Вечернее заседание 28 декабря.

На вечернем заседании первым допрашивается подсудимый Штрюфинг. Он командовал ротой в батальоне «особого назначения», который находился недалеко от города Острова.

Каково было «особое назначение» подчиненной ему роты, обвиняемый обстоятельно показал еще на предварительном следствии. Он признал, в частности, что в ночь с 20 на 21 июля 1944 года, во время отступления немцев в направлении Остров—Опочка, его рота уничтожила две деревни из 30 дворов и расстреляла 25—35 мирных жителей. Сам Штрюфинг принимал непосредственное участие в убийствах советских людей. По его собственному признанию он лично расстрелял 4-х мирных граждан.

Однако теперь подсудимый изворачивается. Он пытается смягчить тяжесть совершенных им злодеяний. Он всячески стремится доказать, что его рота не выполняла карательных функций, эти все убийства — дело случая. Но буквально следующий ответ Штрюфинга говорит о том, что массовое истребление советских людей было преднамеренным и систематическим. На вопрос государственного обвинителя, получал ли он приказы о сожжении всех населенных пунктов, уничтожении советских людей, подсудимый заявляет:

— Да, получал.

— От кого исходил этот приказ? — спрашивает государственный обвинитель.

Подсудимый объясняет, что приказ дивизия получила из армии, и он, видимо, был подписан генералом Линдеманом.

Отвечая на вопрос, какие задачи ставились в этом приказе, подсудимый говорит: сожжение всех деревень на пути отступления немецкой армии, расстрел мирного населения. В приказе говорилось, что каждый советский человек, который будет сопротивляться уводу на работу в Германию, должен быть расстрелян.

Рассказывая о том, как его рота сожгла деревню Юдино, Штрюфинг признает, что при подходе к деревне по его приказу была открыта стрельба по одинокой мужской фигуре.

Мужчина был убит. Подсудимый увиливает от поставленного государственным обвинителем вопроса, знал ли он, что убитый был безоружным стариком.

— Я не знал этого, — упорствует подсудимый. — Может быть, это был партизан или красноармеец.

Подсудимый отрицает также, что по его приказу было расстреляно еще 8 мирных советских граждан. Он отрицает и другое злодеяние, сделанное по его указке: убийство двух мальчиков 10 и 13 лет.

Штрюфинга изобличают другие подсудимые.

Фогель заявляет, что старик-крестьянин был застрелен по прямому приказу Штрюфинга. Дюре показывает, что по приказу Штрюфинга были убиты два русских мальчика.

— Кем именно убиты?

— Фогелем, — говорит Дюре. — Он выполнил приказ командира роты.

Из показаний Штрюфинга вырисовывается картина кровавых деяний гитлеровских заплечных дел мастеров. В этих показаниях, как в капле воды, отражается преступная, варварская система, осуществлявшаяся командованием германской армии: уничтожать все русское, советское, безжалостно истреблять тех, кто воспротивится угону на немецкую каторгу, сеять повсюду смерть и опустошение, оставляя за собой зону пустыни.

И как бы ни увиливал Штрюфинг — организатор расстрелов советских людей, предававший огню их жилища, грабивший их имущество, — злодей в мундире германского офицера бессилен опровергнуть уличающие его факты.

Следующим допрашивается подсудимый Дюре, солдат той самой 2-ой роты, которой командовал Штрюфинг. Вместе с другими подсудимыми Дюре поджигал деревни, расстреливал мирных советских граждан. Отвечая на вопросы, он излагает жгучие подробности зверских расправ с женщинами, стариками, детьми.

— Какие задачи выполнял ваш батальон?

— Сначала был на передовой линии, а потом при отступлении получил приказ сжигать деревни и расстреливать мирное русское население.

Дюре и другие подсудимые охотно выполняли этот приказ. Дюре показывает, как после убийства двух детей и старика они подошли к одной деревне и здесь увидели в кустах мирных советских граждан. Штрюфинг приказал стрелять.

— С какого расстояния?

— С 20 метров.

— Из какого оружия?

— Из пулемета и карабинов.

— Кто подвергался расстрелу?

— Старики, женщины, дети.

— Вы стреляли?

— Да.

Допрос подсудимого Дюре отчетливо показал, как гитлеровское командование готовило своих солдат убийц и палачей мирного населения. Дюре и другие подсудимые попали в батальон «особого назначения». Им было сказано, что они должны «оправдать себя и поэтому сжигать деревни и расстреливать людей». Так говорил Дюре и в военной тюрьме в Торгау, где он находился по ноябрь 1941 года^[245].

В ходе судебного заседания выясняется, что тогда комендантом тюрьмы был тот самый Ремлингер, который сидит сейчас на скамье подсудимых.

— Когда вы были в тюрьме, Ремлингер говорил вам, как нужно вести себя на Восточном фронте? — спрашивает государственный обвинитель.

— Мы должны оправдать себя на Восточном фронте, а для этого надо быть безжалостными и не останавливаться перед уничтожением мирного населения.

Из допроса Дюре выясняются новые данные о чудовищном злодеянии фашистов в Катынском лесу. В сентябре 1941 года он был переброшен в район Катыни и здесь вместе с другими по ночам рыл ямы. Эсэсовцы на автомашинах привозили трупы людей и сбрасывали их в подготовленные рвы. Туда, по показаниям Дюре, были сброшены тысячи трупов.

— Кто был в числе расстрелянных? — спрашивает государственный обвинитель.

— Это были польские офицеры, русские, евреи.

— Вы можете приблизительно определить, сколько расстрелянных было уложено в могилы?

— От 15 до 20 тысяч человек.

Дюре показывает, что в Германских газетах он видел снимок этой могилы, причем под снимком было написано, что это сделали русские.

Суд переходит к допросу подсудимого Янике, военнослужащего 2-го батальона «особого назначения» 21-й авиаполевой дивизии.

Он также прошел обстоятельную подготовку для массовых убийств мирного советского населения, поджога сел и городов.

Подсудимый показал, что в районе Плюссы специальной роте, в которую он входил, был прочитан приказ генерал-майора Ремлингера, в котором говорилось, что в районе деятельности партизан Луга—Псков необходимо сжигать все населенные пункты, а гражданское население, которое там остается, расстреливать.

Рота приступила к выполнению приказа Ремлингера. Затем последовали новые поджоги и расстрелы. Везде, где не проходили гитлеровские каратели, оставались трупы и пепел. Потом они начали подрывать землянки, в которых проживали старики, женщины и дети. Из допроса выясняется, что в землянки бросали связки гранат. Кроме гранат саперы подвозили еще и мины. Так было в районе Больших Ляд, Плюссы, Струг Красных, Малой Плюссы, Потороченного, Заполья, Николаева, Углы.

— Сколько деревень всего было сожжено? — спрашивает государственный обвинитель.

— От 25 до 30.

— А сколько домов?

— 500—600.

— Сколько всего расстреляли людей?

— Полторы—две тысячи.

— Сколько лично вы уничтожили?

— Около 300.

Все это делалось по приказу генерал-майора Ремлингера, который был прочитан в декабре 1943 года.

Подсудимый Янике пытается оправдать себя тем, что до приказа Ремлингера он якобы не занимался расстрелами гражданского населения. Но под перекрестным опросом вынужден признать, что и расстреливал мирных жителей, и сжигал дома, и угонял на каторгу в Германию советских людей, и грабил их имущество.

Из показаний Янике выясняется руководящая роль Ремлингера в чудовищных зверствах, которые творились на временно оккупированной территории Ленинградской области.

Допросом Янике заканчивается вечернее заседание.