Усекновение главы Святого Иоанна Предтечи

К Литургии, в шесть часов, собрались все школы; из города тоже было несколько христиан; пели причетники. Первого класса у учащихся не было, остальные были. Я ездил в Йокохаму разменять в банке при­шедший из Святейшего Синода вексель. Потом чтение писем. Между прочим, о. Петр Кавано, не бывший на Соборе, жалуется на то, что Илья Яманоуци, бывший катихизатором в Карацу, незаслуженно поносил на Соборе христиан Карацу, будто бы они постоянно ссорятся с своими катихизаторами, тогда как совершенно наоборот: Илья Яманоуци и сле­довавший за ним Симеон Оото сами всегда ссорились с катихизаторами и недостойно вели себя: первый «ленился и нес только службу сторожа при своем столе и жаровне» (цукуе-то хибацино баннинно сёкуо насита), второй бездельничал до того, что, наконец, убежал со службы, оставив за собою долги. Извлечение из письма о. Петра будет напечатано в «Сей- кёо-Симпо», в исправление «Гидзироку» и утешение обиженных христиан Карацу.

Августа /11 сентября 1898. Воскресенье

До Обедни крещено несколько детей, поступивших в Сиротский приют Даниила Тадаки.

После Обедни был Яков Мацудаира, катихизатора в Асикага, Мику- рия и Оокуба; первые два места хвалил, последнее — совсем в упадке,— христиане просто не принимают, когда он приходит посетить их; впро­чем, церковка, построенная покойным стариком Лукою, врачом, в его доме, хранится по-прежнему. Советовал я Мацудаира на время поселить­ся в Оокубо; быть может, Бог поможет ему поднять несколько Церковь. Расстройство произошло главным образом из-за тяжбы за наследство после Луки, так как он имел неблагоразумие не оставить завещания.

С шести часов вечера мы с Накаем начали занятие переводом Священного Писания. Прошли за вечер слово «имя», остановились на «инако».

Августа /12 сентября 1898. Понедельник

Яков Яманоуци, бывший катихизатор в Ямада, и жена его посажены в тюрьму; значит, не один компаньон их виноват в растрате занятых товаров, как Яманоуци прежде говорил. Жаль! Если и выпустят из тюрь­мы, катихизатором он уже никогда не может быть.— Между тем христиа­не Ямада требуют катихизатора. А где его взять? Написал яко. Иоанну Катакура, чтобы частным образом поговорил с христианами и с быв­шим катихизатором (но отставленным за прелюбодеяние) Симоном Тоо- кайрин’ом; если первые согласны принять его на время за своего руково­дителя, а последний, служащий ныне на почте, найдет время для занятий церковными делами, то пусть о. Катакура употребит его на сие от себя частно; вознаграждение ему будет четыре-пять ен в месяц, но тоже от о. Катакура, без всякого намека на Миссию, которая не может открыто употребить обесчещенного человека на церковную службу. Человек же он для церковного дела опытный — тринадцать лет состоял на службе и уже был намечен к выбору во священники.

Сентября 1898. Вторник

Илья Накагава, назначенный Собором в Иннай, теперь только при­был на место службы. Будет за это лишен содержания с первого по десятое число сего девятого месяца. Ни на какой службе нет таких бес­совестных лентяев, как на службе наших катихизаторов!

Георгий Мацуно, катихизатор в Хацивоодзи и Гундо, приходит про­ситься на службу в Токио; надоел, как видно, ему приход его, как горькая редька; оживить его он не в силах, а сам приход не оживляется. Сказал ему. пусть найдет кого-либо из тоокейских катихизаторов, который со­гласился бы поменяться с ним местом; тогда и может переместиться.

Сентября 1898. Среда

О. Андроник пишет тревожное письмо из Оосака,— «болен, скучает по России, сомневается, была ли воля Божия на его приезд в Японию; закрадывается мысль об отъезде». Избави Бог! Вероятно, не освоился еще с здешним климатом, да и диавол подбивает. Самое лучшее, кажет­ся, вызвать его сюда,— не будет очень скучать, да и заниматься ему нужно поменьше; существует ведь «переутомление», которое так любят прила­гать к себе протестантские миссионеры, но которого, может быть, не чужд и русский миссионер.

Сентября 1898. Четверг

Утром написал к о. Симеону Мии, чтобы поместил катихизатора в одном из новокупленных домов; значит шесть ен, ныне идущих на наем квартиры для него, пойдут на другое.

От о. архимандрита Сергия, из Хоккайдо, никаких известий; но кати­хизаторы пишут о его посещении Церквей там вместе с о. Николаем Сакураи. Значит, входит о. Сергий в дело по Божью — Боже, помоги ему!

Какой-то русский бедняк Макарий Комнен пристает с просьбами помочь ему доехать до Владивостока. Отозвался южнорусским крестья­нином, возвращающимся из Америки. Дал вчера три ены. Сегодня пи­шет, что предстоит ему погибнуть, если не помогу на дорогу. Письмо изобличает значительно образованного человека; в редкость получать от посторонних такие грамотные и хорошо написанные письма; и видна действительная нужда; нечего делать, послал двадцать ен.

Сентября 1898. Пятница

Из Одавара приходил зачинщик тамошней смуты, Михаил Комета- ни. Молча я выслушал его. Секретарь Нумабе был при этом — нарочно я позвал его. На просьбу Кометани: «в случае церковной требы присылать священника из Токио» — я вынес перевод наш Евангелия и прочитал ему. «Аще пренесеши дар твой к алтарю».— Мф. 5, 23—24, и изъяснил:

— До сих пор я обращался с вами, как с детьми,— позволял это (при­зывание другого священника), но вижу, что добра от этого нет; вы не как дети, не смягчаетесь, а как камни все больше и больше отвердеваете в вашей злобе и вражде к вашему священнику, и потому вперед этого не будет. Примиритесь с вашим священником и потом молитесь с кем вам угодно,— в ним, или с другим священником, ваша молитва будет угодна Богу; без того же ваша молитва — новый ваш грех.

— Мы желаем помириться, но священник не желает,— возразил Ко- метани.

Эта наглая ложь возмутила меня. На днях мы с о. Петром Кано в Одавара посещали немирных, чтобы упросить их помириться; были и у Кометани; но не застали его дома; однако же передали всему его семей­ству нашу просьбу прекратить вражду и увещание о сем, поручая пере­сказать наши слова ему — Кометани. Были у Петра Дзимбо, который ругал о. Петра в глаза: «Ты — свинья», тут же при мне, и о. Петр перено­сил это с истинно христианскою кротостью, не переставая любовно увещевать его. Были у Ильи Мацуо, который без всякого повода обозвал о. Петра «постоянным лжецом» (усо бакари юу), что о. Петр принял с тою же кротостию. Застали у Авраама человек десять немирных, и у всех просили мира и любви. И при всем том Михаил Кометани осмеливается говорить, что священник не хочет мириться! Я в гневе выбранил Коме­тани лжецом и долго потом горячо убеждал его смягчиться, разорвать сети диавола, в которые они — немирные — ныне запутаны; читал места из Священного Писания о мире: Иаков. 3, 12-18; Ефес. 4, 1-6 и тому подобное; в заключение увещания указал и на 2 Петр. 2, 20-22 — Обещал Кометани подумать. Кажется, немного был тронут. Я тотчас же, по уходе его, написал о. Петру Кано, чтобы «если Кометани придет к нему с миром (как я убеждал его), принял бы его со всею ласкою и любовью; если не придет несколько дней, чтобы сам о. Петр отправился к нему с теми же ласкою и любовию».

Сентября 1898. Суббота

Из церковной кружки высыпано сегодня, за три месяца, пятьдесят семь ен, в том числе сорок ен от одного и того же лица, в четырех конвертах, по десять ен, без надписи от кого. Стало быть, есть и между японцами христиане. У которых левая рука не знает, что творит правая. Сотвори, Господи, больше таковых!

Из Хоккайдо известия о страшных наводнениях там. Но в каком же году не было наводнений в Японии! «Таких бедствий старики не запо­мнят»,— повторяется стереотипно каждый год. О. архимандрит Сергий, ныне путешествующий по Церквам в Хоккайдо, зрит все эти бедствия, но молчит. А Павел Мацумото, катихизатор в Отару, прислал описание их в газетных листах, которые я сейчас, по выходе от всенощной, нашел на столе.

Сентября 1898. Воскресенье

О. архимандрит Сергий прислал, наконец, письмо с кратким описа­нием своего путешествия по Церквам и наводнения, захватившего его в Фукуяма, где вода затопила нижний этаж гостиницы, в которой он оста­новился во втором этаже, откуда и имел удовольствие в продолжение нескольких дней наблюдать, как люди разъезжают по улицам на плотах. Хвалит христиан в разных Церквах; не хвалит священника, до того ленивого и беспечного, что во многих местах дети не крещены в хрис­тианских домах многие годы.

О. Андронику, в Оосака, я написал, чтобы он не заботился о приспо­соблении его тамошней квартиры для зимнего помещения, а, когда ста­нет похолоднее, приезжал сюда для проведения зимы здесь. Даст Бог, он поправится здесь физически и нравственно.— Вечером получил от него новое письмо: положительно он страдает от переутомления занятиями, тогда как организм еще воюет с неблагоприятными условиями климата, к которому не успел приноровиться.

7 / 19 сентября 1898. Понедельник

Иоанн Оно, катихизатор в Сиракава, пишет, что там буддийский праздник, возят по городу разукрашенные колесницы с идолами и про­чее. Христиане отказались участвовать расходами в сем бесновании, за что и платятся: у одного колесницей полдома своротили, другому посла­ли град камней в дом, третьему тоже и чуть не убили спавшего в одной из комнат ребенка, четвертого поколотили, пятого тоже и едва не доби­ли до смерти; троих из деятелей последнего акта полиция схватила, и будут их судить; но полиция, по-видимому, мирволит. Иоанн Оно про­сит, если в Сиракава власти слабо отнесутся к погрому христиан, обра­титься здесь к министру внутренних дел. Письмо его будет напечатано в «Сейкёо-Симпо».

Из Циукоку какой-то протестант-конгрсгационалист с коллективным засвидетельствованием его единомышленников — еще язычников — просит «большого (таксан-но) пожертвования на постройку дома для миссионеров и храма, такого, который бы затмил и суругадайский». Какие наивные иногда бывают прошения!

Катихизатор Иоанн Синовара прислал брошюрку, отпечатанную одним из почитателей его отца, в восхваление его как рьяного буддиста. Иоанн лишился отчего благословения, чтобы не потерять благословения Божия. Родные его также все отвергли его за то, что он сделался христи­анином.

Вчера приезжал из Йокохамы Григорий Такахаси, состоящий пере­водчиком у нашего морского агента Ивана Ивановича Чагина,— бывший воспитанник Семинарии, потом катихизатор, уволенный за дурное по­ведение,— с своею молодою женою, воспитанницею нашей Женской школы, крестить их первого младенца — дочь Софью; а сегодня они...

[Пропуск в оригинале]

...идут в дом к Отцу Небесному, а он один, точно слепой, не видящий дороги, остается вне? будет ли он и настоящим японцем, главная добро­детель которого повиновение родителям, если уклонится от религиоз­ного воспитания?» И так далее. Мальчик, кажется, умный, но своеобраз­ный и избалованный, быть может, войдет в колею, и все пойдет хорошо.

Сентября 1898. Пятница

Японский гражданский праздник, ученья не было; но целый день рубил дождь,— бедным ребятам и погулять не удалось.— Я вечером едва мог заниматься переводом; сидеть от чирья невозможно,— то стоя, то на коленях, то немного сидя кое-как дотянул до девяти, когда нужно было отправиться на вечернюю молитву к ученикам вместо о. Феодора Мид- зуно, отправившегося в деревню на погребение.

О. Игнатий Като официальным письмом просит денег на дорожные расходы по Церквам и частным — десять ен, на подарки христианам-ку- рильцам на острове Сикотане. Мотивирует это тем, что будто бы эти христиане — прежде русские подданные — навыкли получать подарки от русских священников, посещавших их (когда они жили на Парамушире; потом отцы Комацу, Арсений, Николай Сакураи всегда возили им по­дарки; в последнее время и я с о. архимандритом Сергием заявились к ним тоже не без гостинцев.— Но что русские священники возили им подарки, едва ли справедливо; японские же всегда везли им из сострада­ния к их бедности,— это были подаяния бедным. Но ныне курильцы- христиане благодаря попечению о них японского правительства живут не бедно, и потому в подаяниях не нуждаются; я сам видел это. Итак, о. Игнатий мог бы являться к ним с голыми руками для удовлетворения лишь их духовных нужд; но десять ен не Бог весть какие деньги; о. же Игнатию будет удовольствие свезти гостинец христианам; итак, пошлю ему,— тоже частно.

Сентября 1898. Суббота

Некто Саку, из деревни Хонго, округа Сува, провинции Синано, очень хорошим письмом извещает, что он «знает несколько православ­ное христианское учение, очень любит его и желал бы дальнейшего научения; просит поэтому катихизатора туда; если же нет такового, то христианских книг: Новый Завет, Догматику и молитвенник; при вы­сылке — известить о цене, которую он возместит». Катихизатора, дейст­вительно, нет, а книги пошлются.

Катихизатор Иоанн Исохиса просит «пособия бедным родным его жены». Нельзя. Пришлось бы чуть не все катихизаторам назначать по­добного рода пособия, на что средств нет.

О. Павел Косуги, из Токусима, пишет, что катихизатор Гавриил Ици- кава, наконец, отправился на новое место служения, назначенное ему Собором. Но разлада из-за него Церковь все-таки не избегает. При нем почти все прежние христиане охладели и перестали ходить в Церковь; ныне они оживляются, зато все крещеные в бытность Ицикава там обижены отозванием его и перестали ходить в Церковь. Таково уже, знать, неотъемлемое свойство Ицикава: где бы он ни был — раздвоение и разлад; даже в его родной Церкви, в Нумадзу, то же было. Горбатого могила исправит.

О. Павел Савабе с катихизаторОм из Сиракава и христианином отту­да были. Христиане города Сиракава в унынии из-за гонения язычни­ков; городские власти, кажется, мирволят буянам, прибившим до полу­смерти христианина, своротившим дом и другого и так далее. Я убедил о. Павла «отправиться в Сиракава ободрить наших христиан и узнать доподлинно действия властей в этом деле; если и вправду они кривят душой и законом, то немедля вернуться в Токио и принести жалобу министру внутренних дел, который ныне, кстати, земляк о. Павла, граф Итагаки, из Тоса». Не знаю только, о. Павел исполнит ли это; ослабел уж он очень духом; едва согласился на то, что я ему горячо втолковывал; чтобы дело было вернее, я тут же дал ему шесть ен дорожных, которые он спокойно упрятал в довольно щеголеватый портмоне, не переставая в то же время делать раздумчивую и нерешительную мину.— Язычники между тем, по рассказу о. Павла, торжествуют свою победу над христиа­нами в Сиракава и пьют вино по сему случаю на сходках. Такое безобразие в последнее время — редкость в Японии, и нерекомендательно для нее.

Сентября 1898. Воскресенье

Утром написал о. Андронику разные практические советы касатель­но путешествия по Церквам в сопровождении священника, так как он известил, что посетит порученные ему приходы в Циукоку и Сикоку; быть может, от этого путешествия и его здоровье восстановится; душев­ное же расположение его прекрасное, какое должно быть у миссионера.

Обычные службы — утром Литургия, вечером всенощная, пред завт­рашним праздником Вознесения. Но на последней расстроило дух неле­по долгое пение; притом же ирмосы до того плохо пели, что было едва стерпимое мучение слушать, а до молитвы куда уж тут! Два с половиною

часа длилась всенощная; потом еще проповедь, так что в девять часов пришлось выйти из Церкви; и монахам бы это впору, а тут — недавно крещенные в христианство, да притом еще все дети, так как из города христиан почти никого не было,— одни учащиеся,— жаль их, бедных! Зато и разбранил же я регента Алексея Обара после службы! И сделал ему точные наставления, как сократить пение,— отрубать хвосты, безоб­разно длинно тянущиеся всегда: «тамае», или «кудасе», и подобное на минуту тянутся; сократить их,— и уже на полчаса служба будет короче, и прочее, и прочее. Львовскому толковать об этом — к стене горох, ника­кой пользы. Обара обещал «корекара кио цкеру».

Сентября 1898. Понедельник.

Праздник Воздвижения

По болезни едва кончил богослужение и вернулся из алтарной двери, чтобы поскорее добраться до постели, которой и держался дней десять во всякое время, кроме утренних и вечерних занятий переводом, како­вое дело одолевал с великим трудом и болью. По этой причине и днев­ник опущен вот — до 4 / 16 октября, воскресенье. Болезнь пустая, недо­стойная внимания и участия, такая, о которой даже совестно говорить и для которой я не счел нужным призвать врача, но что будешь делать? Сидеть нельзя, да и только: нарыв на той части, которою сидел, да еще такой больной, какого у меня отроду не бывало,— да так больно нары­вал,— фу! Ладно, хоть теперь, кажется, все прошло.— Особенного ниче­го по церковным делам в это время не произошло. Впрочем, кое-что можно отметить.

Служащие Церкви обрадовали «изоку имон квай». Члены ежеме­сячно дают десять сен, за что, когда умрет служащий Церкви член, его семейству выдадутся двадцать ен — в первый год существования общест­ва, потом же умирающим — тридцать ен. Кто не внесет десять сен в продолжение месяца, тот выключается из общества, и дотоле сделан­ный им вклад пропадает. Вносимая сумма вычитается из содержания при отсылке его члену и доставляется казначею общества. Общество открывает свои действия с января будущего года, с марта же начнет выдачи. Председатель общества — о. Павел Савабе, его помощник Савва Хорие, делопроизводителей и секретарей семь человек.— Прочитавши представленные мне правила общества, я нашел их простыми и осущест­вимыми, почему и сам записался в члены общества со взносом одна ена ежемесячно.

О. Павел Савабе, вернувшись из Сиракава, успокоил насчет тамошне­го столкновения наших христиан с язычниками. Дело началось из-за сорока сен, которые христианин не хотел дать на праздник не столько языческий, сколько просто народный. Но пусть бы просто отказался, а он наговорил еще дерзостей коллекторам, которые и ушли с угрозами. И вот они задели колесницей дом одного христианина, повредив, впро­чем, только небольшую часть навеса, набросали камней в дом другого, побили третьего, но именно такого, который сам навязывался на по­бои,— человека дурного поведения между христианами, которому сами же христиане говорили,— «это тебе наказание Божие»; разбили в драке ему голову, но не проломили, как прежде было слышно. Лишь только произошло все это, как лучшие граждане города пришли к христианам, просили извинения и прекращения всего беспорядка, обещаясь пред­ставить вчинателей и заставить их принести какое угодно извинение. Но христиане, к сожалению, не удовлетворились этим, пошли жаловаться к властям, которые и приняли дело в свои руки и ведут его беспристраст­но, так что обидчики христиан будут наказаны, по уверению о. Павла. Так как это дело вышло в газеты, то христиане Сиракава получили множество соболезновательных писем,— между прочим, от протестан­тов и католиков. Все убеждают не оставить это дело так, а требовать строгого суда и наказания язычникам. Один католический катихизатор в своем горячем письме требует смертной казни нападавшим на христи­ан,— Должно быть, возбужденные этим наши катихизаторы соседних Церквей — Батоо, Карасуяма, Оотавара — прислали мне коллективное письмо с требованием жаловаться министру внутренних дел, и так да­лее. Еще бы!

Моисей Мори, страдавший умопомешательством, но, по-видимому, оправившийся, и сам — вот уж второй раз — просится опять в катихиза­торы, и о. Андроник за него просит, и катихизатор Фома Танака, и, наконец, родной брат Моисея. Брат пишет, что дал Моисею пятьдесят ен на заведение мелочной лавки, которую Моисей и завел, но тотчас же все проторговал, оставшись без гроша: болыпе-де он Моисею помогать не может,— и Моисей с женой и двумя детьми близки к голодной смерти: потому и просит принять Моисея опять на церковную службу, ибо он о том только и думает. Брат еще язычник, но богач и волостной старшина. Обращение его с Моисеем недостойно брата, но нам нельзя оставить бывшего нашего сослужителя в беде. Написал я Фоме Танака, что прямо в катихизаторы Моисей не может быть принят, но пусть Фома частным образом употребит его на службу в городе Курое, соседнем с Вакаяма: если он окажется здоровым и успешным по проповеди, то на следующем Соборе будет вновь введен в список катихизаторов; содержание ему ежемесячно будет восемь ен, каковые деньги будут высылаться Фоме для передачи Моисею Мори. О. Андронику написано о том же.

Reverend Jefferys, американский епископальный миссионер в Сен­дае, просил свидания для какого-то дела. Я не мог принять его, так как не мог сидеть. Он написал, что просит моего благословения и содейст­вия нашим христианам ц Сендае соединиться с их — епископальными — христианами для покупки земли под кладбище. Но ни о. Петр Сасагава, никто из сендайских христиан мне ни слова об этом. Потому я ответил Jefferys’y, чтобы он посоветовался с о. Петром и нашими сендайскими христианами о сем предмете.

О. Андроник, даст Бог, будет отличным миссионером, кажется, и будет тем хозяином дела, о котором я мечтал. Посещает и оживляет Церкви, окрестные Оосака; ропщет на неуспехи в японском языке, а между тем говорит так, что все отлично его понимают и иногда трогают­ся до слез его речами. На днях был здесь христианин из Вакаяма, где только что побыл о. Андроник, и рассказывал, что все удивляются, как о. Андроник в девять месяцев так научился говорить по-японски, уве­рял, что решительно все, что он говорит, все отлично понимают. Укрепи Бог его здоровье, на слабость которого он жалуется!

О. архимандрит Сергий все еще в Хоккайдо. Полтора месяца обозре­вал приход о. Николая Сакураи; уж, конечно, обозрел его во всех по­дробностях, хотя письма его дают очень краткие сведения. На днях прибыл в Хакодате и отсюда отправился в Кусиро, единственную Цер­ковь, не посещенную им в приходе о. Игнатия Като. Отправился отсюда (24 июля старого стиля) в летнем платье; не знаю, как он терпит там уже наступившие холода, на которые даже и не жалуется ни в одном из писем. Дай Бог, чтобы не простудился! Видно же, что человек крепкий, выносливый и любящий довести до конца то, что начал.

Октября 1898. Понедельник

Японский праздник осенней жатвы: классов не было: день — превос­ходный, теплый, солнечный: детям хорошо было гулять. Я справлял корреспонденцию: между прочим, написал благодарственное письмо Георгию Константиновичу Властову, автору «Священной Летописи», приславшему недавно в подарок первую книгу «Толкование на книгу пророка Исайи» и очень лестное письмо: послал ему и две книжки пере­вода на японский его «Толкование на книгу Бытия».

Октября 1898. Вторник

Из Хакодате пишут, что построечный ремонт, замедленный непого­дами, близится к концу. Просят нового расхода на покраску домов, ибо- де воздвигнутое или ремонтированное из старого материала отличает­ся по наружности ни на что не похожею постройкою: доски то белые, то черные, или серые, то старые, то новые, и тому подобное. Нечего де­лать, больше ста ен еще придется извести.

Иван Акимович Сенума говорил, что воспитанник Фукуба ленится, уроки никогда не готовит и не знает,— будет последним в классе при хороших способностях, не дурном и поведении. Велел прислать его ко мне. Посадил, обласкал, спрашиваю:

— А что, нравится тебе быть самым последним между людьми?

— Не нравится,— говорит.

— Зачем же ты последним между товарищами в классе? Никогда не знаешь уроков, и это не от неспособности, а от лености; когда другие готовят уроки, ты шалишь, болтаешься по комнатам, мешая и другим: а назавтра все учителя или бранят тебя, или смотрят с презрением. Хоро­шо это?

— Не хорошо,— признается.

— Так заниматься,— И так далее. Взял с него обещание, что к завтре- му уроки приготовит, и учителя будут довольными.

7 / 19 октября 1898. Среда

В полдень сегодня прибыл в Миссию о. архимандрит Амбросий, ко­рейский миссионер, с тринадцатилетнею русскою девочкою, Александ­рой Александровной Алмазовой — по родному отцу, Олсуфьевой — по приемному,— прибыл, во-первых, чтобы доставить эту девочку, по прось­бе ее приемных родителей, в один из здешних иностранных пансионов для воспитания, во-вторых, чтобы посетить нашу Миссию. Девочку везла сюда мать, но в Владивостоке заболела, потому телеграммой вы­звала о. Амбросия из Ново-Киевска (шесть часов пути на пароходе от Владивостока) во Владивосток,— ибо знала о его желании посетить Мис­сию, и поручила ему отвезти сюда дочь. Олсуфьев — пограничный ко­миссар, занявший место Матюнина, что ныне генеральным консулом в Корее, девочка родом из Тифлиса, где она доселе обучалась в гимназии и дошла до третьего класса.— О. Амбросий показался мне очень умным и дельным человеком, жаль только, что нет у него желания пустить корни на теперешнем месте, а смотрит в Россию. После завтрака о. Амб­росий отправился к о. Сергию Глебову, с которым и провел день; девоч­ка же поручена была попечению Катерины Петровны Львовской: позна­комилась также с ученицами нашей Женской школы, которым очень понравилась, равно как они ей.

О. архимандрита Сергия, находящегося ныне, должно быть, в Хако­дате, я тотчас же известил о прибытии о. Амбросия: хорошо, если поспе­ет приехать, чтобы повидаться с ним, так как в будущее воскресенье о. Амбросий намеревается отправиться обратно. Вечером написал и к о. Андронику; но он едва ли приедет, да и не поспел бы.

Октября 1898. Четверг

Сократ Хираяма, школьный учитель в Симооса, за христианскую проповедь своим ученикам лишился большей части их, так что школа перестала питать его с семейством. Церковь пришла к нему на помощь: сделан он был «денкёо-ходзё» и стал получать от Миссии сначала шесть ен, потом восемь: но, находя это недостаточным для себя, поступил на гражданскую службу и отказался от церковного содержания — в мае сего года. Ныне опять просит денежной помощи,— выходит-де на проповедь в соседние деревни, что сопряжено с расходами. Пишет он это о. Феодо­ру Мидзуно, прося похлопотать за него. Я ответил, что дам на расходы четыре ены в месяц. Больше едва ли стоит. Переменчив очень. Мог бы быть и катихизатором,— учился для того в Катихизаторской школе, хотя долго не выдержал учения.

Иоанн Накадзима, певец, приходил просить благословения на брак с учительницей Фотиной Такахаси, сестрой Надежды. Бог благословит! Еще прежде того, вчера Анна Кванно, сегодня секретарь Нумабе, извес­тили меня, что сватовство уже слажено, и просили пособия на брак: я обещал Фотине двадцать ен, ему десять.

[ Пропуск в оригинале]

Октября 1898. Воскресенье

В служении Литургии участвовал о. архимандрит Амбросий. До Ли­тургии он принес мне пожертвование на Миссию — сто ен, из коих пять­десят от себя лично, тридцать от своего иеродиакона Николая, двадцать от матери привезенной им девочки.— После завтрака хотели втроем: отцы архимандриты Амбросий и Сергий и о. Андроник — отправиться в Никко, но оказалось, что не подумали наперед о билетах на проезд туда из Гваймусё.

Петр Исикава, редактор «Сейкёо-Симпо», принес для просмотра ка­толический месячный журналец «Тенцидзин», издаваемый протестан­том Такахаси Горо. Удивляется Исикава замысловатой католической методе уловления людей. Журнал как будто научный и общеинтерес­ный: никаких наружных признаков, что он католический орган. Но по раскрытии и перелистывании его, особенно же по прочтении самых главных статей, тотчас открывается, что католичество — свет миру и путь к небу... Главная статья, например, в этом номере — «Религия и просвещение»: из нее оказывается, что религия, дающая просвещение (образование, цивилизацию) и есть только одна — католическая: в дока­зательство сего пересчитывается, сколько она настроила в мире — вели­чественных и изящных храмов: и тут же — рисунки, хоть и плохие, их. «Хоть бы уж выставили какой получше довод в пользу религии,— а сих доводов так много!» — удивляется Исикава.— «И стоит же католикам из­дание этого журнала! Одному Такахаси Горо — протестанту по имени, но заведомому атеисту, сколько нужно платить! А тут ведь столько ри­сунков, производство которых недешево». В этом номере на первом плане — Святая Анна Д’Арк на коне, топчущая мертвых воинов; потом вновь построенный в Нагасаки католический храм в прославление японских мучеников, канонизованных Пием IX; потом виды разных знаменитых храмов. Вторая часть журнала состоит из политических и всяких других статей.

Был молодой ученый Анезаки, доцент в Университете по кафедре истории религий; приводил познакомить индийца, приехавшего изучать горное инженерство и ныне состоящего студентом Университета. Ане­заки объявил, что верует в Бога, но не может принять догмата Богоче- ловечества Иисуса Христа. Я ему стал разъяснять, что без веры в Богочеловека вера в Бога — бессмысленна, ибо решительно не может уяснить отношения Бога к человеку и успокоить человека. К сожале­нию, нашей беседе помешал приезд русских — Кира Алексеевича Алек­сеева (чиновника Министерства финансов), приехавшего проститься, ибо в среду уезжает в Россию, и Хакодатского консула Михаила Михай­ловича Устинова с женой. Анезаки уже написал две книги исторических исследований о буддизме и прочем. Один из лучших молодых людей Японии. Как бы хотелось, чтобы он сделался христианином!

В сендайский храм отправлены сегодня две очень большие и пре­красно написанные на холсте иконы: Воскресшего Спасителя и Благове­щения, для заполнения пустых мест в иконостасной стене, против кли­росов. Таких прекрасных икон еще ни в одной провинциальной Церкви нет. Ирина Ямасита отлично копирует.

Октября 1898. Понедельник

Так как о. Андроник, по болезни, вернулся в Токио и не будет с оо. Игна­тием Мукояма и Павлом Косуги посещать их приходов,— на что уже и дорожные были высланы ему,—то посланы дорожные им, чтобы они одни — каждый посетил все Церкви своего прихода.

О. архимандрит Амбросий попросил видов Собора, богослужебных наших книг и прочего, что все и дано ему. Посетив сегодня, вместе со мною, Женскую школу и Семинарию, он дал на «кваси» ученицам две­надцать ен, ученикам, которых меньше количеством, десять ен. Потом рассказывал он мне, когда мы прогуливались вместе на площадке у Собо­ра, о страшном разврате в Владивостоке, Благовещенске и во всем При­морском и Приамурском крае, да и во всем нашем высшем и среднем обществе. Живой он человек и энергичный, но и пессимист немалый: Особенно интересен его рассказ о приемных родителях привезенной им девочки: Олсуфьев, лет сорока, влюблен в свою двоюродную сестру, придворную даму Императрицы Марии Феодоровны, и ежемесячно тра­тит сто рублей на телеграммы к ней: в то же время тиранит свою жену (лет тридцати шести), которая, однако, держит его в руках, овладев каким-то очень компрометирующим его документом, о недопущении которого в огласку он ежедневно пристает к ней с требованием клят­вы,— Хорош также, по рассказу о. Амбросия, Матюнин, бывший консул в Корее,— совершенно безрелигиозный и беспринципный человек, же­на которого — заведомая развратница. Выхлопотал ему консульство в Корее какой-то его приятель, и прочее, и прочее.

Октября 1898. Вторник

О. архимандрит Амбросий отправился обратно в Владивосток.

Учитель гимнастики Курата Павел приходил принять благослове­ние: на днях крестился в Церкви Коодзимаци, наставленный в учении катихизатором Николаем Гундзи; говорил, что чувствует себя вполне счастливым, и это видно было по его лицу и всем его речам. Это радост­ное, просветленное состояние духа — обычное явление у всех новых христиан, по принятии крещения; не явное ли это чудо благодати Бо­жией? Не тоже ли, что у нашего Святого князя Владимира: «Теперь-то я увидел Бога истинного». Жаль, что так часто это праздничное состоя­ние души скоро проходит...

Октября 1898. Среда

О. Сергий Глебов прислал пятьдесят экземпляров русской граммати­ки на японском языке своего сочинения для Семинарии. Сделаем ее учебником для ребят.

Катихизатор Игнатий Мацумото прислал сделанный им перевод краткого объяснения Божественной Литургии в вопросах и ответах. Редактор Петр Исикава просмотрит перевод и, если хорош язык, книжка будет отпечатана.

Катихизатор Фома Танака просит оттиснуть брошюрой его статью в 352-3 номере «Сейкёо-Симпо» «О смерти». «Брошюры христианские нужны-де». Сделаем и это. Брошюры, действительно, катихизаторы по­стоянно требуют во все стороны.

О. Петр Кавано жалостно описывает бедность вдовы Алексея Огино, бывшего некогда катихизатором, в Усуки. Умерла у нее старшая дочка; похоронить не на что было: христиане и соседи язычники помогли. Хвалит в письме усердие одного христианина в Усуки, полицейского чиновника, очень старающегося об умножении христиан.— Вдове будет послана маленькая помощь: полицейскому — книга и письмо, чтобы про­должал радеть о Церкви: о. Петру написано, чтобы катихизатор Петр Фудзивара был больше в Усуги для проповеди, чем в Оита,—

Октября 1898. Четверг

Утром долго ходил по площадке с о. Андроником и уговаривал его не малодушничать. Совсем уж смотрит в Россию: «стуки и звуки какие-то были ему в Оосака в дни, когда отец его умер в России: Святой Димит­рий Ростовский отказался ехать в Сибирь на святительство по болезни; стало быть, воля Божия, должно быть, и ему указывает оставить Япо­нию». Доказывал ему из Писания, что он должен остаться здесь: воля Божия указала ему путь сюда, и он здесь на месте: его успели оценить и полюбить в Оосака и окрестных Церквах: вчера я прочел четыре письма (из Оосака, Хиросима, Кодзима и Токусима) с изъявлением сожаления, что он вернулся в Токио по болезни, и желанием, чтобы поскорей вер­нулся на свое место.— Прекрасный он миссионер, такой, какого еще не было в Японии, но слаб, как женщина, и малонадежен потому для Япо­нии. Дай Бог, чтобы я ошибся в своем мнении!

Иоанн Акимович Сенума приходил сказать, что Фукуба нисколько не исправляется от лености; в то же время засвидетельствовал о себе, что он — самый плохой радетель о доверенных ему учениках. Должно быть, только и мыслит об угождении своей беременной жене Елене. Хоть бы малость присмотрел за лентяем во время занятных часов и помог ему приготовить завтрашние уроки — куда! Кстати, и старший комнаты, где Фукуба — олицетворенная слабость (Суда).

— Нет ли кого понадежней, кому бы поручить Фукуба под ближай­ший надзор за его занятиями? — спрашиваю Сенума.

— Никого нет,— ни единого надежного ученика во всей Семинарии, все — слабость и бездарность!

Утренним занятиям два раза помешали гости: наплыв ныне из про­винций членов общества Красного Креста. Завтра будет их общее собра­ние в парке Уено: до тридцати тысяч членов будут участвовать в собра­нии. Императрица приедет: много речей будет. А главное, денежный дождь прольется на общественные расходы. Сколько членов сегодня виднелось, гордо расхаживающих с медалями на груди! Между христиа­нами тоже немало членов.

Октября 1898. Пятница

Так как приступлено к литографированию Праздничного обихода, то для восполнения недостающего в пении,— стихирь на литии, не хвали тех и подобное,— мы с Накаем сегодня, отложив в сторону Новый Завет, занялись богослужебным переводом. Два-три дня займет это дело.

Яков Ивата, катихизатор в Фукурои, но которому поручены Церкви в Мори и Какогава, просит освободить его, по крайней мере, от Мори, прислав туда другого катихизатора. Отвечено: за неимением такового, пусть он по-прежнему заведует тремя Церквами. Предлагает он еще разные вопросы:

— Когда празднуется праотцу — патриарху Иакову?

Отвечено: в неделю праотцев, пред Рождеством Христовым.

— Может ли женщина во время месячного очищения исповедаться и приобщаться?

Отвечено: в случае смертной опасности может и должна.

— Как обращаться с супругами, разошедшимися не по вине прелюбо­деяния?

Отвечено: как с отлученными от Церкви, ибо нарушили прямую запо­ведь Господа.

Октября 1898. Суббота