Последствия деятельности П. Столыпина для России

Итак, Столыпин погиб, находясь на вершине власти, в разгар проведения реформ, пользуясь известностью и авторитетом, но он находился в сложном положении - он сплотил против себя придворную камарилью, потерял расположение царя, и вызывал своей активностью неудовольствие императрицы Александры. Она считала, что своей деятельностью Столыпин “заслоняет” царя, и к тому же о нем двусмысленно отзывался Распутин: «Хотя Бог на нем почиет, но чего-то в нем недостает»).

Николай II не терпел тех людей из правительства, которые оказывали явное влияние на своих современников. Первым пострадал от этого Витте, позже - Столыпин. Во время мировой войны Николай II снял с поста главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, который оказывал слишком большое влияние на солдат и офицеров.

Все эти лица внушали ему подозрение - ведь он, будучи их царем, не обладал даром привлекать к себе людей, не отличался никакими особыми способностями. А. Макаров утверждал, что «Государь последнее время питал к Столыпину чувство близкое к ненависти за его твердый характер, а главное то, что Столыпин как бы затмевал его». «Почти то же, - продолжает Н.Ч. Зайончковский, - я слышал от Ломана вскоре после смерти Петра Аркадьевича. Не мог ему простить царь его пребывание в Зимнем дворце, жизни на даче в Елагинском дворце, хотя и с его на это согласия и даже по его предложению». Позднее, как об этом сообщил А.В. Зеньковский, «по поводу отношений Государя к П.А. Столыпину», Николаю II «было очень неприятно вспоминать как Он, под влиянием придворных кругов, начиная с апреля 1911 г. и вплоть до смерти П.А. Столыпина, как бы несколько потерял к нему то исключительное доверие, которое Он питал к нему на протяжении пяти лет пребывания Столыпина у власти».

Среди обстоятельств, вызвавших охлаждение Николая II к П.Столыпину, а затем и раздражение его премьером, одним из равных было их различное отношение к «новому строю». В.А. Маклакову это представлялось так: когда началась атака Государственной Думы на его власть, «когда он увидел, как пренебрежительно Дума относится к данной им «конституции», куда она с легким сердцем ведет государство», Николай II «испытал чувство раскаяния. Тогда совершился перелом в его отношении к конституции. Не в его характере была смелость решений. «Конституцию» он не отменил. Но его доверие с тех пор пошло к тем, кто ее не признавал. По этому признаку стало определяться его отношение к людям. Те, кто стремился безболезненно ввести новый порядок, попадали под его подозрение». В.И. Гурко это выразил резче: если Николай II «мечтал лишь об одном - свести дарованные им народу права по возможности к нулю, то иначе смотрел на дело Столыпин». Свое кредо, как справедливо заметил В.С. Дякин, П.А. Столыпин сформулировал, возражая на записку группы правых членов Государственного совета в начале 1907 г.: «Реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большей степени недостатки внутреннего уклада. Если заняться исключительно борьбою с революцией, то в лучшем случае устраним последствие, а не причину: залечим язву, но пораженная кровь породит новые изъязвления. К тому же этот путь Реформ торжественно возвещен, создана Государственная Дума, идти назад нельзя. Это было бы и роковою ошибкою - там, где правительство побеждало революцию (Пруссия, Австрия), оно успевало не исключительно физическою силою, а тем, что, опираясь на силу, само становилось во главе реформ. Обращать все творчество правительства на полицейские мероприятия - признание бессилия правящей власти».

Известно, что из рук премьер-министра император получил ряд проектов широкой административной реформы, которая решила бы две системных проблемы любого государственного организма - управляемость отдельных регионов, непохожих друг на друга, и привлечение в госаппарат наиболее перспективных кадров. Эти уже перезревшие фундаментальные идеи были сразу же заморожены верховной властью; Столыпин ослабел как морально, так и физически. Ослабли и его позиции перед ультраконсерваторами из объединенного дворянства. Империя в совершенно не приспособленном к новой эпохе состоянии встретила мировую войну и жестоко поплатилась за недоверие к своим авторитетнейшим специалистам. В настоящее время с учетом, что место провинциального дворянства заняли бывшие аппаратчики, актуальность административной реформы также велика.

Столыпин, поставив на должное место роль министра внутренних дел, раздутую до него такими ничтожествами, как Плеве, сумел стать дирижером такого оркестра, как Совет министров. В результате даже неподконтрольные ему министерства, такие как МИД и военные министерства, стали работать эффективнее. Идея «первого министра» витала в России давно, имея под «разъединенность правительственных действий и распоряжений, но она так же давно отвергалась Романовыми на том основании, что избрание председателя Совета министров ведет к умалению власти императора. По мнению царя «Столыпин узурпировал власть монарха, проводя в министры своих избранников» (В. Гурко). Какое-то время после его смерти монарх считался с его соратниками, однако никто более не смог поддержать существующую власть до самого ее краха.

Можно быть уверенными, что в критические дни мировой войны, получив конечный итог своих «работ», которые в свое время вынудили царя записать в дневнике: «Кругом измена, глупость и обман», самодержец и Верховный главнокомандующий дорого бы дал, чтобы вернуть Петра Столыпина. Позднее, уже после своего отречения, Николай II сожалел, что под влиянием придворных кругов недооценил того влияния, какое могли бы оказать реформы Столыпина на будущее.

Это суждение плохо увязывается с его поведением или с мнением, высказываемым его матерью. Тем более с провокационной ролью, сыгранной его верной супругой, немкой Александрой Федоровной по отношению к административной системе, много лет выстраиваемой покойным премьер-министром (министерская чехарда, когда за несколько лет поменялось девять министров внутренних дел…). Ей было нестерпимо обидно, как писал В.В. Шульгин, что «он как бы заслонял от народа царя - ее супруга…она была права. В Столыпине были качества, необходимые самодержцу, которых не было у Николая II».

Немаловажно отметить, что многие крупные деятели того времени также были враждебно настроены по отношению к Петру Столыпину. Если Распутина можно понять, как и цитировавшегося выше П. Милюкова, надо объяснить позицию придворных интриганов, которые подсовывали царю статьи и фотографии П. Столыпина в многочисленных газетах. Подсмотрев, что император начинает тяготиться своим слишком популярным и восхваляемым Председателем Совета министров, они начинают, как это делал князь В. Мещерский, «самый яростный поход против» П. Столыпина, настолько концентрированный, что императрица-мать только им и объясняет утрату сыном доверия к реформатору.

К этой партии придворных и отживших кругов примыкали многочисленные личные враги Столыпина, прямота и горячность которого не способствовали примирению с ними. С. Витте, к которому Столыпин относился с недоверием, болезненно полюбивший власть, свою моральную нечистоплотность проявил и в очернительстве Столыпина, называл последнего дураком и наглецом, желал смерти.

А вот Петр Столыпин был убежден, что «Родина требует себе служения настолько жертвенно-чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует всю работу». Этим и поныне актуальным замечанием мы можем подвести черту под сравнительной характеристикой главных деятелей последнего царствования.