Художник и общество: эстетические концепции XIX века.

Рубеж XIX – XX вв. в этом отношении стал логическим продолжением, созданных на стыке XVIII – XIX вв. эстетических и художественных концепций романтизма. Не случайно социокультурная ситуация XIX – XX вв. по мировоззренческим основам и мировосприятию напоминает романтическую философско-эстетическую концепцию. А сама культура стала носить название не только декаданса, символизма, но и неоромантизма. Отдавая должное романтизму как искусству, разрушаемому условности общества, В.Брюсов считал, что новое искусство призвано продолжить, развить и углубить тенденции рубежа XVIII – XIX веков. Одни из первых исследователей романтической эстетики второй половины XIX в. Дж. Дескин и Ш. Бодлер непроизвольно способствовали формированию символизма. Новая эстетика на Западе начинает развиваться во второй половине XIX в., тогда как в России в это время господствовал академизм и зарождался реализм. После опубликования Ж. Мореасом «Манифеста» в 1886 г. символизм становится общеевропейским явлением, нашедшим отражение в музыке, театре, живописи и философии. Постепенно в этот процесс в конце XIX в. включается и Россия, на которую особое влияние оказали французский символизм и, с 90-х гг. XIX в., философия Ф. Ницше.

 

 

57. Гений как эстетическая категория.

Начиная с ранних трактатов, посвященных изучению природы творчества гениев, мыслители отмечали иррациональные, непостижимые механизмы этого процесса, невозможность выявления закономерностей, в соответствии с которыми осуществляется творческий акт. В диалоге "Ион" Платон приходит к мысли, что в момент творчества гений не отдает себе отчета в том, как он творит. Акт творчества демонстрирует умение художника выйти за пределы себя, когда его душа проникает в мир запредельных сущностей. Гений является, согласно кантовскому пониманию, продуктивной способностью художника, который творит не по правилам, но оригинально и одновременно образцово.

Устройство гения таково, что его психический аппарат должен прежде справиться не с внешними, а с внутренними импульсами, от которых нельзя уклониться. Императив диктует не столько ситуация, сколько "океаническое чувство" самого мастера, которое просится наружу, которое нельзя удержать в себе. Как было известно Канту, природа гения сама дает искусству правила. Гений мыслит собственную деятельность как свободную и органичную, побуждающую с большим доверием относиться к собственному чутью и склонен сам задавать тональность ситуации, чем соответствовать уже имеющимся ожиданиям. Из этого можно понять, почему самоуглубляясь в художественном переживании, творец достигает не только ослабления внешней реальности, но и укрепления своего воображаемого мира, как не менее важной реальности, способен сделать этот мир для множества вовлеченных в него живым, динамичным, самодостаточным. Особо важно отметить, что как и у любого человека, переживание гения – это борьба прежде всего против невозможности реализовать внутренние необходимости своей жизни. Вместе с тем, работа гения по перестройке своего психологического мира направлена не столько на установление смыслового соответствия между сознанием и бытием (естественная потребность большинства людей), а скорее на достижение соответствия между каждым новым замыслом и его художественным претворением. Гению приходится преодолевать таким образом не разрыв сознания и жизни, а разрыв сознания (замысла) и его творческого воплощения. Если переживание обычного человека нацелено на выработку "совладающего" поведения, достижение реалистического приспособления к окружению, то переживание гения озабочено проблемой выражения собственного видения и чувствования в максимальной степени полноты и совершенства.

Как и у любого человека, переживание гения – это борьба прежде всего против невозможности реализовать внутренние необходимости своей жизни. Вместе с тем, работа гения по перестройке своего психологического мира направлена не столько на установление смыслового соответствия между сознанием и бытием (естественная потребность большинства людей), а скорее на достижение соответствия между каждым новым замыслом и его художественным претворением. Гению приходится преодолевать таким образом не разрыв сознания и жизни, а разрыв сознания (замысла) и его творческого воплощения.