Особенности институциализации заводской социологии

Как и психотехника в 20—30-е гг., заводская социология и психология в 70—80 гг. после быстрого взлета и преодоления первых трудностей начала по­степенно «остепеняться». Этот процесс на научном языке иногда называют институциализацией дисциплины.

В 1986 г. вышло в свет известное постановление правительства о деятель­ности служб социального развития. К этому времени они развивались как со­ставная часть промышленной социологии и психологии труда. Основными элементами процесса институциализации в этот период следует считать со­здание научно-исследовательских подразделений в составе Академии наук, социолого-психологических лабораторий на предприятиях, в отраслях, го­родах и районах, а также в вузах, расширение подготовки студентов и аспи­рантов, специалистов-прикладников, введение социологической подготов­ки хозяйственных руководителей и партийных функционеров, издание учеб­ных пособий, методических разработок и рекомендаций, издание научных монографий, сборников статей и опыта работы социальных служб, органи­зация и проведение семинаров, симпозиумов и конференций городского, межрегионального и всесоюзного масштабов.

Во второй половине 80-х гг., когда казалось, что заводская социология по­лучает второе дыхание и поднимается на качественно новый этап своего раз­вития, резко изменилась экономическая обстановка в стране. Отход от со­циализма и плановой экономики не снял, как прогнозировали некоторые специалисты, старые препятствия к развитию заводской социологии, а до­бавил новые, преодолеть которые она оказалась уже не в силах.

Середина 30-х и середина 80-х гг. — две исторические точки в становле нии прикладной науки в СССР, которые неблагоприятно сказались на е дальнейшей судьбе. В середине 30-х гг. наблюдался отход от рыночной экс номики к плановой, в середине 80-х гг., напротив, переход от плановой экс номики к рыночной. В том и в другом случае объективные условия небла гоприятно сказались на развитии социологической науки прикладного прс мышленного профиля.

Составными частями процесса институциализации надо считать форми рование общепринятой парадигмы прикладной деятельности, которая на зре лом этапе науки обычно приходит на смену разрозненным, противоречивьи аморфным позициям и точкам зрения на сущность, функции и методы ра боты заводской социологии. Под парадигмой здесь необходимо понимать си стему общепринятых представлений о целях и задачах социологическо службы, ее статусе и месте в системе научного знания, ориентациях и мете дах научной деятельности, совокупности теоретико-методологических прин ципов, регулирующих научный поиск.

Как правило, формирование научной парадигмы связывают с возникне вением фундаментальных ценностей, определяющих научную стратегию н долгий период времени. Если говорить в целом, то первоначально в завол ской социологии господствовала дескриптивная стратегия, согласно которо прикладной социолог почти все свое время должен был уделять организаци и проведению эмпирических исследований, написанию научного отчета, оставшуюся часть уделять практическим внедрениям. Эти целевые устаноЕ ки больше отвечали экстенсивному периоду развития социологии, когда ост ро стоял вопрос о «первичном накоплении» интеллектуального и информа ционного потенциала, т.е. о разработке новых методик и концепций, сбор данных, изучении неизученных явлений и процессов.

Однако с некоторых пор плотность научных результатов в заводской ее циологии резко возросла. О причинах, тенденциях текучести кадров, спосс бах ее оптимизации и сокращения в различных промышленных и региональ ных условиях к середине 80-х гг. заводские социологи практически знали уж все. Кроме того, такие проблемы, как дисциплина труда, сплоченность кол лектива, социальные резервы повышения производительности труда, в те чение 20 лет непрерывно изучались несколькими поколениями академичес ких и заводских социологов. Вряд ли в этот момент могло появиться нечт совершенно новое, что могло перевернуть существующие теории и подходь

В таких условиях накопленный опыт надо просто было передавать внов возникающим службам для того, чтобы они не начинали все сначала. Однак прежде чем передать такие знания, их надо было собрать воедино, система™ зировать, провести экспертизу, отобрать научно ценные знания, отбросить сл> чайные и ложные. К сожалению, до этой работы руки у заводских социологе так и не дошли. На очередных своих конференциях и совещаниях они чаш всего обсуждали уже ранее обсуждавшиеся вопросы, жаловались на маргиналь ный статус заводской службы, трудности повседневного и научного существе вания, рапортовали об успехах. Ни одной серьезной содержательной пробле мы в рамках всей науки, например, текучести кадров, так и не было решенс

С середины 80-х гг. стало ясно, что заводской социологии необходимо пе реходить на совершенно иную парадигму, ориентированную не на исследс вание, а на внедрение. Действительно, накопленный теоретический, мете

дологический и методический багаж требовал практического внедрения. Од­нако механического смещения ориентации с одного вида деятельности на другой произойти не могло. Исследовательская и внедренческая деятель­ность — качественно разные виды действий, разные философии, требующие разного типа мышления.

Когда вопрос о новой парадигме стал общественным достоянием, на свет появилось новое поколение заводских социологов, частично вышедшее из числа старых и наиболее талантливых прикладников, частично вобравшее в себя новое, молодое поколение социологов, только еще решавших, чему по­святить свою жизнь. Новая парадигма сочетала в себе три главных компо­нента: инновационные (деловые) игры, управленческое консультирование, социальную инженерию и социальные технологии. Каждый компонент пред­ставляет самостоятельное и довольно многочисленное по составу и теорети­ческим подходам направление и заслу­живает подробного анализа.

Трудно назвать другую науку, осо­бенно прикладную, которая за столь не­продолжительное время (20—25 лет) вызвала такой широкий общественный интерес, как заводская социология. Это неудивительно, ведь поиск социальных резервов производства, интенсификация человеческого фактора определя­ются не столько теоретическими исследованиями, сколько практической со-циоинженерной деятельностью низового звена социологии. Есть основания говорить о том, что в 80—90-х гг. начал формироваться новый тип инжене­ра-организатора человеческих ресурсов — социолога-прикладника.

И тем не менее никакая другая наука, на наш взгляд, за такое короткое время не успела так быстро «состариться», как заводская социология. Как ни парадоксально, о ней начали говорить и писать именно в тот момент, когда некоторые из прежних ошибок, вовремя неустраненные, превратились в хро­нический недуг, парализующий ее деятельность, когда годы творческого взлета остались позади (хотя это вовсе не значит, что новый всплеск актив­ности невозможен в будущем).

В 80-е гг. приток новых талантов, энергичной и предприимчивой моло­дежи на фоне значительного увеличения общей численности заводских со­циологов был еще невелик и существенно ниже, чем это требовалось для по­стоянного и нарастающего увеличения научного потенциала данной отрас­ли знания. Если сравнивать середину 60-х и 90-х гг., то количество новых теоретических и методологических подходов особенно не возросло, а мно­гое из того, что сейчас воспринимается как нововведение, было известно и раньше. Происходит явная переоценка ценностей и в сфере психологии на­учного творчества, выбор иных социальных ориентиров и приоритетов дея­тельности: давно уже защита кандидатской диссертации стала не вспомога­тельным рычагом для совершенствования прикладной работы, а самоцелью и поводом для ухода в теоретическую работу. Отток талантливой молодежи из заводской науки в крупные исследовательские центры и общее падение престижа инженерного труда — две характерные и тесно связанные между собой тенденции 80-х гг. В 90-е гг. они стали массовым явлением.

Специалист по методологии безошибочно определит: если та или иная от­расль человеческой деятельности (прежде всего науки) по характеру и содер­жанию своего труда, практикуемым методам организации и стимулирования работы не может обеспечить занятие для перспективной и быстро растущей молодежи, если она утратила роль центра притяжения жизненных интере­сов людей и перестала служить сферой творческого самовыражения, то это означает, что резервы внутреннего роста исчерпаны.

СРАВНЕНИЕ ДВУХ ЭТАПОВ

Общим моментом в становлении заводской социологии на протяжении двух исторических периодов — в 20—30-е и 70-80-е гг. — является то обстоя­тельство, что потребность в развитии научных методов и практических ре­комендаций проистекала не изнутри самой науки, а приходила извне. При­кладная наука в целом была жестко привязана к практике: в том и другом случае она создавалась для решения социально-экономических проблем в промышленности. Для советской науки на любом этапе ее развития харак­терен особый тип внешнего заказа: один поступал со стороны хозяйствен­ных руководителей, другой — со стороны партийных органов. Первый при­нято называть социальным заказом, второй — идеологическим.

Развитие прикладных методов социального управления в постреволюционный и послевоенный периоды было продиктовано одним и тем же обстоятельством — общественной потребностью и необходимостью совершенствовать социалисти­ческое хозяйство. Экономический потенциал, подорванный войной (в одном слу­чае гражданской, в другом — второй мировой), восстанавливался одновременно с решением социально-экономических и психологических проблем труда на пред­приятии: это прежде всего формирование профессионально-квалификационной структуры персонала, укрепление трудовой дисциплины, повышение произво­дительности труда, рационализация производства и управления.

Как в 20-е, так и в 60-е гг. пристальное внимание к человеческому фактору увеличивалось на общей волне гуманизации общества (в первом случае это было связано с утверждением нэпа, а во втором — с разоблачением культа личности и хрущевской программой оздоровления общества), изменения общественно­го сознания и менталитета. Таким образом, изучение человеческого фактора на производстве, — а его можно считать основным предметом социологии труда и социологии управления, — представляет собой вторичное явление. Ему предше­ствовало оздоровление атмосферы в обществе, его гуманизация. Обратной за­висимости исторические материалы не подтверждают.

Как только программа гуманизации общества по тем или иным причинам сворачивалась, как только изменялась линия партии, сразу ухудшалась си­туация в социологии управления: либо деятельность ученых полностью сво­рачивали (разгром науки в 30-е гг.), либо ее ограничивали множеством иде­ологических табу, что вело к снижению качества результатов (рост идеоло­гических запретов в 70-е гг.).

Сравнивая разные исторические периоды, можно заключить, что геогра­фия распространения социально-психологических служб на предприятиях в 20—30-е и в 70—80-е гг. была различной. Например, в Тирасполе, Перми, Днепропетровске в послевоенный период сформировались мощные центры

заводской социологии, получившие известность по всей стране. Однако 50 лет до этого в указанных центрах не было практически ни одной социологе -психологической лаборатории. Напротив, в 20—30-е гг. Горький располагал крупными научными центрами, проводившими прикладные социологичес­кие исследования, а в 80-е гг. он ничем особенным не выделялся. Зато в пос­левоенный период Горький превратился в один из крупных центров разви­тия академической социологии труда. И сегодня, уже в XXI в. здесь трудит­ся плеяда выдающихся академических социологов. Дважды (в середине 60-х и середине 70-х гг.) в Горьком проводились всесоюзные исследования науч­но-технического прогресса (под руководством Г.В. Осипова), ставшие круп­ным достижением отечественной социологии. Кроме того, Горький являл­ся одним из центров зарождения в начале 60-х гг. социального планирова­ния — там был создан первый в стране социальный паспорт предприятия (под руководством известного социолога профессора С.Ф. Фролова), который впоследствии стал важным инструментом заводских социологов. Однако при заводах Горького крупных лабораторий не функционировало.

Как в 20—30-е, так и в 70—80-е гг. мощными центрами развития заводской социологии являлись Москва и Ленинград, большинство научных кадров было сосредоточено именно здесь. В Москве действовали крупные лабора­тории при АЗЛК и ПО «Красный пролетарий», в Ленинграде ПО «Светла­на» прославилось не только прикладными разработками, но и стало пионе­ром социального планирования в стране.

В части сотрудничества и кооперации социологов-прикладников между собой, а также их сотрудничества с академическими социологами послево­енный период выделяется в лучшую сторону. Хотя понятие «лучшее» надо трактовать весьма условно: лучшим сотрудничество ученых было только в сравнении с 20-ми гг., но не в сопоставлении с теми требованиями, которым должна отвечать эффективно функционирующая наука.

В до- и послевоенный периоды наука часто страдала от одних и тех же упу­щений. Прежде всего это кадровый дефицит — психотехниками в 20-е гг. тру­дились часто неподготовленные специалисты, особенно врачи и педагоги. Они не знали методологических основ своей науки и потому совершали массу непростительных ошибок. Похожая ситуация наблюдалась в 60—80-е гг., ког­да дальнейшее развитие заводской социологии упиралось в неподготовлен­ность профессиональных социологов.

И в 20-е, и в 80-е гг. прикладную науку погубили не только внешние об­стоятельства, а во втором случае и не столько внешние, сколько внутренние. Когда за исследование и подготовку практических рекомендаций берутся не­подготовленные люди, то рано или поздно в их услугах перестают нуждать­ся, а авторитет науки резко падает. 20—30 лет назад многие управленцы ра­зочаровывались в заводских социологах и психологах именно потому, что их рекомендации не отвечали научным требованиям.

В 20-е и в 80-е гг. потребности производства в профессиональных ученых значительно превышали реальное предложение. В 20-е гг., когда, словно грибы после дождя, росли институты НОТ, психотехнические лаборатории и бюро, резко обозначилось превышение спроса над предложением, но не хватало ква­лифицированных кадров. Не было самого необходимого: надежных методик и программ, апробированных тестов и анкет. Смягчение дефицита происходило посредством заимствования западных методик и разработки собственного ин-

струментария, но времени на тщательный научный поиск и испытание программ было мало, процветала социологическая кустарщина. Разница в том, что этап «первоначального накопления» в 20-е гг. длился короче, чем в 60—80-е. Дефи­цит методик, кадров и учебников в послевоенный период ощущался 25 лет, а в довоенный — 15. Но сокращение сроков произошло потому, что психотехнику вскоре разогнали, а не потому, что она решила свои проблемы.

Чем объяснить то обстоятельство, что два исторических этапа заводской со­циологии имеют общие негативные черты, а не позитивные? В 20-е и 80-е гг. отечественные социология и психология одинаково сильно отставали от зару­бежной науки в части разработки прикладных программ и методик. А отстава­ние (отрицательная разница) навёрстывается обычно самым банальным путем — заимствованием готовых инструментов. Сначала западные методики заимство­вали академические социологи, им это было сделать гораздо легче в силу час­тых загранкомандировок, лучшего доступа к современной литературе, хороше­го знания языка. Но они редко адаптировали чужой инструментарий к местным культурным условиям, чаще они создавали свой «по образу и подобию». Полу­чался вроде бы и не чужой, но и не свой инструмент. И уже у академических ученых анкеты заимствовали заводские социологи, внося серьезные изменения и часто ухудшая его.

В результате механического заимствования и неквалифицированной адап­тации нужного инструментария прикладники часто не решали поставленные перед ними задачи. Руководители-производственники нередко жаловались на то, что они дают тривиальные решения, а иногда и вовсе вредят произ­водству. В 30-е гг. во многом по этой причине и сформировали психотехни­ческие лаборатории, хотя часто реальным поводом служили идеологические разногласия. В 80-е гг. службы прикрывали за их экономической неэффек­тивностью и научной несостоятельностью.

Неизвестно, что писали в редакции журналов психотехники 20-х гг., но заводские социологи конца 80-х просили редакцию «Социса» побольше пуб­ликовать зарубежные методики (С.И. Зельбергиз НПО «Якуталмаз»). При­кладники (В.А. Малов из Горького, В.Н. Сотниченко из поселка Мишуково Мурманской области, А. Бочкарев с завода «Кузбассрадио») просили редак­цию активизироваться в помощи заводским социологам и создать специаль­ную рубрику зарубежных методических инструментов, где освещался бы пе­редовой опыт американской социологии⁴⁶. В монографиях академических ученых заводские социологи постоянно встречали ссылки на эффективные методики американцев, в том числе в промышленной социологии. «Имеют­ся ли в советской социологии подобные инструменты? — спрашивала редак­цию бакинская социологиня В.Н. Рагимова, — Где именно, у кого и как их можно позаимствовать?»⁴⁷

Таким образом, ситуация в развитии прикладной науки, возникшая в 20— 30-е гг., в значительной степени повторилась в 60—80-е. В том и другом слу­чае государство серьезно не помогало прикладной науке, пустив ее на само­тек, и, как результат — дефицит кадров, методик, учебных курсов и научной литературы.

Кравченко А.И. Служба социального развития на хозрасчете // Социологические исследования. 1988. * 4. С. 110-111. Там же. С. 112.