Теоретическое обоснование унии в ее преддверии. Петр Скарга

 

Впервые широкое историческое обоснование идеи церковной унии было дано ректором Львовской коллегии иезуитом Бенедиктом Гербестом в трактате «Выводы веры римской церкви и история греческой неволи» (Львов, 1586). Он выступал в защиту примата папы и календарной реформы, введенной папой Григорием ХІІІ в 1582 г. [41, c. 107]

Отметим, что в 1859 году в Москву прибыл константинопольский патриарх Иеремия, где, под давлением московских бояр и церковных иерархов Иеремия объявил о создании русского патриаршества. Это подтолкнуло к деятельности сторонников унии. В 1589 году с благословления того же Иеремии митрополитом западной православной церкви становится архимандрит минского Вознесенского монастыря Михаил Васильевич Рогоза, тайный сторонник унии. Он восстановил практику созыва церковных соборов, на которых присутствовали миряне [25]. На одном из таких соборов в Бресте в 1590 году четыре православных епископа - Луцкий. Львовский, Пинский и Холмский - подписали тайный договор о согласии на унию. Их поддержал присутствующий на соборе Ипатий Потей - тогда еще светское лицо.

До конца 1594 года сторонниками унии уже были (кроме вышеупомянутых епископов) епископ Полоцкий и витебский Григорий, архимандрит Кобринский Иона Гоголь, а также митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси Михаил Рогоза. В конце этого года епископами-униатами были выработаны условия локальной унии - артикулы, которые были представлены сначала митрополиту Рагозе, а потом королю.

Однако основным из идейных вдохновителей церковной унии 1596 г. стал Петр Скарга (1536 - 1612), происходивший из рода Повенских. Фамилию «Скарга» дал его деду Яну мазовецкий князь Януш за привычку жаловаться по всякому поводу. С двенадцати лет, став сиротой, Петр воспитывался старшим братом, однако в шестнадцать лет он уже был студентом Краковского университета, где проучившись два года, затем столько же времени отдал самостоятельному изучению философии под руководством известного в университете бакалавра Сербского. В двадцать лет Скарга становится директором гимназии в Варшаве [44, c. 139].

В 1563 г. П. Скарга принимает сан священника и становится иподиаконом епископской кафедры во Львове. Имея незаурядный талант оратора-проповедника, через некоторое время он становится ведущим прелатом Львовской кафедры. Видя стремительное наступление Реформации, в 1568 г. вступает в орден иезуитов и возглавляет его усилия по борьбе с протестантизмом сначала в Польше, а затем и в ВКЛ.

Особую известность П. Скарга приобрел в связи с обращением в католицизм братьев Радзивиллов - Николая, Юрия, Войцеха и Станислава. Позже, пользуясь поддержкой короля Стефана Батория, он добивается запрета на постройку протестантами в ВКЛ новых храмов и школ и разрешения на реорганизацию Виленского иезуитского коллегиума в академию, с правом присвоения студентам после ее окончания званий бакалавров, магистров и докторов свободных наук [25].

П. Скарга становится первым ректором Виленской академии. В грамоте, выданной Баторием академии, указывалось, что он (король) должен заботиться о спасении своих подданных, каковое возможно лишь в латинстве и по учению иезуитов. Скарга, считая истинной религией только католицизм, весь свой талант направил на борьбу сначала с протестантами, а затем и с православными. В одном из своих частых сеймовых выступлениях он заявлял: «Если кто думает о Боге иначе, чем я, то трудно надеяться на взаимную любовь... Вот почему единство веры служит основой согласия в королевстве, а ереси и разные веры разделяют королевство и губят его» [40, c. 39].

Как отмечают исследователи, с одной стороны, П. Скарга являлся приверженцем функционирования общества на основе справедливых законов. В одном из своих ранних сочинений автор пишет, что «дурной закон хуже самого жестокого тирана, ибо тирана можно свергнуть или убить, или он может умереть, и тирании его придет конец. Дурной же закон существует всегда, всегда убивает и приносит вред душе и телу» [43. c.50].

В то же время, П. Скарга придерживался точки зрения, согласно которой законность распространяется только на католиков и униатов, а православные ставились им вне культуры и закона.

Отметим, что в рассматриваемый исторический период такая точка зрения господствовала в высших светских и церковных католических кругах, что вело к дискриминации православного населения Речи Посполитой не только в вопросах веры, но и в хозяйственной, культурной, не говоря уже о политической сфере жизни.

В 1577 г. П. Скарга издает свое сочинение «О единстве церкви Божьей», в котором остро критикует православие. Он утверждает, что русская церковь испорчена своим отделением от римской, поэтому она не имеет «ни науки, ни святых, ни истинных пастырей». Чтобы исправить положение, русская церковь должна пойти на союз с католической. Это поможет ей избавиться от варварства и невежества. Автор исходит из преимущества латинской культуры и, в частности, латинского языка над славянским. На его взгляд, есть только два духовных языка - греческий и латинский. Вне этих языков не может быть ни науки, ни религии. По мнению П. Скарги, человек, который знает только славянский, никогда не станет ученым [37, c. 30].

П. Скарга обосновывал верховенство римского владыки над всем христианским светом, в том числе и над восточными патриархами. Отсюда он выводил и ключевую идею объединения русской и католической церквей под главенством Римского Папы. В третьей части своей книги он убеждал, что уния необходима в интересах самих православных христиан, что никакой опасности от унии нет, что спасение только в ней одной. При этом издание было посвящено русскому православному князю Константину Острожскому.

Отметим, что идеи о церковной унии, изложенные П. Скаргой в «О единстве церкви Божьей», полностью воспроизводили все последующие сторонники униатства. Именно указанный труд П. Скарги в литературе называют «первым громким выстрелом в полемической битве, достойного ответа на которое православные не могли дать в течение 20 лет» [25]. Однако, справедливости ради необходимо отметить, что категорическое несогласие со Скаргой сразу высказали ортодоксальные православные писатели. В произведениях «Послание до латин из их же книг», «На богомерзкую, на поганую латину» (около 1581, 1582) и др. они вообще отбрасывали идею церковного объединения. Оспаривая основные положения книги П. Скарги, высмеивали самого автора, показывали недостатки католической церкви [28, c. 73]. Но идеи унии эти первые антиунитаские произведения не уничтожили.

П. Скарга, как и ряд других мыслителей ВКЛ, причину политического неустройства в Речи Посполитой вообще и в ВКЛ в частности видит в шляхетских вольностях. В своих выступлениях на сеймах он предлагал реформировать работу сеймов, шляхетскую свободу поставить на разумную почву, а власть короля усилить, предоставив ему все атрибуты неограниченной монархии [44, c. 141].

Выступая за построение мощного государства во главе с сильным королем, Скарга уделял большое внимание укреплению армии как государственному институту, часто бывал в воинских формированиях с проповедями и разделял все трудности воинской службы в должности капеллана. Кроме того, в отношении частых в Речи Посполитой нападений одного пана на другого, так называемых «соседских войн», то они, по мнению П. Скарги, должны быть признаны величайшим грехом и разбоем.

2.2 Идеологическое обоснование унии в полемической литературе. Деятельность И. Потея

 

Прежде всего, в рамках данного раздела необходимо отметить, что основная идеологическая борьба за продвижение идеи церковной унии развернулась в рамках такого феномена политической и философской мысли, как полемическая литература. Возникновение данного пласта литературы конца XVI - первой половины XVII в. стал закономерной реакцией на обострение с конца ХVI в. религиозной борьбы и ставший феноменом интеллектуальной жизни Восточной Европы

Хотя исследователи отмечают, что протестантскую полемику, которая так и не вышла за пределы верхушки общества, можно назвать «войной генералов без армий», однако дебаты вокруг Брестской церковной унии, напротив, охватили значительную часть общества [29, c. 82]. Именно Брестская уния 1596 г. и ее многоаспектные последствия на несколько десятилетий определили характер не только белорусской, но иукраинской публицистики, стали мощным импульсом развития всей письменности.

Полемическо-публицистическая литература поднимала острые проблемы социально-политической жизни, догматики, историко-культурных процессов в государстве, вопросы патриотизма и национальной гордости. Полемисты со всех лагерей спорили об одном и том же: по вопросам доктрины и церковного права, папского примата, происхождения святого духа, употребления пресного хлеба для причастия, чистилища, целибата священников.

С началом подготовки в 1590 г. к заключению унии полемическая борьба выходит на новый уровень, становится более острой. Почти каждый с участников тех событий считал нужным высказать, как правило в печати, свое видение унии.

В первый период наступление все более вели католики и униаты, православные только отбивались. Так, новое сочинение П. Скарги «Брестский Собор и оборона его» (1596г.) нашло себе ответ в «Апокрисисе» (возражении) Христофора Филалета (псевдоним). Книга была издана в 1597г., предполагают, что автор - протестант Христофор Вронский. В том же году вышел «Эктезис» - краткое изложение деяний православного собора в Бресте. Тогда Ипатий Потей издал «Справедливое описание синода Брестского» с униатской точки зрения (1597г.). На что скоро появился «Ответ клирика Острожского Ипатию Потею» (1598г.) [38, c. 222].

И. Потей получил очень хорошее образование, сначала в кальвинистской школе, устроенной князем Радзивиллом, а затем в Краковской акдемии. Поступив на службу к Радзивиллу, симпатизировавшему протестантским идеям, Ипатий (тогда еще Адам) стал кальвинистом. Однако крайности, до которых доходили литовские вольнодумцы, особенно антитринитарии, а также борьба между отдельными религиозными учениями (кальвинисты, антитринитарии, субботники и др.), были причиной того, что в 1574 г. Потей вернулся к православию и оставил службу у князя. В том же году он занял должность королевского секретаря и женился на дочери православного волынского князя Федора Головни-Острожского [44, c. 152]

В 1580 г. Потей получил звание земского судьи в Бресте, а в 1589 г. был назначен Сигизмундом III на должность каштеляна брестского.

Однако, именно книга П. Скарги «О единстве церкви Божией», написанная с сочувствием к православным, и доказывавшая, что единственное средство спасти православие от увлечения ересями заключается в соединении с Римской церковью, увлекла очень многих и в том числе Потея, который стал искренним и горячим сторонником унии с Римом. В 1594 г. он овдовел, принял монашество и занял кафедру епископа Владимирского.

Отметим, что киевский воевода князь Константин Острожский до 1595 года не знал о тайных договорах епископов-униатов и про то, что идею локальной унии поддерживал его соратник Ипатий Потей. Поэтому в 1593 году он рекомендовал последнего на пост Владимирского владыки. В том же году он в письме Потею изложил свое понимание церковного соглашения:

Внешний блеск католического культа и то обстоятельство, что православные, преследуемые польским правительством, начали сближаться с протестантами, сделали Ипатия убежденным католиком. Он горячо принялся за распространение унии. В своих проповедях Ипатий обличал православных за их связь с протестантами, убеждал их принять унию [25].

Грамоту на митрополию король пожаловал Потею 26 сентября 1599 г., и в ней объявлял всем, что по смерти митрополита Михаила Рагозы назначил на его место епископа Владимирского Ипатия Потея, о чем уже и послал на утверждение папы, что отдает Потею все без изъятия митрополитские имения. При этом подчеркнем, что король, отдав Потею митрополитскую кафедру со принадлежащими ей имениями, оставил за ним и его прежнюю, епископскую, кафедру со всеми ее имениями, отчего Потей сделался несравненно богаче своего предместника и писался обыкновенно «митрополитом Киевским, и Галицким, и всея России, владыкою Володимирским и Берестейским» [42, c. 236].

Первым крупным политическим шагом И. Потея по распространению унии стали дейтсвия против виленского Троицкого братства, которое тогда было довольно многочисленным и в числе членов своих имело «княжат, панят, сенаторов, рыцарство и иных людей вшелякой кондиции», живших в разных местах Литовского края. Потей начал действовать против братства и сам непосредственно, и чрез виленских бурмистров, радцев и лавников.

Братство имело у себя при церкви Святого Духа двух священников: Карпа Лазаровича и Григория Ждановича, которые были рукоположены экзархом Цареградского патриарха Гедеоном Балабаном. Потей захотел отнять у братства этих священников и к 20 июля 1601 г. потребовал их к себе на суд за то, что они помимо его, митрополита, приняли священство от Львовского епископа и священствуют в митрополичьей епархии. Священники в ответ заявили, что они не признают Потея своим пастырем и не обязаны слушаться его и являться к нему. Потей присудил священнослужителей к низвержению, а король осудил их как непокорных и бунтовщиков [27, c. 140]. Таким образом, Виленское церковное братство осталось без священников.

После этого, к братству были применены экономические санкции. Виленские бурмистры, радцы и лавники еще в 1596 г. жаловались королю, что Свято-Троицкое братство без их ведома испросило себе у него грамоту (от 9 декабря 1592 г.), которою братские дома в Вильне освобождены от постоя и других городских повинностей и которою нарушаются право и интересы всего города. Король тогда же приказал братству прислать своих уполномоченных на королевский суд для ответа, однако разбирательство этой жалобы по разным причинам отлагалось с году на год. Братство, не надеясь найти правосудия у короля, пыталось добиться рассмотрения дела не задворным королевским судом, где все решал канцлер с несколькими находившимися при короле сенаторами или коронными чиновниками, а на генеральном (вальном) сейме. Об этом братство не раз просило короля, на это согласились и уполномоченные виленского городского управления во время сейма 1600 г. Но когда король прибыл в Вильну, бурмистры и радцы вопреки данному обязательству упросили короля решить их спор с братством задворным королевским судом, воспользовавшись отсутствием знатнейших членов братства, и успели получить королевский декрет, которым уничтожались привилегии братства [25].

Одновременно И. Потей активно оттеснял православие и вне пределов Вильни. Так, своей грамотой король пожаловал митрополиту Михаилу Рагозе Киевскую лавру, а после его жаловал ее преемнику Рагозы Ипатию Потею. Между тем священникия лавры, еще не успевшие избрать себе нового архимандрита на место скончавшегося Никифора Тура, и не думали принимать Потея, как прежде не приняли Рагозу. Зная по прежнему своему опыту, как трудно бороться с лаврскими иноками, королевский дворянин Ян Кошиц, назначенный для передачи Потею лавры и ее имений, решился начать передачу не с самой лавры, а с ее имений, и притом таких, которые находились далеко от Киева.

Однако, когда Кошиц с оршанским возным Зенковичем, двумя шляхтичами и несколькими слугами митрополита прибыл 12 октября в первое из этих имений - Печерск, он встретил здесь двух лаврских монахов с множеством казаков, могилевских мещан и других вооруженных людей. Спустя два дня Потей принес на этих монахов жалобу через своего слугу в оршанском суде, а спустя год, совершив внезапное нападение на Печерск, насильно отнял его и другие соседние села у лавры и пожаловал на содержание своей униатской семинарии в Вильне [24, c. 162].

За лавру заступилось киевское дворянство, которое через своих послов на варшавском сейме настоятельно доказывало королю, что он не вправе назначать архимандритов в Печерский монастырь, что это право принадлежит самим печерским инокам и киевским дворянам. Давление шляхты подействовало на Сигизмунда, и он, опасаясь волнений, обратился с просьбой к папе Клименту VIII отменить прежнюю буллу, которою Киевская лавра предоставлялась униатским митрополитам. Папа согласился и отменил эту буллу с условием, что король вознаградит митрополита за лавру, и чтобы «старанием короля впредь назначался на архимандритство в лавру добрый католик» [39, c. 223].

И. Потей, как опытный политик, объявил королю, что отказывается от имений лавры, находящихся в Короне Польской, а желает только удержать за собою ее имения, находящиеся в великом княжестве Литовском. Тогда король грамотой от 20 февраля 1605 г. утвердил за Потеем эти последние имения. Но не прошло и двух дней, как король по просьбе чернецов Киево-Печерского монастыря, которые наконец сами избрали себе нового архимандрита, Елисея Плетенецкого, и вместе по ходатайству князя К. К. Острожского и его сына Януша передал Печерскую лавру архимандриту Елисею со всеми имениями, какие только ей принадлежали и какими владели ее прежние архимандриты, следовательно, и с теми, которые находились в княжестве Литовском.

Чтобы вознаградить Потея за потерю, король пожаловал ему Лещинский монастырь со всеми его имениями, в котором прежде настоятельствовал Елисей Плетенецкий, однако Потей не хотел отказаться от имений лавры, находившихся в княжестве Литовском, упорно удерживал их под своей властью и вел из-за них тяжбу с Елисеем Плетенецким до конца своей жизни, равно как и Плетенецкий, будучи уже архимандритом Киевской лавры, не хотел уступить Потею Лещинского монастыря и старался вытеснять из него тех, кому передавал Потей управление монастырем [25].

При таком покровительстве короля и сената Потей смело продолжал преследовать не покорявшееся ему духовенство. В самом Владимире, где была епископская кафедра Потея, был низложен священник Мартин, который не хотел подчиниться Потею, а совершал православные службы для своих прихожан в церкви святого Василия, состоявшей в «подаванье» панов Загорских. В Супрасльском монастыре был заочно предан проклятью и низложению.

В то же время один за другим переходили в униатство и другие православные монастыри (Черейский, Онуфриевский, Николаевский, Пустынский, Минский Вознесенский и др.).

Удовлетворенный успехами И. Потея, папа Климент VIII постоянно оказывал ему свое внимание и поддержку. Еще в то время, когда Потей вместе с Терлецким приезжал в Рим для принятия унии, Климент VIII оставил у себя сына Потея Петра, обещав воспитать его. Теперь, именно в 1601 г., когда воспитание Петра окончилось, папа, отпуская его на родину, написал о нем рекомендательное письмо (от 30 января) к самому королю Сигизмунду III. В 1603 г., 19 июля и в 1604 г., от 31 марта папа вновь ходатайствовал перед королем, чтобы он постарался дать место в сенате униатскому митрополиту Потею, хотя и в оба эти раза безуспешно [42, c. 281].

Таким образом, для достижения своей цели И. Потей не отступал перед насилиями и интригами. Однако литература также продолжала служить ему средством для борьбы. С этой целью Ипатий издал в 1605 году брошюру «Уния греков с костелом римским», в 1608 г. - «Гармонию вост. церкви с костелом римским», в 1598-1600 гг. три раза издавал составленное по его поручению сочинение «Антиррисис», в приложении к которому помещал свои статьи. Его проповеди (изданы после смерти Потея в 1674 г. и переиздавались несколько раз) преследовали ту же цель [39, c. 223-224].

После главной своей победы, одержанной в 1609 г. над православными и отпадшими от унии священниками, Потей начал отходить от активной деятельности по распространению униатской церкви и усилению ее политического влияния и экономической базы. В послании к своим покровителям пред сеймом этого года он жаловался на свою старость, а к концу того же года составил духовное завещание. 18 июля 1613 г. Потей скончался во Владимире Волынском и был погребен в кафедральном владимирском соборе.

Подводя итог, отметим, что даже представители православной церкви, занимающиеся исследованием проблематики Брестской унии, признают, что «для церковной унии Потей сделал столько, сколько не сделал никто из его товарищей: без него, без его усилий и трудов она не утвердилась бы в крае, не пустила бы в нем корней и, может быть, на первых же порах мало-помалу прекратилась бы, встретив такое всеобщее и единодушное сопротивление со стороны православного населения».