Обкома кпсс о кетлинском К. Ф.

27 августа 1967 г.

 

Аверченко Тимофей Дмитриевич (1891-?). Родился в деревне Анисимово Псковской губернии в крестьянской семье. Окончив 3 класса церковно-приходской школы, в 1906 г. отправился на заработки в Петербург, устроился разнорабочим в артель. В 1908 г. был принят на Путиловский завод учеником слесаря, после работы посещал вечерние курсы при заводском ремесленном училище. Принимал участие в работе заводского профсоюза. В годы первой мировой войны работал на Галерном (Адмиралтейском заводе), принимал участие в революционных событиях, в марте 1917 г. вступил в партию большевиков. В Мурманск прибыл в сентябре 1917 г. Был избран членом Мурманского Совета рабочих и солдатских депутатов, председателем Мурманского ревкома второго состава. После роспуска Ревкома в ноябре 1917 г. направлен в г. Александровск комиссаром Совдепа. В конце марта 1918 г. выехал в г. Петроград.

 

 

Я хорошо помню адмирала Кетлинского, на днях отослал Вам его фото, с карточки смотрит похожий, но другой, выхоленный 30-летний человек, в его фигуре я нахожу много чужого, неприятного, которое заслоняет Кетлинского, с которым я работал и не забыл положительных черт за истекшие 50 лет.

Кетлинский был прямой, мужественный человек, собранный, уравновешенный, на вид ему можно было дать 45 лет. В момент нашей встречи Кетлинский переживал тулонскую трагедию, которая частично затушёвывала его содержание[50].

Раньше я адмирала не знал, но от моряков, которым верил, слышал одни положительные отзывы, которые как бы отражали о нём решение, оправдавшее его[51]. Судите сами. В момент своей почти обреченности за исполнение приговора Иванова[52] я в присутствии всего состава членов Военно-революционного комитета спросил у него примерно так (смысл точный): «Адмирал Кетлинский, ответьте нам, будете ли Вы при Советской власти честно служить нашей Родине, нашей Советской власти?» Кетлинский отвечал стоя, он был в кителе и фуражке, без оружия и регалий. Заложив руку за полу, он, как бы повысив голос, ответил: «Месяц тому назад на этот вопрос при любых условиях я ответил бы, что стою за конституционную монархию. Теперь я узнал другое и как патриот России, которому опротивела демократия Керенского, даю Вам, представителям народа, слово, на клятву, отдать свою жизнь, всю свою кровь за Россию и её народ».

Я встал и под возгласы членов Ревкома заявил Кетлинскому: «Спасибо. Родина на всю Вашу жизнь оставит за Вами то красное бархатное кресло, на котором сидите Вы». Ревком утвердил Кетлинского военным экспертом и заведывающим экономическими вопросами.

Болдырев, проживающий в Сталинграде, ул. Мира, д. № 15, присутствовал при убийстве адмирала. Умирая, Кетлинский сказал: «Убили меня англичане». Болдырев ослеп, но жив. Логика подтверждает слова умирающего. Главнамур стал служить интервенции, Юрьев, работавший в Англии 7 лет, играл в этом не вторую скрипку, это моё мнение.

Отрицательное в Кетлинском я вижу в том, что он проявил мягкотелость, не убирал из своего штаба Веселаго и меньшевика Брамсона, он запутался в сплетении событий, не мог избрать правильный путь. В Мурманске и Архангельске не было авторитетного и солидного вождя, это и помешало ему сделать чистку, наступали зима и голод, стояла проблема питания.

Эпизоды из жизни Кетлинского проходили в моём присутствии, я знаю из них один положительный, считаю его жертвой английской секретной службы, адмирала […][53] и мурманских предателей. Убийство – это начало интервенции. Но я не гарантирую убийц из другого лагеря сумасшедших.

До самой смерти своей считаю Кетлинского похожим на русского военного патриота: генерала Игнатьева, 50 лет в строю, Бонч-Бруевича, генерала Николаева, повешенного, кажется, в Кингисеппе[54] и т.д. Остаюсь о нём чистых убеждений, писанину Тарасова и Шангина – непродуманной клеветой, если не злостной.

 

Аверченко Тимофей Дмитриевич

Ленинград, 1967, 27 августа.

 

При надобности эпизоды встреч и работы с Кетлинским будут описаны и высланы Вам дополнительно, хотя они в разбросанном виде пересланы в областной Мурманский архив.

 

ГАМО, ф. П-2393, оп.2, д. 106, л. 61-62об. Рукописный подлинник.

 

 

№ 5