А. Познаваемый элемент в личности

Эмпирическое «я» или личность... в самом широком смысле личность человека составляет общая сумма всего того, что он мо­жет назвать своим: не только его физические и душевные качества, но также его платье, дом, жена, дети, предки и друзья, его репута­ция и труды, его имение, лошади, его яхта и капиталы. Все это вы-зывает в нем аналогичные чувства. Если по отношению ко всему этому дело обстоит благополучно - он торжествует; если дела при­ходят в упадок - он огорчен; разумеется, каждый из перечисленных нами объектов неодинаково влияет на состояние его духа, но все они оказывают более или менее сходное воздействие на его само­чувствие. Понимая слово «личность» в самом широком смысле, мы можем прежде всего подразделить анализ ее на три части в отно­шении 1) ее составных элементов; 2) чувств и эмоций, вызываемых ими (самооценка); 3) поступков, вызываемых ими (заботы о самом себе и самосохранение).

 

Составные элементы личности могут быть подразделены так­же на три класса: 1) физическую личность, 2) социальную личность и 3) духовную личность.

Физическая личность

В каждом из нас телесная организация представляет сущест­венный компонент нашей физической личности! а некоторые части тела могут быть названы нашими в теснейшем смысле слова. За телесной организацией следует одежда. Старая поговорка, что человеческая личность состоит из трех частей: души, тела и пла­тья, - нечто большее, нежели простая шутка. Мы в такой степени присваиваем платье нашей личности, до того отождествляем одно с другой, что немногие из нас, не колеблясь ни минуты, дадут ре­шительный ответ на вопрос, какую бы из двух альтернатив они вы­брали: иметь прекрасное тело, облеченное в вечно грязные и рва­ные лохмотья, или под вечно новым костюмом скрывать безобраз­ное, уродливое тело. Затем ближайшей частью нас самих является^ наше семейство, отец и мать, жена и дети - плоть от плоти и кость от кости нашей. Когда они умирают, исчезает часть нас самих.' Нам стыдно за их дурные поступки. Если кто-нибудь обидел их, негодо­вание вспыхивает в нас тотчас, как будто мы сами были на их мес­те. Далее следует наш домашний очаг, наш home. Происходящее в нем составляет часть нашей жизни, его вид вызывает в нас неж­нейшее чувство привязанности, и мы неохотно прощаем гостю, ко­торый, посетив нас, указывает недостатки в нашей домашней об­становке или презрительно к ней относится. Мы отдаем инстинк­тивное предпочтение всем этим разнообразным объектам, связан­ным с наиболее важными практическими интересами нашей жизни. Все мы имеем бессознательное влечение охранять наши тела, об­лекать их в платья, снабженные украшениями, лелеять наших ро­дителей, жену и детей и приискивать себе собственный уголок, в котором мы могли бы жить, совершенствуя свою домашнюю об­становку.

Такое же инстинктивное влечение побуждает нас накапливать состояние, а сделанные нами ранее приобретения становятся в большей или меньшей степени близкими частями нашей эмпири­ческой личности. Наиболее тесно связаны с нами произведения нашего кровного труда. Немногие люди не почувствовали бы сво­его личного уничтожения, если бы произведение их рук и мозга (например, коллекция насекомых или обширный рукописный труд), созидавшееся ими в течение целой жизни, вдруг оказалось уничто­женным. Подобное же чувство питает скупой к своим деньгам...

Социальная личность

Признание в нас личности со стороны других представителей человеческого рода делает из нас общественную личность. Мы не только стадные животные, не только любим быть в обществе себе подобных, но имеем даже прирожденную наклонность обращать на себя внимание других и производить на них благоприятное впечат­ление. Трудно придумать более дьявольское" наказание (если бы такое наказание было физически возможно), чем если бы кто-нибудь попал в общество людей, где на него совершенно не обра­щали внимания. Если бы никто не оборачивался при нашем появ­лении, не отвечал на наши вопросы, не интересовался нашими действиями, если бы всякий при встрече с нами намеренно не уз­навал нас и обходился с нами как с неодушевленными предмета­ми, то нами овладело бы своего рода бешенство, бессильное от­чаяние...

Собственно говоря, у человека столько социальных личностей, сколько индивидов признают в нем личность и имеют о ней пред­ставление. Посягнуть на это представление - значит, посягнуть на самого человека. Но, принимая во внимание, что лица, имеющие представление о данном человеке, естественно распадаются на классы, мы можем сказать, что на практике всякий человек имеет столько же различных социальных личностей, сколько имеется различных групп людей, мнением которых он дорожит. Многие мальчики ведут себя довольно прилично в присутствии родителей или преподавателей, а в компании невоспитанных товарищей бес­чинствуют и бранятся, как пьяные извозчики. Мы выставляем себя, в совершенно ином свете перед нашими детьми, нежели перед клубными товарищами; мы держим, себя иначе перед нашими по­стоянными покупателями, чем перед нашими работниками; мы -нечто совершенно другое по отношению к нашим близким друзьям, чем по отношению к нашим хозяевам или к нашему начальству. Отсюда на практике получается деление человека на несколько личностей; это может повести к дисгармоничному раздвоению со­циальной личности, например, в случае, если кто-нибудь боится выставить себя перед одними знакомыми в том свете, в каком он представляется другим; но тот же факт может повести к гармонич­ному распределению различных сторон личности, например, когда кто-нибудь, будучи нежным по отношению к своим детям, является строгим к подчиненным ему узникам или солдатам...

Добрая или худая слава человека, его честь или позор - это названия для одной из его социальных личностей. Своеобразная общественная личность человека, называемая его честью, - ре­зультат одного из тех раздвоений личности, о которых мы говори­ли. Представление, которое складывается о человеке в глазах ок­ружающей его среды, является руководящим мотивом для одобре­ния или осуждения его поведения, смотря по тому, отвечает ли он требованиям данной общественной среды, которые он мог бы не соблюдать при другой житейской обстановке...

Духовная личность

Под духовной личностью, поскольку она связана с эмпириче­ской, мы не разумеем того или другого отдельного преходящего состояния сознания. Скорее, мы разумеем под духовной личностью полное объединение отдельных состояний сознания, конкретно взятых духовных способностей и свойств. Это объединение в каж­дую отдельную минуту может стать объектом нашей мысли и вы­звать эмоции, аналогичные эмоциям, производимым в нас другими сторонами нашей личности. Когда мы думаем о себе как о мысля­щих существах, все другие стороны нашей личности представля­ются относительно нас как бы внешними объектами. Даже в грани­цах нашей духовной личности некоторые элементы кажутся более внешними, чем другие. Например, наши способности к ощущению представляются, так сказать, менее интимно связанными с нашим «я», чем наши эмоции и желания. Самый центр, самое ядро наше­го «я», поскольку оно нам известно, святое святых нашего сущест­ва - это чувство активности, обнаруживающееся в некоторых на­ших внутренних душевных состояниях.

Самооценка

Она бывает двух родов: самодовольство и недовольство со­бой. Самолюбие может быть отнесено к третьему отделу, к отделу поступков, ибо сюда по большей части относят скорее известную группу действий, чем чувствований в узком смысле слова. Для обо­их родов самооценки язык имеет достаточный запас синонимов. Таковы, с одной стороны, гордость, самодовольство, высокомерие, суетность, самопочитание, заносчивость, тщеславие; с другой -скромность, униженность, смущение, неуверенность, стыд, униже­ние, раскаяние, сознание общественного позора и отчаяние. Ука­занные два противоположных класса чувствований являются непо­средственными, первичными дарами нашей природы.

... можно сказать, что нормальным возбудителем самочувствия является для человека его благоприятное или неблагоприятное положение в свете - его успех или неуспех Человек, эмпирическая личность которого имеет широкие пределы, который с помощью собственных сил всегда достигал успеха, личность с высоким по­ложением в обществе, обеспеченная материально, окруженная друзьями, пользующаяся славой, едва ли будет склонна подда­ваться страшным сомнениям, едва ли будет относиться к своим силам с тем недоверием, с каким она относилась к ним в юности. («Разве я не взрастила сады великого Вавилона?») Между тем ли­цо, потерпевшее несколько неудач одну за другой, падает духом на половине житейской дороги, проникается болезненной неуверенно­стью в самом себе и отступает перед попытками, вовсе не превос­ходящими его силы...

Заботы о себе и самосохранение. Под это понятие подхо­дит значительный класс наших основных инстинктивных побужде­ний. Сюда относится телесное, социальное и духовное самосохра­нение.

Заботы о физической личности. Все целесообразно-рефлекторные действия и движения питания и защиты составляют акты телесного самосохранения. Подобным же образом страх и гнев вызывают целесообразное движение. Если под заботами о себе мы условимся разуметь предвидение будущего в отличие от самосохранения в настоящем, то мы можем отнести гнев и страх к инстинктам, побуждающим нас охотиться, искать пропитание, строить жилища, делать полезные орудия и заботиться о своем организме. Впрочем, последние инстинкты в связи с чувством люб­ви, родительской привязанности, любознательности и соревнова­ния распространяются не только на развитие нашей телесной лич­ности, но и на все наше материальное «я» в самом широком смыс-ле слова.

Наши зaбoты о социальной личности выражаются непосредственно в чувстве любви и дружбы, в желании обращать на себя внимание и вызывать в других изумление, в чувстве ревности, стремлении к соперничеству, жажде славы, влияния и власти; кос-венным образом они проявляются во всех побуждениях к матери­альным заботам о себе, поскольку последние могут служить сред­ством к осуществлению общественных целей...

Мы из сил выбиваемся, чтобы получить приглашение в дом, где бывает большое общество, чтобы при упоминании о каком-нибудь из виденных нами гостей иметь возможность сказать: «А, я его хорошо знаю!» - и раскланиваться на улице чуть не с полови­ною встречных. Конечно, нам всего приятнее иметь друзей, вы­дающихся по рангу или достоинствам, и вызывать в других восторженное поклонение... Есть страстные любители предавать свое имя гласности в газетах - им все равно, в какую газетную рубрику попадет их имя, в разряд ли прибывших и выбывших, частных объ­явлений, интервью или городских сплетен; за недостатком лучшего они не прочь попасть даже в хронику скандалов...

Наш широкий внешний обзор фактов, наблюдаемых в жизни личности, был бы неполон, если бы мы не выяснили вопроса о со­перничестве и столкновениях между отдельными ее сторонами. Физическая природа ограничивает ваш выбор одними из многочис­ленных представляющихся нам и желаемых нами благ, тот же факт наблюдается и в данной области явлений. Если бы только было возможно, то уж, конечно, никто из вас не отказался бы быть сразу красивым, здоровым, прекрасно одетым человеком, великим сила­чом, богачом, имеющим миллионный годовой доход, остряком, бонвиваном, покорителем дамских сердец и в то же время фило­софом, филантропом, государственным деятелем, военачальни­ком, исследователем Африки, модным поэтом и святым человеком. Но это решительно невозможно.

... наше довольство собой в жизни обусловлено всецело тем, к какому делу мы себя предназначим. Самоуважение определяется отношением наших действительных способностей к потенциаль­ным, предполагаемым - дробью, в которой числитель выражает наш действительный успех, а знаменатель наши притязания:

Самоуважение = Успех /Притязание

При увеличении числителя или уменьшении знаменателя дробь будет возрастать. Отказ от притязаний дает нам такое же желанное облегчение, как и осуществление их на деле, и отказы­ваться от притязания будут всегда в том случае, когда разочарова­ния беспрестанны, а борьбе не предвидится исхода...

Наше самочувствие, повторяю, зависит от нас самих. «Приравняй свои притязания к нулю, - говорит Карлейль, - и це­лый мир будет у ног твоих. Справедливо писал мудрейший человек нашего времени, что жизнь начинается с момента отречения»...

Иерархия личностей

Согласно почти единодушно принятому мнению, различные виды личностей, которые могут заключаться в одном человеке, и в связи с этим различные виды самоуважения человека можно пред­ставить в форме иерархической шкалы с физической личностью внизу, духовной - наверху и различными видами материальных (находящихся вне нашего тела) и социальных личностей в проме­жутке..Часто природная наклонность заботиться о себе вызывает в нас стремление расширять различные стороны личности; мы преднамеренно отказываемся от развития в себе лишь того, в чем не надеемся достигнуть успеха.; Таким-то образом наш альтруизм является «необходимой добродетелью», и циники, описывая наш прогресс в области морали, не совсем без основания напоминают при этом об известной басне про лису и виноград....

Конечно, это не единственный путь, на котором мы учимся подчинять низшие виды наших личностей высшим. В этом подчи­нении, бесспорно, играет известную роль этическая оценка, и, на­конец, немаловажное значение имеют здесь суждения, высказан­ные нами о поступках других лиц. Одним из курьезнейших законов нашей (психической) природы является то обстоятельство, что мы с удовольствием наблюдаем в себе известные качества, которые кажутся нам отвратительными у других. Ни в ком не может возбу­дить симпатии физическая неопрятность иного человека, его жад­ность, честолюбие, вспыльчивость, ревность, деспотизм- или за­носчивость. Предоставленный абсолютно самому себе, я, может быть, охотно позволил бы развиваться этим наклонностям и лишь спустя долгое время оценил положение, которое должна занимать подобная личность в ряду других. Но так как мне постоянно прихо­дится составлять суждения о других людях, то я вскоре приучаюсь видеть в зеркале чужих страстей, как выражается Горвич, отраже­ние моих собственных и начинаю мыслить о них совершенно ина­че, чем их чувствовать. При этом, разумеется, нравственные прин­ципы, внушенные с детства, чрезвычайно ускоряют в нас появле­ние наклонности к рефлексии.

Таким-то путем и получается, как мы сказали, та шкала, на ко­торой люди иерархически располагают различные виды личностей по их достоинству. Известная доля телесного эгоизма является необходимой подкладкой для всех других видов личности. Но чув­ственный элемент стараются приуменьшить или в лучшем случае уравновесить другими свойствами характера. Материальным ви­дам личностей, в более широком смысле слова, отдается предпоч­тение перед непосредственной личностью - телом. Жалким суще­ством почитаем мы того, кто не способен пожертвовать небольшим количеством пищи, питья или сна ради общего подъема своего ма­териального благосостояния. Социальная личность в ее целом стоит выше материальной личности в ее совокупности. Мы должны более дорожить нашей честью, друзьями и человеческими отношениями, чем здоровьем и материальным благополучием. Духовная же личность должна быть для человека высшим сокровищем: мы должны скорее пожертвовать друзьями, добрым именем, собст­венностью и даже жизнью, чем утратить духовные блага нашей личности.

Во всех видах наших личностей - физическом, социальном и духовном - мы проводим различие между непосредственным, дей­ствительным, с одной стороны, и более отдаленным, потенциаль­ным, с другой, между более близорукой и более дальновидной точ­ками зрения на вещи, действуя наперекор первой и в пользу по­следней. Ради общего состояния здоровья необходимо жертвовать минутным удовольствием в настоящем; надо выпустить из рук один доллар, имея в виду получить сотню; надо порвать дружеские сно­шения с известным лицом в настоящем, имея в виду при этом при­обрести более достойный круг друзей в будущем; приходится про­игрывать в изяществе, остроумии, учености, дабы надежнее стя­жать спасение души.

 

Теории личности в западно-европейской и американской пси­хологии. Хрестоматия по психологии личности. -Самара, 1996. -С.22-39.