Регулярные занятия развивают привычку к состоянию тайцзи и постепенно углубляют его.

Со временем мы учимся легко возвращаться к нему и - что немаловажно - находиться в его поле более или менее постоянно - ведь состояние это может быть как поверхностным, почти незаметным, так и глубоким настолько, что сквозь привычный, обыденный мир просвечивает то, что находится обычно за кулисами, и свет этот порой так ярок, что мир может показаться неузнаваемым.

Такое - далеко уводящее - состояние является разновидностью самадхи, но особенность тайцзи в том и заключается, что самадхи адепта имеет хвостик или ниточку, которая пронизывает все сферы его жизни, и поэтому находится всегда рядом - даже в самых сложных, отличных от медитативного расслабления ситуациях.

На вопрос сколько во всём этом китайского ответить легко - если принять во внимание, что мы говорим о самом смысле тайцзи, а не о проявлениях и эффектах смысла. Тайцзи - не более и не менее китайское явление, чем любое другое явление, изначально присущее человеку и миру. В тайцзи столько же китайского, сколько в законах темперации - немецкого. Понятно, что во времена Баха его музыка выглядела абсолютно, беспрекословно немецкой, зато теперь, после блистательной записи кантат с Маасаки Судзуки, мы можем с полным основанием полагать, что Бах говорит и по-японски.

Специалисты-музыковеды могут возмутиться: если всмотреться в Баха пристальнее, нельзя не отметить, что форма черепа, профиль, вероисповедание, семейное положение, а главное - язык, всё это имеет безусловно исконно немецкие формы, но если мы всмотримся ещё пристальнее, и ещё, мы увидим, что Бах - прежде всего - человек, а уж потом - немец. С самого близкого расстояния (а нас ведь именно это интересует, не правда ли?) немца в Бахе разглядеть не удастся вовсе.

То же и тайцзи - можно практиковать, одевшись китайцем, и это безусловно привлечёт внимание публики. Можно также загримироваться, подкрасить кожу и загнуть уголки глаз, всё это может произвести впечатление, но нисколько не прибавит самой практике.

Другое дело, что наука о тайцзи (нарративная её часть) в самом деле имеет китайский акцент, но это - дело поправимое, и я убеждён, что в течении ближайших лет положение изменится - ведь оно стремительно меняется уже сейчас. Двадцать лет назад, когда я начинал интересоваться китайскими практиками, ситуация в этой области была катастрофической - особенно ясно мы видим это теперь, листая старые научные сборники и популярные брошюры, изданные во Франции и США.

На полках книжных магазинов серьёзная литература по цигун и тайцзи до сих пор соседствует с учебниками чёрной магии и брошюрами из серии "Как за 30 минут получить Нобелевскую премию и избавиться от морщин", но и тут, видимо, перемены неизбежны.

Я уверен, что через 30-40 лет тайцзи в наших парках станет не менее популярно, чем в Китае. Возникнут новые - некитайские - стили и направления, не уступающие "аутентичным" собратьям.

Правда в том, что сейчас это невозможно - и вот почему: для того, чтобы искусства эти развивались, нужна благоприятная почва. Для того, чтобы на Западе появились некитайские мастера (я имею в виду настоящие Мастера, а не те, кто называет себя таковыми), они должны вырасти в мире (стране, городе), где тайцзи - часть повседневной жизни, и - что важнее - часть повседневного сознания.

Именно поэтому нам приходится обращаться за наукой к китайцам, а вовсе не потому, что тайцзи - явление китайское априори.

Конечно, тайцзи могло возникнуть только в Китае, как, скажем, Дхарма могла появиться в своём первоначальном виде лишь в Индии. Но так же точно, как былинки Дхармы - на сандалиях путешественников - сумели пересечь океан и утвердиться на новой почве, тайцзи способно пустить корни где угодно.

Итак, мы выяснили, что тайцзи - состояние, а не искусство боя или оздоровительная гимнастика, и состояние это не имеет национальных, половых, культурных признаков, не зависит от страны проживания, образования адепта, его политических воззрений, IQ, т.п...

Но если тайцзи - это "состояние", а не, к примеру, гимнастика для пенсионеров, почему сами пенсионеры видят лишь свою сторону медали? Почему специалисты рукопашного боя изучают тайцзи, чтобы развить боевые навыки (например, Сергей Бадюк, которого трудно заподозрить в желании выдать желаемое за действительное), почему уданские даосы утверждают, что тайцзи - это способ алхимического превращения, а Мастер Ван Фулай не устаёт повторять, что тайцзи - это прежде всего жизненная позиция?