Афганистан и пакистан как источники угрозы распространения радикального исламизма в Центральной Азии.

 

В согласии с завершающими вторую главу настоящей дипломной работы словами о необходимости обеспечения региональной безопасности Центрально-Азиатского региона автор считает необходимым в настоящей главе акцентировать внимание на особой трудности достижения стабильно безопасного внутрирегионального положения.

Как мы уже успели выяснить в предыдущих главах, различные силы, как внутренние, так и внешние, используют религиозный фактор с целью продвижения своих политических и геополитических интересов. Тем самым, перед государствами встает основополагающая задача, заключающаяся в том, чтобы умело использовать положительный потенциал первого закономерного компонента и снизить как существующие, так и возможные риски, а также отрицательные последствия второй составляющей. Ведь в следствие неразрешения или неполного разрешения данной задачи могут возникать как новые проблемы (конфликты), так и возобновляться старые внутригосударственные по причине того же влияния «извне».

Прежде, чем перейти к раскрытию вопроса, поставленного в оглавлении настоящего параграфа, необходимо отметить тот факт, что многие современные ведущие специалисты по Центрально-Азиатскому региону, например, такие как французский политолог Марлен Ларюэль, которая является сотрудником Института Центральной Азии и Кавказа и других исследовательских центров; Марта Брилл Олкотт, являющиеся сопредседателями программы «Религия, общество и безопасность» Московского Центра Карнеги и не только, говорят в своих работах о том, что есть много предпосылок к тому, чтобы ставить под вопрос объединение Центрально-Азиатских республик в один регион. Подтверждением этому является тот факт, что каждая из республик ведет свою внутри и внешнеполитическую линии на региональном уровне, расходящиеся не только в социально-политических, внешнеэкономических, но и религиозных сферах, что естественным образом мешает региональной интеграции, в которой они, безусловно, нуждаются. Ведь все Центрально-Азиатские государства небольшие, не имеют выхода к морю и сталкиваются с серьезными проблемами развития, которые лучше всего решать с помощью региональной интеграции¹; некоторые из этих проблем по своей природе имеют трансграничный характер (водоснабжение, энергетика, транспорт и угроза исламистских мятежей) и, следовательно, делают необходимым региональное сотрудничество. Однако при этом центрально-азиатские страны стремятся к большей международной интеграции и более надежным гарантиям своей территориальной целостности, одновременно избегая усиления регионализма.

Тем самым нежелание стран Центральной Азии участвовать в региональной интеграции сочетается у них с активным использованием противоречивых способов для укрепления идентичности, с тем, чтобы увеличить свой вес на международной арене. В разных ситуациях они подчеркивают ту или иную свою особенность. Нас же интересует объединяющих их ислам. Эти пять государств подкрепляют свой дискурс относительно исламской угрозы, обращаясь к российской риторике на эту тему, вошедшую в употребление с началом второй чеченской войны в 1999 году, и используют каждую новую террористическую атаку в России, чтобы подчеркнуть собственную уязвимость². После 11 сентября этот дискурс обрел еще большую силу за счет заимствования у США темы «войны с терроризмом», что позволяет оправдывать репрессивные меры против всех, кто рассматривается как представляющий угрозу для, существующего порядка. Эти заимствования - «исламской угрозы» у России «войны с терроризмом» у Соединенных Штатов обнаруживают очевидное желание центрально-азиатских стран подавлять любое направление ислама, которое они сочтут несовместимым со светским характером государства и потенциально угрожающим существующему режиму. В то же время в отношениях с другими мусульманскими государствами страны Центральной Азии особо подчеркивают свою мусульманскую идентичность, отмечая, что они принадлежат к Организации Исламская конференция¹.

Кратко описав межрегиональные отношения Центрально - Азиатского региона, с целью обретения общего представления об их внешнеполитических ориентирах в отношении друг друга и, главным образом, с целью выяснить в контексте «исламской идентичности» рассматриваемых государств их общий внешнеполитический курс, проводимый в направлении «исламской угрозы»; перейдем непосредственно к тем странам, которые играют знаменательную роль в спектре данного направления для стран Центральной Азии.

Данный параграф мы начнем с таких исламских государств как Афганистан и Пакистан вследствие общей границы между этими странами и общей границей на севере Афганистана с некоторыми странами Центральной Азии, а именно с Туркменистаном, Узбекистаном и Таджикистаном. Наш выбор объясняется тем, что из-за близости границ указанных стран, те особые угрозы религиозного экстремизма, терроризма и наркотрафика, которые аккумулируются в Пакистане и Афганистане могут также аккумулироваться и в странах Центральной Азии. Тем самым в данной главе наша цель сострит в том, чтобы выяснить, каковы масштабы этих угроз для рассматриваемого региона.

Центральную Азию и Афганистан объединяет долгая общая история, наш же взгляд будет обращен на ее определенные направления в период 1990-х гг. XX века и по настоящее время.

Когда Таджикистан погрузился в гражданскую войну в 1992 году, Таджикская Исламская оппозиция нашла убежище и поддержку у «Северного альянса» (объединение ряда полевых командиров Афганистана, сформировавшееся в конце 1991 года) Ахмада Шаха Масуда, несмотря на то, что он также был напрямую связан и с правительством в Душанбе. Узбекистан же - вторая наиболее близкая к Афганистану страна. Во времена гражданской войны в Таджикистане Афганистан принял некоторое количество беженцев, в основном этнических узбеков. Ташкент поддерживал сложные отношения с афганскими полевыми командирами. Некоторые оппоненты узбекского режима Ислама Каримова из рядов исламистов обосновались в Афганистане и под знаменем Исламского движения Узбекистана (ИДУ) воевали на стороне талибов на юге Афганистана и в Вазиристане (Пакистан). Они также попытались проникнуть в Центральную Азию, в частности, в ходе нападений в Баткенской области Кыргызстана летом 1999 и летом 2000 годов. В последующее десятилетие ИДУ постепенно превращалась в интернациональную группировку: за входящими в нее узбеками последовали сотни киргизов, уйгуров, чеченцев, дагестанцев и татар. В свое время Советскому Союзу также приходилось противостоять афганской наркоторговле, но, начиная с1990-х годов, объемы поступающих в Россию наркотических веществ существенно возросли¹.

Сегодня Исламская Республика Афганистан (ИРА) - одна из самых горячих точек планеты. В этой республике пролегает фронт борьбы с международным терроризмом, апеллирующим к радикальному исламу, также в ней сосредоточены многообразные экстремистские группировки, процветает транснациональная преступность. Кроме того, Афганистан был и остается крупнейшим в мире производителем и поставщиком наркотиков. Географически Афганистан «подпирает» Центральную Азию (ЦА) и не просто граничит со странами региона, но и связан с ними тесными этническими, культурными и религиозными узами; таджики, узбеки и туркмены живут по обе стороны бывшей советско-афганской границы. Трансграничные этнические связи, нарушенные в советский период, сегодня постепенно восстанавливаются, и от этого влияние ситуации в Афганистане на Центральную Азию усиливается².

Существование же такой террористической организации как «Талибан», против которой США уже десять лет ведут военную кампанию, по-прежнему самым существенным образом влияет на развитие Афганистана и во многом определяет расклад сил в зоне «АфПак» (в этой аббревиатуре американские эксперты и политики объединяют Афганистан и Пакистан). Исход борьбы с талибами так или иначе отразится не только на безопасности центральноазиатских стран, но и, в немалой степени, на положении дел в Европе, Южной и Восточной Азии (к слову, также не в последнюю очередь в России и Китае)¹.

Сегодня государства ЦА подвержены множеству потенциальных вызовов и угроз, часть из которых связана с сугубо внутренними проблемами, другие же приобретают новую динамику под воздействием внешних импульсов. Наиболее реальными угрозами безопасности региона являются терроризм, религиозный экстремизм и наркотрафик.

Распространению радикальных идей во многом способствуют экономические проблемы и низкий уровень жизни населения стран Центральной Азии, что мы уже не раз указывали в предыдущих главах. Угроза терроризма и религиозного экстремизма тесно связана с ситуацией в Афганистане, а также соседством с другими «горячими точками» мира, формирующими, как указывают многочисленные источники, так называемую «исламскую дугу» нестабильности: Пакистаном, Ираном ², Северным Кавказом, китайским Синьцзян-Уйгурским автономным районом(СУАР) и Кашмиром (является спорной областью, в первую очередь, между Индией и Пакистаном, находится на северо-западе полуострова Индостан) ³. Следует также отметить, что для расширения своего влияния в регионе международные исламистские силы активно используют этнокультурный фактор. Наличие достаточно разветвленной и скоординированной сети исламских экстремистских организаций представляет собой явную угрозу светским режимам региона. Ужесточение уголовного наказания за причастность к деятельности подобных организаций заставило исламистов изменить методы мобилизационной и пропагандистской работы и усилить конспирацию. Они широко используют всякого рода экстремистскую литературу, а также видеоролики в Интернете.

Наблюдаются изменения и в тактике пропагандистской деятельности экстремистских организаций, направленной на привлечение новых членов и популяризацию своих идей: вместо прямых призывов к свержению конституционного строя все чаще применяется критика принципов демократии и западного стиля жизни. В целях вербовки новых членов используется также социальная база открыто действующих исламских организаций и движений, которые противопоставляют себя каноническому духовенству и пропагандируют «экзотические» направления ислама. Причем подходы в работе с разными целевыми группами определяются конкретно для каждой страны¹.

Согласно статье Габдуллина Эльдара и АбировойАиды «Трансформация американской политики в Афганистане: риски безопасности для Центральной Азии», расширение религиозной инфраструктуры в странах Центрально - Азиатского региона оказалось тесно связанным с деятельностью различных террористических групп. Рост численности мелких мечетей существенно затрудняет контроль религиозной ситуации и способствует эффективной идеологической работе экстремистов с небольшими группами населения. Одним из каналов влияния выступают молодые граждане стран Центральной Азии (ЦА), обученные и определенным образом «зомбированные» в исламских центрах Пакистана и Египта. Они становятся эмиссарами террористических групп и продвигают радикальные идеологии в свои родные сообщества. С неконтролируемой военно-стратегической ситуацией, как уже указывалось в предыдущих главах, в Афганистане напрямую связаны экстремистское Исламское движение Узбекистана (имеющее связи с афганскими террористами) и боевые вылазки исламистов в Таджикистане осенью 2010 года. Также существует информация о появлении и развитии Исламского движения Кыргызстана, а также о прозвучавших в СМИ угрозах талибов в адрес Казахстана в мае 2010 года. Таким образом, угрозы для безопасности Центральной Азии становятся все более осязаемыми, так как США и НАТО все еще не в силах решить проблему Афганистана¹.

Несмотря на присутствие в Афганистане войск западной коалиции, остановить афганские наркопотоки не удается, а близость стран Центральной Азии к крупнейшему в мире центру производства наркотиков обрекает их на участь транзитного звена в международном наркотрафике. Кроме того, обостряется наркоситуация и в самих этих странах.

Согласно информации Управления ООН по наркотикам и преступности, в 2009-2010 гг. на Афганистан приходилось 89% всего произведенного в мире опиума и героина (с 2002 г. опиумное производство в стране увеличилось в 2,5 раза) выращиванием мака занято в общей сложности 14,3% населения страны³.

Как указывает в своей работе «Центрально-Азиатский регион: в поисках стабильности» доктор исторических наук ВладимирПластун, в настоящее время наблюдается сращивание транснациональных преступных группировок, контролирующих поставки наркотиков, с террористическими и экстремистскими сетями, существующими в Центральной Азии. Интерес первых заключается в использовании мощной сетевой инфраструктуры и деятельности экстремистов для обеспечения гарантированного транзита наркотиков, а цель вторых - получение доходов для финансирования своей деятельности.

Схемы движения центральноазиатского наркотрафика продолжают изменяться и усложняться, а со временем он может приобрести идеологическую окраску, что, с большой вероятностью, значительно усилит его воздействие на безопасность государств региона. Наркопреступность в ЦАР уже приобрела устойчивый транснациональный характер и одних лишь национальных мер борьбы с ней уже становится недостаточно.

Что же касается Пакистана и его связи с Афганистаном, которая непосредственным образом сказывается на региональной безопасности Центральной Азии, то здесь стоит сказать, что именно стратегический разрыв между Индией и Пакистаном (Индо-пакистанские войны с 1947 г.) вынуждает Исламабад уделять серьезное внимание северному измерению, а конкретно - Афганистану и республикам Центральной Азии. Дабы избежать угрозы одновременно с севера и с юга, Пакистан всегда беспокоился о том, чтобы у власти Афганистана стояло дружественное ему правительство. Такие события, как вторжение в Афганистан, вовлечение Пакистана в конфликт и объявление войны с терроризмом, происходившие в1980-х и 1990-х годах, коренным образом изменили ситуацию в регионе³.

Так, в конце 1990-х существовало два региональных комплекса безопасности (РКБ) - комплексы Центральной Азии и Южной Азии, отделенные друг от друга Афганистаном, игравшим роль государства-изолятора, так называемого, «буферного государства». Ныне для нас является свидетельством то, как эти два комплекса состыковываются на общей для них обоих территории - в Афганистане, трансформирующемся в главный узел нового регионального комплекса безопасности - РКБ Южной и Центральной Азии, который охватывает оба эти региона⁴.

Мы полагаем, и вряд ли кто-то также станет сомневаться, что конец «Холодной войны» означал далеко идущие перемены в структуре мирового порядка. Если же взглянуть конкретно на Центральную Азию, то легко убедиться, что она один из тех регионов, на которых завершение «холодной войны» отразилось сильнее всего. Распад Советского Союза, уход советских войск в 1989 году из Афганистана и начало так называемой войны с терроризмом - все эти факторы драматическим образом изменили ситуацию в Центральной Азии. Начиная уже с 1970-х годов, Афганистан, граничащий, с одной стороны, с Пакистаном, с другой - с Центральной Азией, погрузился в полный хаос, оказываясь то коммунистическим государством, то страной с исламским режимом и провоцируя в регионе опустошительные процессы, что непосредственным образом сказывалось на его соседях.

Пакистан, в частности, (и наряду с ОАЭ и Саудовской Аравией) был одним из тех трех государств, которые признали режим талибов в 1994 году. Поддерживая этот режим, Пакистан хотел улучшить отношения со своим северным соседом. Стратегическая пропасть в отношениях с Индией вынуждала Пакистан принимать все большее участие в делах не только Афганистана, но и республик Центральной Азии. Это решение вовлекло Пакистан в более сложную ситуацию в сфере безопасности, уменьшив стабильность ситуации в стране, а именно: хаос в пограничных областях (на Территории племен федерального управления, в Северо-Западной пограничной провинции, в Белуджистане), всплеск религиозного экстремизма (вахабизма и салафизма), наркотрафик и контрабанда оружия из Афганистана. Эти проблемы (поскольку все они части одного и того же РКБ) касаются и постсоветских республик Центральной Азии².

Таким образом, на сегодняшний день, стратегической проблемой для Исламабада является и сам Кабул. Однако еще со дня получения Пакистаном независимости отношения между данными странами отличались взаимным антагонизмом. Конфликт между ними коренится в наследии сэра Мортимера Дюранда. Еще в 1893 году он, секретарь Великобритании по иностранным делам в правительстве Индии того времени, подписал с эмиром Абдуррахманом соглашение о границе, определившее международную границу - Линию Дюранда. Она стала границей между Афганистаном и Пакистаном, хотя среди населения последнего сохраняются сильные ирредентистские (националистские) настроения¹. Кроме того, даже сегодня к востоку и к югу от Линии Дюранда проживает значительное количество пуштунов - настолько значительное, что сегодня Территорию племен федерального управления (ТПФУ) и Северо-Западную пограничную провинцию (СЗПП) Пакистана населяют главным образом представители этой этнической группы.

В этой связи автор считает нужным привести еще одни пример из истории взаимоотношений Афганистана и Пакистана, датируемый 2000-м годом, отождествляющий собой внутриструктурное переплетение этих государств, пагубная часть которого сильнейшим образом сказывается не только на их собственной внутренней безопасности, но и на безопасности граничащих с ними государств. А именно: «Свои соображения о причинах сохраняющейся конфликтности между Афганистаном и Пакистаном и предложения по их устранению на страницах «Файнаншел таймс» в 2006 году высказали два довольно известных человека: командующий войсками НАТО в 2003-2007 годах Джеймс Джонс и Мансур Иджаз, выступивший в 2000-м инициатором прекращения боевых действий между моджахедами и индийскими войсками в Кашмире².

Эти авторы обратили особое внимание на Афганистан и Пакистан, взаимоотношения которых находятся «на опасном перекрестке». Оба государства, говорится в статье, - преданные союзники Соединенных Штатов в их войне против терроризма, но Кабул ищет пути к стабильности ситуации, опираясь на помощь НАТО, а Исламабад прилагает усилия для поиска баланса «между национальными интересами и региональной ответственностью за борьбу с экстремизмом на своей территории». Афганистан оказывается в проигрыше, поскольку не может решить, «то ли он хочет бороться с терроризмом, то ли поддерживать его в качестве государственной политики». Из такого объяснения позиций двух сторон вполне вероятен вывод, что ответственность за сложившуюся действительно опасную ситуацию в регионе возлагают на Исламабад, который поощряет и / или закрывает глаза на вооруженные вылазки отрядов талибов, проникающих из приграничных районов Пакистана на афганскую территорию».

Тем самым сказанное в очередной раз доказывает, что угроза безопасности исходит из обоих зол (Афганистана и Пакистана), которые на протяжении большого промежутка времени не могут хоть в какой-то мере разобраться с угрозами, которые стали для них едиными. Они действуют в обратном направлении - лишь усиливают их, главным образом, как мы увидели, даже используют в своих интересах.

Возвращаясь вновь к взаимоотношениям между Пакистаном и странами Центральной Азии, немаловажно отметить, что многие авторы говорят о том, что отсчет сотрудничества Исламабада с новыми независимыми государствами Центральной Азии следует вести с официального визита в регион тогдашнего министра торговли Пакистана Садара Ассефа Ахмада Али (декабрь 1991 г.)². Хотя есть основания утверждать, что отношения Пакистана с этими республиками (тогда еще союзными) начались уже в ходе ввода советских войск в Афганистан. Но в этом случае они оформлялись не по модели дружественности, а по модели враждебности. Тогда Пакистан при значительной помощи Центрального разведывательного управления США поддерживал в Средней Азии силы воинствующего религиозного фундаментализма. Однако обе эти модели демонстрировали, что Пакистан был постоянно заинтересован в данном регионе, стремясь компенсировать, стратегическую пропасть по отношению к Индии, на которой мы уже не раз концентрировали свое внимание. Другими словами, чтобы сбалансировать распределение мощи, сложившееся в РКБ Южной Азии, Пакистан стремился вызвать расширение своего РКБ в направлении РКБ Центральной Азии. Можно сказать, что Пакистан пытался компенсировать внутренние изменения в собственном РКБ, а именно приобретения Индии, внешними переменами, точнее - формированием нового РКБ, включающего как Южную, так и Центральную Азию¹.

Чтобы подвести итог вышесказанному, нужно сказать, что исламский радикализм - это, безусловно, проблема для регионального комплекса безопасности не только всех стран рассмотренных нами в данной главе - государств Центральной и Южной Азии и Среднего Востока, но и для международного сообщества, которое также различными способами пытается бороться с этой проблемой, несущей чрезвычайно значительные потенциальные угрозы. Критичное положение в Афганистане не только вызвало к жизни движение «Талибан», влияние которого распространилось и в Пакистане, но и способствовало радикализации исламской оппозиции в государствах Центральной Азии².

Таким образом, именно из сплетенных и противоречивых и в основном напряженных давних отношений Афганистана и Пакистана, на территории которых исторически всегда было тяжелое социально-политическое и экономическое положение, и берет свои основы исламский радикализм, распространившийся и в большинстве республик Центрально-Азиатского региона; в котором он в то же время неспроста нашел отклик в силу той же социальной и экономической неустойчивости региона, по причине чего, внутри него также аккумулировались схожие радикальные религиозные настроения.