Буллинг стал системной проблемой

 

Я немного ушел в сторону от своей главной темы, но тем не менее хочу сейчас сказать вот что: внутренние противоречия системы школьного образования в Японии неразрывно связаны с внутренними противоречиями общественного устройства. Хотя, может быть, эта цепочка работает как раз таки в обратном направлении. Так или иначе, мы уже достигли момента, когда у нас больше не осталось времени ждать, пока они как-нибудь разрешатся сами собой.

А теперь вернемся к теме школы.

Я был учеником со второй половины пятидесятых по конец шестидесятых годов, когда буллинг[24] и отказ ходить в школу еще не были такими уж серьезными вопросами. Разумеется, я не говорю, что в системе школьного образования не было проблем (конечно, были), но, по крайней мере, я сам практически не сталкивался ни с первым, ни со вторым. Несколько раз я становился свидетелем чего-то похожего, но все-таки это еще не было системной проблемой.

Может быть, это потому, что мы жили, все еще ощущая дух послевоенного времени, когда в стране большинство людей оставались относительно бедными, а основные государственные задачи – восстановление и развитие – были самоочевидны. Несмотря на все проблемы и противоречия, в целом настрой был вполне позитивным. Думаю, что на детей общая атмосфера тоже исподволь влияла. Даже негативные психологические моменты, присущие детскому миру, не были тогда такими уж ощутимыми. Основополагающей идеей повседневной жизни было оптимистичное: «Если терпеть и стараться, проблемы постепенно сами сойдут на нет». Поэтому, хоть я не так уж и любил школу, но необходимость в нее ходить просто не ставилась под сомнение, вот я и ходил, без дураков.

В наше время изо дня в день в газетах, в журналах, на телевидении, всюду непрерывно обсуждается или буллинг, или «отказ ходить в школу». Оба явления натурально стали бичами современного общества. Нередко дети, подвергшиеся буллингу, совершают самоубийства. Иначе как трагедией это не назовешь. Многие люди публично высказывают по этому и схожим поводам самые разные мнения, для решения проблемы принимаются всевозможные меры, но непохоже, чтобы эту тенденцию удалось хоть немного погасить.

На мой взгляд, буллинг практикуется не только учениками, но и учителями тоже. Случай давний, но от этого не менее показательный: в одной из школ города Кобэ дежурный учитель, закрывая масcивные школьные ворота, когда прозвенел звонок, насмерть задавил школьницу. В свое оправдание он сказал, что в последнее время среди учащихся участились случаи опозданий, и он не мог не закрыть ворота. Да, опаздывать на уроки не очень похвально, но, когда ставится вопрос, что имеет большую ценность: несколько пропущенных минут обучения или человеческая жизнь… да о чем вообще тут говорить?

Сознание этого учителя было изначально крайне ограничено узким целеполаганием: «не допустить опоздавшего», в дальнейшем эта цель расширилась до аномальных размеров и заняла все ограниченное сознание. В результате баланс был нарушен, способность адекватно воспринимать мир – утрачена, и это при том, что уравновешенность и сбалансированность являются одними из важнейших качеств нормального педагога. Тогда же в некоторых газетах опубликовали комментарий отца: «Он сделал это потому, что был хорошим, преданным своему делу учителем». Послушайте, но у того, кто говорит такое – у того, кто в состоянии подобное сказать! – не менее серьезные проблемы. Эта сокрушительная, сжимающая, сдавливающая боль, горе из-за убитого ребенка – что с ними? Куда они подевались?

Прежде я, наверно, мог бы, пользуясь языком метафоры, заявить, что школа безжалостно давит учеников, но когда метафора вдруг перестает быть иносказательной и ученик оказывается действительно физически раздавлен, это уже выходит далеко за пределы моего воображения.

Излишне говорить, что серьезные симптомы (думаю, что именно так это можно назвать), наблюдающиеся в образовательных учреждениях, – это не что иное, как прямая проекция болезненных симптомов нашего общества. Общество как некий организм обладает природной энергией, и при условии, что поставленные задачи сформулированы очень четко, оно может успешно преодолевать те или иные проблемы, в том числе и проблемы системы образования, используя эту энергию в качестве своеобразной «силы места». Но если общество теряет такую подпитку, то повсюду в разных частях организма возникает что-то вроде закупорки, и отрицательные последствия этого ярче всего, заметнее всего проявляются именно в системе образования «на местах» – в школах и в классных комнатах. Потому что дети – как канарейки в шахтах, они более чувствительны и раньше взрослых становятся жертвами тяжелого, загрязненного воздуха.

Как я уже сказал, в моем детстве в социуме существовало «пространство для роста», и проблемы из серии «конфликт между человеком и системой» рассасывались в нем еще до того, как успевали превратиться в серьезную общественную дилемму. Другими словами, когда тебе было трудно, ты всегда мог найти своего рода «заветный уголок», закуток, иногда просто щель, куда тем не менее можно было сбежать и спрятаться. (Кроме того, общество пребывало в постоянном движении, и оно препятствовало развитию противоречий и фрустрации.) Но период бурного роста закончился, за ним последовал «пузырь», который тоже подошел к концу, и в нынешнее время найти «индивидуальное укрытие» очень непросто. Единственным действенным методом решения проблем сейчас считается «пускание на самотек», авось как-нибудь выплывем.

Мы должны найти какое-то новое, свежее решение серьезных проблем в сфере образования, которые породило нынешнее «монолитное» общество без укрытий и укромных уголков. Или, если по порядку, то мы обязаны создать, придумать «место», где можно будет заняться поиском новых решений.

Что же это может быть за место?

Место, в котором человек и система будут взаимодействовать свободно, на основе взаимоприемлемых договоров, проявляя свои самые плодотворные, полезные качества. То есть такое пространство, где человек сможет наконец выпрямиться во весь рост и выдохнуть. А потом не спеша вдохнуть и дышать полной грудью. Система, иерархия, эффективность, буллинг – в этом месте он сможет забыть обо всех этих вещах. Проще говоря – теплый угол, временное убежище. Можно будет туда свободно войти и точно так же свободно выйти. Так сказать, это место должно быть расположено на «нейтральной полосе» между «индивидуальным» и «коллективным». С какой стороны расположить основные позиции – тут уж каждый решает на свое усмотрение. Я пока что придумал этому месту название: «пространство личностного восстановления».

Пусть поначалу оно будет маленьким. Кому нужна вся эта гигантомания? Пусть оно будет тесным, но зато как будто сделанным своими руками. В общем, главное, что там можно будет экспериментировать, рассматривать разные возможности. Если вдруг что-то сработает, то можно будет создать на его основе опытную модель с возможностью дальнейшей доработки. Постепенно такое пространство начнет расширяться. Так я это вижу. Хотя это, наверное, займет некоторое время, но разве так не будет правильнее и логичнее всего? Было бы здорово, если бы подобные места появлялись сами собой, чтобы их становилось все больше и больше.

Самое ужасное, если созданием этих пространств займется министерство образования или тому подобная госструктура и спустит сверху свои директивы. Мы-то с вами пытаемся решить проблему «личностного восстановления», и если государство попробует сделать это «системно», то все мгновенно превратится в фарс и будет неминуемо обречено на провал.

 

Что спасало меня

 

В моем случае, как я сейчас понимаю, во время учебы в школе меня спасали две вещи: хорошие школьные друзья и постоянное чтение книг.

О литературе могу сказать следующее – я читал самые разные книги. Я их заглатывал, как полыхающая топка пожирает уголь, лопату за лопатой. Так я проводил дни, пробуя поочередно разные книги и переваривая их (довольно часто это мне не вполне удавалось), и времени думать о чем-то другом у меня практически не было. Иногда я полагаю, что, может, это было и к лучшему. Если бы я огляделся по сторонам, увидел всю неестественность, противоречивость, фальшивость ситуации, всерьез задумался над ними, столкнулся со своей полной неспособностью все это понять, почувствовал себя загнанным в тупик – вероятно, это было бы мучительным переживанием.

А так, начитавшись самых разных книг, я более-менее естественным образом усвоил идею «относительности» взглядов, что для тогдашнего меня-подростка было, как я думаю, чрезвычайно важно. Почти все описанные в книгах разнообразные эмоции я переживал как собственные, в воображении свободно переносясь во времени и пространстве, наблюдая самые невероятные ландшафты, пропуская сквозь себя потоки слов. В результате я научился формулировать некую «интегральную» точку зрения, то есть смотреть на мир не только со своей «текущей» позиции, но и немного отдалившись, наблюдать со стороны себя самого, изучающего мир. Таким образом я научился быть объективным.

Если все время смотреть на вещи только со своей колокольни, мир вокруг медленно, но верно как бы испаряется, выкипает. Тело цепенеет, ноги заплетаются, мы постепенно коснеем, становимся вроде как обездвиженными. Но стоит научиться глядеть на ситуацию, в которой мы находимся, с разных точек зрения – или, другими словами, отправлять самих себя в иную систему координат, – мир приобретает невиданный ранее объем, становится более гибким. Я считаю, что раз уж мы в нем оказались и живем, то такое «стереопозиционирование» значит для нас очень много. Я осознал это благодаря книгам, и это великое мое приобретение.

Если бы не было книг, если бы я не читал их в таком количестве, то жизнь моя была бы сейчас более унылой и нескладной. То есть для меня чтение стало, по сути, огромной школой. Школой, построенной специально для меня, где все подогнано именно под меня и где я научился многим очень важным вещам. В ней не было зубодробительных правил, оценок по многобалльной системе, конкурентных рейтингов. И буллинга, понятно, тоже. Будучи частью более крупной системы, я тем не менее смог успешно поддерживать еще одну, свою личную «систему».

Тот образ «пространства личностного восстановления», который существует в моем воображении, во многом схож с тем, что олицетворяет для меня чтение. Но не надо ограничиваться литературой – это может быть что угодно. Если у детей, которые не могут привыкнуть к школьной системе, и у тех, кому неинтересна учеба, появится такое вот «пространство личностного восстановления», где все будет подогнано точь-в-точь под них и где они сумеют в своем темпе развить и реализовать способности, то это поможет им в конечном итоге преодолеть, пробить «стену системы». Но для этого им нужно понять, что значит «быть личностью», необходима поддержка со стороны общества и семьи.

Мои родители были преподавателями родной речи (мама уволилась из школы после замужества), и я практически ни разу не слышал от них претензий по поводу моей неуемной тяги к чтению. Хотя они были недовольны моей успеваемостью, но никогда не упрекали меня и не говорили ничего даже близко похожего на «брось ты уже свои книги и готовься к экзамену». А если и говорили, то память моя этого не сохранила, видно, очень редко такое происходило. Это одна из вещей, за которые я бесконечно благодарен родителям.