Апреля /12 мая 1902. Понедельник

Елисавета Котама, начальница Женской школы, приходит и говорит:

— Алексей Обара, регент, просит отпускать из Женской школы не­которых на спевки с семинаристами, чтобы петь потом на собрании катихизаторов, когда они будут здесь во время Собора. Хорошо ли это? Мне не хотелось бы.

— Кого именно просит?

Елисавета показала список, оказывается — все молодые учительницы, и только они.

— Это хорошо,— отвечал я,— отпускайте, только спевки пусть будут вот здесь в классе, где обыкновенно происходят. Мы же внушаем моло­дым катихизаторам, чтобы они женились на окончивших курс в нашей Женской школе, а как они будут делать это, совсем не зная их? Это будет хороший случай хоть немного познакомить катихизаторов с нашими девицами. Только этого не нужно говорить прямо ни тем, ни другим.

— Что вы! Если сказать это учительницам, ни одна не пойдет петь!

Апреля /13 мая 1902. Вторник

В Йокохаме, по размену суммы за второе полугодие из Казны, вчера полученной.

У учеников рекреации. Отправлялись в Оомори для гулянья.

Утром до поездки в Йокохаму и вечером с шести часов — у нас с Накаем обычное занятие переводом; ныне подготовка Пасхального бо­гослужения для печати.

Мая 1902. Среда

О. Петр Кавано пишет, что в Хонмёодзи, близ Кумамото, где похоро­нен Катоо Киёмаса, три русских приехали лечиться от проказы: Нико­лай Кузнецов, Феодор и Максим.— Пишет еще, что в Куруме, в одном доме, где он посетил христианина, вслед ему бросали соль, чем, по японскому суеверию, очищается нечистое. И все-таки уживается там истинно чистое с нечистым! Но плохо, должно быть, первому. Обереги его Бог и расширь на весь дом!

Мая 1902. Четверг

Бедный Моисей Мори, катихизатор в Канума, опять помешался. Приходил сегодня с своим маленьким сыном, которого, как вдовец, везде таскает с собой, и говорил, что дьявол пристает к нему и вот только, когда он приближался к Токио, оставил его. Что с ним делать? Во всем, впрочем, резонен, кроме одного пункта, что дьявол видимо является ему. Советовал я ему отправиться на родину, отдохнуть — не хочет; ушел опять в Канума.— Урок вперед, который твердо заучить: сумасшедшего раз не принимать на службу, хотя бы он оправился. Из жалости был принят, да еще и потому, что катихизаторов так мало, и вот теперь возись с ним! Что и делать, не знаю. Вразуми Бог!

Мая 1902. Пятница

Был Петр Ходака, младший брат катихизатора, с матерью, направля­ющийся в Отару, где он служит в Компании. Все их семейство ныне перебралось из Нобеока, на Киусиу, а вместе с тем и Православная Церковь там перестала существовать, потому что она в одном этом се­мействе состояла. Говорил он, между прочим, об Иоанне Идзуми, веду­щем отшельническую жизнь на одной горе,— Насадителя монашеской жизни нужно бы сюда. Но откуда его взять? Конечно, много святых отшельников и в России, и инде в Православном мире, но как найти такого, которого бы позвать сюда? Вразуми и помоги, Господи!

Мая 1902. Суббота

Вместе с Иваном Акимовичем Сенума был с двух часов на благотво­рительном в пользу сирот концерте в Музыкальной Академии в Уено. Сиротский приют протестантский, в Окаяма. Играли и пели лучшие здешние музыкальные знаменитости; японки: Тацибана — на фортепиа­но из Бетховена, Када — на скрипке; профессор Юнкер — на скрипке; Кёбер — на фортепиано. Зал был полон. Должно быть, тысячи две ен собрали, потому что билеты были не дешевы. Мне два прислали — в три и две ены, да еще с наказом в печатном письме: «Если не нужны, пришлите назад». Потому и пошел, пригласивши Сенума для другого билета; со­вестно было отсылать. В первый раз здесь на светском концерте; впро­чем, «благотворительный», и неприличного ничего не было. Мысли же хорошая музыка возбуждает добрые; думалось, между прочим, какой высокий дар дан людям от Бога в эстетическом чувстве, и как плохо люди пользуются им! Быть может, в будущем лучше станут пользо­ваться...

Возвращаясь из Музыкальной Академии, в парке Уено видел проез­жающими в двух каретах бонз и одетое по-траурному богатое семейство; значит, или погребение, или поминки, и в иностранном вкусе, с утон­ченным изяществом, но без мысли, что шелуха без зерна — ничто. И эту вот бессмысленность, совсем было увядшую, с совершенным упадком ложных религий в Японии, опять вогнали глубоко внутрь души и оживи­ли европейские либералы и атеисты: «Хоть Бога нет, мол, и душа со смертию исчезает, как пар, но приличие требует отдать долг покойни­ку». И отдают; со всею пышностию погребают, поминают и совершают моления, которые были бы смешны, как комедия, если бы кощунствен­но не касались такого важного предмета, как вечная участь бессмертной души.

Вдова катихизатора Павла Окамура со своими пятью девицами, мал мала меньше и мал мала слабее, отправились на житье в Оосака, свою родину, где у нее есть две родные сестры. Около сорока ен стоил этот переезд Миссии — туда же ей ежемесячно надо посылать по одиннад­цать с половиною ен, как давалось здесь. Наказывал ей поскорее выдать замуж, конечно, за христианина, старшую дочь Елену, которой уже два­дцатый год и за которую уже сватались.

Мая 1902. Воскресенье

До Литургии было крещение двух взрослых и троих детей.

Князю Стефану Доде сегодня год, как он крещен. Принес по этому случаю мне бисквит в коробке и звал на обед; я удовольствовался первым и отказался от второго. Радостно видеть, как он счастлив тем, что сде­лался христианином. Дай Бог побольше таких искренних христиан!

Мая 1902. Понедельник

О. Николай Сакураи просит принять на катихизаторскую службу Андрея Судзуки, некогда служившего учителем в хакодатской нашей школе, теперь служащего на железной дороге в Муроране, просит ему четырнадцать ен в месяц — столько ныне получает; в Катихизаторскую школу прибыть не может, ибо семья. Отказано; «пусть в Катихизатор- ской школе возобновит свои знания и приобретет новые, если хочет быть катихизатором: он прежде совсем и не был в Катихизаторской школе — Церковь не может поручиться, что он достаточно для катихи­затора знает вероучение».

7 / 20 мая 1902. Вторник

Канасуги Павел окончательно требует дозволить ему развод с женой. Вероятно, последняя опять провинилась. Нечего делать; сказал о. Фео­дору Мидзуно, в письме к которому он и просит развода, чтобы дозво­лил; насильно не удержишь; а вина ее прелюбодеяния слишком ясно была обнаружена. До сих пор истощенные усилия убедить его простить ее, мать троих его детей, тщетны.

Мая 1902. Среда

Моисей Минато с Сикотана пишет, что «бонзы там все еще не унима­ются и не теряют надежды совратить наших христиан-курильцев в буд­дизм: буддийскую кумирню затевают строить там для привлечения их». Счастье, что Миссией найден он, взявший на себя заботу оберегать их; без него бонзы, чего доброго, успели бы в своих злых ухищрениях.

Вечером всенощная перед завтрашним праздником Святителя Николая. На литию и величание и я выходил. Пели оба хора.

Мая 1902. Четверг

С семи часов Литургия и молебен. Служили со мной четыре иерея.

Обычные поздравления. На симбокквай ученикам и ученицам по пять ен. Завтрак с священнослужителями, на котором, впрочем, я не был, ибо Глеб Михайлович Ванновский с детьми задержал — сидел до половины второго — гости позавтракали без меня. Обед с кандидатами и прочими. Посланник и прочие русские гости с трех часов до пяти.

Мая 1902. Пятница

О. Игнатий Мукояма пишет, просит денег впавшему в паралич Васи­лию Хираи и прилагает письмо о том же самого Хираи, писанное за него кем-то. Но ему, Василию Хираи, было послано его катихизаторское содержание, по четырнадцать ен, до конца июня. Когда с ним приклю­чился паралич, его взяла к себе его замужняя дочь в Оосака; есть у него и другая дочь; есть брат, не бедный, в Вакаяма. Содержать его могут родные, не обременяя Церковь (1 Тим. 5:8, 16). Довольно на него Церковь издержалась, кажется, без всякой пользы. Служил он прежде учителем в Хакодатской Миссийской школе; главное назначение этой школы было, конечно, воспитывать детей в христианской вере; но нет показаний, чтобы Василий Хираи успешно преследовал эту цель. По закрытии школы он стал служить катихизатором; тут уж его бесполез­ность совсем ясно обнаружилась: никого не научил; и о существовании его я знал только потому, что должен был посылать ежемесячно на содержание его четырнадцать ен. А теперь — вот содержи еще уже окон­чательно полутруп! Дети же и родные на что?

Итак, послал я ныне ему, в ответ на просьбу, пять ен и написал; что с июля будет идти ему от Церкви по три ены пособие, прочее же содержа­ние пусть доставляют ему дети и родные. Копию письма к Хираю послал о. Игнатию с наказом не просить больше денег для него.

Мая 1902. Суббота

О. Феодор Мидзуно, которого третьего дня потребовали телеграм­мой в Симооса для приобщения больной (матери катихизатора Филиппа Узава), вернувшись сегодня, рассказал про дело о разводе Павла Канасу- ги с женой. Последняя вовсе не учинила вновь какого-либо проступка, а, напротив, кается в прежнем и просит мужа принять ее в дом в качестве служанки, если не жены, чтобы ухаживать за своими детьми и за ним, он же в ответ на эту просьбу ее, отколотил ее. Итак, о. Феодор не дал ему разрешение на развод, а наказал родным убеждать его смягчить свое раздражение и принять жену.

Мая 1902. Воскресенье

Лев Александрович Тихомиров пишет из Москвы, от 31 марта, что «иконостас, колокола, паникадила, облачение и все прочее, всего пять­сот пудов груза отправится из Одессы 10 мая, на пароходе „Владимир**, или же 1 июня на пароходе „Петербург**. Константин Петрович Победо­носцев устроил, что перевозка до Нагасаки будет бесплатная для Мис­сии. Колокола, кажется, пожертвование самого В. Г. Дудышкина»,— По­слал это письмо для прочтения о. Семену Мии, вместе с наказом, чтобы протекший уже пол на колокольне покрыть свинцовым листом, а не железными листами, как они с архитектором положили было и на что спрашивали разрешение.

Мая 1902. Понедельник

Маркиз Сайго опасно болен раком желудка; сына его, отправившегося в свите принца Комацу на коронацию английского короля, телеграммой вернули с дороги, и моя просьба Константину Петровичу Победоносцеву о представлении его Императрице Марии Феодоровне осталась тщет­ною; просьба эта заключалась лишь в рекомендательном письме, кото­рое Сайго имел с собою.

Мая 1902. Вторник

Катихизатор в Канума, Моисей Мори, окончательно сошел с ума. Поздно вечером вчера с сынишкой своим явился, и я велел уложить их спать. Сегодня утром с час слушал путаницу речей Моисея. «Постоянно являются ему то диавол, то, напротив, Иисус Христос. Но часто у него нестерпимо болят голова и горло. Из Канума полиция велела ему убраться. Прибыл он ныне сюда для получения степени священства — так велел ему Иисус Христос» и прочее, и прочее. К счастию, еще тихо ведет себя и слушается.

Попросил я о. Феодора Мидзуно отвести его с сыном на родину, в селение близ Вакаяма, и сдать его старшему брату; дал на дорогу двадцать ен пятьдесят сен, и в двенадцать часов они отправились.

Мая 1902. Среда

О. Симеон Мии пишет, что «в воскресенье присоединил к Церкви одного епископала и крестил двух детей грека Константина Гиулиса, служившего полицейским в Шанхае, Китай, и приехавшего на время в Кобе, и просит, от иуени грека, выдать метрическое свидетельство за моею подписью». Пусть о. Семен, крестивший детей, даст от себя это свидетельство. Я могу приложить к нему миссийскую печать, если грек хочет этого.

Мая 1902. Четверг

Был некто Славин, Константин Иванович, родом из духовных, слу­живший офицером, чиновником, наконец, заехавший на Гавайские ост­рова и четыре года там занимавшийся разведением кофе; по невыгод­ности сего дела, продал свою плантацию там и возвращается ныне в Россию. Человек энергичный и предприимчивый, но — на русский ма­нер, с придатком безалаберности. Вместо того, чтобы употребить свою энергию и предприимчивость хоть бы здесь же, в новом русском крае, где служил и видел, что дела, действительно полезного и ждущего людей предприимчивых, непочатый край, его вон куда понесло! Плавать по воздуху мы мастера...

Мая 1902. Пятница

Дождь и обычные занятия. Идет перевод Богослужения недели Ми­роносиц.

Мая 1902. Суббота

Ливень, те же занятия и месячные расчеты. О. Феодор Мидзуно вер­нулся, сдавши Моисея Мори его старшему брату, живущему в достатке и служащему старостой в своем селении, в двух ри от Вакаяма. Брат при­нял больного ласково.

Мая /1 июня 1902. Вторник

При богослужении не видел князя Стефана Доде. После брат его, Лука, сказал, что лежит больной. Очень жаль. Едва ли долго оставит его в сем мире злой его недуг — чахотка, а так хочет он при жизни своей видеть обращение ко Христу своего старшего брата и матери!

Пошли Бог ему это утешение!