Свидетельство жизни Андрея Пиунова

Свидетельство жизни Андрея Пиунова

… сын мой! воздай славу Господу, Богу Израилеву и сделай пред Ним исповедание и объяви мне, что ты сделал; не скрой от меня.

Иисус Навин 7:19

Сижу перед компьютером, открыта чистая страница «Word», и думаю: «А зачем тебе это надо?» Кто-то, взяв в руки мою рукопись, тоже подумал: «И зачем ему это надо было? Чего ты хочешь добиться, написав всё это? Кому нужна твоя биография, и что в ней такого, чтобы нам читать это? Есть и более достойные люди».

Так зачем я всё это делаю? Всё очень просто. Во- первых, я пишу для Того, Кто является истинным моим поклонником и читателем моего сердца. Кто был со мной всегда, при всех описанных событиях. Я посвящаю это моему несравненному Господу и Спасителю Иисусу Христу, Он достоин всех моих строк, и каждая написанная буква не пропадёт у Него бесследно.

Во- вторых, я пишу по причине своего обещания, что когда всё закончится, я засвидетельствую обо всём. Я долго ждал этого момента, а когда пришло это время, почему-то моё свидетельство и исповедание оказалось никому не нужно. Но я обещал Богу, что расскажу обо всём.

В-третьих, если это свидетельство поможет хотя бы одному человеку, и его жизнь изменится, тогда всё это не напрасно.

В-четвёртых, Святое Писание говорит, что «венчает не начало, а конец». Вы сейчас можете быть молодым красавцем, у которого всё схвачено, весь мир в кармане и живете по принципу «я – творец своей жизни». Возможно, вы думаете: «Ну что со мной может случиться, это другие – они неблагополучные, они сами виноваты в своих проблемах и бедах». Могу вас заверить, вы живёте в несовершенном мире, вы ни от чего не застрахованы, и мир не может дать вам гарантий безопасности и надёжности. Или, может быть, вы уже сейчас сидите по уши в самой ужасной проблеме и думаете: «Ну как же это? Как так случилось и почему? Этого просто не должно быть со мной»! Да запросто; легко можно из благополучного молодого человека скатиться на самое дно нашего мира.

И наконец, в-пятых, мне просто нравится писать. На бумаге можно не стесняясь открывать своё сердце и излагать свои мысли, можно делиться своими откровениями, рассказать о своих взаимоотношениях с Богом. В устной форме сделать это намного сложнее, часто можно быть просто непонятым или, что ещё хуже, начинает работать «глухой телефон». Твои слова перефразируются, меняется смысл сказанного. За годы своей христианской жизни как-то уже привыкаешь держать себя так, как будто ты Штирлиц в ставке фюрера:

- Как дела, брат?

- Да спасибо, хорошо.

- Царствуешь?

- Конечно, конечно.

- Проблемы? Не хотел бы поговорить об этом?

- Нет, нет, что ты, проблем нет.

- А что такой бледный? Может, грехи мучают?

- О, нет, забыл про грехи совсем, однако.

Не приведи, Господи, с кем-то поделиться, это может стать «Достоянием Республики». А потом твоя откровенность будет жить сама по себе, обрастая по пути самыми невероятными подробностями с неожиданными для тебя последствиями. Но когда все это напечатано, то, что ещё можно там изменить или домыслить, мысль выражена и закончена. «Да ты что, решил ещё всё это и напечатать?» – воскликнете вы. Конечно! В мире так много напечатанных плохих книг, что ещё одной хорошей как раз не хватает. Вот так.

 

Немного истории

Зародыш мой видели очи Твои;

в Твоей книге записаны все дни,

для меня назначенные,

когда ни одного из них еще не было.

Псалом 138:16

Начнём с самого начала, с того великого дня, когда я родился. Если вы своё рождение не считаете великим, то очень зря. В этот день произошло завершение великого чуда творения человека Богом. Прежде сотворения мира Бог знал вас, Он знал, когда вы появитесь, в какой стране, у каких родителей. В момент зачатия Бог лично вдохнул дыхание жизни в зародившуюся яйцеклетку, в этого шустрика. Произошло великое: в нужный момент, в нужное время две клетки во враждебной для этого обстановке встретились, соединились, и появился… так хотелось сказать «я»… нет, пока ещё мой зародыш. Вообще-то, это уже я. Бог сделал определение и вдохнул жизнь в маленький комочек плоти. Вы спросите: «Так что в этом великого? Масса людей, переспав друг с другом, залетают, и потом просто абортируют, избавляются от плода, как от ненужной вещи?» Не скажите. Спросите лучше тех, кто страдает бесплодием, кто долго лечился, чтобы родить. Как много здоровых людей хотят зачать ребёнка, и это у них не получается просто потому, что время не совпадает. Вы поговорите с теми, кто долго ждал ребёнка, молился, и Бог ответил, когда рождение ребёнка и даже само его зачатие произошло в то время, когда все врачи говорили, что это не возможно.

И вот это случилось. Учтите, я не родился сразу этаким отморозком с перекошенным от злобы лицом, в правой руке с пилой «Дружба», а в левой – со стаканом горилки. Я родился обычным маленьким мальчиком, синеньким от двойного обвития пуповины и из-за этого долго не начинающим кричать. Так что, как только я родился, меня тут же отшлёпали, и за какие такие грехи, я не знаю. А когда я заорал, где-то в это время, за две тысячи километров, в Ташкенте, произошло сильное землетрясение. Могу уверить, не я тому причина. Родился в небольшом казахстанском городке, областном центре, Уральске. Ничем непримечательным, кроме того, что он был когда-то центром Уральского казачества, и у нас вследствие замечательной военной операции во время Гражданской войны погиб легендарный комдив Чапаев. По устным легендам фильм про комдива не совсем соответствует истине, до воды никто не добежал, их просто рассвирепевшие казаки изрубили в капусту. Узнать кого-то было невозможно. Когда фильм «Чапаев» показывали в кинотеатре, половина пацанов в момент, когда белый офицер из пулемёта «поливал» в плывущего комдива, кричало: «Это мой дедушка»! Надо понимать, у нас не очень-то любили Чапаева, и признаюсь, было за что. Говорят, что эффект «выжженной земли» ещё Чапаев применил в отношении нас. Позади себя в станицах старался никого не оставлять. Когда на привокзальной площади взяли и поставили ему памятник, возмущение народа было таким, что к памятнику пришлось поставить охрану, до тех пор, пока все не привыкли к истукану. Его нелюбовь к казакам, и тем более к Уральским, можно объяснить несколькими причинами. Он сам был из мужиков, как тогда называли казаки крестьянство, и нелюбовь была взаимная. Вторая причина - верность Уральских казаков царю и Богу.

Ничего, что я так пространно в историю ударился? Так легче будет понять, что к чему; и потом, я всё-таки из рода потомственных казаков, и это моя история. Вразумлённый после Пугачёвского бунта жестокими казнями, вырванными ноздрями и клеймом на лбу с надписью «вор» казачий люд крепко задумался. Обманутые Емелькой и своими старшинами они же думали, что воюют за униженного царя Петра III. Тем более что за несколько лет до этого они уже подверглись карательной операции и казням за вольности. Поэтому казачки приняли для себя окончательно мысль, что всякая власть от Бога. К тем временам было около ста пятидесяти лет служения русскому царю. Интересно, что именно Уральские казаки охраняли личные покои императоров и императриц, а это что-то да значит. Бунты, конечно, были, и не мало: «картофельный», «соляной», за права и угодья, за вольности и не выдачу беглых, - но не в таких масштабах и не против верховной власти. Ещё одним фактором была сильная религиозность и набожность казачков. Край у нас степной, много речушек и уединённых мест схоронения по степям, в то же время пойменный лес был не маленьким, есть, где укрыться. При церковной реформе много раскольников подалось в отшельничество или просто расселилось среди казаков, благо, вопрос о выдаче никогда не стоял, сами в своё время были беглыми. Да и реформа не скоро дошла до наших мест ввиду отдалённости от центра и за счёт автономности. Сохранение старообрядческой веры было полным, новшества вводились очень трудно. И так повелось, что какая-то часть казаков исповедовала православие, а другая, основная, – старообрядческую веру. От неё потом откололось множество других, и беспоповцы, и «никудышные», и множество ещё других. По-моему, только на Яике (старое название реки Урала), имело место «единоверие», для того, чтобы казара (так называли себя уральские казаки) приходила в православные храмы. Здание православное, а служба по старообрядческим книгам и с их укладом своими протопопами. Самое интересное было то, что в церквях были именные иконостасы, каждая, надо понимать, состоятельная семья имела свои собственные иконы. Перед ними они молились, просили их о чём-то, а когда икона не помогала, то наказывали её. Я не шучу, так и было. Икону могли поставить в угол, ликом к стенке, а если она не вразумлялась, то выносили из храма и устраивали публичную порку. Оценку их вере давать не рекомендую, с одной стороны, дремучее невежество, а с другой – одухотворение икон и более тесная связь с Богом. Верили, как могли и, как научили. Да и в прошествии веков мы не можем судить их строго.

Ленин тоже, кстати, люто ненавидел казачество, и когда в 1920 году расказачивали, крови пролилось немало, из тех, кто ещё остался после гражданской и не ушёл с атаманом Толстовым в Персию. Их поход – ещё одна трагическая история казачества. Вышло пятнадцать тысяч казаков, а дошло до Форт-Александровска только две тысячи человек. Преследуемые красными казаки на плато Устюрт попали в сильный буран с морозом. Жгли, чтобы согреться, всё, включая приклады от своих винтовок. Вой замерзающих людей был слышен на многие километры. В дальнейшем они рассеялись, кто в Персии, кто в Китае и Японии, а шестьдесят шесть человек вместе с атаманом Толстовым и за его счёт оказались в Австралии. Если другим казачьим войскам повезло больше: донцам, кубанцам и другим - у них половина шла за Советскую власть, и они как-то сохранили себя, то Уральским казакам и всей Горькой линии повезло меньше. Горькая линия – это линия казачьих поселений, которая охраняла границы Российской Империи от Дикой степи. Протяженность её была от Оренбурга до, тогда ещё, города Верного, то есть Алма-Аты. Земля, политая кровью и поросшая забвением. Советская власть выпустила декрет о помиловании белоказаков, но когда казаки приходили, их тут же забирали в ЧК и выпускали только тех, кто уже был смертельно болен. Остальных просто расстреливали или рассылали по лагерям. Шло планомерное уничтожение Уральского казачества, и пресекались любые попытки его восстановления. Не зря Ленин передал всю эту землю в состав Казахстана, и если другие по истечении времени как-то смогли восстановиться, то у нас шансов уже нет. Вот в таком прекрасном месте я и родился.

Можете представить, какие настроения были в нашем краю. Открытой антисоветчины не было, но устно передавалось о жизни казаков, их укладе и нраве. Ещё в раннем детстве я помню стариков и старух, у которых отрублены пальцы рук, или не было ноздрей. Говорили о зверствах белоказаков. Ну а о чьих зверствах говорить? У нас в одной школе был случай, пригласили ветерана гражданской и говорят: «Расскажите, дедушка, как вы воевали в гражданскую? – Да, что рассказывать сынки, вот тут лежим мы, вот тут они. Они в атаку, а я за пулемёт – и полегла красная сволочь». Уж извините за лексику, но скандал был неимоверный. А в одной книге местного автора о нашем крае вычитал случай: прислали в станицу нового председателя, ну и он решил прогуляться по селу. А на завалинке старички-казачки сидели. Он им:

– Ну, что, казачки, расскажите, как вас тут Чапаев бил?

Один мрачно ответил:

– А где Чапай-то?

– Так вы ж его убили.

– А ты говоришь: «Он нас бил». Это мы его били.

На следующий же день стариков забрали.

 

Наследственность играет большую роль, и только Бог может освободить вас от родового проклятия и дурной наследственности. Я думаю, что мои предки были истинно и глубоко верующими людьми, я сужу по всё тем же бабушкиным рассказам. А если потомки отказываются от власти Бога, то всё начинает возвращаться назад. Я расскажу вам немного, кто же такие Уральские или, до Пугачёвского бунта, Яицкие казаки. Первоначально они были беженцами с северных районов России, предположительно с Новгородских земель, что подтверждается укладом самоуправления, говором и элементами одежды. Где-то с 1500-1600 годов. Потом кто только к ним не примыкал. Какая-та часть пришла от донцов, ещё одна откололась от войск Ермака.

 

Говорят, что о более ранних сроках существования уральцев есть литературный эпос о трёх Иванах, воевавших на Куликовской битве. Также – о том, что воевали в составе войск Тамерлана, и он их сильно отмечал, но тому нет подтверждений. Место, где стоит сейчас город Уральск, стратегически было очень удачным. Расположенное на высоком яре оно было окружено ещё двумя реками, этакий треугольник. Болотистые места и лиманы дополняли естественную защиту для стана. Бурный седой Яик не был судоходным из-за своего своенравного характера, постоянно меняющиеся русла и новые мели делали путешествие по нему небезопасным. Поэтому зарождавшийся город был выгоден, как место отдыха и схоронения награбленной добычи. А грабить традиционно ходили на Волгу-матушку, где было обилие купеческих барок. Оттуда бегали по Южным областям Руси и дальше в Персию. Другим излюбленным маршрутом были походы на Хиву, как говорили «за жёнами». Первоначально жизнь вели кочевую, не обременяя себя излишним скарбом и семьёй.

 

Существует легенда об образовании самого города. Пока казаки отдыхали на Яике, они делали набеги на соседние ногайские кочевья и воровали себе девушек, с которыми жили, а когда наступало время выхода в поход, просто резали подружкам горло и отправлялись в путь. Как-то выступили в поход на Персию, поход обещал быть тяжёлым и долгим. А один из казаков пожалел свою жёнушку. Уж больно полюбилась она ему, и он и её оставил, и сам в поход не пошёл. Через несколько лет, когда ватага вернулась с похода, то их глазам предстала невероятная картина: на месте куреня, на яре, стояла отстроенная белая хата, по хозяйству хлопотала молодая красивая татарка, бегала и ползала куча ребятишек, а на крыльце, покуривая трубку, сидел чистенький и ухоженный казак. И так стало дюже завидно им, что начали поступать также: брать жён, строить хаты и рожать детей. Так и произошёл мой город. Хотя более правильной является другая история. Появился как-то на Яике с Дона атаман по имени Василий Гугня со своей женой и никак не хотел с ней расставаться и отсылать в отчий дом. Вот с него и повелось жить оседло. Потом регулярно казачки ставили в церкви свечку «бабке Гугнихе» в благодарность за город.

 

Ещё одним любимым занятием для казачков было так называемое «жиганство». Собиралась ватага и шла в Россию, грабила несколько деревушек, захватывала молодых девушек и отправлялась в Хиву. Там они продавали их на рынке, а когда возвращались назад, то грабили несколько кишлаков, брали девушек и продавали уже в России. Само собой, тех, кто им нравился, оставляли у себя. Ещё одно время рядом жили калмыки. Потом они ушли совсем в другое место. Ещё у уральцев было два полка из крещеных татар. Так что можете представить себе, какой у нас в крови винегрет получился. Назвать казака русским, хотя мы и русскоговорящие, и корни русские, реально нанести оскорбление, хоть и пишут в паспорте русский. Когда спрашивают о национальности, говорим, что русские, замучаешься всем объяснять. Даже сейчас в Каракалпакстане живут бывшие ссыльные старообрядцы из уральских казаков. Они так и называют себя «уральцы» и считаются этносом. На их основании хотели создать Амударьинских казаков, да революция помешала. По словарю Ожегова: этнос – исторически сложившаяся этническая общность – племя, народность, нация.

 

Ну что ж, пойдём дальше. Постепенно уклад казаков выровнялся, самоуправление стало принимать более организованный характер, появился Устав войска Яицкого. Потом, чтобы иметь контроль над свободолюбивыми казачками, власти ввели наказных атаманов, тех, кого они назначали. Не всем это нравилось, поэтому, чуть, что не так, созывали круг или бунтовали. Так кто такой казак? Это профессиональный военный от рождения, несущий на себе бремя полного вооружения, подготовки и в то же время занимающийся собственным хозяйством. То есть, самостоятельная боевая единица, находящаяся на полном самообеспечении. Благодаря тому, что государство не несло расходы по их обеспечению и не заботилось об охране своих границ, ведь казаки были буфером от других народов, они и имели большие привилегии и вольности, в сравнении со всей Россией.

Уральские казаки делились на «верхних» и «низовских». Огромное значение для казаков имела река Урал, она их кормила, и, как злословили другие, мол, уральцы лучше бударой (длинная, узконосая, плоскодонная лодка) управляют, чем конём, и поэтому их называли «мокро…», а дальше - то на чём сидим. Могу уверить, конём управляли не хуже. Основным занятием, конечно, была рыбалка. Белуга и осётр в урочное время, а остальную чёрную рыбу в любое время, кроме нереста. Поэтому реку любили и берегли, иноверцев за версту не подпускали к реке, могли спокойно из винтовки свалить. Во время нереста даже громко разговаривать не разрешали, чтобы рыба спокойно отнерестилась. Под городом был поставлен «учуг», это такое мощное металлическое ограждение, которое не пропускало вверх крупную рыбу. Поэтому низовские были богаче, чем верхние.

 

Дед был казак, отец – сын казачий, а я… что выросло, то выросло

Ибо пред очами Господа пути человека,

и Он измеряет все стези его.

Притчи 5:21

Ну, так вот, ближе к теме. Родом я из низовских казаков. Честно, подробно историю своего рода не помню, бабушка рассказывала, называла имена и места, но со временем всё это забылось, а спросить уже не у кого. Знаю, что были зажиточными, многодетными, имели добротные дома и отдельно свои хутора, куда уезжали на лето. Но с первой мировой войной и со всеми последующими вся эта крепость ушла никуда. Так уж повелось, дедушек у нас не было, деда воспитывал чужой, отца – тоже, и у меня деда тоже не было. Отцовская линия, возможно, была православной, а может «единоверной», не знаю. Со стороны матери - «никудышные». Конечно, и, к сожалению, мои родители не были верующими людьми, отец был номинальным коммунистом, работал на оборонке токарем, а мама была служащая, работала в обкоме профсоюза экономистом. Старшую сестру они смогли окрестить, а меня – нет: середина шестидесятых, за этим пристально смотрели. Так что пришлось жить полным «нехристем».

Жизнь моя была хорошей, у меня не было несчастного детства, отверженности. Меня любили, баловали, я мог покапризничать и повредничать, чем с удовольствием и занимался. Отец был очень хорошим и добрым человеком, из породы тех, кто даже голову курице отрубить не мог. В меру выпивал, редко скандалил, с мамой они жили практически душа в душу. Мама была доброй и нежной, но в тоже время достаточно властной, поэтому мне грозило вырасти маменькиным сынком, чего со мной чуть не случилось. Характер у меня своевольный и свободолюбивый, притом я сильно упёртый, ломом не перешибешь, если упрусь во что-то. И в подростковый период я полностью проявил свой характер, чтобы скинуть с себя «тяжесть родительского контроля».

Наверное, все беды в жизни из-за нашего характера. Понятно, что греховная натура даёт о себе знать, все пороки и наклонности идут от внешних факторов, окружения и из-за внутреннего конфликта. Но характер, если его вовремя не корректировать и не направлять, может принести много бед и самому и другим. Притом при всём, сам наш характер практически нейтрален, его Бог дал нам для определённой цели, а вот как мы используем этот характер, зависит уже от нас. Я сколько наблюдаю, столько и понимаю, что мало кто работает над своим характером. Бог нас прощает, Своей кровью омывает от всякого греха, даёт новое сердце, платяное. Оно способно чувствовать боль, остро переживать присутствие Бога, иметь сострадание. Но от нас зависит, сохраним мы его таким или нет; станет ли оно чёрствым и циничным, или останется чутким и трепетным. Вспомните Саула. Бог дал ему иное сердце, и он стал, как там написано, «иным человеком». Но его малодушие погубило всё. Бог забрал у него царство и отдал его другому, тому, кто был по сердцу Бога. Была ли у Саула возможность стать хорошим правителем? Была. Был ли у Саула потенциал исполнить волю Божью в своей жизни? Был. Что он с этим сделал, я думаю, вы знаете. Если нет, то краткая история такова. Когда народ Израиля захотел избрать для себя царя, Бог указал им Саула, и тот мог бы править достойно и укрепить за собой и своего рода царство. Но, завися от мнения других, он проявил малодушие и непослушание, что в итоге привело к отступничеству и гибели. Бог за его малодушие, непослушание и отступничество передал царство Давиду. Когда Бог нас создавал, Он дал нам таланты, способности и характер для того, чтобы мы могли в полной мере исполнить в этой жизни своё предназначение. Любая черта нашего характера может иметь, как созидательную, так и разрушительную силу. Всё зависит от того, как мы ее используем. Ваша непримиримость может быть хороша, когда вы непримиримы с грехом, когда вы противостоите ересям и отступникам, но она может стать разрушительной, когда кто-то не согласен с вашим мнением по тому или другому вопросу, когда можно найти не различия, а общность или просто уважать чужое мнение и не давить своим.

Итак. С чего начинается падение человека? С первой лжи? С первого непослушания или первого бунта против установленных порядков? Возможно. С первым грехопадением пра-пра-прародителей в жизнь человека вошла смерть. Говорят, что рождаемся мы один раз, всё остальное время мы медленно умираем. Каждая прожитая минута приближает нас к смерти. Отчасти, это верно, но у меня для вас есть новость, мы имеем возможность родиться ещё раз, и если вы дочитаете книгу до конца, то вы об этом узнаете. Так когда же начинается наше грехопадение? В тот момент, когда мы замечаем за родителями несоответствие их слов их поступкам и начинаем делать также, или когда начинаем перенимать их привычки и наклонности. Несовершенство нашего мира и его враждебность к любому духовному благочестию является непосильной ношей для молодой растущей личности. Чтобы выжить надо стать таким же. В генах каждого человека заложена память о первом грехе. Вы же замечали, что делать что-то плохое намного легче, чем хорошее. Достаточно легко взять понравившуюся чужую игрушку, но нелегко вернуть её обратно, еще и попросить прощение. Легко чуть-чуть пошалить и пошкодничать, и совсем нелегко исправить разрушенное. Я не знаю, в какой момент я стал, к примеру, врать. При моей развитой фантазии я врал очень вдохновенно. Я помню, когда пришло время идти в первый класс, мы с друзьями решили что мы уже взрослые. Каждый украл у своего отца и потом выкурил первую сигарету. Конечно, это было несерьёзно и не в затяжку, но это заложило привычку курить. И в четырнадцать лет курить, да впрочем, и пить мы стали уже по-настоящему. Можете себе представить, что такое юношеский алкоголизм? Как часто нужно пить человеку: раз в месяц или в неделю, чтобы его считать пьяницей? Мы в девятом и десятом классе регулярно выпивали по вторникам: это время, когда мы ходили на УПК. И – в два дня выходных: время, когда мы ходили на танцплощадки. Дни, проведённые в училище, вообще прошли в одних сплошных распитиях. Когда я пришёл на завод в бригаду, я был нормально «устаканенным» пацаном. А тут уже пили по-взрослому. А ещё представьте себе парнишку, для которого норма выпить только одна: упал,- значит, хватит. Спасало только одно – организм не справлялся, и я регулярно получал отравление, что значило пугать унитаз и невозможность не только похмелиться, но и вообще что-то съесть и выпить. Вы думаете, мы были такими только одни? В 80-х такое явление было повсеместным. С приходом перестройки и сухим законом стали пить ещё больше и, притом, всякий суррогат типа самогона и одеколона. И всё это было – НОРМА.

В каждого человека заложена мораль, понимание плохого и доброго, но подмена хороших стандартов на другие губительно влияет на нас. Каждый стоит перед выбором идти или нет на сделку со своими принципами, заложенным воспитанием и врождённым пониманием морали. Я с детства был влюбчивым, если влюблялся, то надолго, со страданиями и как-то безответно. А первый сексуальный опыт получил в пьяном угаре с не первой свежести девицей безгранично доступной для такого общения. Думаете, я считал, что поступил плохо? Да я ходил гордый и со всеми делился своей мужской «победой». Понятие большой и светлой любви подменилось обычным блудом и развратом. Одной из любимых была тогда поговорка «развращённого не развратишь».

А молодёжные драки? Знаете, когда у тебя зрение минус 6,5, то не до боёв. Я не был задиристым и безумно храбрым. Я считал, что лучший бой, это тот, который не начался. Но разогрев горячительными напитками и наличие друзей просто обязывало проявлять чудеса мужества. И приходилось своим носом искать кулак противника, чтобы угадать, где же он. Были ли у меня хорошие качества и достоинства? Конечно, и немало. Я был добрым малым, животных не мучил и маленьких не обижал. С детства любил читать, меня научили в пять лет, читал много и всё. Моя нелюбовь зимы и морозов способствовала к сидению дома, и я зачитывался разнообразной литературой. Знаете, какими персонажами я больше всего увлекался? Первыми, кто мне нравился, были бандиты и разного рода авантюристы, вторыми – христианские миссионеры и путешественники. Да, да, вы не ослышались. Это были два типа людей, которые, пускай с совершенно разной мотивацией и намерениями, шли и делали то, что другим было не под силу. Интересно, что пережил я то и другое. Ещё я терпеть не мог подлости и предательства, и где-то лет до двадцати шести я наивно думал, что все меня любят. И, когда столкнулся с первым предательством, то впал в шоковое состояние. Ещё я был очень вежливым молодым человеком, к старшим уважительно, на «вы», в присутствии девочек и женщин не допускал мата и грубых выражений, хотя в то же время мог материться как сто сапожников вместе. За полчаса ругани ты вы услышали только пару слов на русском. Меня даже специально выводили старшие ребята на соревнование со сторожем в детском саду. Тот считался специалистом по мату, но против меня, десяти-одиннадцатилетнего пацана, не мог выстоять. Так много противоречий в одном человеке.

Более-менее, каким я был, вы уже получили представление. Я думаю, не нужно описывать подробно события моего детства, учёбы, входа в рабочую взрослую жизнь. Она ничем не отличалась от жизни миллионов людей постсоветского пространства. Просто мне повезло больше. Повезло не в смысле суровости пройденных испытаний, многие пережили намного круче, чем я, а в том, как я вышел из всего того, что мне пришлось пережить. Давайте будем проходить по самым ключевым и, на мой взгляд, важным событиям моей жизни. Просто разобьём всё по главам.

В бегах

Наказывай сына своего, доколе есть надежда,

и не возмущайся криком его.

Притчи 19:18

 

Поезд вёз меня по степным просторам, и, глядя в окно, я вспоминал последние события. Чтобы не светиться, ехал без билета, договорившись с проводником. Сзади осталась эта сложная и крайне опасная жизнь. В определённом смысле я был свободен от обязательств перед своим зятем, я ничего не должен был братве. Если рассуждать по всем этим пресловутым «понятиям», то я своё отработал и был свободен. Но была ли это свобода? Ведь нет же свободы от своей совести, которая тебя грызёт, нет свободы от чувства вины и осознания своей порочности и греховности. Как бы я ни старался себя оправдывать и успокаивать, как бы я ни находил веских положительных оправданий для своих поступков, моя совесть думала иначе. Ещё перед началом всех криминальных операций, после разговора с зятем, я дал слово Богу, что если всё сорвётся, и не надо будет идти на преступление, я перееду в другой город, пойду и покрещусь в церкви. Если всё-таки всё произойдёт, и я сбегу в одну из столиц Средней Азии, то я приму мусульманство. Наверное, где-то глубоко внутри себя я понимал, что кроме Бога мне никто не поможет. Внешние факторы, какими бы суровыми и жестокими они не были, ещё можно перенести, но куда деться от самого себя? Тогда я ещё не понимал, что Бог уже работал со мной, ломал меня.

 

Я ещё на что-то надеялся и строил планы. Меня искали менты, искала питерская братва. Братвы я не боялся, найти меня было не реально, к своим бандитам на контакт я выходить не собирался, с меня хватит этих игр. Менты ищут по агентурным сведениям, пробивают родственников и знакомых, места регистраций (поезда, самолёты, прописку по месту жительства). Интенсивный розыск длится год, ну максимум два, дальше розыскников заваливают дальнейшей более срочной работой, и им уже не до тебя. До трёх лет ещё будут отправлять запросы по местам возможного пребывания, а потом дело сдают в архив. Остаются только сторожевые карточки по месту прописки, данные в центральном компьютере и в Интерполе. Если ты где-то засветил свой паспорт, или кто-то даст на тебя запрос, тогда система опять заработает, и ты попался. Выжить надо было в течение семи лет. Максимальный срок по моей статье был десять лет, по истечении семи лет я мог спокойно сдаться, и даже если дело дошло бы до суда, то я вышел бы оттуда, даже не сев за решётку. За то время, что я бегал, прошло бы много амнистий и по совокупности прошедшего времени меня уже будет невозможно посадить. Уехать в третью республику, при создавшейся независимости стран, было хорошей мыслью, там точно никто искать не будет, тем более бесплатно. Оставалось только выжить в течение этих семи лет.

Некоторые знакомства в этой южной солнечной столице у меня были, мне помогли снять квартиру, о регистрациях тогда ещё речи не было, границы были прозрачными, или, правильнее сказать, их в то время ещё вообще не было. Милиция ходила вежливая и добрая. При той бедности, какая творилась вокруг, я выглядел со своими тремя тысячами долларов почти состоятельным человеком. У моей бывшей жены, а официально мы с ней не разводились, была в этом городе квартира её сестры. Примерно через месяц после своего приезда я решил прогуляться по тому району. И, как вы думаете, кого я там увидел? Да, свою жену, сидевшую на скамейке с новорождённым младенцем на руках. Естественно, это был не мой ребёнок. У девочки не было даже имени, не было и отца. Когда жена забеременела, сразу стала искать меня, я-то хоть муж, а без мужа стыдно рожать, восток ведь, надо и о приличиях подумать. Второй раз я удачно нарисовался. Жена была в очень бедственном положении, нечего есть, некому помочь, все от неё отвернулись, а тут я как принц, или лох – это уж вам судить. Я её пожалел, тем более какие-то чувства остались ещё. Думаю, чего искать и испытывать, вот тебе дом, жена и уже двое милых ребятишек. Короче говоря, я опять сошёлся с ней, дал девочке имя и фамилию и стал отцом двоих детей. Кто помнит поговорку про грабли? Я одним разом не вразумился. Я не буду рассказывать, как мы с ней прожили ещё один год, но она постаралась превратить нашу жизнь в ад. Вы ведь ещё помните, что я дал обет Богу? Так вот, обещал – сделай. Я принял мусульманство, мы по их обычаям поженились ещё раз, но это не помогло жить счастливой семейной жизнью. Однажды утром, когда я проснулся, я понял, что не люблю эту женщину. Всё, что у меня к ней было: страсть, переживания, какие-то чувства, - вообще исчезло, как дым. Ничего не было. Жить с человеком, которого не любишь, я не мог. Я собрал вещи, отнёс их к одному родственнику и ушёл.

С того момента и началась жизнь бомжа. Я не буду подробно описывать все свои мытарства, просто коротко перечислю их, а задержусь на самом главном. Первое, у меня украли мой советский паспорт, в одну секунду я стал человеком без документов. Второе, я перепробовал огромное количество занятий. Я торговал, и, кстати, там и жил, на оптовом рынке, потом перешёл на розницу. Я научился изготавливать конфеты из сахара, узнал производство в самодельных цехах полукопчённой колбасы. Занимался мелким ремонтом квартир. Делал всё, чтобы хоть как-то выжить. Я довольно уверенно и быстро скатывался вниз. С каждым разом всё становилось хуже и хуже. Любое предприятие, которым я начинал заниматься, вначале приносило плоды, а потом разрушалось. Как я ни пытался вырваться из этого круга проблем, у меня ничего не получалось. Когда ко мне приехал мой бывший тесть, я в то время уже полгода жил в одной сауне. Был на подхвате, принимал ночных гостей, от которых перепадала хоть какая-то еда. Днём и вечером подрабатывал в грузинском ресторане шашлычником. Ресторан не был раскручен, и поэтому приносил больше убытка, чем прибыли. Вот в таком положении я находился, когда ко мне приехал тесть, и предложил ехать жить к нему в Туркестан, в кишлак. Я должен был ему некоторую сумму денег, вот деньги отработаешь, и жить нормально будешь. Почему-то тогда мне показалось это заманчивым, и я согласился.

Сказать, что тут я попал в рабство, будет не совсем верно. Но пахал я, как негр на плантациях. Любая работа по дому была моей: смотреть за скотиной, пилить дрова и, самое главное, это – работать на поле. Отношение было жёстким, обращение «ишак» было самым мягким. Тесть скандал мог устроить за самую мелочь. Ведь верно сказано, что должник, раб заимодавца. В этом отношении я был в полном рабстве. Тесть не считал, что я на него работал. Он считал, сколько я ему приношу прибыль, и по его подсчётам я ему ничего не вернул. Работал я на него сутками, днём ты в огороде, вечером собираешь овощи, а ночью торгуешь на «оптовке». Если ты нормально всё не распродал, то тесть устраивал скандал. В какой-то момент мне всё это надоело, и я ушёл от него в город. Я устроился в цех по пошиву чехлов и «поликов» для машин. Шить и кроить я умел, там же научился перетягивать мягкую мебель. Я шил, а напарник устанавливал на машины. Жил я прямо в цеху. Всё было бы ничего, но приближалась зима, а в Туркестане, несмотря на то, что это Юг, было достаточно холодновато. Здание, в котором был цех, – бывший мясокомбинат, его выкупили и сдали в аренду. Основные склады арендовали иранские казахи, они занимались скупкой алюминия и шкур крупнорогатого скота. Также с Ирана шли фуры с их товаром, и складировалось здесь же. А на той стороне, которая выходила к дороге, был наш цех, шиномонтажка и бензозаправка. Цеха не были приспособлены к тому, чтобы там жить. И даже когда ко мне туда поставили «буржуйку», это особо не помогло. Тепла хватало на два часа, как раз, чтобы вскипятить чайник и разогреть еду. Заказы шли, я шил без остановки до тех пор, пока машинка от холода не застывала, или керосин в лампе не кончался. Электричества не было, его включали на короткое время, шил на ручной машинке. Так вот, я шил, пока мог, потом разогревал еду, быстро ел и ложился спать, пока ещё хоть немного было тепло. Спал в одежде, на голову надевал вязаную шапку, укрывался одеялом, старым овчинным тулупом и ещё сверху накидывал материал для чехлов. Когда утром просыпался, то иней лежал на всей постели. В то время я довольно часто по ночам просил Бога, чтобы Он меня забрал, мне не хотелось жить.