Сидо. Екатерина II, окруженная семейством и ближними придворными. Гравюра 1784 Г.

Однако это был не ага и не бостанджи, а просто садовник хана Сагин-Гирея, пришедший к Французскому посланнику с предложением показать ему все, достойное любопытства, в Бахчисарайском дворце. Надо сказать, что этот дворец очень велик, и без проводника в нем можно заблудиться. Там много прекрасного, много примечательного, и среди всего этого — фонтан, так увлекательно воспетый Пушкиным.

Однако, говоря о Бахчисарае, мы забыли, что не с него начинается Крым; что он лежит почти на юге полуострова и что, следовательно, не ему должны бы принадлежать первые страницы нашего описания Тавриды. Но не беспокойтесь, милые мои читатели, вы ничего не потеряли: начало, или правильнее сказать, север Крымского полуострова совсем не примечателен ни в историческом плане, ни своей природой: от Кизикерменя, или Бериславля, начинается Ногайская степь — сторона бесплодная, безводная и необитаемая. На ней даже не видно ни одного стада, оживляющего Новороссийскую степь. Только у самого Перекопского перешейка однообразная картина несколько изменяется, и глазам путешественников, утомленным безжизненностью, предстает с правой стороны Черное, с левой стороны Гнилое море, или Сиваш; впереди же ров и вал, простирающийся на семь верст, то есть на всю ширину перешейка. Но это разнообразие длится недолго: за Перекопом — уже в Крыму — та же бесплодная и безлюдная пустыня; на пространстве в 132 верст до Акмечеты, или, как мы называем этот город, Симферополя, нет ничего, кроме гладкой равнины, покрытой засохшей травой. Эта печальная картина делается еще скучнее, потому что никто не ожидает этого в Крыму: все наслышаны о его очаровательных красотах. Но эти красоты появляются только там, где начинаются горные места Тавриды, простирающиеся по всему ее южному берегу: именно здесь ее прелести, именно здесь ее лучшие сокровища.

Бандурист

Бахчисарай — это первый город, который встречается в горах. Императрица, ее знаменитый гость и вся их свита были восхищены им, и прежняя столица Крыма, лежащая в 30 верстах от Симферополя, имела счастье видеть в течение пяти дней в своих стенах свою новую обладательницу. Оба эти города, особенно Бахчисарай, имеют прекрасные окрестности. Высокие горы, огромные скалы будто осеняют их со стороны моря. В двадцати верстах от Симферополя гордо поднимает свою вершину высочайшая из Крымских гор — Чатырдаг. Она возвышается на 790 сажен над поверхностью моря; длина ее, начиная с самой подошвы, простирается на десять верст, ширина же — на пять или шесть верст.

Оставив Бахчисарай, высочайшие путешественники объехали прелестные долины, разбросанные по его окрестностям и, переехав реку Кабарду с ее живописными берегами, похожими на сплошной сад, в тот же день приехали к обеду в Севастополь, недавно основанный Потемкиным на месте, со всех сторон окруженном знаменитыми развалинами: двух Херсонесов, Феодосии, или нынешнего Инкермана, Симфолона, или Турецкой Балаклавы, и Партениона, где теперь монастырь святого Георгия. Среди этой почтенной древности юный, прелестный Севастополь, построенный на горе, возвышающейся полукружием над морем, походил на миловидного младенца, любующегося собой в зеркале вод. Развалины второго Херсонеса, самого знаменитого в истории, находятся в полутора верстах от Севастополя, и его жители без всякой жалости перевезли в новое селение почти все камни древнего города и построили из них свои дома. Нельзя не пожалеть об этом окончательном разрушении зданий, столь славных в древности, хотя их остатки и ожили в новых строениях. Но вернемся к приезду туда Екатерины.

Пляшущий запорожец

По приказанию Потемкина были построены дворцы почти в каждом городе, где на некоторое время останавливалась государыня. Такие дворцы иногда встречались путешественникам и там, где их никто не мог ожидать — среди Новороссийских степей и пустынь. Дворец, построенный в Севастополе, был особенно хорош. Он находился напротив самого залива. Но было все устроено так, что во время обеда в день приезда туда государыни нельзя было обратить на это особого внимания. Прекрасная музыка встретила знаменитое общество и продолжалась на протяжении всего обеда. Вдруг в соответственном ее месте отворились двери балкона, и чудное, величественное зрелище предстало взорам всех присутствовавших. Прекрасный отряд конницы стоял одной линией перед окнами дворца. В ту минуту, когда двери отворились, эта линия разделилась, и императрица, и все ее гости увидели обширный залив и посреди него — огромный флот, построенный и снаряженный за два года!

Эта картина, грозная для врагов России, но величественно привлекательная для ее государыни, заканчивалась морем, зеленые волны которого, едва колеблющиеся от весеннего ветра, казалось, манили в безграничную даль стройные суда, полностью готовые к отправке и в путь, и в битву! Залп из всех пушек грозной эскадры приветствовал государыню. Слушая его, посланники, окружавшие Екатерину, опасались за Турцию: они знали, что разногласия между ней и Россией могли возобновиться. Потемкин же с нетерпением ожидал этого, как возможности появления новой славы России. Некоторые иностранцы по той же причине очень хотели, чтобы мир сохранился, и таким образом Черноморский флот, с таким неожиданным блеском представленный взорам Екатерины в Севастополе, возбудил различные чувства у всех зрителей, а общее чувство было только одно: удивление невероятной деятельностью Потемкина. Можно ли было представить себе, смотря на этот прекрасный порт, на этот сильный флот, на возвышавшийся над ними величественно красивый Севастополь, можно ли было представить себе, что все это создано за два или три года? Рассмотрев со всей подробностью это новое чудо Потемкина, изъявив ему за то свою искреннюю благодарность, государыня вернулась для непродолжительного отдыха в Бахчисарай. Оттуда ее путешествие продолжалось в Симферополь. Здесь императрица и все ее спутники восхищались новыми красотами. Симферополь лежит среди гладкой равнины, окруженной холмами. Долины, разделяющие эти холмы, можно назвать настоящими садами, украшенными всеми лучшими растениями юга. Богатые Татары, жители Симферополя, умели выбирать самые живописные группы деревьев, и среди них строили: прелестные беседки. Легкие купола этих Турецких беседок, расписанные самыми яркими красками, сияли в воздухе вместе с пирамидальными вершинами величественных тополей и придавали необыкновенную прелесть окрестностям Акмечети.

Пробыв здесь сутки, государыня, император и их свита отправились в Карасу-Базар, некогда называемый Греками Маврон-Кастроном. Этот город принадлежал к самым большим городам Крыма, но не выделялся ничем особенно примечательным. Его дома, как все дома Турок, были низки и построены неправильно. Крымские горы составляют здесь настоящую цепь и отсюда простираются, не прерываясь, в одну сторону до Бахчисарая, в другую — до Старого Крыма. Но если здесь природа не поражала взоры знаменитых путешественников ничем особенным, то почти на каждом шагу удивлял их князь Потемкин. Солдаты полков, расположенных в Крыму, сделали не только прекрасные и широкие дороги в тех местах, где прежде нельзя было проехать, но был даже разведен обширный Английский сад по берегам реки Карасу и в нем был построен великолепный дворец для принятия императрицы. Но этого еще было недостаточно. Вечером в день ее приезда, когда солнечные лучи уже исчезли в темных долинах и государыня прогуливалась в прекрасном, разведенном для нее саду, все горы в округе на двадцать верст вдруг зажглись разноцветными огнями, и на светлом горизонте величественный Чатырдаг, поднимаясь выше всех своей вершиной, сиял, превосходя своим блеском все его окружавшее: на нем горел вензель^[459] Екатерины и был устроен фейерверк, во время которого на воздух взлетело триста тысяч ракет. Это чудо, никогда не виданное Татарами, вывело их из обычного состояния равнодушия и холодности: они с восхищением смотрели на мелькавшие перед ними волшебные огни, и в Крыму еще несколько лет назад были старики, которые вспоминали об этом прелестном празднике, поразившем их в детстве.

Крымская серебряная монета

На следующий день после этого великолепного праздника, восхитившего и Екатерину, и Иосифа, путешествие продолжилось уже в горах, по дороге к Судаку. Генуэзцы называли его Солдаиа, а Турки, их победители, — Судаком. Из всей древней славы этого города осталась теперь только слава его виноградников: они были лучшими во всем Крыму. Из Судака царственные путешественники приехали в Старый Крым, принадлежавший также к древним городам Тавриды; оттуда — в соседний с ним город Кафу, который в счастливый день прибытия императрицы получил новое название или, лучше сказать, вернул себе прежнее: Екатерина снова назвала его Феодосией — именем, данным ему Греками при основании. Турки, завладевшие им впоследствии, были поражены его великолепием и поэтому назвали Керим-Стамбулом, то есть Крымским Константинополем; после же его разорения Татарами он назывался Кафой.

Из Феодосии государыня была намерена проехать по берегам Азовского моря в их северном направлении, чтобы увидеть города Мариуполь, Таганрог, Черкасск и Азов, но приближавшаяся осень, нездоровый воздух этой части Азовских берегов, важные дела, требовавшие присутствия императрицы в Петербурге, заставили ее отложить это намерение, и, таким образом, Феодосия была последним Крымским городом, который посетила Екатерина; отсюда она отправилась в обратный путь.

Пятак 1787 года

Проехав снова Крымские и Ногайские степи, знаменитые путешественники прибыли в Кизикермен, и здесь царственный гость Екатерины расстался с ней, удивленный всем виденным им в России и больше всего великой царицей этой страны. Он гордился дружеским расположением, которое оказывала ему Екатерина, и тем, что оно еще больше утвердилось во время путешествия.

Из Кременчуга императрица поехала не таким путем, как ехала в Крым, то есть не через Киев, а через Полтаву, Харьков, Курск, Орел и Тулу — в Москву. Однако, прежде чем мы последуем за ней в эту нашу древнюю столицу, остановимся в Полтаве и расскажем о новой неожиданности, которую князь Таврический приготовил здесь для государыни. Конечно, вам не нужно напоминать о значении Полтавы. Каждый, кто один раз слышал о славном событии, произошедшем в ней, наверное, никогда не забудет его. Представьте же удивление императрицы, когда эта незабываемая для нас Полтавская битва повторилась живой картиной перед глазами Екатерины! Князь Потемкин на том самом месте, где Петр одержал победу, собрал многочисленный корпус войск и его искусными маневрами представил знаменитую битву со всей точностью, насколько это было возможно. Ни одной малейшей подробности не было забыто, и все происходило с таким правдоподобием, что зрители невольно мысленно перенеслись в минувшее, и глаза Екатерины заблистали горделивой радостью. Очевидцы говорили, что в эти минуты в ней была видна не только государыня, носившая корону, возвеличенную днем Полтавы; но можно было думать, что в жилах этой государыни лилась кровь Полтавского героя: столько величия и счастья выражалось на ее прекрасном лице.