Сообщение психотерапевта на тему: Богатые тоже хотят

 

— Я не собирался тут что-то рассказывать. Существует этика профессии, и по ней психотерапевт для пациента значит больше, чем адвокат. Потому что адвокату вы можете либо признаться в своем преступлении, либо не признаться, либо признаться частично. Но врачу вы не можете сказать: «Я частично беременна» или «Я частично не могу видеть свою жену».

Психотерапевт — это практически тот же духовник, только со светским образованием. Но один случай я вам, так и быть, расскажу. Поскольку это незаурядная история и очень показательная для нашего времени. Однажды пришла ко мне на прием красивая тридцатилетняя женщина. Может быть, чуть полновата после родов, но ухожена, прекрасно одета, при мобильном телефоне и «мерседесе». На что жалуетесь? Мнется. Посмотришь на нее — действительно, жаловаться не на что, а можно снимать на обложку журнала. Потом выясняется, что у нее странная болезнь — рвоты. Прошла дюжину врачей, но они не обнаружили никакой патологии желудочно-кишечного тракта. Язв, колитов, холециститов — это все начисто отсутствует. Беременности тоже нет. Тут, слава Богу, кому-то из докторов пришла в голову счастливая мысль проконсультироваться с психотерапевтом. И вот она попала ко мне. А мы ставим своей задачей не столько побыстрее снять симптомы болезни, сколько добиться, чтобы человек осознал психогенную природу своего страдания, нашел внутреннюю причину болезни и, переосмыслив свою ситуацию, сам избавился от недомогания.

Но конечно, к этому надо человека подвести. И я, как обычно, начал с общих вопросов, чтобы дать ей возможность выговориться. На любые темы, которые могли и не иметь никакого отношения к ее болезни. Потому что пока пациент не расслабится, работы никакой не будет, как бы ему вас ни рекомендовали его собственные друзья или врачи, и как бы хорошо он сам ни был настроен на психотерапию. Еще со времен Фрейда известно, что работа психотерапевта начинается с преодоления сопротивления. Потому что суть любого психического заболевания в том, что его симптомы двойственны. С одной стороны, они как бы мучают человека, а с другой стороны, на бессознательном уровне, они являются для него чем-то приятным и даже желанным. По Фрейду, это такая валюта, которой человек расплачивается за то, чтобы избегать тех или иных неприятных переживаний.

С чего она начала? Естественно, с описания своих шламов: мол, вот, периодические рвоты вне зависимости от той или иной пищи. Даже если голодать, рвоты не исчезают. То есть все идет, как при визите к стандартному врачу. Только на этом враче нет белого халата, он не говорит: «откройте рот, покажите язык», а принимает в такой полудомашней обстановке и постепенно начинает задавать вопросы о личной жизни. Хотя наши оппоненты упрекают нас в том, что мы, фрейдисты, все сводим к постели, но мы все равно всегда думаем о какой-то не совсем счастливой личной жизни, которая и провоцирует болезни. Потому что весь психоанализ начался с того, что простой невропатолог Зигмунд Фрейд был приглашен к 23-летней девушке, страдавшей припадками. Никаких патологий у нее не было, но, разговорившись с девушкой, Фрейд выяснил, что в двенадцатилетнем возрасте она по уши влюбилась в молодого усатого священника и все последующие годы давила в себе не только эту детскую влюбленность, но и вполне взрослое плотское вожделение к нему. И додавила настолько, что, как понял внезапно Фрейд, ее организм ответил па это давление припадками. Так родился фрейдизм и весь фрейдистский психоанализ. То, что человек недополучает в интимной сфере, очень часто бьет по другим функциям организма.

Хотя я, конечно, не полез сразу в интимную жизнь своей пациентки, а попросил рассказать вообще — о себе, о ребенке, о муже. И получил классический ответ: все нормально, все хорошо. А мне важно не то, что человек скажет, а как она это скажет. Потому что одна говорит: у меня все хорошо, а сама начинает теребить обручальное кольцо на пальце. Или отводит глаза куда-то в сторону. Или кладет ногу на ногу. То есть на уровне слов и звуков ее язык остается таким же, каким это требует мой вопрос. Язык. Тог конкретный, который сотрясает воздух и производит звуки и слова. А язык тела — он дает мне какие-то подсказки и говорит: обрати внимание на это. Попробуй задать еще какие-то вопросы. Но тут нельзя спешить и перегибать палку. И я это тоже учел — я сделал вид, что удовлетворился этим ответом. Мы поговорили о чем-то другом. Потом я спросил ее о материальных трудностях, которые, может быть, есть, а может быть, и нет. О том, как нелегко воспитывать ребенка в нынешних условиях, и о том, кем она работала раньше. И узнал, что она сидит дома с ребенком. Муж работает, зарабатывает деньги. И немалые. Такой новый русский. И тут она стала слегка педалировать эту тему. Мол, конечно, очень хорошо, что у нее есть деньги кормить ребенка хорошей едой, возить его на приличный отдых летом. Что она может позволить себе не работать и не перепоручать ребенка каким-то полуграмотным воспитательницам детского сада. Что она сама достаточно интеллигентная и образованная женщина и может дома дать ребенку азы английского языка и прочее.

Кажется, все замечательно, однако в таких ситуациях сама интонация пациента всегда подразумевает ожидание запятой, частицы «но» и второй части рассказа. Да, все хорошо, но… И это «но» последовало. Не сразу, конечно, потому что русская женщина еще не привыкла к услугам психотерапевта, это у нас в новинку. И у нее в подсознании привычный совковый стандарт: раз мужик укладывает меня на кушетку, то держи ухо востро. И только на третьем сеансе начался собственно психоанализ, он начался с так называемого катарсиса. Значит, все хорошо, она говорит, но за это «хорошо» приходится платить тем, что я кончилась как специалист. Мои социальные связи, мой рост, моя карьера — все пришлось положить на алтарь воспитания ребенка, как такого маленького культа семьи. Дальше — больше, она вернулась в предысторию. Мы, говорит, начинали жить молодыми специалистами еще в застойное время. Я получала 130, он 150. Плюс премия плюс прогрессивка — вот и весь семейный доход. А квартиру снять, а что-то купить, какую-то одежду, обувь и еще куда-то сходить — все было в обрез. Притом стирки, глажки, общественный транспорт, давка в метро. Может быть, говорит, сейчас я это преувеличиваю, но тогда я этого недооценивала. Потому что при всех трудностях был какой-то свет в семье, были близкие отношения с мужем, в том числе интимные. Была влюбленность моя в него, его — в меня. Но все это постепенно стало куда-то уходить, как только в доме появились деньги. Пришла перестройка, пришли кооперативы, потом совместные предприятия и прочее. И как-то так муж и его коллеги удачно пошли в гору со своим делом. Поднялись. А новые уровни стали требовать от мужа и новых ролевых обязанностей. Это я уже перевожу ее слова на свой язык. И хотя денег становилось все больше, но муж стал все чаще задерживаться и не только, как раньше, из-за того, чтобы заработать, но и для того, чтобы создавать условия для дальнейшего развития бизнеса. А это можно только в неформальных условиях. То есть пошли деловые переговоры, но не в офисе, а с выездом куда-нибудь на природу, с шашлыками, с водкой и прочими забавами наших нарождающихся предпринимателей. И хотя нельзя сказать, что он стал пьяницей, но он стал частенько приходить домой подшофе, и ее это стало раздражать. А самое болезненное, что при этом он начинал, выражаясь скучным советским языком, требовать исполнения супружеских обязанностей. Что было для моей пациентки особенно трудно, потому что пьяный муж и любимый муж это все-таки разные вещи. А она его любила и была уверена, что он ее любит и не изменяет. Во всяком случае, у нее не было оснований в этом сомневаться. Хотя частенько, как мы знаем, эти деловые переговоры вовсе не ограничиваются только подписанием договоров. На таких мероприятиях не обходится без участия представительниц древнейшей профессии.

И даже в те моменты, когда он приезжал в трезвом состоянии — такие нормальные, слава Богу, моменты тоже бывали, — у них все равно изменились постельные отношения. Стал нарастать багаж отрицательного опыта — эти, по ее словам, приставаниях запахом перегара и какой-то недомашней еды. Ведь женщины очень тонко реагируют на запах. Не случайно подмечено, что фригидные женщины, как правило, менее восприимчивы к запахам. А женщины, наделенные яркой сексуальностью, наоборот. И тут был как раз такой случай. Даже когда все вроде бы должно было быть удачно — он трезвый пришел, с цветами или с подарком — она ничего не могла с собой поделать, она ощущала его вчерашние запахи, помнила вчерашние обиды и вчерашние пьяные приставания. И сравнивая его новые сексуальные приемы и привычки со старыми, доперестроечными, невольно думала, что он ей, может быть, все-таки изменяет.

Так в их жизнь входила новая тема. Что вот, мол, он мне, наверно, изменяет, он там совершенно не думает обо мне. Каково мне тут целый день в этой новой огромной квартире или на даче, в четырех стенах. Да, есть ребенок. Но мне же нужно что-то еще, я совсем молодая женщина. Меня надо не только вывезти на Кипр или в Анталию, а нужно со мной просто посидеть, как раньше, поговорить на кухне. И вообще, прежде чем меня поиметь, надо создать какую-то ауру. Это особенно актуально для зрелых женщин. А недополучая это, она накапливала обиды и напряженность. Она стала его упрекать, что он становится холодным, циничным. «Вот когда мы снимали квартиру в Мневниках, в хрущевке, то сидели на кухне, читали Ахматову — куда это все делось?» А он отшучивался или злился: я работаю по шестнадцать часов в сутки, а ты тут с жиру бесишься!

И в один прекрасный день она стала замечать появление приступов тошноты в вечерние часы. При том, что эта пациентка не была изначально ипохондричной и не страдала болезненным интересом к своему здоровью. У нее не было этих женских страхов — ах, у меня тут колет, это, наверное, рак. Но все-таки она испугалась. Как человек, далекий от медицины, она стала думать, не есть ли это что-то грозное, страшное?

Голос из сауны:

— Простите, а можно вопрос по ходу? А секс у них изменился? Она оргазм испытывала?

— Оргазм она перестала испытывать еще до появления тошноты. Потому что секс у них превратился в редкое явление. А она из тех натур, которые приходят к оргазму только тогда, когда сексуальные контакты носят стабильный и достаточно серийный характер. То есть это не обязательно сексуальные сессии всю ночь напролет, но нужно, чтобы это было несколько дней подряд, только тогда происходит настройка и сексуальный катарсис. Такова она по природе своей. А муж либо приходит выпивши, либо усталый, либо просто является в двенадцать ночи, а в шесть ему вставать и переться в Шереметьево встречать важного заказчика. Жизнь делового человека не способствует регулярным лирическим отношениям. К тому же он в постели перестал, выражаясь шахтерским языком, выходить на-гора. Эта проблема рано или поздно свойственна всем мужчинам, плюс в нашей нынешней жизни полно провоцирующих факторов, играющих роль депрессантов в этой области. Это и большие возлияния, и изматывающие режимы существования, и какие-то перелеты в Сингапур и обратно, и постоянное напряжение существования в политической нестабильности и криминальном поле.

И в этой семье весь этот конфликт нравственный, любовный, физиологический — назовите как хотите — не найдя возможности разрядиться через секс, стал искать другие пути разрядки. И вылился во рвоты, которые возникали у нее при появлении мужа с работы. В самом прямом и вульгарном смысле ее стало тошнить от одного его появления. При этом одно дело, когда к вам на прием приходит женщина и говорит, что мой Васька алкоголик, раньше хоть пил, но трахал меня как следует, а сейчас у него вообще не стоит. Это один вариант. А другое дело, когда женщина понимает, что муж не дает ей то, что требует ее природа, но не потому, что он по блядям ходит, а потому, что работает для семьи, для ребенка. Из кожи лезет вон, похудел на пять килограммов, даже гастрит у него появился. И она чувствует, что зашла в тупик. Она же не может сказать: пусть он будет без денег, пусть мы продадим эту квартиру, но я хочу нормального секса. В этом она даже себе не может признаться — что ж это я какая-то блядь, что ли?

А я, как врач, всегда сравниваю подобные ситуации с прокладками в конфетных коробках — знаете, бывают такие целлофановые прокладки с воздушными пузырьками. Ты пальцем нажимаешь — иной пузырек лопнет, а иной уйдет, и пузырька вроде нет, но где-то в другом месте этот воздух обязательно выйдет. И здесь это вышло вот таким наглядным образом — чем больше он преуспевал в своем бизнесе, тем чаще и сильнее ее рвало от одного его вида. И это при том, что она привыкла к своему уровню жизни, она, по ее же словам, уже не представляла себе, как она может жить без машины, без поездок на море, причем в достаточно дорогие места. Кстати, это сознание только усиливало аффект ситуации и толкало ее в эдакую внутреннюю истерику. Чем больше она давила в себе свое отношение к сложившейся ситуации, тем сильнее организм отвечал рвотами на появление виновника этого процесса. А мы должны помнить, что в общем-то все мы сейчас немного истеричны, время такое — переходно-истерическое. Взгляните на наших думских политиков — сплошные истерики, а ведь это наши избранники. То есть мы выбрали самых типичных…

Ну а то, что касается женщин, так истероидность это — если в разумных пределах — и есть, может быть, то, что мы называем женственностью. Вспомним нашу уважаемую Эдиту Пьеху и ее песню, которая была очень популярна в свое время: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу». Мой покойный учитель называл эту песню гимном истеричек всех времен и народов.

Пауза. Голоса:

— Продолжайте! Что же вы замолчали?

— Я уже все рассказал. Во всяком случае, по теме «Секс в переходный период».

Голоса из сауны:

— Но вы ее вылечили?

— Я ей помог, как мне кажется.

— Кажется или помог? У нее оргазмы вернулись?

— Извините, я не работаю, как Кашпировский: «Маня, ты ляжешь, и у тебя будет оргазм такой, что крыша поедет». Я использую какие-то элементы гипноза, но для меня это не цель, а средство. Для меня это способ создания атмосферы, при которой человек лежит с закрытыми глазами и активно фантазирует, он не видит меня, а слышит только мой голос. И я предлагаю человеку более активно проявлять свои чувства, прибегая к помощи символов. Я попросил ее символически представить себе все, что ассоциируется у нее с проблемой тошноты и рвоты. Но я не хочу сейчас вникать в детали психотерапии именно этого случая. Потому что это касается личной жизни пациентки — мы с ней ушли на те уровни ее подсознания, где хранились ее отношения со свекровью, с матерью, с первым мужчиной. Вам этого знать не нужно. Но чтобы удовлетворить ваше любопытство, скажу: я сразу ориентировал ее на то, чтобы она не ждала мгновенных и волшебных результатов. Более того, я предлагал ей, как и всем другим в аналогичных ситуациях, не гнать вороных. Я не запрещал, конечно, сексуальную жизнь — если она идет, то пусть идет. Но я никогда не говорю: вот он придет домой, а ты ему еще рюмку налей, огурца дай и посиди с ним, сама выпей, чтоб тебе запах меньше мешал. Я не даю житейских советов. Я играю роль катализатора внутренних процессов, которые человек до встречи со мной предпочитает по каким-то причинам не допускать в свое сознание. Я подводил ее к тому, чтобы она не заставляла его приходить домой трезвым или уклоняться от вечеринок, а чтобы она, пользуясь каким-то своим сокровенным знанием мужа, как-то по-бабьи заставила его захотеть быть трезвым.

— И ей это удалось?

— А она не делала попытку завести роман на стороне?

— Нет. Я спрашивал об этом. Если бы он и был, то именно для нее это не было бы решением проблемы. Она это прекрасно понимала, потому что она человек достаточно викторианских взглядов.

— Но все-таки как лее вы ее вылечили?

— Прошли десять сессий, изменилось ее отношение к самой ситуации, и муж, придя с очередного банкета, вдруг не обнаружил ее в состоянии тревоги, агрессии, истерики. Не было рвоты, тошноты, этот симптом прошел достаточно быстро. Где-то после четвертой-пятой сессии он стал исчезать или, точнее, затихать, как музыка затихает. Но мы не прекращали работу. Как говорят на Востоке, лечить надо не листок, а корень. Она это прекрасно поняла, она была склонна к аналитической работе. И некоторое время спустя она сообщила мне о том, что хотя она, скажем так, еще не может похвастать своей сексуальной органичностью в той мере, какая была ей свойственна прежде, но она чувствует новое качество своих отношений с мужем. И, к чести ее мужа, нужно сказать, что он весьма радостно оценил ее выздоровление. Несмотря на все свои производственные трудности, он тоже стал меняться по отношению к ней. Эта пара, я надеюсь, вышла из тупика, в котором она была занята обороной Брестской крепости своего прошлого, а он говорил: «Что ж я, мужик, я не могу и в баню с друзьями сходить?»

Голоса из сауны:

— Н-да… милая история…

— Богатые тоже плачут…

— Похоже, сегодня прений не будет. Вряд ли у кого-то есть аналогичный опыт…

— Почему вы так думаете? Меня, например, просто блевать тянет, когда я слышу заунывные речи наших политических лидеров.

— Стоп, господа! Это уже не по нашей теме. Это для другой книги!

 

Семинар четвертый