Нора и экспресс «Рио-Гранде»

Нора О'Нил жила в красивом живописном месте. Маленькая, потрепанная ветрами коричневая избушка, которую она называла домом, прилепилась к склону холма, тянущегося вверх до высоких гор Колорадо. Внизу от ее дома дорога спускалась на 500 футов к широкому уступу монолитной скалы. Прямо по краю этого уступа были проложены железнодорожные пути, а сразу за путями уступ круто обрывался в каньон с грохочущим внизу горным потоком.

В летние месяцы Нора получала удовольствие, спускаясь по тропинке к железнодорожным путям и ожидая экспресс «Рио-Гранде», который с грохотом проходил здесь в вечерние часы. После ужина она быстро мыла тарелки, в надежде быть внизу у путей как раз вовремя, чтобы помахать рукой хорошо одетым пассажирам в вагонах. В те дни, когда поезда тянули паровые двигатели, для многих было волнующим услышать свисток, доносящийся издалека, а затем наблюдать, как крутятся огромные колеса, когда поезд приближается. Наблюдая за ярко освещенными вагонами и элегантными людьми, сидящими в них, которых было видно в окна, Нора гадала, откуда они прибыли и куда они едут. Она подолгу махала рукой незнакомым людям, до тех пор, пока не оказывалось, что от этого чудесного видения остался лишь дым — черный дым, выбрасываемый из невидимой трубы поезда где-то вдали.

Однажды вечером, когда Нора помогала своей матери на кухне, она остановилась и подняла голову. Гремящий, грохочущий звук шел от железнодорожных путей.

 — Что это, мама?

— Это, вероятно, дрезина с рабочей бригадой, возвращающейся назад в город, — ответила мать.

Но слух у Норы был острее, чем у ее матери. Ей показалось, что этот звук не совсем такой, как звук дрезины.

— Мне кажется, по звуку это больше похоже на опрокинувшуюся вагонетку с углем. Мне пришла в голову, мысль — сбегать вниз и посмотреть, что там такое. Мать вздохнула:

— Чепуха, Нора. Ты просто хочешь отделаться от работы. Посмотри-ка на часы. Сейчас почти как раз то время, когда всегда возвращается рабочая бригада. Они едва успевают добраться до станции и поднять дрезину с путей, перед тем, как пройдет экспресс «Рио-Гранде».

Нора не ответила. Она быстро закончила свою работу, вытерла руки, открыла дверь и прислушалась. Далеко в стороне она услышала слабый, протяжный звук гудка поезда, отозвавшегося эхом в долине. Она знала, что экспресс делает плавный поворот, перед тем как начать извилистый путь к уступу ниже ее дома.

Без промедления она побежала в сумерках к месту, где она обычно встречала поезд. Внезапно она остановилась. Поперек железнодорожного полотна тянулась темная полоса. Подбежав ближе, она увидела, что это огромный валун вместе с множеством более мелких камней, скатились прямо на рельсы. Быть может, как раз вибрация от дрезины, проходившей здесь, освободила валун, вызвав звук, который они слышали.

— Что я должна делать? — спросила она вслух. — Экспресс подойдет меньше чем через пять минут!

Она попыталась столкнуть большой валун, но с тем же успехом она могла попытаться сдвинуть целую гору. Теперь все решали секунды. Обернувшись назад, она поспешила домой.

— Скорее, мама! Скорее! — крикнула она. — Канистру, канистру! Мне нужно немного керосина!

Она уже подняла у тропинки сухую сосновую палку. Не дожидаясь, пока мать поможет ей, она схватила канистру с керосином и плеснула на конец палки. Она помнила — так изготовил отец факел, когда он ему срочно понадобился. Ее мать стояла рядом, качая головой:

— Ты что, с ума сошла, девочка? Нора не стала объяснять. Открыв топку кухонной печи, она сунула конец палки внутрь. И сразу же получила пылающий факел. Держа его высоко над головой, она кинулась из дома, и побежала обратно на пути.

Уже можно было услышать, как экспресс грохочет по рельсам, приближаясь к опасному месту. Когда Нора добежала до путей, времени уже не оставалось. Яркий свет паровоза быстро приближался к ней.

Машинист высунулся из кабины, вглядываясь в темноту и не веря своим глазам. Прямо перед ним стояла девочка и махала ярко горящим факелом. Он дернул за веревку, чтобы дать гудок, но девочка упорно продолжала стоять прямо на путях. Машинист не знал, что за опасность была позади девочки, но он не мог переехать через нее. Он включил тормоза, и из-под колес полетели искры. В самый последний момент, когда паровоз вплотную приблизился к ней, Нора отскочила в сторону. Паровоз продолжал двигаться, пока предохранительная решетка не натолкнулась на валун. Паровоз остановился. Машинист выпрыгнул из кабины и сразу же понял, что произошло. Пассажиры повалили из вагонов и столпились вокруг.

— Что случилось? — спрашивали они.

— Взгляните на этот валун и на то, где предохранительная решетка, и вы поймете, что случилось, — сказал машинист, указывая на завал. — Если бы эта девочка не просигналила мне вовремя, поезд сорвался бы в каньон, и мы все погибли!

Теперь все столпились вокруг Норы. Ее обнимали и целовали, пассажиры вновь и вновь благодарили ее. Вскоре пассажиры собрали и вручили Норе столько денег, сколько никогда раньше она и в глаза не видела.

— Но, но, я сделала это не за деньги! — оправдывалась Нора. — И кроме того, мне совсем ничего не нужно было делать. Это не стоит таких денег.

Проводник похлопал Нору по плечу.

— Ты спасла сегодня вечером много жизней. Ни один из нас никогда не сможет полностью расплатиться с тобой.

Рабочая бригада убрала валун, и поезд, уносивший всех этих благодарных ей пассажиров, тронулся. А Нора еще долго не могла заснуть, вспоминая происшествие. Она дала поезду сигнал не ради денег или славы, она сделала это, потому что думала о людях.

Семьдесят миль ради врага

Быть человеку другом, заботиться о людях — это не значит быть добрым только к своим друзьям. Более двухсот лет назад, во время войны за независимость США, произошла история, которая может помочь нам лучше понять слова Иисуса:

«Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф. 5:44,45).

В те дни баптистов презирали и часто преследовали. Баптистский проповедник Питер Миллер, живший в Евфрате, штат Пенсильвания, испытывал большие трудности главным образом из-за одного человека, жившего по соседству. Майкл Уитмен был злобным человеком, который делал все возможное, чтобы навредить Питеру Миллеру. Он ненавидел проповедника и выступал против него так часто, как только мог, пытаясь сделать все, что в его силах, чтобы люди отвернулись от евангелистского священника.

Однажды Миллер услышал поразительную новость о том, что Майкл арестован и обвиняется в измене. Майкл тайно перешел на сторону англичан и был приговорен к смерти. Питер не обрадовался, когда услышал эти новости. Более того, он надел пальто и прошел долгих семьдесят миль до Филадельфии, чтобы в связи с этим делом встретиться со своим другом Джорджем Вашингтоном.

Когда его, наконец, провели к генералу Вашингтону, Питер Миллер сразу же приступил к делу.

— Я пришел, чтобы просить о помиловании Майкла Уитмена.

Джордж Вашингтон грустно покачал головой:

— Нет, Питер, я не могу подарить тебе жизнь твоего друга. Он изменник родины.

— Моего друга! — воскликнул Питер. — Майкл

Уитмен мне не друг, он мой злейший враг!

— Что! — воскликнул Вашингтон. — Ты прошел семьдесят миль, чтобы спасти жизнь врагу?

—Да.

— Ну, тогда твоя просьба выглядит в ином свете.

Я обещаю, что дарую Майклу Уитмену помилование.

И Джордж Вашингтон, верный своему слову, помиловал и освободил Майкла Уитмена. Представьте себе сцену, — проповедник ведет своего заклятого врага обратно домой, в Евфрат. И с этого дня с Майклом Уитменом что-то произошло, сердце его смягчилось, и они стали настоящими друзьями. Милость Божья уже научила сердце Питера смотреть на своего врага так, как смотрел бы на него Иисус, и со временем то же произошло и с Майклом Уитменом.

Истинная любовь к ближнему

Из всех опасных маршрутов, которыми солдаты и оружие доставлялись во время Второй мировой войны в Европу, ни один не мог и близко сравниться с великим полярным маршрутом в Северной Атлантике. Тяжело груженый транспорт выходил из восточных портов, направляясь на север, проходил мимо Ньюфаундленда, а затем поворачивал к Англии. Правительство нацистов делало все возможное, чтобы сорвать перевозки. Фашисты послали подводные лодки, так называемые суперлодки, которые действовали, как «волчьи стаи». Они топили плавсредства союзников своими смертоносными торпедами. Нацисты были настолько удачливы в уничтожении кораблей, что этот маршрут прозвали «торпедным перекрестком».

В конце января 1943 г. пароход «Дорчестер» болтался на своих швартовых в гавани Нью-Йорка. Когда-то это небольшое судно было роскошным лайнером, но теперь все его внутреннее убранство было заменено рядами коек в четыре этажа, чтобы вместить как можно больше людей. Судно было старым и изношенным; куда ни глянь, ржавчина проступала сквозь серую краску. Солдаты называли «Дорчестер» ржавым корытом и чувствовали себя обманутыми, ибо им предстояло добираться на нем в Англию. С максимальной скоростью в десять узлов судно не могло соревноваться с быстроходными нацистскими суперлодками, скрывавшимися в холодных водах Северной Атлантики. Когда «Дорчестер», наконец, покинул Нью-Йоркскую гавань и присоединился к другим судам, он оказался седьмым и последним в конвое, на пределе своих возможностей проходя каждый отрезок пути, чтобы не отстать.

Из 904 человек, которые были на борту у судна, четверо были капелланами: два протестанта, один католик и один еврейский раввин. Эти четверо шли навстречу судьбе. Они показали, что, значит, быть человеку другом.

Оставив Ньюфаундленд, «Дорчестер» оказался в опасной зоне. Погода стояла очень холодная. На судах началось обледенение, что еще больше замедляло ход. Наверху, на холодном арктическом ветру, было небезопасно, и, лежа на своих койках, солдаты чувствовали себя в ловушке, зная, что в любой момент они могут потонуть. Напряжение людей росло, а «Дорчестер» все болтался в открытом море.

Четыре капеллана разговаривали с солдатами, пытаясь подбодрить их. Эти четверо — Фоке, Гуд, Полинг и Вашингтон — слышали, как солдаты тихо вздыхали по ночам. Они знали, что люди писали домой письма со слезами на глазах. Они наблюдали, как солдаты сидели, уставившись в темноту, боясь думать об опасности. Цель их служения — вселять в людей надежду и мужество, и капелланы делали все, что было в их силах, в те холодные дни и ночи, пока «Дорчестер», медленно переваливаясь, плыл по Атлантике. Три сторожевика береговой охраны, сопровождавшие конвой, были слабой защитой от таившейся в глубине вод опасности. Капитан «Дорчестера» уже получил сообщение от береговой охраны, что за судном следует подводная лодка, но ему ничего не оставалось делать, как продолжать идти к своей цели.

Около часа ночи в среду, 3 февраля, немецкая суперлодка поймала «Дорчестер» на прицел и выпустила свою смертоносную торпеду, устремившуюся к своей цели. Взрыв не только проделал зияющую дыру в борту судна, но также перебил паровые магистрали. В течение тридцати секунд, по меньшей мере, сто человек были убиты, обварены, искалечены или утонули. Оставшиесяв живых бросились по накренившимся лестницам на палубу. Смятение и паника охватили почти всех. Солдаты плакали, ругались, некоторые молились; но все они знали, что необходимо как можно быстрее покинуть «Дорчестер», иначе их засосет в водоворот, когда судно пойдет ко дну.

В этом всеобщем смятении и неразберихе четыре капеллана вели себя с достоинством и спокойно, делая все возможное, чтобы вернуть людям мужество и силу. Они помогали солдатам добраться до спасательных шлюпок, а затем открыли кладовку с запасными спасательными жилетами — для тех, кто потерял свои. И вдруг жилеты кончились. Из почти 300 оставшихся в живых, никто не мог вспомнить, который из капелланов был первым. Кто отдал свой собственный спасательный жилет. Это не важно. Вода заливала накренившуюся палубу, а четыре капеллана — без спасательных жилетов — придвинулись друг к другу и сложили руки, каждый, молясь по-своему. Где-то там, в холодных водах Атлантики, на четырех солдатах были драгоценные подарки, которые могли поддерживать их на плаву достаточное время, что давало шанс спастись. Пока капелланы молились, корма «Дорчестера» поднялась высоко в воздух, а затем погрузилась в воды моря.

С той ужасной ночи прошло много лет, но история об этих четырех капелланах, которые продемонстрировали миру истинный смысл того, что, значит, быть человеку другом, все еще живет в памяти людей. Их бескорыстный поступок, закончившийся столь трагично, имел непосредственное отношение к словам Иисуса: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:1)