Александр Матвеевич Новиков.

27 ноября 1923 г. Архангельск. Исправдом. 2

 

Опубликовано в Берлине, Лондоне, Нью-Йорке… Задолго до Солженицына и Солоневича…

Уроженец деревни Пономариха Посадской волости Онежского уезда Архангельской губернии 25-летний Новиков:

 

«На расстрел спокойно шёл как на прогулку».

 

§ 16

Выслан на Север

 

(есаул Александр Упорников)

 

«За словом: долг напишет слово: Дон».

Марина Цветаева

Марта 1918

 

27-летний командир 15-й казачей батареи Донской армии Александр Упорников взят в плен под Новороссийском в начале марта 1920-го.

Прошёл через клешни чекистских «Особотделов» (6-е Особое отделение ВЧК при 16-й стрелковой дивизии, Особый отдел ВЧК 8-й армии, Особый отдел Кавказского фронта, Особый отдел ВЧК) и кошмары концлагерей (Ростов-на-Дону, Москва).

В Ростове его 24-летняя жена Упорникова Валентина видела мужа в последний раз. Много лет спустя вспоминала о последней встрече:

 

«Собственно, это был не лагерь, а какой-то загон, огороженный колючей проволокой и охраняемый красноармейцами. Когда я подошла ближе, то лишилась дара речи. Большая часть военнопленных лежала на земле, люди были обобраны: без гимнастёрок, сапог, некоторые вообще в исподнем. Вокруг загона толпились жёны военнопленных, их дети, родственники. Они кричали, каждый звал своего мужа, сына, брата. Через ограждение люди бросали пленным узелки с едой, их перехватывали охрана. Многие женщины бились в истерике.

Я не сразу узнала Сашу. Он сидел на каком-то бревне, вытянув ногу вперёд, возможно, был ранен. Распухшее серое лицо, разорванный мундир, сорванные погоны, без сапог…». [1]

Две апрельские недели в Ростовском загоне…

Затем всех пленных вывезли в неизвестном направлении.

Власть отвечала на вопросы родственников:

 

«Выслан на Север».

 

Было ещё два последних письма (от 18 и 27 мая 1920) из Кожуховского концлагеря в Москве жене в Новочеркасск.

Получив их, жена едет в Москву. Записывается на приём к Екатерине Пешковой:

 

«Стул для посетителей стоял почти у двери, стол Пешковой в глубине комнаты у окна.

– По какому вопросу? – услышала я её голос.

– Я хочу знать, где мой муж.

– Кто он? – последовал вопрос.

– Упорников Александр Алексеевич, есаул донской казачьей батареи.

Пешкова молчала. Затем сказала:

– Боюсь, что ничем не смогу помочь Вам.

Я не помню, что я кричала.

Ко мне подошёл красноармеец, взял под локоть и вывел из кабинета.

Я плакала навзрыд.

Спускаясь с красноармейцем по мраморным лестницам особняка, я вдруг почувствовала, как он сжал мой локоть. Я повернулась к нему. Очень тихо он произнёс, оглядываясь по сторонам:

– Ваше благородие, на север поезжайте. На север, – повторил он, – к Соловкам, туда, туда донцов увозят.

Отпустив мою руку, он быстро побежал по лестнице вверх.

Я вышла из здания, перешла улицу и села в скверике на скамейку, не заметив, что рядом со мной сидит женщина и внимательно смотрит на меня.

– Вы были у неё? – спросила она.

– Да.

– Что вы хотели узнать?

– Где мой муж.

– Я тоже хотела узнать, где мой муж, – сказала женщина.

– И у вас?.. — Я не договорила.

– Да, мой муж тоже воевал четыре года, был ранен, работал в штабе Врангеля. Я не знаю, где он. Арестовали его год назад. Говорят, что таких, как он, сослали на Соловки.

Я вспомнила слова красноармейца: «К Соловкам поезжайте, туда, туда везут...»

– Да, да, – ухватилась я за эти слова: вот и солдат шепнул тоже... – Но где это?

– Надо ехать до Архангельска, а там узнаем.

Так я познакомилась с Татьяной Михайловной Борзинской, женой белого подполковника,* арестованного и сосланного на север.

На следующий день, заняв деньги у родных, мы ехали в направлении Архангельска. Путь был длинный и долгий. И опять проверка документов, спекулянты. Спали мы с моей попутчицей по очереди, так как досталась нам одна полка.

Архангельск встретил нас холодом и дождём. Мы были одеты, явно, не по сезону. У меня не было даже головного платка. Ноги увязали в грязи по щиколотку. Но добрые люди есть везде. Нас впустили в один дом, согрели, накормили, и хозяин даже приносил нам ценную информацию о расположении в их местах лагерей для военнопленных.

Начались поиски. Лагерных пунктов было много. Но наших мужей среди заключённых не было. Видели мы офицерские лагеря, это были кошмарные картины: большая часть военнопленных на всё взирала равнодушно, вид их говорил о том, что они покорились неизбежному.

А мы всё искали и искали своих...