Царь Федор Иоаннович. Гравюра 1850 г.

Царь Федор Иоаннович (1557–1598) был по характеру кротким, робким, безвольным. Равно душный к мирскому величию, он был рожден скорее для кельи, нежели для державной власти.

Народ, привыкший видеть в Ирине свою милую благодетельницу, привыкший называть ее второй Анастасией, не только не роптал, но даже радовался, что ее добрый брат, не боявшийся защищать несчастных перед жестоким царем, помогает слабому и больному Федору управлять государством. За эту помощь Борису был пожалован титул «слуги». Этот титул был знаменитее боярского, и на протяжении целого столетия был дан только трем вельможам: князю Симеону Ряполовскому, спасшему от злобы Шемяки маленького Иоанна III; князю Ивану Михайловичу Воротынскому за его славные победы и сыну его, князю Михаилу, за взятие Казани. Ум Бориса, его познания, твердость нрава были необходимы для царя, и Борис, оставшись только правителем России, ближним великим боярином и, наконец, слугой Федора, остался бы благодетелем нашего Отечества и великим человеком своего времени. Но он захотел быть царем, захотел увеличить свое несметное богатство сокровищами всего государства, и с этой минуты слава его помрачилась, все великие достоинства потеряли свою цену: Борис начал приготовляться к ужасному злодейству, которое поразит ваши нежные сердца, мои милые читатели!

Борис Годунов. Гравюра 1850 г.

Ближе всех к царю Федору стоял Борис Годунов. С восшествием царя Федора на престол он стал «ближним великого боярина», конюшим, наместником Казанского и Астраханского царств. Ему были отданы лучшие земли. Борис стал властителем в государстве. Всеми силами он старался оправдать доверие царя, заслужить любовь народа и признательность Отечества.

Эта перемена в расположении души правителя, это беспокойство, которое всегда приметно в человеке, когда у него есть какое-нибудь злое намерение, не скрылись от проницательных глаз добрых вельмож, заседавших вместе с ним в боярской Думе. Они начали подозревать, какого рода замыслы могли таиться в гордом сердце любимого брата царицы при государе, не имевшем детей, и в страхе за жизнь царя, хотя слабого, но все-таки любезного народу, в страхе за жизнь маленького царевича Дмитрия — наследника престола и последнего из Рюриковичей, последней надежды Русских, — добрые и верные бояре вместе с митрополитом Дионисием и со многими дворянами и купцами Московскими решились открыться Федору и умолять его быть осторожным; но прежде, чем они успели сделать это, хитрый правитель узнал через своих приверженцев о заговоре и жестоко отомстил за него.

Наказав смертью купцов, ссылками бояр и князей Шуйских, Мстиславских, Татаевых, Урусовых, Колычевых, жестокий Борис в своем гневе не пощадил и знатнейшего из Шуйских, спасителя Пскова и чести Русского имени, героя, которому удивлялись все народы Европы, — знаменитого князя Ивана Петровича! Считая его главным и, может быть, самым опасным врагом, Годунов был недоволен одной ссылкой его на Белоозеро: он приказал удавить его в темнице! Даже и митрополит, несмотря на всю важность своего звания, не остался без наказания: его сослали в один из Новгородских монастырей. Теперь вы можете судить, как велика была власть Бориса! Хотя он всегда отдавал свои приказания от имени царя, но все знали и в России, и даже в иностранных землях, что Федор не занимался ничем, кроме молитв и разговоров с монахами и священниками, и что один Борис управлял государством. С ним одним чужеземные государи имели сношения по своим разным делам; к нему одному приезжали их посланники, и надо отдать справедливость его искусному правлению — Россия уже не показывала той слабости, которая печалила наших предков в последние годы царствования Иоанна IV. Крымцы, Литовцы, Поляки, Датчане, Шведы, Немцы, даже страшные в то время для всей Европы Турки уважали Русских и не тревожили их владений, которые в 1591 году еще увеличились возвращением от Шведов завоеванных ими наших городов: Яма, Копорья, Иван-города и всей Карельской области.