Рабоче-крестьянское правительство

 

Спад революционного движения в Европе, проблема отношений между Советским Союзом и другими государствами, естественно и несомненно, усилили большевистское влияние на решения Интернационала[35]. Хотя дискуссия все еще продолжалась, тем не менее уже ясно было видно, куда смещается центр принятия политических решений и выработки основных стратегических направлений. Иными словами, перемещение это шло от Коминтерна в сторону ЦК ВКП(б). Уже в начале 1921 года Интернационал выдвинул лозунг «Идти в массы». Специфическое понимание этого лозунга как способа разоблачения предательства вождей социал-демократии, означало и отражало убеждение многих большевиков (среди них и Зиновьева), что гегемония социал-демократии над массами была лишь результатом недоразумения, которое следовало преодолеть. Избранный путь, на котором впоследствии придется определять социал-демократию как левую руку буржуазии (правой был фашизм), не учитывал той важной роли, которую приобретала социал-демократия в процессе интеграции масс в государство и в процессе капиталистической перестройки на основе экономических требований. Тактический характер лозунга «Идти в массы» будет подчеркнут в аграрной программе действий, разработанной Варгой и Верой Костржевой в связи с IV конгрессом Коминтерна. В этой программе перед коммунистами ставилась задача: посредством политики, учитывающей частичные требования крестьянских масс, завоевать «вспомогательные войска» (Hilfstruppen), с тем чтобы пополнить «армию Интернационала», обращая особое внимание на мелкое крестьянство[36].

Ленин тут же высказал критическое отношение к такому плану, поскольку разграничение революционной роли сельскохозяйственного пролетариата и роли полупролетариев, мелких крестьян и т.д., казалось, поворачивает вспять дискуссии, развернувшиеся в Интернационале. Возражения возникали прежде всего потому, что союз между сельским пролетариатом и сельскими массами ограничивался экономической стороной и буржуазно-демократическим этапом революции, в то время как возникала необходимость в качественном скачке и политическом осмыслении союза между обоими субъектами революции[37]. Программа была исправлена и дополнена. Ввиду грядущих революционных битв крестьянских масс в ней были особо подчеркнуты требования улучшения общих условий труда, увеличения заработной платы, полной свободы собраний, объединения в профсоюзы, забастовок, свободы печати и т.д. Кроме того, открывалась перспектива совместных действий, поскольку были определены различия между колониальными странами, где еще сохранялись значительные остатки феодального строя, и странами зрелого капитализма. Секции Интернационала впоследствии способствовали выработке собственных аграрных программ в этих странах. Эту задачу многие партии выполнили непосредственно в Москве.

Но способствовали ли указания IV конгресса изменению отношения коммунистических партий к деревне? Ответить на этот вопрос можно только отрицательно. Во-первых, в том, что касалось отдельных стран, эти программы оказались абстрактными. Например, программа ИКП всего в нескольких строках «разделывалась» с влиянием, которое оказывали на сельские массы Народная партия, реформистский профсоюз и фашизм[38]. Во-вторых, как сказал французский представитель Жан Рено, в Интернационале оставалось неизменным представление о том, что мелкий крестьянин в конечном счете всегда старается стать буржуа. Но прошло немного времени, и официальные заявления Коминтерна по крестьянскому вопросу были подвергнуты испытанию в какой-то мере непредвиденным событием. В 1923 году в Болгарии Цанков совершил государственный переворот, свергнув правительство Стамболийского. В этой обстановке, которую она определила как «противоречие в стане буржуазии», Коммунистическая партия Болгарии сочла необходимым придерживаться нейтралитета. Подобная косность вызвала критику со стороны руководителей Интернационала, которые воспользовались случаем, чтобы ускорить ход дискуссии о значении лозунга рабоче-крестьянского правительства. Нелегко точно определить значение этого тактического указания. Если на IV конгрессе Зиновьев выдвигал это правительство как одну из возможных форм правительства, пригодного для восточных стран, то на расширенном Исполкоме 1923 г. он пошел дальше и уже рассматривал его как «аспект диктатуры пролетариата». Варга решил дополнить эту концепцию, добавив к рабочим «трудящееся крестьянство». Представители западных коммунистических партий, а также европейского Востока колебались между разными пониманиями лозунга: одно подчеркивало его агитационный характер, другое рассматривало этот лозунг как синоним нейтрализации крестьянства, а третье считало его первым шагом к диктатуре пролетариата[39]. Оставался неразрешенным вопрос о возможных соглашениях между коммунистическими и крестьянскими партиями в рамках политики рабоче-крестьянского правительства. Согласно официальной версии Коминтерна, на которую неоднократно ссылался в своих выступлениях Радек, их следовало исключить, однако Интернационал, опираясь на Крестинтерн, попытался заключить соглашения с лидерами крестьянских партий, объяснив впоследствии этот шаг тем, что тут речь шла о едином организованном сверху фронте, что не противоречило единому фронту снизу[40].

Самым ценным орудием пропаганды рабоче-крестьянского правительства считался Крестинтерн, образованный в 1923 году после переворота в Болгарии[41]. Эта организация отражала требование Интернационала упорядочить работу секций по крестьянскому вопросу, но она родилась также и в предвидении необходимых ответных мер на действия буржуазии, которая в международном плане пыталась согласовать собственную аграрную политику, создавая институты земельного кредита, реорганизации кооперативной системы, пропаганды агротехники, подкрепления политики земельного раздела и т.п. Кроме того, Крестьянский интернационал мог стать ориентиром для восточных стран, на которые после мартовских событий в Германии Коминтерн обратил особое внимание. Из-за наличия глубоких противоречий в этих преимущественно аграрных странах и неразрешенного национального вопроса Зиновьев даже надеялся, что там может повториться российский 1917 год, то есть еще одно слабое звено в капиталистической цепи будет разорвано, причем с последствиями, результаты которых будут чувствоваться и на индустриальном Западе. Несмотря на усилия многих коммунистов, таких, как Домбаль, Смирнов, Теодорович, Мархлевский, Хо Ши Мин, Крестинтерн в скором времени пришел в упадок в связи с потерей в Интернационале интереса к аграрному вопросу в 1927 – 1928 годах, то есть когда стали появляться первые симптомы нетерпимости со стороны некоторой части большевиков по отношению к нэпу.

Как с точки зрения политических успехов, так и в теоретическом плане баланс Крестинтерна можно считать более чем дефицитным. В ходе его довольно ограниченной деятельности преобладала в основном пропагандистская линия, в частности восхваление Советской России как образца нации, которой удалось создать рабоче-крестьянское правительство. Сам анализ состояния дел в деревне, которая рассматривалась как «ничейная земля» и которую тем не менее надо было завоевать, чтобы она не осталась буржуазии, если и имел какое-то значение для политической агитации, плохо вязался с требованиями детального, глубокого знания сельского мира. Даже способ определения рабоче-крестьянского правительства как в официальных документах Крестинтерна, так и в ходе выступлений делегатов на его заседаниях носил более общий характер по сравнению с дискуссией, развернувшейся в Интернационале. Тот же Варга выступал за то, чтобы наконец уточнили указанный лозунг, и ввел в дискуссию выражение «трудящиеся крестьяне», в то время как в Крестьянском интернационале в основном употребляли более общий термин «крестьяне». А когда у Варги попросили уточнить, какие категории крестьянства имеются в виду, он отвечал, что факты сами определят, кто в этой сельской массе за, а кто против пролетарской революции. А Домбаль, неоднократно полемизировавший с Варгой, теперь был с ним согласен и без особых теоретических тонкостей применил своего рода количественное определение эксплуатации, чтобы осуществить единство рабочих и крестьян, гипотетически понимая под последними «еще более эксплуатируемый и угнетенный класс, нежели рабочие». Забота о привлечении сторонников из крестьянских организаций и партий, в особенности европейского Востока, фактически препятствовала выработке более четкой тактической линии[42]. И все это в то время, когда Зиновьев на V конгрессе Интернационала провозгласил поворот влево, рассматривая рабоче-крестьянское правительство как синоним диктатуры пролетариата.

Примерно через два года после основания Крестинтерна, несмотря на указания Интернационала о необходимости проведения аграрной политики, связанной с материальными требованиями сельских масс, присутствие коммунистов в деревне было весьма незначительным. В странах Востока тактика проникновения в крестьянские партии для организации пролетарских слоев не дала сколько-нибудь значительных результатов. Можно было отметить лишь отдельные успехи, среди которых создание в Польше во главе с Воеводским Крестьянской независимой партии, возникшей в результате откола левых сил от «Вызволения» (Ассоциации польских партий «Освобождение» и «Согласие»). В Западной Европе, где не было сколь-нибудь значительных крестьянских партий, но существовали сильные буржуазные экономические организации и реформистские профсоюзы, политика создания подобных автономных структур, ориентированных преимущественно на отстаивание непосредственных требований, не дала больших результатов. Однако в обстановке общего равнодушия тех же компартий можно было отметить и некоторый подъем работы аграрных секций. Благодаря заинтересованности некоторых коммунистов, глубже других понимавших значение аграрной проблемы, были созданы организации, примкнувшие к Крестинтерну: во Франции это был Conseil paysan français, который сформировался из Fédération des travailleurs de la terre, основанной в 1922 году в Коррезе во главе с Вазейлем и Буиссом; в Германии – Arbeitsgemeinschaft der Kleinbauern, Siedler und Pächter; в Италии Ассоциация самозащиты крестьян, возникшая по инициативе Гриеко и Ди Витторио[43].

Среди причин, которые помогают понять ограниченное проникновение коммунистов в сельскую массу, необходимо указать следующие: объективные трудности коммунистической работы в деревне, в особенности для тех партий, главной заботой которых было определить собственное идеологическое лицо после отхода от реформистского социализма. Надо также отметить, что постоянное сохранение увриеристского мышления препятствовало пониманию явлений, которые прямым образом не были связаны с упрощенной схемой столкновения «капитал – наемный труд», и наконец, неспособность Интернационала найти должное место для единого фронта, рабоче-крестьянского правительства, в общей перспективе аграрной политики, развиваемой в ходе классовой борьбы в деревне после первой мировой войны.