Литературная православная полемика начала XVII века. М. Смотрицкий

 

Теологическая и политическая борьба православных в начале XVII века была направлена не только против униатов, но и против католиков (латинян). В 1603 г., неизвестным автором были написаны «Вопросы и ответы православному с папежником». Этот разговор изложен в 50 главах и касается всех предметов, о которых велись тогда споры между православными и католиками, в том числе о происхождении Святого Духа, о главенстве папы, об опресноках, о чистилище, о посте в субботу, о новом календаре, о владыках-отступниках, принявших унию, и др. [25].

Данное сочинение было написано кратко, но довольно отчетливо и основательно и могло служить для православных хорошим пособием в их идеологических спорах [32, c.254].

Вскоре после 1605 г. во Львове появилось сочинение «Перестрога» (Предостережение), написанное львовским священником, лично присутствовавшим на Брестском Соборе 1596 г. Данная книга подробно, хотя и смешанно, без хронологической точности и без достаточной критики, повествует, почему и как «недостойные» владыки западнорусские затеяли унию, как проводили ее подготовку, приняли и вводили насильственными мерами. В это же время Киеве иеродиакон Печерского монастыря Леонтий составил в 1608 г. «Сказание о ересях», которые «вводят униаты в Восточную Церковь, приняв веру папежскую». Под ересью он подразумевал всякое отступление, всякое отличие униатов от православной Церкви и насчитал таких униатских ересей до 34. Сначала перечислил их кратко, а потом изложил обширнее, убеждая православных беречься от этих ересей, а униатов покаяться [25].

Примерно в 1608 г. были написаны два небольших сочинения, направленные против известной книги П. Скарги «О единстве Церкви». Автор одного сочинения назвал себя «Христофором, иноком русским, во святей Афонстей горе странствующим»; автор другого - «Феодулом, в святей Афонстей горе скитствующим», хотя исследователи склоняются к мнению, что автром обоих произведений являлся один и тот же человек.

В обоих сочинениях рассказывается, что «блаженныя памяти» Гедеон, епископ Львовский, прислал бывшему патриарху Александрийскому Мелетию книгу Скарги, а Мелетий, не зная сам по-польски, отправил ее на Афон, чтобы там «если признают нужным, дали на нее отповедь, только без словопрений» [23, c. 61].

В предисловии к первому сочинению автор убеждает православных строго держаться старой веры, т. е. православия, и чуждаться новой, как он называет унию, призывает обучать детей в школе «правоверной» сперва грамматике греческой или славянской, потом Часослову, Псалтири, Октоиху, далее богословию и толкованию книг Священного Писания, но отнюдь не философии и не диалектике, которыми гордятся униаты и которые ведут к ересям, и советует составить и напечатать для руководства Сборник Слов на весь год, заимствованных из учения Спасителя, святых апостолов и святых отцов [25].

В самом сочинении автор опровергает только два артикула в книге П. Скарги: «артикул хульный», в котором Скарга порицает греков за то, будто они не подали русскому роду своей науки, и «артикул самохвальный», где Скарга превозносит Римскую Церковь за процветающие в ней школы и науки.

Во втором сочинении автор сначала порицает П. Скаргу за то, что в предисловии к своей книге он «сказал ложь, якобы богатая Русь скупила экземпляры первого издания этой книги и спалила», и за то, что «там же убеждал короля насильно обращать русских к римской вере».После чего автор переходит к анализу вопроса о том, какая Церковь есть истинная, для чего перечисляет признаки истинной Церкви и прилагает их к Церкви Восточной, параллельно демонстрируя, что П. Скарга несправедливо называет истинной Церковь Римскую [29, c. 85].

В 1608 г. появились и первые антиуниатские произведения, изданные на польском языке. Так, в Вильне вышел труд под заглавием «Антиграфи, или Отповедь», автор которого назвал себя «только одним из братчиков Виленского церковного братства старожитной греческой религии» [25].

Данный труд опровергает две изданные И. Потеем брошюры в укор виленскому Свято-Духовскому братству и вообще православным.

Вторым антиуниатским произведением на польском языке стал «Фринос, т. е. Плач единой, кафолической, апостольской Восточной Церкви с изъяснением догматов веры», изданный в 1610 г. «Плач» написан не от лица автора, а от лица святой кафолической Восточной Церкви, которая оплакивает свое бедственное положение, до которого довели ее собственные ее дети, изменившие ей и принявшие унию с Римом, и главным образом обращается к ним же, «отступникам-епископам, виновникам ее бедствий и слез», особенно к митрополиту Потею [25]. «Плач» подробно и обстоятельно опровергает одно за другим утверждения о главенстве папы, о происхождении Святого Духа и от Сына, об опресноках, о чистилище, о преподавании мирянам Евхаристии под одним видом. Кроме того, в книге оправдывается и защищается православное учение на фоне «крайнего упадка веры и благочестия в самой столице папской Риме» и, указывая на нее, призывает униатов в лице И. Потея «опомниться и покаяться, возвратиться к своей матери, которая их родила и воспитала, оставить несчастную и зложелательную мачеху и отвергнуть все ее ереси и заблуждения» [23, c. 89].

Хотелось бы обратить внимание на то, что в «Плаче» приводятся ссылки на 143 различных авторов, в том числе таких философов античности, как Платон, Сократ и Сенека [44, c.151].

Это сочинение, проникнутое сочувствием к православию и неприязнью к унии, наполненное множеством сведений как из древней церковной литературы, так и из позднейших писателей, латинских и протестантских, изложенное изящным польским языком, породило большой резонанс не только между православными, но и между их оппонентами. По свидетельству самих униатов, «никто из еретиков не порицал так резко папское седалище, как оно порицается здесь; каждое слово здесь есть жестокая рана, каждая мысль - смертельный яд (для унии и папства)».

Воздействие «Плача» на общественность было столь значительным, что король Сигизмунд III издал приказ: автора наказать, тираж уничтожить, типографию закрыть, а на распространителей накладывать штраф в 5000 червонных золотых. Леонтий Карпович, корректор типографии, известный противник унии, был посажен в тюрьму, а шрифты книги были уничтожены [25].

В качестве адекватной реакции П. Скарга поспешил издать в том же году свое «Предостережение Руси греческой веры против Плача Феофила Ортолога», а чрез два года (в 1612 г.) и ученый униат Илья Мороховский, королевский секретарь, напечатал в Вильне свое «Утешение, или утоление, Плача Восточной Церкви Феофила Ортолога». Оба автора с ожесточением нападали на автора «Плача», называли его учеником Лютера и Кальвина и старались доказать вопреки его доказательствам, что Римская Церковь сохраняла всегда и сохраняет истинное учение веры, а, напротив, Восточная уклонилась от него, как только прервала связь и единение с Римской.

Автором двух указанных выше антиуниатских произведений был Мелетий Смотрицкий (1577-1633), который родился в местечке Смотричь на Подолии и учился в братской школе в Остроге под руководством своего отца - известного защитника православия Герасима Смотрицкого, и грека, будущего Константинопольского патриарха Кирилла Лукариса.

Позже Смотрицкий продолжил образование на философском факультете в Виленской академии, после окончания которой по рекомендации князя К. Острожского работал домашним учителем в семье князя Соломорецкого, жил в его имении Боровляны под Минском. Затем с сыном князя Соломорецкого Богданом продолжал учебу в Лейпцигском, Нюрнбергском и Виттенбергском университетах Германии [44, c. 148].

В 1620 г. М. Смотрицкий избирается епископом Полоцким, Витебским и Мстиславским. Не одержав победы в идейном споре, правящие круги Речи Посполитой обвиняют Мелетия в шпионаже в пользу Турции и отдают приказ об его аресте. В ответ на обвинения в свой адрес он издает книгу «Версификация невиновности», где на документально-историческом и юридическом материалах доказывает право православной церкви на существование. Затем выходят его книги «Защита оправдания», «Прибавление» и «Супликация».

В 1618 г., видя бедственное положение, в которое попала белорусская культура и язык М. Смотрицкий издает «Грамматику», стремясь доказать равноправие языков в сфере рационального освоения мира. Исследователь его творчества В. Короткий отмечает: «Языком культуры не может быть язык, внеположный грамматике: в речи нет нормы и нет меры, из-за обилия говоров, местных и индивидуальных отклонений он как бы оказывается вне науки» [29. c. 86].

В 1623 г. М. Смотрицкий отправляется в Константинополь, по мнению некоторых авторов - в связи с идеей учреждения в Речи Посполитой Экзархата и претензиями на занятие поста его главы, что не могло понравиться другим церковным иерархам. Сам Смотрицкий в письме князю Хрептовичу пишет, что он надеялся найти у патриарха верный способ для достижения согласия между униатами и православными.

Колебания М. Смотрицкого не могли остаться незамеченными в среде поборников православия, поэтому в родных краях его встретили недружелюбно и не разрешили остановиться в Киево-Печерском монастыре.

Находясь в непростом материальном положении, Мелетий обращается к Заславскому - потомку князей Острожских, чтобы тот поспособствовал назначению его в Дерманский монастырь недалеко от Киева. За такую услугу Заславский потребовал от М. Смотрицкого перехода в унию, на что тот и согласился. Было оговорено, что некоторое время его переход в унию не должен подлежать огласке. Так завершается его первый период в жизни и творчестве и начинается новый, униатский, о котором шла речь выше.

Таким образом, в творчестве М. Смотрицкого имели место два периода: начинает он свою общественную деятельность как противник унии, в которой видел угрозу для самобытности белорусского и украинского народов. Осуждая униатов и католиков за насильственное отторжение народа от веры предков, М. Смотрицкий дает им сугубо отрицательные характеристики [44, c. 151].

М. Смотрицкий также осуждает за переход в унию и католичество князей Слуцких, Заславских, Збаражских, Вишневецких, Сангу-шек, Чарторыйских, Пронских, Ружинских, Соломорецких, Го-ловчинских, Крошинских, Масальских, Горских, Соколинских, Лукомских, Пузын, а также древние роды Ходкевичей, Глебовичей, Кишек, Сапег, Дорогостайских, Войн, Воловичей, Зеновичей, Пацов, Халецких, Тышкевичей, Корсаков, Хрептовичей, Тризн, Горностаевых, Бокеев, Мечниковых, Горских, Семашек, Гулевичей, Ярмолинских, Чосанских, Калиновских, Курдеев, Загоровских, Мелешек, Боговитиных, Павловичей, Сосновских, Скуминов, Потеев и др. [25]

Как противник унии М. Смотрицкий констатирует, что она разделила народ на два лагеря и представляет собой наибольшую угрозу для существования самого государства. Он приводит примеры мирного существования народов различных вероисповеданий в истории Речи Посполитой, что было важным фактором могущества государства. Силовое давление на православных с целью изменения веры, утверждает автор, представляет собой стремление уничтожить сам русский народ. Таковы его взгляды до принятия им унии.

Идеологию своего перехода в унию М. Смотрицкий обосновывает в «Апологии», где обвиняет во всевозможных пороках православную церковь и говорит о достоинствах римской. Он заявляет, что только уния способна возвратить русскому народу льготы и привилегии, которые у него ранее были. Православная же вера - еретическая и в культурном отношении отсталая, а православие и образование несовместимы. Дальнейшую критику православной церкви и оправдание унии он развил в «Паренезисе» и «Экзетисисе».

Помимо указанных авторов, поддержку православия осуществляли иноки виленского общежительного монастыря Святого Духа, которые Но в местечке Евье, имении князя Богдана Огинского, располагавщегося в 35 верстах от Вильны с 1611 г. начали печатать свои книги. В течение трех лет (1611-1613) они издали Псалтирь и Новый Завет (в одной книге), Часослов, Диоптру и Анфологион. Первые две книги приготовлены к печати благодаря усилиям М. Смотрицкого [25].

Действовала и типография Львовского ставропигиального братства при монастыре святого Онуфрия, которая выпустила в свет в 1608 г.Часослов и Псалтирь, а в 1609 г. - Часослов и Беседу святого Иоанна Златоустого о воспитании чад. В Острожской типографии уже после смерти князя Константина была издана в 1612 г. книга Часослов «повелением Януша, князя острожского, кастеляна краковского» который хоть и был католиком, но из уважения к памяти отца еще поддерживал его просветительские заведения [42, c. 438].

Таким образом, с точки зрения противников Брестской унии, она не только не привела к тому согласию между различными вероисповеданиями, о котором говорил Петр Скарга, но и вызвала еще большее ожесточение между православием и католичеством, чем это было до унии, положив начало «раздорам и мятежам, которые могут привести к гибели или по крайней мере к смятению в Речи Посполитой».

Настойчивость в противостоянии православных распространению униатства обуславливалось также тоем, что введение унии не затрагивало существующего положения католической церкви. Фактически объединялось не православие и католичество, а происходил перевод части православной церкви в разряд униатской. Таким образом, уния не объединила христиан, а разделила русскую церковь на православную и униатскую, при этом последняя была не самостоятельной церковной организацией, а промежуточной ступенью на пути перехода от православия к католицизму. Поэтому в глазах православного духовенства и шляхты был нарушен статус-кво для католической и православной церкви. Конкретным примером такого убеждения является речь князя Константина Острожского в Сенате, в которой он прямо обвинил короля Сигизмунда III в насильственном насаждении унии. «На веру православную наступаешь на права наше, ломаешь вольности наше, и наконец на сумненье наше налегаешь: чим присягу свою ломаешь, и то што - кольвек еси для меня учинил, в нивошто остатнею ласкою своею оборочаешь... Але вижу, иж то к остатней згубе всее короны Польское идет...» [34, c. 91].

Противники унии однозначно определяли ее характер как несправедливый и незаконный. Напрасно П. Скарга, защищая униатов, доказывал, что решение православного собрания в Бресте о низложении епископов-униатов незаконно, а активное вмешательство Сигизмунда III в церковные дела, только ухудшило ситуацию.

Таким образом, с точки зрения противников унии, со всей определенностью можно утверждать, что церковная уния, как она замышлялась, не достигла своей цели. Это было вынуждено признать и политическое руководство Речи Посполитой. Так. в письме Л. Сапеги к полоцкому униатскому архиепископу Иосафату Кунцевичу, датированном 12 марта 1622 г. канцлер пишет: «Это правда, что я сам являюсь автором унии, но я не мог предполагать, что Ваша милость будет обращать людей в унию насильственными действиями... Ты, Ваша милость, пишешь, что политикой не интересуешься, а я добавлю и Речью Посполитой, ибо от их (православных) повиновения в Речи Посполитой зависит больше, чем от унии Вашей милости... Укажи, Ваша милость, кого привлек, кого поймал ты своей суровостью, резкостью, запечатыванием, закрытием церквей. Напротив, тех, которые уже были в послушании Вашей милости в Полоцке, оттолкнул от себя, из овечек сделал козлищами, ввергая тем самым общество и государство в опасность, обрекая нас, католиков, на погибель. Ваша уния нам только навредила, и лучше бы нам было без нее, из-за нее у нас постоянные хлопоты, заботы, трудности. Поистине прекрасная уния, которая возбуждает в людях и в государстве постоянные замешательства... Что касается полочан и других бунтующих против Вашей милости, то скажу: возможно, они и бунтовщики. Но Ваша милость сама дала им повод для бунта и сделала бунтовщиками... Вот почему мы не желаем, чтобы эта бесполезная уния принесла и чинила вред обществу и государству»[25; 34, c. 79].

Частичная неудача унии привела руководство Речи Посполитой к мысли о необходимости ограничения униатской деятельности. И если во время царствования Сигизмунда III, горячего покровителя церковного объединения, униаты сохраняли свое государственное значение, то после смерти Сигизмунда III его сын Владислав существенно сузил сферу государственного влияния униатов. В результате его посреднических усилий униаты и православные согласились на примирение.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Поводя итог данной дипломной работе, хотелось бы обобщить основные выводы, полученные в ходе исследования.

Прежде всего, следует отметить, что сама идея церковной унии была связана с рядом факторов геополитического, духовно-культурного и религиозно-церковного характера и с политической точки зрения рассматривалась как логичное продолжение интеграционной политики в рамках Речи Посполитой. В этой связи она нашла поддержку почти всех православных епископов, многих священников среднего звена, а также целого ряда выдающихся православных церковных и культурных деятелей, белорусских панов и шляхты. Кроме того, политическое руководство правительство Речи Посполитой, в том числе король Сигизмунд и канцлер Лев Сапега, переориентировались с идеи религиозно-церковного плюрализма на идею унии.

В то же время, форсирование унии было большой политической ошибкой руководства Речи Посполитой. Сама уния была задумана как компромисс с целью примирения населения различных конфессий, поэтом роль политическим лидерас следовало выступить в качестве государственного посредника между униатами и православными, приложить все усилия к тому, чтобы достигнуть определенного согласия. Но оно этого не сделало, и поэтому после официального введения унии началась общественная конфронтация, граничащая с гражданской войной. Развернулась острая борьба между противниками и сторонниками унии, которая шла в трех направлениях: правовом (на сеймах и сеймиках а также путем обращений, жалоб к королю, аппеляций к судебным организациям), публицистическом и идеологическом (униатские и антиуниатские полемические произведения, трактовка богословских, религиозно-философских вопросов), а также явно противоправном (стихийные выступления, действия, нарушающие действующее законодательство, бунты, погромы).

Судьба унии, возможно, стала бы более удачной, если бы она, во-первых, реализовывалась постепенно и добровольно, без дискриминации и принуждения, а, во-вторых, если бы униатство изначально распространялось в широких народных массах и среди дворянства и шляхты.

Отметим, что с формально-юридической точки зрения уния была законной, так как опиралась на официальные церковные и государственные указы. Вместе с тем, эти указы противоречили существующим правовым документам, многочисленным привилеям, которые были даны православию на протяжении многовековой истории великокняжеской властью, а также Статуту ВКЛ 1588 года, где свобода всех христианских вероисповеданий была закреплена в качестве правовой нормы.

По этим причинам, определенная часть белорусского общества поддержала идею унии, однако большинство првославных ее отвергла. Несмотря на то, что уния имела довольно существенные и органичные духовно-культурные корни в жизни белорусского народа, ее брестский вариант, который готовился в тайне от широких масс духовенства и шляхты, имел ярко выраженную политическую окраску.

С позиций противников унии, принятый на Брестком соборе вариант унии фактически предусматривал исчезновение православия как самостоятельного религиозного вероисповедания в пределах Речи Посполитой, при этом не затрагивая интересов католичества.

Эти опасения во многом оправдались, так как светская власть оказалась неспособной защитить ни собственность, ни религиозные права белорусских православных. В результате это привело к обратному эффекту, нежели тот, на который рассчитывали активные сторонники унии. Более того, западное православие стало искать поддержки в Москве, что заставило многих белорусских политических и духовных деятелей служить интересам московской православной церкви и российского самодержавия.

В любом случае, вне зависимости от того, какую позицию занимали полемисты, в большинстве своем они не искали консенсуса, так как были убеждены в правоте своих взглядов. Их аргументы предназначались не для того, чтобы переубедить оппонентов, но для того, чтобы укрепить убеждения и решимость собственных сторонников. Кроме того, недостатком полемики было и то, что политические вопросы в ней освещались в контексте извечных и неразрешимых богословско-догматических вопросов. Так, обе стороны сходились в том, что уния есть это подчинение римскому папе, однако само право папы на такое подчинение католики и униаты утверждали, а православные отрицали. Сопутствующей темой был вопрос о том, могли ли православные иерархи подписывать унию без согласия своей паствы Католическая и униатская сторона однозначно утверждали, что епископы имеют безусловную власть в таких вопросах и никакого согласия и одобрения «низов» здесь не требуется, только подчинение. Православная же сторона указывала на то, что послушание пастырям прекращается в случае отступления их от правого исповедания веры. Православные отвергали постановления Брестского Собора, заключившего унию с Римом, поскольку ради этого соглашения была принесена в жертву православная вера.

Однако идеологическое противостояние сторонников и противников унии сыграло положительную роль в истории, вписав яркую страницу в общественно-политическую мысль и литературу белорусского народов. На протяжении более чем полстолетия она пользовалась большой популярностью в широких кругах общества того времени, для которых она выполняла функцию оружия острой идеологической борьбы.