Последняя авантюра беглого маршала. После катастрофы при Ватерлоо и второго отречения Наполеона положение мюрата

 

После катастрофы при Ватерлоо и второго отречения Наполеона положение Мюрата сделалось не просто зыбким и неопределенным, но и очень опасным. С возвращением к власти Бурбонов во Франции начал свирепствовать «белый террор». Были составлены списки наиболее опасных для королевской династии лиц, большинство из которых составили военные. На наполеоновских маршалов объявили настоящую охоту. Кампанию по их «отлову» возглавил министр полиции короля Людовика XVIII Жозеф Фуше – знаменитый мастер грязных дел. Соратников Бонапарта предлагалось предать суду военного трибунала, что фактически обрекало их на верную смерть. С каждым днем этот «белый террор» набирал силу: расправы над сторонниками «узурпатора» следовали одна за другой. И конца им не было видно.

Мюрат метался по югу Франции, не зная, на что решиться. Ежедневно он подвергался опасности попасть в руки роялистов или бесчинствующих в тех краях многочисленных бандитских шаек. От данного ему совета сдаться австрийцам Иоахим отказался. Но вскоре он вынужден был искать покровительства и у Австрии, и у Англии. Англичане предпочли уклониться от ответа. А австрийцы хоть и согласились предоставить ему гарантии безопасности, но поставили одно, самое больное для него условие – полный отказ от притязаний на неаполитанский престол. Теперь он вынужден был принять его. Взамен этого Австрия пообещала выдать Мюрату паспорт с условием подчинения австрийским законам, предоставить титул графа и местожительство в Богемии.

Но тут вдруг беглый маршал неожиданно узнает о том, что тулонская полиция уже назначила за его голову награду и его усиленно разыскивают желающие подзаработать на его поимке. Поэтому 23 августа 1815 года Мюрат срочно покидает Францию. На утлом суденышке он добирается до Корсики[13], где и находит не только укрытие от преследований роялистов, но и восторженный прием у населения. Дело в том, что власть Бурбонов на острове еще не утвердилась и местные жители принимают его как короля. Здесь он собирает небольшой отряд, состоящий из 250 своих вооруженных сторонников, – конечно, не армия, но все же… А через месяц на Корсику прибыл австрийский представитель с паспортом и гарантиями спокойного и безопасного проживания бывшего короля в австрийских владениях. Однако Мюрат к тому времени уже изменил свои намерения. Он напрочь забыл о своих договоренностях с австрийскими властями. Ему очень понравился восторженный прием и теплое отношение к нему корсиканцев. И под впечатлением от всего этого он решается на последнюю в своей жизни авантюру – повторить то, что сделал Наполеон в марте 1815 года. Вот что пишет по этому поводу британец Рональд Делдервилд: «На Мюрата огромное впечатление произвела театральность, которой сопровождалась высадка бежавшего с Эльбы Наполеона, и тот великолепный жест, это его безбоязненное приближение к войскам, посланным арестовать его, эта его демонстрация ордена Почетного легиона на открытой груди. Именно этот жест был особенно привлекателен для Мюрата… Теперь же он решил, что настал момент применить тот же самый прием и взлететь на неаполитанский трон на гребне народного восхищения. Однако выбирать правильный момент для нападения он мог, только возглавляя кавалерийскую атаку. К сожалению, он не только неправильно выбрал этот момент, но и неверно оценил два фактора: характер неаполитанцев и свою собственную популярность в их среде».

Но Мюрат не думает ни о каких факторах. Его вновь обуревают мысли о возвращении короны любой ценой. Им как всегда движет жажда славы и власти, помноженная на непроверенные сведения, переданные ему из Неаполя. О том, что его там якобы любят и уже давно ждут. Об этом писалось в письмах, полученных им из королевства от своих сторонников. Они настойчиво звали его, уверяя, что стоит только ему высадиться в Италии, как неаполитанский трон тут же падет к его ногам. Легкомысленный гасконец «купился» на эту «утку». Он настолько уверовал в подлинность этих писем, что остановить его уже было совершенно невозможно. На самом же деле неаполитанцы давно забыли о нем. А вся эта хитроумная комбинация с мифическими сторонниками Мюрата в Италии была не чем иным, как ловушкой, придуманной и воплощенной в жизнь агентами неаполитанской полиции. Как показали новейшие исторические исследования, ее автором был шеф полиции, министр Медичи. Основная цель операции состояла в том, чтобы выманить маршала Мюрата с Корсики, схватить его и передать в руки Бурбонов.

Наивный храбрец и рубака сам прыгнул в уготованную для него мышеловку. В сентябре 1815 года он получил известие о том, что неаполитанцы готовы встать под его знамена. Проверить эту информацию, как и предыдущую, он тоже не удосужился. В спешке заложив часть своих драгоценностей, Мюрат нанимает на вырученные деньги 200 солдат-корсиканцев и 6 небольших кораблей. И с этой скудной флотилией он 28 сентября отплывает из Аяччо в сторону Италии.

Абсурдность всей этой затеи была очевидна с самого начала. Ну разве это не безумие – отправляться с двумя сотнями ненадежных наемников на завоевание Неаполитанского королевства, в котором находилась 200-тысячная австрийская армия?! Наивный расчет Мюрата на народное восстание был не более чем игрой пылкого гасконского воображения. Но маршал вообще не любил думать, а тем более считаться с реальным положением вещей. На самом деле он не имел никакого представления об истинной ситуации на юге Апеннинского полуострова и действовал наобум. Одним словом, предпринятая Мюратом акция являлась чистейшей авантюрой и непростительной для опытного военного ошибкой. Тем более что провал ее был предрешен еще и предательством.

Флотилией Мюрата командовал бывший пират Барбара, подкупленный Медичи. Ураганные ветры сильно задержали продвижение кораблей. Затем разразилась сильная буря и шторм. Воспользовавшись этой ситуацией, капитаны нескольких судов, находившиеся в сговоре с Барбарой, увели их в разные порты. Таким образом у Мюрата осталось всего два корабля.

Дальнейшие события историки излагают по-разному, хотя с одним и тем же итогом. По одной версии, судно с Мюратом на борту было приведено Барбарой в Калабрию, к городу Пиццо. По другой – соратники вроде бы уговорили маршала отказаться от авантюры с Неаполем, идти в Триест и там сдаться австрийцам. Тот, как всегда, с легкостью поддался на уговоры. Но такой поворот событий не входил в планы шефа неаполитанской полиции и его подручных. Поэтому капитан корабля убедил Мюрата совершить высадку по дороге, якобы для пополнения провизии. И 8 октября он сошел на берег вместе с 28 солдатами близ города Пиццо. Во главе этого небольшого отряда бывший король направился к городским воротам. Вскоре они появились на главной площади Пиццо, где по случаю воскресенья шла бойкая рыночная торговля. Надо сказать, что процессия, которую увидели местные жители, выглядела довольно причудливо (и здесь сказалась склонность гасконца к театральным эффектам). Впереди шел Мюрат, облаченный в расшитый золотом синий мундир с эполетами, треуголку с черными шелковыми шнурами и кокардой, отделанной двадцатью двумя крупными бриллиантами. С ног до головы он был увешан оружием. Не менее красочное зрелище представляли и сопровождавшие его солдаты, одетые в полную униформу. Некоторые исследователи пишут, что как только наемники выкрикнули: «Да здравствует король Иоахим!», громадная толпа черни набросилась на них с палками. Несмотря на отчаянное сопротивление, Мюрат был сбит с ног, страшно избит и в полуживом состоянии доставлен в тюрьму.

Но большинство историков склонны считать, что все происходило несколько иначе. Жители Поццо встретили процессию Мюрата без враждебности, хотя и без восторга, весьма сдержанно. Не найдя здесь поддержки, по настоятельной просьбе своих спутников он направился в районный центр Монте-Леоне. Но там его команду обстреляли полицейские (возможно, это была засада). Стало понятно, что предприятие рухнуло и необходимо срочно спасаться. Однако вскоре Мюрата и его свиту стала преследовать толпа во главе с неким Джорджо Пеллегрино. В результате перестрелки большая часть наемников сбежала. А маршал с горсткой самых преданных соратников отступил к месту высадки. Но своего корабля там они не обнаружили. Так Мюрат попал в западню, из которой ему уже было не выбраться. Он был так избит настигшими его преследователями, что его роскошный мундир превратился в лохмотья. Если бы не подоспевший с небольшим отрядом солдат капитан Трентакапилли, разъяренная толпа могла бы разорвать его в клочья. Капитан приказал арестовать бывшего короля, и его как обычного уголовника провели через весь город под конвоем в тюрьму. Высыпавший на улицы народ с любопытством глядел на экс-монарха и, как обычно, безмолвствовал.

Но как бы то ни было, судьба беглого маршала была предрешена. Его заточили в замок, некогда возведенный Фердинандом Арагонским для защиты побережья. Полиция в ожидании дальнейших инструкций от правительства Неаполя обращалась с бывшим королем уважительно. Правда, камера, в которую его поместили, представляла собой свиной хлев. Пол ее был покрыт клейким навозом, по стенам ползали отвратительные гады, а свет и воздух проникали через маленькую отдушину, да и та была наполовину завалена мусором. Здесь уже было не до театральных эффектов…

Стремясь придать, по сути, запланированному убийству соратника Бонапарта законную форму, правительство неаполитанских Бурбонов решило провести над ним военный суд. Но Мюрат заявил, что никакой суд не вправе выносить приговор ему, монарху. Не правда ли странное заявление в устах бывшего якобинца и последователя революционных идей? Удивительная метаморфоза: человек, который когда-то желал изменить фамилию Мюрат на Марат, стал взывать к соблюдению священного права королей! Он так уверовал в то, что действительно является помазанником Божьим, что заявил своим судьям: «Частным людям не дано судить короля, ибо над ним только Господь и народ. Если же меня считают лишь маршалом империи, то только совет маршалов может судить меня, равно как генерала – совет генералов».

Во время допросов он уклонялся от прямых ответов и отвергал обвинение в том, что высадился на берег якобы для того, чтобы поднять восстание. По его утверждению, высадка была случайной: его корабль был занесен сюда бурей. Но в качестве улики ему была предъявлена найденная в вещах прокламация с призывом к восстанию, которую кто-то «забыл» уничтожить перед высадкой. Для суда над Мюратом была учреждена военная комиссия из семи человек. Ее председателем был назначен штабной адъютант Фазуло, некогда служивший у маршала. Отказавшись предстать перед этой комиссией, Мюрат сказал: «Перед палачами не защищаются!» Он считал унизительным для себя оправдываться перед такими мелкими военными чиновниками и то же самое запретил делать своему адвокату, объяснив это так: «Это не мои судьи, а мои подданные. Они не имеют права судить своего монарха, и я вам запрещаю что-либо говорить в мою защиту». Во время суда Мюрат держал себя с большим достоинством, а вынесенный ему 13 октября смертный приговор он назвал бесчестным. Но выслушал его спокойно, с гордым и презрительным видом.

Такой приговор был вынесен бывшему королю как нарушителю народного спокойствия и опасному преступнику. Он должен был быть приведен в исполнение немедленно. Осужденному было предоставлено лишь полчаса, чтобы побеседовать со священником и исповедаться. Интересно отметить, что все эти нормы были прописаны в Уголовном кодексе, введенном в свое время самим же королем Иоахимом.

Еще до суда, понимая, чем он может закончиться, Мюрат написал несколько писем: супруге, королю Фердинанду, послам Англии и Австрии. В двух последних он обращался к государствам антинаполеоновской коалиции с просьбой взять его под свою защиту. Но помочь ему уже никто не мог, а тот, кто мог, – не захотел. В трогательном прощальном письме Каролине он выразил сожаление лишь о том, что умирает вдали от детей. Когда перед ним появился священник, чтобы исповедать перед смертью, Мюрат принял его почтительно, но от исповеди отказался: «Нет, нет! Я не хочу исповедоваться, потому что не совершал греха».

Перед расстрелом маршал предпочел одеться очень просто: белую рубашку и такие же брюки дополнили голубой жилет с плащом и привычные черные гусарские сапожки. Время карнавальных костюмов миновало. Во дворе, куда его вывели, было так тесно, что ружья солдат едва не упирались ему в грудь. Мюрат достойно встретил казнь: не позволил завязать себе глаза, отверг предложение повернуться спиной к стрелявшим и сам командовал своим расстрелом. Перед тем как отдать взводу команду «Пли!», он обратился к нему с просьбой: «Солдаты, исполните свой долг, стреляйте в сердце, но пощадите лицо!» Красавец-маршал, всю жизнь заботившийся о своей внешности и считавший ее одним из своих достоинств, не хотел выглядеть обезображенным и после смерти. Но просьбу выполнили не все: шесть пуль пробили грудь Мюрата, а одна – то ли намеренно, то ли случайно – пронзила его правую щеку, изуродовав красивое лицо.

Успел ли маршал перед смертью понять, кто и зачем его предал, или ушел в мир иной в неведении, так и осталось неизвестным. Как неизвестно и то, где покоятся его останки. По одной версии, их погребли в церкви, строительству которой он способствовал. По другой – захоронили в общей могиле на местном кладбище. Со временем она затерялась. А по словам современного французского исследователя Жана Тюлара, останки Иоахима Мюрата «были расчленены и смешаны с останками тысяч других человек в подземельях церкви Святого Георгия Мученика в Пиццо. Сделали это с целью, чтобы их невозможно было опознать». А верноподданным жителям городка за поимку «бунтовщика» новый король даровал свое монаршее благоволение и освободил от соляной пошлины.

Так закончилась одна из самых головокружительных военных карьер в истории человечества: за 20 лет Иоахим Мюрат прошел путь от солдата до маршала Франции. Он был истинным сыном своего времени – сложного и противоречивого. И как в этом времени, в нем самом причудливо переплетались доброта и доверчивость с завистью и тщеславием, искренность и наивность со склонностью к авантюрам, преданность своему кумиру Наполеону со способностью легко предать его. Сквозь золото мундира порой проглядывала неблагодарная душа, а в его красивой голове роились низменные мысли.

Но прошедшие два столетия расставили все по своим местам, воздав маршалу по заслугам. Франция увековечила память о нем, переименовав его родной город Лабастид-Фортюньер в Лабастид-Мюра и назвав именем маршала один из бульваров Парижа. Величественный памятник Мюрату установлен на могиле одной из его дочерей – Летиции, скончавшейся в 1859 году. А лучшей эпитафией к нему можно считать слова Наполеона о маршале: «Я никогда не видел человека храбрее, решительнее и блистательнее его во время кавалерийских атак!» Но надо признать, что не только храбростью и отвагой, проявленными в сраженьях, но и геройской смертью Иоахим Мюрат, по сути, искупил все свои поступки, метанья и бесславный конец последней авантюры…