В современном уголовном процессе

Права человека оказали решающее влияние на формирование современного российского уголовного процесса. Наглядное тому подтверждение – УПК РФ, пришедший на смену уголовно-процессуальным кодексам времен советской эпохи, где, как известно, доминировали не права человека, а интересы общества, интересы государства.

В УПК РФ правам человека и гражданина, их утверждению и обеспечению придается гораздо более существенное значение, чем в прежнем уголовно-процессуальном законодательстве. И это не удивительно, поскольку если не вдаваться в анализ достаточно многочисленных противоречий, несогласованностей, пробелов и иных, заслуженно вызывающих критику недостатков нового Кодекса его принятие, по сути, стало результатом приведения отечественного уголовно-процессуального права в соответствие с положениями Конституции Российской Федерации.

Согласно Конституции РФ, без малого десять лет назад провозгласившей нашу страну демократическим правовым государством, права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 18). При этом общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации – составная часть ее правовой системы. Более того, им отдается преимущество перед нормами национального, внутригосударственного права (ст. 15). К числу наиболее важных, имеющих принципиальное значение норм Конституции РФ относится положение, согласно которому человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанностью государства (ст. 2). Данное положение служит основой для утверждения международных стандартов прав человека в деятельности российского государства и жизни российского общества, а также для реформирования различных отраслей права и видов государственной деятельности, включая уголовный процесс. Согласно указанному конституционному положению приоритет общественных интересов заменяется на приоритет прав и свобод личности. Последний же означает верховенство индивида над государством в том смысле, что его права и свободы ставят пределы для государственной власти[34]. Безусловно признаваемая неотъемлемость прав и свобод человека и гражданина означает невозможность нарушения их государством, призванным их оберегать и охранять, и придает государственной власти подзаконный характер[35]. Таким образом, начинает действовать новая концепция взаимоотношений личности и государства, соответствующая принципам гражданского общества[36].

Права человека в сфере уголовного судопроизводства – важнейший фактор, определяющий сегодня назначение, содержание и формы процессуальной деятельности. Данное положение выражает суть новой методологии изучения и реформирования уголовного процесса[37]. Современный российский уголовный процесс в качестве процесса демократического правового государства должен ориентироваться на защиту прав как, пострадавшего от преступления, так и подвергаемого уголовному преследованию лица от незаконного и необоснованного привлечения к уголовной ответственности и осуждения, а также на защиту каждого, вовлекаемого в любом качестве в уголовно-процессуальную деятельность, от злоупотреблений властью со стороны государственных органов и должностных лиц, ответственных за производство по уголовному делу.

В создании нового уголовно-процессуального законодательства ключевую роль сыграли международные стандарты обеспечения прав человека. Подписав и ратифицировав в марте 1998 г. Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Россия признала, что отныне на нее распространяется юрисдикция Европейского Суда по правам человека. Соответственно, с момента ратификации любое лицо или группа лиц, считающие себя жертвами нарушения Россией их прав, изложенных в Конвенции и Протоколах к ней, получили возможность обращаться с жалобами в Европейский Суд по правам человека в г. Страсбурге.

Именно поэтому проект УПК РФ, принятый Государственной Думой в первом чтении в 1998 г., направлялся на международную экспертизу с привлечением экспертов Совета Европы. При принятии решения о направлении законопроекта на экспертное исследование, в частности, учитывалось, что изучение вопроса о его соответствии Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод может осуществляться только на основе прецедентного права Европейского Суда, выраженного в виде нескольких сотен вынесенных им решений[38].

В результате проведенной международной экспертизы 13 сентября 1999 г. констатировано, что авторы проекта УПК «всерьез поработали», чтобы привести его текст в соответствие с тенденциями современной уголовной политики, а процедуры производства по уголовному делу приблизить к модели, принятой в большинстве стран Центральной и Восточной Европы. Одновременно был высказан ряд рекомендаций и пожеланий, в том числе связанных с необходимостью привести некоторые нормативные положения в большее соответствие с европейскими стандартами прав человека[39], которые в известной степени учтены при доработке УПК РФ.

Согласно ст. 46 Конвенции российское государство «признает ipso facto и без специального соглашения» юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам не только толкования, но и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Россией положений этих договорных актов[40].

Практика Европейского Суда сложилась таким образом, что его решения относительно одного государства, ратифицировавшего Конвенцию, становятся обязательными для других государств-участников.

Использование международных стандартов обеспечения прав человека, как предусматриваемых Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, так и зафиксированных в постановлениях Европейского Суда, в настоящее время прочно вошло в практику Конституционного Суда РФ, который при обосновании своих решений по вопросам уголовного судопроизводства прямо на них ссылается.

Так, в постановлении по делу о проверке конституционности положений ст. 133, ч. 1 ст. 218 и ст. 220 еще Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, Конституционный Суд РФ конкретно указал, что определяемое названными статьями уголовно-процессуального закона правовое регулирование, приводящее к последствиям в виде оставления без судебной защиты права человека и гражданина на неприкосновенность жилища, права граждан и организаций на свободное владение и распоряжение своим имуществом и иных прав, неправомерно, по мнению заявителей, ограничиваемых органами предварительного расследования в досудебных стадиях производства по уголовному делу, противоречит положениям ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод об обеспечении каждому при определении его гражданских прав и обязанностей доступа к правосудию в разумный срок[41].

В другом постановлении, касающемся участия защитника-адвоката в стадии предварительного расследования, Конституционный Суд РФ при мотивировании своих выводов сослался на ряд решений Европейского Суда по правам человека. Аргументируя свою позицию, он, в частности, указал: «...Рассматривая право обвиняемого на получение помощи адвоката как распространяющееся на досудебные стадии производства (решение от 24 мая 1991 г. по делу Quaranta, Series А, no. 205, para 27; решение от 24 ноября 1993 г. по делу Ymbrioscia, Series A, no. 275, para 36), Европейский Суд по правам человека сформулировал ряд положений, согласно которым отказ задержанному в доступе к адвокату в течение первых часов допросов полицией в ситуации, когда праву на защиту может быть нанесен невосполнимый ущерб, служит – каким бы ни было основание такого отказа – несовместимым с правами обвиняемого, предусмотренными статьей 6 (пункт 3с) Конвенции о защите прав человека и основных свобод (решение от 8 февраля 1996 г. по делу Murray, 1996-1, para 66)».

Упомянутые решения Европейского Суда были положены Конституционным Судом РФ в основу принятого им постановления о признании не соответствующими Конституции РФ положений ч. 1 ст. 47 УПК РСФСР, которые, по их буквальному смыслу, предоставляют лицу, подозреваемому в совершении преступления, право пользоваться помощью защитника лишь с момента объявления ему протокола задержания либо постановления о применении до предъявления обвинения меры пресечения в виде заключения под стражу и, следовательно, ограничивают право каждого на досудебных стадиях уголовного судопроизводства пользоваться помощью адвоката (защитника) во всех случаях, когда его права и свободы существенно затрагиваются или могут быть существенно затронуты действиями и мерами, связанными с уголовным преследованием[42].

Не только российские законодатели, но и практические работники правоохранительных органов, применяющие нормы внутригосударственного права в сфере уголовного судопроизводства, должны сообразовывать свою профессиональную деятельность с международными стандартами обеспечения прав человека, для чего иметь о них надлежащее представление. В полной мере, и даже в большей степени, чем на других, указанное требование распространяется на работников прокуратуры. В документе «Стандарты профессиональной ответственности и изложение (утверждение) основных прав и обязанностей прокуроров», принятом 21 апреля 1999 г. Международной ассоциацией прокуроров, прямо предусматривается, что прокуроры должны уважать, защищать и поддерживать универсальную концепцию человеческого достоинства и прав человека (п. d, g, h ст. 1).

6 октября 2000 г. Комитетом Министров Совета Европы принята Рекомендация Rec (2000) 19 «Роль прокуратуры в системе уголовного судопроизводства», в которой в частности, указывается, что прокуроры стран, подписавших Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, обязаны знать изложенные в ней права и свободы человека. Так права, предусмотренные в ст. 5 и 6 Конвенции, в своей совокупности определяют стандартный набор обязательных минимальных требований к судебной процедуре по уголовным делам (п. 7).

Возможность, целесообразность, реальность выполнения прокуратурой деятельности по защите прав человека кое-кем ставится под сомнение. Заявления со стороны прокуратуры о выполнении ее работниками правозащитной функции иногда преподносятся или воспринимаются так, как будто волк рядится в овечью шкуру. Вот и в названии статьи, посвященной открытию нашей конференции и опубликованной в «Российской газете» от 7 мая сего года сквозит некая ирония: «Власть подалась в правозащитники». Мол, не за свое дело власть, тем более осуществляющая уголовное преследование, берется. Правозащитная деятельность – миссия тех, кто на ней специализируется, а именно диссидентов[43].

Справедливости ради надо признать, что определенные основания для подобных взглядов имеются. Ведь сама идея прав человека возникла в обществе как результат осознания необходимости ограничить всесилие и вседозволенность власти предержащих, ввести власть государственную в определенные рамки, установление и соблюдение которых позволит личности жить как человеку, обладать человеческим достоинством. Идея прав человека неразрывно связана с идеей разделения властей, а также с идеей правового государства, в котором личности предоставляется возможность вступать в борьбу за свои неотъемлемые права с самим государством «в лице» одной из его властей, рассчитывая одновременно на защиту от нее со стороны другой ветви государственной власти. В крайнем случае, гражданин государства, провозгласившего себя правовым и поэтому обязанного осуществлять идею прав человека, может обратиться за защитой принадлежащих ему от рождения прав в случае неоправданного ограничения их со стороны «своего» государства в межгосударственные органы.

Власть, потенциально несущую в себе угрозу ограничения или лишения прав человека, можно заподозрить и упрекнуть в некотором лицемерии. Но нельзя не отдавать себе отчет в том, что ослабление государственной власти, тем более безвластие, всегда не гипотетически, а реально угрожает правам человека. Специалисты по вопросам прав человека подчеркивают, что без государства, без устанавливаемых государством и обеспечиваемых государством юридических процедур эти права не могут быть реализованы[44].

Указанные обстоятельства имеют непосредственное отношение к определению роли прокурора в связи с проблемой обеспечения, охраны и защиты, прав человека и гражданина в современном уголовном процессе.

Согласно ст. 37 УПК РФ прокурор уполномочен осуществлять от имени государства уголовное преследование в ходе уголовного судопроизводства, а также надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия. В свое время В. М. Савицкий, анализируя процессуальное положение прокурора в уголовном процессе, охарактеризовал специфику его деятельности в досудебном производстве как выполнение функции процессуального руководства[45], с чем следует согласиться. Но одновременно подчеркнем, что от этого деятельность прокурора в стадии предварительного расследования не перестает быть прокурорским надзором, одним из аспектов которого в настоящее время является надзор за соблюдением прав человека и гражданина. Видимо, исходя из таких соображений, Международная ассоциация прокуроров при определении роли прокуроров в соответствии со Стандартами их профессиональной ответственности адресовала им следующие требования: «осуществляя надзор за расследованием преступления, они должны гарантировать то, чтобы следственные службы уважали предписания (правовые нормы) и фундаментальные права человека»[46].

Что же касается роли прокурора в судебных стадиях современного российского уголовного процесса, то и здесь прокурор, не осуществляя надзор за судебной деятельностью, должен оставаться представителем интересов государства, принявшего на себя конституционную обязанность гарантировать права человека и гражданина, в том числе подсудимому или осужденному. Для характеристики позиции прокурора в суде в связи с рассматриваемой проблемой прав человека представляется уместным привести известное высказывание о том, что «прокурор является не просто одной из сторон в судебном споре, а выступает от имени верховной власти, чья обязанность обеспечивать беспристрастность государственного управления столь же безусловна, как и обязанность осуществлять государственное управление вообще; и поэтому его интерес в рамках уголовного преследования состоит не в том, чтобы выиграть дело, а в том, чтобы добиться вынесения правосудного решения»[47].

К сожалению, пока многие сочетание понятий «прокурор» и «защита прав» в уголовном процессе воспринимают как нонсенс. В том числе и некоторые работники прокуратуры. По этой же причине немалое количество следователей, дознавателей без энтузиазма встретили вступление в силу УПК РФ, значительно усилившего гарантии личности в уголовном процессе (прежде всего гарантии подозреваемого, обвиняемого) и предъявившего значительно более высокие требования к соблюдению процессуальной формы. По их мнению, неукоснительное соблюдение требований уголовно-процессуального закона по обеспечению прав личности в уголовном процессе заведомо исключает эффективную борьбу с преступностью. Данная позиция в корне неверна, поскольку не соответствует представлениям о назначении и сущности уголовного процесса демократического правового государства, мешает признать, что борьба с преступностью и «формальное судопроизводство» не противопоставляются, а дополняют друг друга – в правовом государстве борьба с преступностью должна вестись с соблюдением всех требований «формального судопроизводства». В выработке такого подхода значительная роль принадлежит прокурорам, поскольку они, в силу места и значения в уголовном процессе, обладают большими возможностями для защиты прав человека[48].

 

 

А.Б. Соловьев,

заведующий отделом проблем предварительного расследования и прокурорского надзора за дознанием, следствием и оперативно-розыскной деятельностью

НИИ Генеральной прокуратуры РФ,

доктор юридических наук,

профессор;

М.В. Парфенова,

аспирант НИИ Генеральной прокуратуры РФ

 

 

РОЛЬ ПРОКУРОРСКОГО НАДЗОРА