Дмитрий дмитриевич шостакович

(1906-1975)

 

 

 

       Весной 1926 года оркестр Ленинградской филармонии под управлением Николая Малько впервые сыграл Первую симфонию Дмитрия Шостаковича. В письме к киевской пианистке Л. Изаровой Н. Малько писал: "Только что вернулся с концерта. Дирижировал в первый раз симфонией молодого ленинградца Мити Шостаковича. У меня такое ощущение, будто я открыл новую страницу в истории русской музыки".

Прием симфонии публикой, оркестром, прессой нельзя назвать просто успехом, это был триумф. Таким же стало шествие ее по самым прославленным симфоническим эстрадам мира. Над партитурой симфонии склонились Отто Клемперер, Артуро Тосканини, Бруно Вальтер, Герман Абендрот, Леопольд Стоковский. Им, дирижерам-мыслителям, казалось неправдоподобным соотношение уровня мастерства и возраста автора. Поражала полная свобода, с которой девятнадцатилетний композитор распоряжался всеми ресурсами оркестра для воплощения своих идей, и сами идеи поражали весенней свежестью.

Симфония Шостаковича была по-настоящему первой симфонией из нового мира, над которым пронеслась октябрьская гроза. Поразительным был контраст между музыкой, полной жизнерадостности, буйного расцвета молодых сил, тонкой, застенчивой лирики и мрачным экспрессионистским искусством многих зарубежных современников Шостаковича.

 

Минуя обычный юношеский этап, Шостакович уверенно шагнул в зрелость. Эту уверенность дала ему великолепная школа. Уроженец Ленинграда, он получил образование в стенах Ленинградской консерватории в классах пианиста Л. Николаева и композитора М. Штейнберга. Леонид Владимирович Николаев, вырастивший одну из самых плодоносных ветвей советской пианистической школы, как композитор был учеником Танеева, в свою очередь бывшего учеником Чайковского. Максимилиан Осеевич Штейнберг - ученик Римского-Корсакова и последователь его педагогических принципов и методов. От своих учителей Николаев и Штейнберг унаследовали совершенную ненависть к дилетантизму. В их классах царил дух глубокого уважения к труду, к тому, что Равель любил обозначать словом metier - ремесло. Потому-то так высока была культура мастерства уже в первом крупном произведении композитора-юноши.

С тех пор прошло много лет. К Первой симфонии прибавилось еще четырнадцать. Возникло пятнадцать квартетов, два трио, две оперы, три балета, два фортепианных, два скрипичных и два виолончельных концерта, романсные циклы, сборники фортепианных прелюдий и фуг, кантаты, оратории, музыка к множеству фильмов и драматических спектаклей.

 

Ранний период творчества Шостаковича совпадает с концом двадцатых годов, временем бурных дискуссий по кардинальным вопросам советской художественной культуры, когда выкристаллизовывались основы метода и стиля советского искусства - социалистического реализма. Как и многие представители молодого, и не только молодого поколения советской художественной интеллигенции, Шостакович отдает дань увлечению экспериментальными работами режиссера В. Э. Мейерхольда, операми Альбана Берга ("Воццек"), Эрнста Кшенека ("Прыжок через тень", "Джонни"), балетными постановками Федора Лопухова.

Сочетание острой гротесковости с глубоким трагизмом, типичное для многих явлений пришедшего из-за рубежа экспрессионистского искусства, тоже привлекает внимание молодого композитора. Вместе с тем в нем всегда живет преклонение перед Бахом, Бетховеном, Чайковским, Глинкой, Берлиозом. Одно время его волнует грандиозная симфоническая эпопея Малера: глубина заключенных в ней этических проблем: художник и общество, художник и современность. Но ни один из композиторов ушедших эпох не потрясает его так, как Мусоргский.

В самом начале творческого пути Шостаковича, в пору исканий, увлечений, споров, рождается его опера "Нос" (1928) - одно из наиболее дискуссионных произведений его творческой юности. В этой опере на гоголевский сюжет, сквозь ощутимые влияния мейерхольдовского "Ревизора", музыкальной эксцентрики, проглядывали яркие черты, роднящие "Нос" с оперой Мусоргского "Женитьба". В творческой эволюции Шостаковича "Нос" сыграл значительную роль.

Начало 30-х годов отмечено в биографии композитора потоком произведений разных жанров. Здесь - балеты "Золотой век" и "Болт", музыка к постановке Мейерхольда пьесы Маяковского "Клоп", музыка к нескольким спектаклям ленинградского Театра рабочей молодежи (ТРАМ), наконец, первый приход Шостаковича в кинематографию, создание музыки к фильмам "Одна", "Златые горы", "Встречный"; музыка к эстрадно-цирковому представлению ленинградского Мюзик-холла "Условно убитый"; творческое общение со смежными искусствами: балетом, драматическим театром, кино; возникновение первого романсного цикла (на стихи японских поэтов) - свидетельство потребности композитора конкретизировать образный строй музыки.

Центральное место среди сочинений Шостаковича первой половины 30-х годов занимает опера "Леди Макбет Мценского уезда" ("Катерина Измайлова"). Основу ее драматургии составляет произведение Н. Лескова, жанр которого автор обозначил словом "очерк", как бы подчеркивая этим подлинность, достоверность событий, портретность действующих лиц. Музыка "Леди Макбет" - трагедийное повествование о страшной эпохе произвола и бесправия, когда в человеке убивали все человеческое, его достоинство, мысли, стремления, чувства; когда облагались и правили поступками первобытные инстинкты и сама жизнь, закованная в кандалы, шла по нескончаемым трактам России. На одном из них Шостакович и увидел свою героиню - бывшую купчиху, каторжницу, полной ценой расплатившуюся за преступное свое счастье. Увидел - и взволнованно рассказал судьбе ее в своей опере.

Ненависть к старому миру, миру насилия, лжи и бесчеловечности проявляется во многих произведениях Шостаковича, в разных жанрах. Она - сильнейшая антитеза положительных образов, идей, определяющих художническое, общественное credo Шостаковича. Вера в неодолимую силу Человека, восхищение богатством душевного мира, сочувствие его страданиям, страстная жажда участвовать в борьбе за его светлые идеалы - вот важнейшие черты этого credo. Оно сказывается особенно полно в его узловых, этапных произведениях. Среди них - одно из важнейших, возникшая в 1936 году Пятая симфония, начавшая собой новый этап творческой биографии композитора, новую главу истории советской культуры. В этой симфонии, которую можно назвать "оптимистической трагедией", автор приходит к глубокой философской проблеме становления личности своего современника.

Судя по музыке Шостаковича, жанр симфонии всегда был для него трибуной, с которой должно произносить только самые важные, самые пламенные речи, направленные к достижению наиболее высоких этических целей. Симфоническая трибуна воздвигнута не для красноречия. Это плацдарм воинствующей философской мысли, борющейся за идеалы гуманизма, обличающей зло и низость, как бы еще раз утверждающей знаменитое гётевское положение:

Лишь тот достоин счастья и свободы,

Кто каждый день за них идет на бой!

Показательно, что ни одна из пятнадцати написанных Шостаковичем симфоний не уходит от современности. О Первой говорилось выше, Вторая - симфоническое посвящение Октябрю, Третья - "Первомайская". В них композитор обращается к поэзии А. Безыменского и С. Кирсанова, чтобы ярче раскрыть пламенеющую в них радость и торжественность революционных празднеств.

Но уже с Четвертой симфонии, написанной в 1936 году, в мир радостного постижения жизни, добра и приветливости входит какая-то чужая, злобная сила. Она принимает разные обличья. Где-то она грубо ступает по земле, покрытой весенней зеленью, циничной ухмылкой оскверняет чистоту и искренность, злобствует, грозит, предвещает гибель. Она внутренне близка мрачным темам, грозящим человеческому счастью со страниц партитур последних трех симфоний Чайковского.

И в Пятой и во II части Шестой симфонии Шостаковича она, эта грозная сила, дает о себе знать. Но только в Седьмой, Ленинградской симфонии она подымается во весь свой рост. Внезапно в мир философских раздумий, чистых мечтаний, спортивной бодрости, по-левитановски поэтичных пейзажей вторгается жестокая и страшная сила. Она пришла за тем, чтобы смести этот чистый мир и утвердить мрак, кровь, смерть. Вкрадчиво, издалека доносится еле слышный шорох маленького барабана, и на его четком ритме выступает жесткая, угловатая тема. С тупой механистичностью повторяясь одиннадцать раз и набирая силы, она обрастает хриплыми, рычащими, какими-то косматыми звучаниями. И вот во всей своей устрашающей наготе по земле ступает человекозверь.

В противовес "теме нашествия", в музыке зарождается и крепнет "тема мужества". Предельно насыщен горечью утрат монолог фагота, заставляющий вспомнить некрасовские строки: "То слезы бедных матерей, им не забыть своих детей, погибших на кровавой ниве". Но сколь бы скорбны ни были утраты, жизнь заявляет о себе поминутно. Эта идея пронизывает Скерцо - II часть. И отсюда, через размышления (III часть), ведет к победно звучащему финалу.

Свою легендарную Ленинградскую симфонию композитор писал в доме, поминутно сотрясаемом взрывами. В одном из своих выступлении Шостакович говорил: "С болью и гордостью смотрел я на любимый город. А он стоял, опаленный пожарами, закаленный в боях, испытавший глубокие страдания бойца, и был еще более прекрасен в своем суровом величии. Как было не любить этот город, воздвигнутый Петром, не поведать всему миру о его славе, о мужестве его защитников... Моим оружием была музыка".

Страстно ненавидя зло и насилие, композитор-гражданин обличает врага, того, кто сеет войны, ввергающие народы в пучины бедствий. Вот почему тема войны надолго приковывает к себе помыслы композитора. Она звучит в грандиозной по масштабам, по глубине трагедийных конфликтов Восьмой, сочиненной в 1943 году, в Десятой и Тринадцатой симфониях, в фортепианном трио, написанном в память И. И. Соллертинского. Эта тема проникает и в Восьмой квартет, в музыку к фильмам "Падение Берлина", "Встреча на Эльбе", "Молодая гвардия", В статье, посвященной первой годовщине Дня победы, Шостакович писал: "Победа обязывает не в меньшей степени, чем война, которая велась во имя победы. Разгром фашизма - только этап в неудержимом наступательном движении человека, в осуществлении прогрессивной миссии советского народа".

Девятая симфония, первое послевоенное произведение Шостаковича. Она была исполнена впервые осенью 1945 года, в какой-то мере эта симфония не оправдала ожиданий. В ней нет монументальной торжественности, которая могла бы воплотить в музыке образы победного завершения войны. Но в ней другое: непосредственная радость, шутка, смех, будто огромная тяжесть упала с плеч, и в первый раз за столько лет можно было без штор, без затемнений зажечь свет, и все окна домов засветились радостью. И только в предпоследней части возникает как бы суровое напоминание о пережитом. Но ненадолго воцаряется сумрак - музыка снова возвращается в мир света веселья.

Восемь лет отделяют Десятую симфонию от Девятой. Такого перерыва в симфонической летописи Шостаковича никогда еще не было. И снова перед нами произведение, полное трагедийных коллизий, глубоких мировоззренческих проблем, захватывающее своим пафосом повествования об эпохе великих потрясений, эпохе великих надежд человечества.

Особое место в списке симфоний Шостаковича занимают Одиннадцатая и Двенадцатая. Прежде чем обратиться к Одиннадцатой симфонии, написаннной в 1957 году, необходимо вспомнить о Десяти поэмах для смешанного хора (1951) на слова революционных поэтов XIX - начала XX столетия. Стихи поэтов-революционеров: Л. Радина, А. Гмырева, А. Коца, В. Тана-Богораза вдохновили Шостаковича на создание музыки, каждый такт которой сочинен им, и вместе с тем родствен песням революционного подполья, студенческих сходок, звучавших и в казематах Бутырок, и в Шушенском, и в Люнжюмо, на Капри, песням, которые были и семейной традицией в доме родителей композитора. Его дед - Болеслав Болеславович Шостакович - за участие в Польском восстании 1863 года был сослан. Сын его, Дмитрий Болеславович, отец композитора, в студенческие годы и после окончания Петербургского университета близко связан с семьей Лукашевичей, один из членов которой вместе с Александром Ильичей Ульяновым готовил покушение на Александра III. 18 лет провел Лукашевич в Шлиссельбургской крепости.

Одно из самых сильных впечатлений всей жизни Шостаковича датировано 3 апреля 1917 года, днем приезда В. И. Ленина в Петроград. Вот как рассказывает об этом композитор. "Я был свидетелем событий Октябрьской революции, был среди тех, кто слушал Владимира Ильича на площади перед Финляндским вокзалом в день его приезда в Петроград. И, хотя я был тогда очень молод, это навсегда запечатлелось в моей памяти".

Тема революции вошла в плоть и кровь композитора еще в детские годы и мужала в нем вместе с ростом сознания, становясь одной из его основ. Эта тема откристаллизовалась в Одиннадцатой симфонии (1957), носящей наименование "1905 год". Каждая ее часть имеет свое название. По ним можно ясно представить себе идею и драматургию произведения: "Дворцовая площадь", "9 января", "Вечная память", "Набат". Симфония пронизана интонациями песен революционного подполья: "Слушай", "Арестант", "Вы жертвою пали", "Беснуйтесь, тираны", "Варшавянка". Они придают насыщенному музыкальному повествованию особенную взволнованность и достоверность исторического документа.

Посвященная памяти Владимира Ильича Ленина, Двенадцатая симфония (1961)- произведение эпической мощи - продолжает инструментальный сказ о революции. Как и в Одиннадцатой, программные наименования частей дают совершенно отчетливое представление о ее содержании: "Революционный Петроград", "Разлив", "Аврора", "Заря человечества".

Тринадцатая симфония Шостаковича (1962) по жанру близка оратории. Она написана для необычного состава: симфонического оркестра, хора басов и солиста баса. Текстовую основу пяти частей симфонии составляют стихи Евг. Евтушенко: "Бабий Яр", "Юмор", "В магазине", "Страхи" и "Карьера". Идея симфонии, ее пафос - обличение зла во имя борьбы за правду, за человека. И в этой симфонии сказывается присущий Шостаковичу активный, наступательный гуманизм.

После семилетнего перерыва, в 1969 году, создана Четырнадцатая симфония, написанная для камерного оркестра: струнных, небольшого количества ударных и двух голосов - сопрано и баса. В симфонии звучат стихи Гарсиа Лорки, Гийома Аполлинера, М. Рильке и Вильгельма Кюхельбекера, Посвященная Бенджамину Бриттену симфония написана, по словам ее автора, под впечатлением "Песен и плясок смерти" М. П. Мусоргского. В великолепной статье "Из глубины глубин", посвященной Четырнадцатой симфонии, Мариэтта Шагинян писала: "...Четырнадцатая симфония Шостаковича, кульминация его творчества. Четырнадцатая симфония,- мне бы хотелось назвать ее первыми "Страстями Человеческими" новой эпохи,- убедительно говорит, насколько нужны нашему времени и углубленная трактовка нравственных противоречий, и трагедийное осмысление душевных испытаний ("страстей"), сквозь искус которых проходит человечество".

Пятнадцатая симфония Д. Шостаковича сочинена летом 1971 года. После многолетнего перерыва композитор возвращается к чисто инструментальной партитуре симфонии. Светлый колорит "игрушечного скерцо" I части ассоциируется с образами детства. В музыку органично "вписывается" тема из увертюры Россини "Вильгельм Телль". Траурная музыка начала II части в мрачном звучании медной группы рождает мысли об утрате, о первом страшном горе. Зловещей фантастикой наполнена музыка II части, какими-то чертами напоминающая сказочный мир "Щелкунчика". В начале IV части Шостакович снова прибегает к цитате. На этот раз это - тема судьбы из "Валькирии", предопределяющая трагическую кульминацию дальнейшего развития.

Пятнадцать симфоний Шостаковича - пятнадцать глав летописи-эпопеи нашего времени. Шостакович стал в ряды тех, кто активно и непосредственно преобразует мир. Его оружие - музыка, ставшая философией, философия - ставшая музыкой.

 Значительный раздел его творчества посвящен камерной музыке, один из опусов которой - "24 прелюдии и фуги" для фортепиано занимает особое место. После Иоганна Себастьяна Баха к полифоническому циклу такого рода и масштаба мало кто отваживался прикоснуться. И дело не в наличии или отсутствии соответствующей техники, особого рода мастерства. "24 прелюдии и фуги" Шостаковича не только свод полифонической мудрости XX века, они ярчайший показатель силы и напряжения мышления, проникающего в глубь сложнейших явлений. Этот тип мышления сродни интеллектуальной мощи Курчатова, Ландау, Ферми, и потому прелюдии и фуги Шостаковича поражают не только высоким академизмом раскрытия тайн баховского многоголосия, а, прежде всего философичностью мышления, проникающего действительно в "глубины глубин" своего современника, движущих сил, противоречий и пафоса эпохи великих преобразований.

Рядом с симфониями большое место в творческой биографии Шостаковича занимают его пятнадцать квартетов. В этом скромном по количеству исполнителей ансамбле композитор обращается к тематическому кругу, близкому тому, о котором он повествует в симфониях. Не случайно некоторые квартеты возникают почти одновременно с симфониями, являясь их своеобразными "спутниками".

В симфониях композитор обращается к миллионам, продолжая в этом смысле линию бетховенского симфонизма, квартеты же адресованы более узкому, камерному кругу. С ним он делится тем, что волнует, радует, гнетет, о чем мечтается.

Ни один из квартетов не имеет специального названия, помогающего понять его содержание. Ничего, кроме порядкового номера. И, тем не менее смысл их понятен каждому, кто любит и умеет слушать камерную музыку. Первый квартет - ровесник Пятой симфонии. В его жизнерадостном строе, близком неоклассицизму, с задумчивой сарабандой I части, по-гайдновски искрящимся финалом, порхающим вальсом и задушевным русским запевом альта, протяжным и ясным, чувствуется исцеление от тяжких дум, одолевавших героя Пятой симфонии.

Мы помним, как в годы войны важна была лирика в стихах, песнях, письмах, как умножало душевные силы лирическое тепло нескольких задушевных фраз. Им проникнуты вальс и романс Второго квартета, написанного в 1944 году.

Как непохожи друг на друга образы Третьего квартета. В нем и беззаботность юности, и мучительные видения "сил зла", и полевое напряжение отпора, и лирика, соседствующая с философским раздумьем. Пятый квартет (1952), предваряющий Десятую симфонию, а в еще большей степени Восьмой квартет (I960) наполнены трагическими видениями - воспоминаниями военных лет. В музыке этих квартетов, как и в Седьмой, Десятой симфониях, резко противостоят силы света и силы тьмы. На титульном листе Восьмого квартета значится: "Памяти жертв фашизма и войны". Этот квартет написан в течение трех дней в Дрездене, куда Шостакович выехал для работы над музыкой к кинофильму "Пять дней, пять ночей".

Наряду с квартетами, в которых отражен "большой мир" с его конфликтами, событиями, жизненными коллизиями, у Шостаковича есть квартеты, которые звучат как страницы дневника. В Первом они жизнерадостны; в Четвертом говорят о самоуглублении, созерцании, покое; в Шестом - раскрываются картины единения с природой, глубокой умиротворенности; в Седьмом и Одиннадцатом - посвященным памяти близких людей, музыка достигает почти речевой выразительности, особенно в трагедийных кульминациях.

В Четырнадцатом квартете особенно ощутимы характерные черты русского мелоса. В І части музыкальные образы захватывают романтической манерой высказывания широкой амплитуды чувствований: от проникновенного восхищения перед красотами природы до порывов душевного смятения, возвращающегося к покою и умиротворенности пейзажа. Адажио Четырнадцатого квартета заставляет вспомнить русский по духу запев альта в Первом квартете. В III - финальной части - музыка очерчена танцевальными ритмами, звучащими то более, то менее отчетливо. Оценивая Четырнадцатый квартет Шостаковича, Д. Б. Кабалевский говорит о "бетховенском начале" его высокого совершенства.

Пятнадцатый квартет впервые прозвучал осенью 1974 года. Структура его необычна, он состоит из шести частей, следующих без перерыва одна за другой. Все части идут в медленном темпе: Элегия, Серенада, Интермеццо, Ноктюрн, Траурный марш и Эпилог. Пятнадцатый квартет поражает глубиной философской мысли, столь свойственной Шостаковичу во многих произведениях и этого жанра.

Квартетное творчество Шостаковича являет собой одну из вершин развития жанра в послебетховенский период. Так же, как в симфониях, здесь царит мир высоких идей, раздумий, философских обобщений. Но, в отличие от симфоний, в квартетах есть та интонация доверительности, которая мгновенно будит эмоциональный отклик аудитории. Это свойство квартетов Шостаковича роднит их с квартетами Чайковского.

Рядом с квартетами, по праву одно из высших мест в камерном жанре занимает Фортепианный квинтет, написанный в 1940 году, произведение, сочетающее глубокий интеллектуализм, особенно сказывающийся в Прелюдии и Фуге, и тонкую эмоциональность, где-то заставляющую вспомнить левитановские пейзажи.

Дмитрий Шостакович внес большой вклад в жанр инструментального концерта. Первым написан фортепианный концерт до минор с солирующей трубой (1933). Своей молодостью, озорством, юношеской обаятельной угловатостью концерт напоминает Первую симфонию. Через четырнадцать лет появляется глубокий по мысли, великолепный по размаху, по виртуозному блеску, скрипичный концерт; за ним, в 1957 году, Второй фортепианный концерт, посвященный сыну, Максиму, рассчитанный на детское исполнение. Список концертной литературы, вышедшей из-под пера Шостаковича, завершают виолончельные концерты (1959, 1967) и Второй скрипичный концерт (1967). Концерты эти - менее всего рассчитаны на "упоение техническим блеском". По глубине мысли и напряженной драматургии они занимают место рядом с симфониями.

Путь его к мировой славе,- путь одного из величайших музыкантов ХХ столетия, смело устанавливающего новые вехи мировой музыкальной культуры. Путь его к мировой славе, путь одного из тех людей, для которых жить - значит быть в самой гуще событий каждого для своего времени, глубоко вникать в смысл происходящего, занимать справедливую позицию в спорах, столкновениях мнений, в борьбе и откликаться всеми силами своего гигантского дарования на все то, что выражено одним великим словом - Жизнь.

 

Творчество Арама Хачатуряна

(1903-1978)

Арам Хачатурян — один из самых крупных и наиболее самобытных композиторов XX века, художник выдающегося.таланта, огненного темперамента, яркой индивидуальности. «Рубенсом нашей музыки» назвал его Б. В. Асафьев, желая подчеркнуть неиссякаемую жизненную силу, поистине ренессансную полнокровность чувств, богатую палитру красок, присущие творчеству замечательного советского композитора. И действительно, солнечная музыка Хачатуряна, то лирически-взволнованная или страстно-ликующая, то мужественно-героическая, а порою и трагическая:, проникнута огромной силой жизнеутверждения. В ней напряженно бьется пульс нашего времени, она увлекает слушателя романтической приподнятостью, эмоциональным накалом, поражает ослепительной яркостью красок. Произведения Хачатуряна неизменно несут в себе позитивное начало, положительный социальный и этический идеал, светлое мироощущение «торжествующей человечности».

Яркие, прогрессивные по идейному замыслу, блестящие по художественному воплощению и мастерству сочинения Хачатуряна вошли в золотой фонд советской музыки, завоевали любовь слушателей и широчайшую известность как в наглей стране, так же далеко за ее пределами.

А. Хачатурян родился в 1903 году в Тбилиси, в армянской трудовой семье. В Тбилиси и его окрестностях протекали детские и юношеские годы будущего композитора.
«Я рос в атмосфере богатейшего народного музыкального быта/— вспоминает композитор. — Жизнь народа, его празднества, обряды, его горести и радости, красочные звучания армянских, азербайджанских и грузинских напевов в исполнении народных певцов и инструменталистов — все эти впечатления юных лет глубоко запали в мое сознание. Как бы ни изменялись и ни совершенствовались впоследствии мои музыкальные вкусы, первоначальная музыкальная основа, которую я воспринял с детских лет от живого общения с народом, оставалась естественной почвой для моего творчества».

Систематически заниматься Музыкой Хачатурян; стал поздно, лишь с девятнадцати лет. Сначала он учился в Московском музыкальном техникуме имени Гнесиных (1922—1926 гг. по классу виолончели, а 1926—1929 по композиции у М. Ф. Гиесина), затем (1929—1934) на композиторском! факультете Московской государственной консерватории в классе Н. Я. Мясковского. Инструментовку молодой композитор проходил у P.M. Глиэра. С любовью, благодарностью и глубоким уважением вспоминает Хачатурян о своих педагогах. Окончил консерваторию Хачатурян с отличием. Его имя занесено на почетную мраморную доску.

Занятия в консерватории способствовали расширению общего и музыкального кругозора Хачатуряна, воспитанию у него прогрессивных идейных, эстетических взглядов, отличной композиторской техники. Молодой композитор много читал, знакомился в классической и современной музыкой, приобщался к многонациональной советской
культуре.
Уже первые сочинения (Танец для скрипки и фортепиано, Поэма для фортепиано, Трио для кларнета, скрипки и фортепиано, Танцевальная сюита для симфонического оркестра и др.) свидетельствовали о чрезвычайно ярком и самобытном даровании молодого композитора, о поразительно быстром его творческом формировании. Дипломная же работа Хачатуряна — Первая симфония, посвященная 15-летию установления Советской власти в Армении,— вызвала большой интерес музыкальной общественности и была признана одним из наиболее значительных произведений советской симфонической музыки того времени.
«Меня поразило необыкновенное богатство этого произведения, превосходнейшая яркая оркестровка, глубокая содержательность музыкального материала и его общий праздничный и радостный колорит,—писал Д. Д. Шостакович.—О Первой симфонии можно сказать, что это упоение красотой и радостями жизни».

После одной из концертных поездок по районам Армении он писал: «Я увожу в своей памяти дорогие лица моих слушателей, и встречи на поле с девушками, поющими чудесные армянские песня, и огневые краски осени Араратской долины, и произведения юных композиторов, создавших свое первое творение, я увожу с собой уже в ярких контурах встающие передо мной, приобретающие плоть и кровь новые сочинения. Они рождены богатейшей музыкальной почвой родной моей Армении, как материнским молоком, вспоены ею, прекрасный ее облик всегда стоит передо мною».

Прочные связи Хачатуряна с традициями национальной художественной культуры можно проследить во многом: ив широком использовании композитором идейных, сюжетных мотивов, образов, приемов, характерных для армянской поэзии, живописи; и в близости его ослепительно красочной музыкальной палитры художественной манере замечательного армянского живописца Мартироса Сарьяна; ив развитии им в своих произведениях некоторых сторон творчества классиков армянской музыки — Комитаса и Спендиарова.
«..По моему глубокому убеждению,— говорил Хачатурян,—Комитас и Спендиаров являются подлинными основоположниками армянской классической музыки; они наметили на многие годы вперед основные пути развития армянской музыки». Вслед за Комитасом и Спендиаровым Хачатурян внес громадный вклад в армянскую музыку, в расширение ее содержания, круга образов, в развитие и обогащение ее стиля.

Скрипичный концерт ре минор написан Хачатуряном в 1940 году. Это одно из самых совершенных его произведений. С особой силой проявился здесь дар композитора создавать музыку, широко опираясь на народное творчество. Сам Хачатурян отмечал, что народную мелодию он рассматривает как "животворное зерно, как первоначальную интонационную ячейку, которую можно свободно и смело развивать, перерабатывать, обогащать."

В концерте три части, своего рода картины из жизни народа, поэтические зарисовки природы Армении. Лирически-вдохновенную "песню" средней части окаймляют танцевальные части, полные ярких красок и радостного движения.

Первая часть концерта начинается тонально неустойчивым, энергичным и коротким вступлением оркестра. Его основной мотив построен на чередовании секундовых и терцовых интонаций, характерных для армянской народной музыки. Главная партия сонатного аллегро (ре минор) появляется у солирующей скрипки в сопровождении оркестра. Понижение на полтона звука ми в конце мелодии придает звучанию окраску фригийского лада, распространенного народной музыке Закавказья. Тема имеет песенно-танцевальный харакер. Ее отличают четкий, упругий ритм, быстрый темп. В теме сочиненной самим композитором, заметны в то же время черты сходства армянской песней "Келе-Келе" (Шествуй), с хороводным армянским танцем "Кочари". Низвергающаяся "лавина" виртуозных пассажей в оркестре приводит к побочной партии. Движение успокаивается, темп замедляется (Poco meno mosso). Музыка вызывает в представлении плавно-скользящий танец, полный грации. Эта тема близка к народной мелодии " Эс Арун" (Ручей). Тема побочной партии украшена хроматизмами. Прихотливый ритм придает ей импровизационный характер: мелодия развивается свободно, как бы независимо от основного размера, деления на такты. Многократное возвращение к звуку до-диез сопровождается различной ладовой окраской. Отсюда и переменность лада (ля-мажор - фа-диез минор), типичная для народных лирических песен. Как и многие другие разделы произведения, побочная партия излогается на длительном органном пункте. Синкопированный ритм монотонного баса напоминает звучание бубна.

Начало разработки подчеркнуто резким сдвигом в тональности ми-бемоль мажор. В процессе развития композитор "сближает" основные темы. Плавную мелодию побочной партии он наделяет энергичным ритмом первой темы. А танцевальная тема главной партии звучит более лирично, чем в начале. В середине разработки (Meno mosso) контрастные темы звучат одновременно. В оркестре на fortissimo проходит тема побочной партии в увеличенных длительностях. А в сопровождении, у солирующей скрипки, звучат виртуозные пассажи, построенные на мелодических оборотах главной партии. Это кульминация всей первой части. Завершается разработка, как обычно в концертах, блестящейвиртуозной каденцией солирующей скрипки. И как итог развития в каденции тема побочной партии дается в своем новом облике - волевом, энергичном.

В репризе основные темы первой части проходят в варьированном виде, основные мелодии здесь обогащены подголосками. Возрастает динамика, движение становится более энергичным. Это так называемая динамическая реприза. Первая часть концерта завершается кодой, где еще раз в стремительно-быстром темпе звучит тема главной партии, а заней и характерная "взрывчатая" музыка вступления,утверждая волевой, мужественный образ первой части в целом.

Вторая часть (Andante sostenuto) - лирическая вдохновенная "песня". Представляется, что звучит она среди величавых гор Кавказа. Освещенный солнцем, горный пейзаж все время меняет окраску, чарую своей первозданной красотой. И песня набирает силу, становится все более могучей и светлой, как гимн солнцу, любви, красоте. Вступление ко второй части напоминает наигрыш-импровизацию ашуга перед песней. Солирующие фагот, а затем кларнет подражают звучанию народного инструмента зурны. Сама "песня" на фоне легкого вальсового сопровождения оркестра у солирующей скрипки появляется нежная и мечтательная мелодия. Интонации томления придают ей характерный восточный оттенок. В отдельных оборотах этой мелодии можно уловить сходство с протяжно-лирическими армянскими песнями "Антуни" (Бездомный), "Крунк" (Журавель). В начале напев звучит сдержанно, негромко. Воодушевление солиста постепенно возрастает, "песня" ширится, становится горячей и вдохновенной.

Ненадолго (средняя часть) песенная лирическая мелодия уступает место музыке вступления. Появляется знакомый наигрыш-импровизация. Многократно варьируясь, напев принимает различную окраску - то сумрачного раздумья, то жалобы, просьбы, мольбы. И вновь "песня". Как и в первой части, реприза здесь динамическая. К основной теме у солирующей скрипки, присоединяется и мелодия кларнета. Мощно и ликующе проходит затем тема у всего оркестра. Заканчивается вторая часть тихой, истаивающей звучностью. Своеобразная терпкая гармоническая окраска последних тактов. На фоне тонического аккорда ля минора, у солиста в первой октаве звучит соль-диез.

Третья часть (Allegro vivace) - музыкальная картина веселого и многолюдного праздника. Это как бы общий танец, на фоне которого время от времени выделяются танцоры-солисты. В финале звучат не только новые темы, но и мелодии предыдущих частей. Темп и ритм танца подчиняют себе все эти темы и объединяют их в общем настроении.

Финал написан в форме, близкой к рондо-сонате. Подобно первой части, он начинается с энергичного вступления. Диссонирующие аккорды подчеркнуты синкопами. Объединяет оба вступления и характерный чеканный ритм. Этот же ритм лежит в основе главных тем первой и третьей части концерта. Тема главной партии радостная, задорная, лукавая. По своим интонациям она близка напеву армянского танца "Вард-кошикс" (Розовый башмачок).

Совсем иного склада тема побочной партии. Нежная и грустная, она растворяется в легко скользящих пассажах. Далее возвращается рефрен - тема главной партии.

В начале разработки пылко и вдохновенно звучит у солирующей скрипки лирическая тема из первой части. Она проходит в увеличенных длительностях, что придает ей широкую распевность. В оркестровом сопровождении сохраняется живой и подвижный ритм танца.

Реприза расширена. После проведения основных тем, главная тема финала дается одновременно с лирической побочной партией первой части: голоса солирующей скрипки и виолончелей сливаются в выразительном дуэте. Так в стихию танцевального ликующе-радостного финала вовлекаются темы и ритмы из первой части концерта, объединяя произведение в единое целое.

· Послушаем одно из красивейших сочинений Хачатуряна -Концерт ре минор для скрипки с оркестром.