в деревне недалеко от Призрена (ныне автономная область Косово в СФРЮ) в феодальной албанской семье. Начальное образование получил в Болгарии, среднее и высшее – в Италии, где в 1656 г. получил звания доктора теологии и философии. В том же году был назначен епископом Шкодры, одновременно с этим возглавив управление архиепископством Тивара, с 1677 г. стал архиепископом Скопле. В течение всей жизни выступал горячим защитником албанского народа, томившегося под османским игом. В своих многочисленных письмах в Ватикан П. Богдапи говорил о тяжелом положении порабощенной Албании и просил папу помочь Албании освободиться от турецкого ига. В 1683 г., во время австро‑турецкой войны, когда австрийские части достигли Сербии и приблизились к северной и северо‑восточной Албании, возбудив у местного населения надежду на освобождение, П. Богдани в числе других патриотов покинул Скопле и с оружием в руках ушел в горы. В своем основном труде, «Жития святых» (Падуя, 1685), писатель рассматривает вопросы теологии, схоластики, физики, астрономии, географии, приводит интересные сведения из истории и быта албанцев. Типичный образец синкретической литературы того времени, «Жития святых» выделяются усилением чисто беллетристического начала. Большое внимание П. Богдани уделял разработке норм литературного языка и научной терминологии. В его переводной (о латыни, итальянского, греческого) и оригинальной поэзии наблюдалось присущее барокко соединение христианских тем с античной мифологией.

Стр. 36. Дельфийская сивилла. – Дсльфы – город и религиозный центр в Древней Греции; славились храмом Аполлона Пифийского и находившимся при нем Дельфийским оракулом.

Сивилла – имя прорицательниц у древних греков, римлян и некоторых других пародов. У античных авторов упоминается до двенадцати Сивилл. У католической церкви Сивиллы почитаются наравне со святыми. Согласно преданию, Дельфийская Сивилла предсказала рождение, события жизни и смерть Иисуса. Об этом предсказании здесь и говорится.

Парис – сын Приама, царя Трои, и Гекубы.

Люка Богдани (XVII в.) – Сведений о поэте не сохранилось.

Стр. 36. Пъетеру Богдани, епископу Скопле, моему любимому двоюродному брату. – Единственное известное стихотворение Люки Богданп; оно опубликовано во II томе книги Пьетера Богдапи (см. выше) «Жития святых» в Падуе в 1685 г.

Гур – название деревни, где родился Пьетер Богдани.

Пештрик (Паштрик, Бештрик) – горный хребет на границе Северной Албании и Югославии.

Жены, юноши и девы // на него в поту лица // трудятся… – Здесь говорится о Пьетере Богдани.

Стр. 37. Македонец строил рати… – Имеется в виду Александр Македонский (356–323 гг. до н. э.).

Саул – основатель Израильско‑Иудейского царства (II в. до н. э.). Согласно библейской легенде, был злобным и самовластным правителем; пал в одном из сражений с филистимлянами.

Скандербег (Георгий Кастриот; ок. 1405–1468) – руководитель борьбы албанского народа против турецких поработителей, национальный герой Албании. Это первое упоминание имени Скандербега в албанской поэзии. Автор помещает Скандербега в ряду других известных ему крупных полководцев древности.

Олоферн – полководец Навуходоносора, упоминаемый в апокрифической книге «Юдифь» (II в. до н. э.). Был убит в городе Бетулии.

Шкодер (Шкодра), Леж – албанские города, Задрима – долина в Северо‑Западной Албании.

Скопле – город в Югославии. В 1677 г. архиепископом Скопле был назначен Пьетер Богдани.

Царица Родопская. – Имеется в виду Родопа, жена фракийского царя; она известна во фракийской мифологии тем, что превратилась в гору, названную в ее честь.

…сын вардарских берегов. – Вардар – река в Югославии и Греции, впадает в Салоникский залив Эгейского моря.

Стр. 38. Есть три города большие… – Автор говорит о городах Шкодра, Призрен и Скопле.

Арберия – старое название Албании.

Николе Вранкати (1675–1741) – Родился в деревне, в Сицилии, в знатной албанской семье. Закончил итало‑албанскую семинарию в Палермо. Впоследствии получил звание доктора теологии и служил священником в родной деревне. Перевел с латыни и итальянского много стихов религиозного содержания. В его оригинальной поэзии ярко выступают черты барокко, одним из последних представителей которого он являлся.

Т. Серкова

 

АНГЛИЯ

 

Томас Кэмпион (1567–1620) – Почти ровесник Шекспира, его восторженный почитатель и отчасти подражатель, Кэмпион был поэтом и музыкантом – сочетание в ту пору более чем естественное. Он изучал юриспруденцию и медицину, но преуспел лишь в поэзии. Начал писать он еще студентом; его ранние стихи широко ходили в рукописи, а некоторые из них были приписаны Филипу Сиднею и вошли в одно из «пиратских» изданий «Астрофеля и Стеллы» – знаменитого сиднеевского стихотворного цикла.

В 1595 г. Кэмпион опубликовал сборник латинских эпиграмм; в 1601 г. вышла его «Книга песен», в которой он был автором всех текстов и доброй половины нот. К тому времени Кэмпион прославился сольным пением под лютню. В 1602 г. был опубликован его трактат «Наблюдения над искусством английской поэзии», где он неожиданно выступил против рифмы и акцентного метра (будучи истинным мастером рифмованного стиха акцентной структуры). Возражал ему сам тогдашний законодатель вкусов Бен Джонсон.

В 1607 г. Кэмпион написал первую свою пьесу‑«маску»; в 1613 г. к ней прибавились три новых. При его жизни вышли еще два стихотворных сборника: «Две книги песен» (1613) и «Третья и четвертая книги песен» (1617). Все стихи Кэмпиона были, таким образом, изначально снабжены музыкальным сопровождением: под стать ему их ритмика и лексика.

Кэмпион словно перепевает мотивы английского (и глубже – итальянского) Возрождения на новый лад: онн у него становятся печальнее и задумчивее. Его своеобразные ритмические разработки общих, привычных и несколько застоявшихся стихотворных тем и сюжетов были началом того необходимого – и далеко не всегда удачного – обновления, которое поэтическому наследию английского Ренессанса суждено было пережить в XVII в.

Джон Донн (1572–1631) – Творчество Д. Донна – центральное и определяющее явление английской поэзии XVII в. В нем как бы предуказан и приуготован процесс поэтического развития до конца столетия, до нарочитого отталкивания от поэтики Донна и его эпигонов, провозглашенного Драйденом. Но и Драйден многим ему обязан. Донн окончательно освободил английское стихотворство из‑под власти канонов и стереотипов, нередко чужеземных, и создал новую дисциплину стиха, своего рода поэтическую программу самоуглубления, самопознания с помощью искусства слова. Он, однако, отнюдь не «уходил в себя», а обновлял и закреплял связи с миром и людьми, заново, «остраненно» переосмыслял их. Во многих отношениях Донн был достойным младшим современником Шекспира, его продолжателем – в области лирики.

Воспитанный матерью в строго католических понятиях, Донн до конца жизни писал и мыслил с оглядкой на них, даже когда стал лояльным англиканцем, настоятелем собора св. Павла, прославленным проповедником и полемистом. Эта четкость, незыблемость исходных нравственных и метафизических представлений многое объясняет в его поэзии – особенно поэзии последнего периода. Впрочем, поэзия Донна весьма целостна, и ее деление на эротическую и религиозную, на оптимистическую и пессимистическую совершенно не оправдано: перед нами вполне закономерная поэтическая эволюция, перекличка и трансформация тем и образов.

Начиная с 1590‑х годов стихи Донна расходились в списках, но прочной прижизненной репутации поэта он не имел и к поэтической славе не стремился. Он был студентом Оксфордского и Кембриджского университетов, изучал право в корпорации Линкольнз‑Инн и, не став ни законником, ни ученым, отплыл с лордом Эссексом в 1596 г. в военную экспедицию против испанцев. Донн вернулся через два года и стал секретарем своего военачальника, лорда‑хранителя Большой печати Томаса Эджертона, но в 1601 г. потерял эту синекуру, уводом женившись на племяннице сэра Томаса. Около десяти лет прошло в нищете: Донн с семьей жил подаяниями меценатов, имена которых увековечены в его стихах. По личному настоянию короля Иакова I Донн принял наконец сан священника англиканской церкви. Проповеди его были центральным событием религиозной жизни Англии; в 1621 г. он стал настоятелем лондонского собора св. Павла; в 1630 г. стал бы епископом, но уже было ясно, что жизнь его на исходе.

Донн не публиковал своих стихов и горько сожалел о двух прорвавшихся в самые трудные годы публикациях («Годовщины» – 1611–1612, одна из которых, «Погребальная элегия», напечатана в нашем томе); перед рукоположением, в 1614 г., он замышлял обнародовать свои «грехи молодости», чтобы впоследствии ему их не вменяли в вину; но, судя по всему, это не осуществилось. Писать стихи он, однако, не переставал – от случая к случаю; давал и переписывать. Самые ранние сохранившиеся списки его стихов относятся ко второй четверти XYII в.; первое их собрание вышло посмертно – в 1633 г., и в 1669‑м печаталось седьмым изданием.

Донн – ведущая фигура общеевропейского литературного маньеризма, но сближение его с такими поэтами, как Дж. Марино и Л. Гонгора, бесплодно. Он – глава английских «поэтов‑метафизиков», как их окрестил через столетие доктор С. Джонсон, несправедливый к Донну и видевший в его стихах засилье поэтического хаоса. Общая идея «метафизической поэзии» – напряжение чувства под знаком разума, устремленного в безграничность и чающего откровения. Именно поэтому поэзия Донна по сути оптимистична: трагедия и безысходность снимаются, и возникает исполненная глубоко потаенного смысла драма человеческой жизни.

Стр. 56. Твикнамский сад. – В Твикнаме находилось поместье графини Бедфорд, где Донн бывал частым гостем.

…мандрагорой горестной… – Согласно народному поверью, волшебный корень мандрагоры издавал вопль, когда его вырывали из земли.

Стр. 58. Прощальная речь о слезах. – Стихотворение обращено к жене при отъезде Донна во Францию в 1612 г.

День св. Люси – 13 декабря, считался во времена Донна самым коротким в году. Стихотворение, видимо, написано в 1612 г., когда Люси, графппя Бедфорд, была опасно больна.

Стр. 63. Аргус – мифологическое стоокое существо, приставленное Герой стеречь ее жрицу Ио от посягательств Зевса.

Стр. 68. Пленился Ксеркс… – Согласно хронике Геродота, персидский царь Ксеркс, вступив с войском в Лидию, был поражен горделивой красотой придорожной чинары (платана) и приказал увешать ее золотыми украшениями и приставить к ней стражу.

Стр. 69. Линколънз‑Инн – лондонская юридическая корпорация (одна из четырех), где Донн в начале 1590‑х годов изучал право.

Флора – в римской мифологии богиня цветов.

Стр. 71. В человеке не только есть стадо свиней… – Имеется в виду евангельский эпизод (от Луки, 8, 32–36), где изгнанные из одержимого бесы вселяются в стадо свиней, и ополоумевшее стадо низвергается с кручи в озеро.

Стр. 74. Анатомия мира – заглавие, под которым в 1612 г. были опубликованы три элегии на смерть пятнадцатилетней Элизабет, дочери сэра Роберта Друри. «Погребальная элегия» написана в год ее смерти (1610); другие две называются «Годовщины» и созданы в 1611 и 1612 гг.

Эскурьял (Эскуриал) – славившийся сказочной роскошью дворец испанского короля Филиппа II в тридцати километрах к северо‑западу от Мадрида, выстроенный в 1563–1584 гг.

Стр. 75. А Нигер в Африке… – Географы XVI в. полагали, что Нигер берет начало как подземный отток Нила; у Донна, видимо, было смещенное представление, будто под землю уходит сам Нигер.

Лига – мера длины (статутная лига равна 4,83 км).

Стр. 76…с бальзамом вместо масла… – Бальзам вместо масла со времен императора Константина наливался в церковные лампады на рождество; лампады, естественно, быстро гасли.

Стр. 77. Ты сотворил мен я… – Это и четыре следующих стихотворения – III, V, X и XII – из цикла «Священные сонеты», выделенного в издании 1633 г. и впоследствии дополнявшегося.

Стр. 79. Эпитафия самому себе, – ко всем. – Вторая из двух донновских «Эпитафий самому себе». Первая обращена к графине Бедфорд.

Джордж Герберт (1593–1633) – Сочинения «поэта‑метафизика» Джорджа Герберта английская критика обычно рассматривает либо в русле «заданий Донна», либо в отвлеченно‑религиозном плане. Донна Герберт читал и любил, ему обязан многими поэтическими восторгами, но ни учеником его, ни последователем не был. У Герберта свой путь, и поэзия его – плод насилия религиозного чувства над сопротивляющимся религии сознанием. Его мучительное благочестие глубоко чуждо той благостной самоудовлетворенности, которую ему иной раз приписывают. Его так называемые «религиозные гимны» замечательны именно своей несхожестью с канонами славословия, с тем, что предписано испытывать в данном случае и по данному поводу. Современник Герберта назвал основным свойством его поэзии «пугающую простоту». Так оно и есть.

Жизнь Герберта текла гладко: уэстминстерская школа, кембриджский колледж св. Троицы, степень бакалавра (1612), магистра (1616), сан диакона; в 1630 г. он стал ректором Бемертона близ Сэйлсбери. Прихожане называли его «святым мистером Гербертом». Он любил и умел играть на лютне; вообще душа его была отдана прежде всего музыке.

Перед смертью он вспомнил об оставляемых – не очень многочисленных – стихах, свидетельствах тяжких борений, и завещал своему душеприказчику издать их, «если он полагает, что от того будет польза какой‑нибудь заблудшей душе; если же нет, пусть сожжет их».

Сборник под названием «Храм» вышел вскоре после его смерти и поразил современников поэтическим «усилием веры». И совсем уж странной и неожиданной была «огненная четкость» его стиха, воспламенившая многих и многих подражателей. Особенно восхищали – и в XVII, и в XIX, и в XX вв. – гербертовские ритмы: ямб его необычайно разнообразен и гибок. У него происходит некая семантизация ритмики – видимо, самопроизвольная: она поныне составляет предмет тщательного академического изучения. Своеобразно его продолжение «метафизической» линии: Герберт как бы призывает задуматься над исходными посылками всякой поэзии, вдуматься в образы и приемы; и эти медитации вызвали к жизни самые отчаянно‑искренние стихи его близких и дальних современников.

Стр. 83. Жемчужина. – Название стихотворения отсылает к Евангелию от Матфея (13, 45–46): «Еще: подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, // Который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее».

Роберт Геррик (1591–1674) – Преданнейший из «сынов Бена» – Бена Джонсона, признанного наставника в английской метрике, эллинистских изысках и античной строгости. В области лирической поэзии он превзошел самого Бена: тот предпочитал взваливать на учеников «бремена неудобоносимые» и придирчиво наблюдать, как те с ними справляются. Геррик же поистине принял в сердце античный искус и сумел вживе передать ощущение возрожденческого преображения мира, которое преображает и автора. Это переселение чувств и помыслов в нездешний, блистающий золотыми яблоками сад Гесперид воссоздано у Геррика с изумительной естественностью: недаром его называли «чародеем стиха».

Геррик учился в Кембридже; в 1617 г. он стал бакалавром, в 1620‑м– магистром. Годы 1620–1629 он провел в Лондоне, где привык к рассеянному образу жизни и стяжал репутацию «поэта‑кавалера» – анакреонтического лирика и мастера эпиграммы (в античном понимании этого слова). Став священником, Геррик в 1629 г. получил приход в сельской глуши, на какое‑то время приуныл, но затем (он славился легкостью характера) вполне примирился с уединенной жизнью на лоне природы, открывая в ней все новые прелести и описывая их в идиллически‑пасторальных стихах. В 1640 г. объявлялось о предстоящей публикации его сборника стихов под заглавием «Тень возлюбленной»; но вышел он лишь в 1648 г., после того, как Геррик был изгнан из прихода пуританами, и назывался «Геспериды: сочинения светские и божественные». Время было суровое (кончалась гражданская война), и сборник прошел незамеченным; однако многие стихи Геррика порознь разошлись по альманахам и песенникам.

В 1662 г., после реставрации Стюартов, Геррику был возвращен его приход, где он и прожил до скончания дней. «Геспериды» остались единственным сборником Геррика; лишь его новонайденный шедевр «Прощание мистера Роберта Геррика с поэзией» свидетельствует о том, что и на склоне лет он но охладел к стихотворству. «Геспериды» – причудливое и прихотливо‑контрастное, на первый взгляд беспорядочное, а на самом деле вполне продуманное по композиции собрание стихов – как бы иллюстрация к стихотворению Геррика «Пленительность беспорядка».

Почти полтора столетия имя Геррика пребывало в забвении: его заново открыли в конце XVIII в.; в XIX в. он занял свое место среди классиков английской поэзии. В Уэбстеровском словаре издания 1949 г. «Геспериды» Геррика названы среди ста книг, которые рекомендуется спасти в случае нового всемирного потопа. Это, может быть, и слишком: стихи Геррика не отличаются ни глубиной мысли, ни сложностью чувств; но «Геспериды» – действительно одна из самых светлых и ярких, самозабвенно‑поэтических книг английской литературы.

Стр. 91…властвует Роза… (ср. также: Час Розы в стихотворении «Веселиться и верить прекрасным стихам»), – На ритуальных возлияниях в честь Вакха наступал момент, когда все пирующие надевали венки из роз в знак того, что пришло время стихов и песен.

Стр. 98 «Алхимик» – одна из лучших комедий Бена Джонсона, поставленная в 1610 г.

Стр. 103…За девять тех… – Девять муз.

Мусей – легендарный греческий поэт.

Стр. 104. Туллий – Марк Туллий Цицерон (106–43 гг. до н. э.).

…на горе раздвоенной… – На Геликоне, обители муз.

Томас Кэрью (1595–1639) – Как и Роберт Геррик, тоже из «сынов Бена», тоже «поэт‑кавалер», и ему это прозвание как раз по мерке. Ученье в Оксфорде впрок ему не пошло, степень бакалавра не пригодилась. Некоторое время он рассеянно изучал право, потом состоял при посольствах и Венеции, в Гааге, в Париже. Свое место в жизни он обрел, став мажордомом короля Карла I, в каковой должности и умер. О его ловкости, остроумии и донжуанстве ходили бесчисленные анекдоты; придворные были благодарными слушателями его элегантных и мелодичных, норой шутливых, изысканно‑ эротических, иногда изысканно‑серьезных и всегда очаровательно гладких и плавных стихов.

Они – вполне в соответствии с наставлениями Бена Джонсона– загримированы под античность; в них царят условные чувства и отношения. Стихи о природе напоминают перечни драгоценных камней и металлов, любовная лирика изящнейшим образом орнаментирована. Кэрью бывает очень точен в описании эмоций, но в самой этой точности есть некая вымученность, что замечали и его современники, даже менее одаренные, чем он. Поэзию его, очень типичную для европейского XVII в., можно определить словами «куртуазное барокко».

Кэрью восторженно относился к Донну и неустанно воздавал ему устную и стихотворную хвалу; но пленяли его не «метафизический» настрой и не биение мысли, а донновское остроумие и изобретательность. Иногда он почти имитирует Донна, но имитация эта – на грани пародии.

Стихи Кэрью были собраны и опубликованы спустя год после его смерти, в 1640 г. Он написал также пьесу‑«маску» «Британские небеса» (1633).

Стр. 107. Элегия на смерть доктора Донна. – Впервые опубликована в посмертном собрании стихотворений Донна (1633).

Ричард Крэшо (1612–1649) – По формальным признакам его относят к «поэтам‑метафизикам», хотя ни донновской философской проникновенности, ни гербертовской душераздирающей диалектики в его стихах нет. Если поэзия Кэрью – барокко светское, то у Крэшо – барокко религиозное, типичным выражением которого был выспренний мистицизм (современники применяли к его поэзии слова «мистический пламень»).

Сын впавшего в пуританство англиканского священника, Крэшо с годами все больше отдалялся от яростного отцовского рационализма и, наконец, стал католиком. Он получил в Кембридже степень бакалавра в 1634 г. и вскоре после начала гражданской войны (в которой все его симпатии были на стороне роялистов) бежал на континент; там он, по‑видимому, и обратился. В 1647 г. он был приближенным кардинала Палотто; умер папским бенефициарием при усыпальнице в Лоретто.

Первая книга Крэшо – латинские эпиграммы – вышла в 1634 г. Главное его создание – поэтический сборник «Ступени ко храму» (1648), озаглавленный так вслед кииге Герберта «Храм». Этот и посмертный сборник Крэшо «Песнь Господу Нашему» (1652) включают всю его англоязычную лирику, по большей части религиозную.

Стремление Крэшо не просто подражать, но прямо‑таки уподобиться Герберту – тщетно: религиозные эмоции двух поэтов весьма различны по составу, а в поэтике их еще меньше общего. Крэшо пишет порывисто (иногда– до бессвязности), пышным и цветистым слогом. Подлинное родство у него – с итальянскими маринистами; правда, приема ради приема он чуждается. Патетика его неподдельна: и неуклюжие вычурности соседствуют в его стихах с поразительными поэтическими находками.

Стр. 112…Сидни солнечный сонет… – Имеется в виду, вероятно, пасторальный роман Филипа Сиднея «Аркадия» (1590), остававшийся и в XVII в. излюбленным чтением английских дам.

Стр. 113. Гимн во славу и во имя восхитительной святой Терез ы… – Св. Тереза из Авилы (1515–1582) – испанская церковная деятельница и богослов‑мистик. Ее автобиография была переведена на английский язык в 1642 г. под заглавием «Пылающее сердце».

Стр. 115. Пылающее сердце. – Последние тридцать четыре строки ставосьмистрочного стихотворения.

Генри Воэн (1622–1695) – Еще при жизни его обычно сопоставляли с Крэшо (у того – «мистический пламень», здесь – «мистический свет»). Оп тоже «метафизик», тоже экстатический последователь Герберта; но именно экстаз – скорее даже натурфилософский, чем чисто религиозный – и отдаляет Воэна от его учителя, скрытые и не слишком скрытые цитаты из которого то и дело встречаются в его стихах.

Уроженец Уэльса (этим он очень гордился и даже подписывался «Силуриец»: Силурия – римское наименование Уэльса), Воэн учился в Оксфорде; отец хотел было сделать его правоведом, но помешала гражданская война. Он вернулся в родные места, занялся медициной и стал сельским врачом.

Первый сборник Воэна «Стихи» (1646) был целиком светского содержания. В 1650 и в 1655 гг. вышли две части его главной книги «Кремень искросыплющий» (Silex Scintillans) – сборника религиозной лирики, вдохновленной восторженным чтением «Храма» Герберта. Последние сорок лет своей жизни Воэн почти ничего не писал.

Мистицизм Воэна был опосредствованным выражением основной идеи его поэзии – гармонии жизни духа с жизнью природы. Условные, «метафизические» приемы стихотворства иногда просто мешают ему, иногда же превращаются во вселенские метафоры, падвременные и надпространственные. Воэн меньше многих современников определен своим временем и замкнут в нем; видимо, этим объясняется то живое и глубокое влияние, которое он оказал на мировосприятие Вордсворта.