Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Рефреймируя память. Между индивидуальными и коллективными формами конструирования прошлогоСтр 1 из 3Следующая ⇒
Алейда Ассман Рефреймируя память. Между индивидуальными и коллективными формами конструирования прошлого Публикация на сайте Гефтер от 28.03.2014 http://gefter.ru/archive/11839 Источник: Assmann A. Re-framing memory. Between Individual and Collective Forms of Constructing the Past // K. Tilmans, F. van Vree and J. Winter (eds.). Performing the Past: Memory, History, and Identity in Modern Europe. Amsterdam University Press, 2010. P. 35–50.
За последние десять лет память признали «ведущим концептом» культурных исследований [1]. Книги и статьи о ней уже составляют целые библиотеки. Дискурс памяти стремительно расширяется. Подходы к культурной памяти — их число множится — сосуществуют бок о бок, почти не обращая внимания друг на друга; о совместном обсуждении их разных базовых аксиом и целей даже говорить не приходится. Дискурсу памяти все еще не хватает теоретической строгости, целостного и в то же время дифференцированного взгляда на область исследований, а также самокритичного разбора центральных концептов. Один из таких ведущих концептов, «коллективную память», я подвергну в этой работе детальному рассмотрению, чтобы на втором этапе ввести некоторые терминологические различения, и затем, в-третьих, проверить их на конкретном кейсе.
Четыре формата памяти Во второй части я хочу очертить некоторые «мы», с которыми отождествляет себя индивид, и высказать замечания насчет разных форматов памяти, в которых эти «мы» упакованы. В этом коротком наброске размечены области исследований памяти и показано, как различные дисциплины разделили труд между собой. Моя рабочая гипотеза такова: наши личные воспоминания содержат гораздо больше того, что мы как индивиды самостоятельно пережили. У нас есть доля в более крупной и всеобъемлющей памяти семьи, соседства, поколения, общества, государства и культуры, в которых мы живем. Эти аспекты памяти, разные по масштабу и диапазону, пересекаются и перекрывают друг друга внутри индивида, который разными способами участвует в неиндивидуальных воспоминаниях и принимает их в себя. Люди приобретают эти воспоминания не только с личным жизненным опытом, но и через взаимодействие, общение, идентификацию, обучение и участие. Признаю: границы, которые я собираюсь обсудить, довольно размыты. Зачастую нелегко однозначно определить, где заканчивается один формат памяти и начинается другой, поскольку они пересекаются, перекрывают друг друга, взаимодействуют и даже ссорятся внутри отдельного человека. Я предлагаю три критерия для различения разных фреймов, или аспектов, памяти: протяженность в пространстве и времени, размер группы и непостоянство/устойчивость.
Индивидуальная память Память индивидов изучают неврологи и когнитивные психологи, и они невысокого мнения об этой человеческой способности. Эти ученые считают, что человеческая память не приспособлена для точного многократного воспроизведения прошлого опыта; она искажена, и полагаться на нее не стоит никогда. Немецкий исследователь мозга Вольф Зингер назвал воспоминания «изобретениями на основе данных», а гарвардский психолог Дэниэл Шактер перечислил ни больше, ни меньше как «семь грехов памяти» [5]. Чего бы наши воспоминания ни стоили с точки зрения специалистов, как люди мы все равно вынуждены опираться на них, ведь они и есть наша человеческая природа. Без этой способности и хотя бы ощущения ее надежности мы не могли бы сконструировать наши «я» или общаться с другими людьми. Личная память — это динамичная среда для обработки субъективного опыта и построения социальной идентичности. Хотя личные воспоминания привязаны к субъективному опыту и безальтернативной точке зрения, они всегда отчасти социальны, так как сконструированы интерактивно и, следовательно, связаны с воспоминаниями других. Если только не включить их в нарратив, который придаст им форму, значительность и смысл, они останутся фрагментами, отдельными сценами вне временной или пространственной последовательности. Даже став анекдотами и регулярно повторяясь или обретя устойчивость с помощью материальных объектов, записей или фотографий, они все равно непостоянны и подвержены изменению и стиранию. Некоторые эпизодические воспоминания становятся частью семейной памяти; но и их срок жизни строго ограничен. Даже включившись в цикл передачи из уст в уста, они, как правило, не выходят за пределы трех поколений, то есть приблизительно ста лет. Социальная память
Я не считаю «коллективную память» мнимым понятием, но не люблю этот термин из-за его неопределенности. Чтобы ее избежать, я заменю один термин тремя: социальная, политическая и культурная память. Первая память, социальная, видит в прошлом то, что пережито и передано посредством коммуникации (или подавлено) внутри данного общества. Она постоянно изменяется, поскольку исчезает со смертью индивидов. Память общества ни в коем случае не однородна: напротив, она разбита на поколенческие воспоминания, важность которых в настоящий момент (пере)открывают социальные психологи [6]. Как у людей примерно одного возраста, ставших свидетелями одних и тех же кризисных событий истории, у поколений складывается общий обыденный фрейм убеждений, ценностей, привычек и взглядов. Члены одного поколения, как правило, считают, что отличаются от предшествующих и последующих поколений. В коммуникации разных поколений, пишет один социолог, «взаимопонимание осложняется невидимой границей, и это временная граница опыта. Возраст разделяет людей экзистенциально, потому что никто не может избежать своего времени» [7]. Признанная или нет, эта общая поколенческая память играет важную роль в составе личных воспоминаний, поскольку, как провокационно выразился другой социолог, «сформировавшись, поколенческая идентичность не может измениться» [8]. Если семейные поколения неразличимы на социальном уровне, то социальные поколения приобретают отчетливые черты благодаря общему опыту кризисных событий и беспрестанному дискурсу самотематизации. Невидимый фрейм общих переживаний, надежд, ценностей и навязчивых идей ощущается сильнее, когда сдвигается. В такие моменты мы чувствуем, что позиции и привычки, бывшие когда-то нормативными и типичными, постепенно смещаются от центра к периферии. На самом деле социальная память меняется не постепенно. Ощутимый сдвиг происходит примерно каждые 30 лет, — когда новое поколение вступает в жизнь и берет на себя публичную ответственность. Новое поколение узаконивает свои взгляды на историю и их присутствие в общественной сфере. В реконструкции социетальной памяти и обновлении культурного творчества смена поколений играет первостепенную роль. Политическая память Важнейшее отличие между индивидуальной и социальной памятью, с одной стороны, и политической и культурной памятью — с другой, заключается в их временном диапазоне. Индивидуальная и социальная память персонифицированы; оба формата жизненно сцеплены с людьми и с их персонифицированным взаимодействием. В отличие от них, политическая и культурная память опосредованы: чтобы стать памятью, им требуется перевоплощение. Оба формата покоятся на крепких опорах символов и материальных репрезентаций. И политическая, и культурная память стремятся (успешность этих стремлений здесь не важна) к долговечности. Если социальный формат памяти строится на коммуникации внутри поколения, то политическая и культурная формы памяти предназначены для межпоколенческой коммуникации, к которой привлечены не только библиотеки, музеи и памятники, но и разные способы обучения и повторяющиеся поводы совместного участия. Где-то на пересечении призрачной черты между краткосрочностью и долговечностью персонифицированная, скрытая и туманная «восходящая» память превращается в институциализованную «нисходящую» память. Как бы ни пересекались и ни переплетались между собой социальная и политическая памяти, они стали предметами изучения разных академических дисциплин. Социальную восходящую память изучают социальные психологи, которым интересно, каким образом индивиды и поколения (в отмеренное им время) воспринимают и запоминают исторические события. Политическая нисходящая память исследуется политологами, которые обсуждают роль памяти в формировании национального самосознания и политических действий. Первый подход сконцентрирован на том, как передаются и сообщаются воспоминания в частном и общественном пространствах. Второй ставит вопрос о том, как конструируются, устанавливаются, используются и извращаются воспоминания в политической деятельности и при формировании групповых идентичностей.
Следует подчеркнуть, что переход от личной или социальной к политической памяти не имеет прямых аналогий. Институты и группы обладают памятью не так, как индивиды; разумеется, никаких параллелей с неврологической системой или антропологическими характеристиками мы провести не можем. Институты и большие социальные группы — нации, государства, Церковь или коммерческая компания — не «обладают» памятью, они «создают» ее для себя с помощью таких мемориальных знаков, как памятники, музеи, поминальные обряды и церемонии. Вместе с такой памятью эти группы и институты «конструируют» идентичность. Память, которую намеренно и символически конструируют, основывается на актах отбора и исключения, аккуратно отделяющих нужные воспоминания от ненужных, значимые — от второстепенных. Политические мемориальные конструкты четко отличаются от личной и общественной памяти в трех аспектах. Во-первых, они не связаны с другими воспоминаниями и воспоминаниями других, а напротив, стремятся к однородному единству и самодовлеющей закрытости. Во-вторых, политическая память не фрагментарна и разрознена, а сюжетно вписана в нарратив — эмоционально заряженный и несущий однозначное и духоподъемное сообщение. И в-третьих, она не является чем-то непостоянным и преходящим; эта память укоренена в таких материальных и визуальных знаках, как мемориальные места и памятники, и в таких перформативных действиях, как церемонии поминовения, которые периодически оживляют индивидуальные воспоминания и стимулируют коллективное участие. Таким образом, политическая память обретает устойчивость и способность к трансляции от поколения к поколению.
Культурная память Культуры можно определить как систематические и тщательно проработанные стратегии борьбы с первичным и важнейшим опытом непрестанного распада и общего забвения. Это меры против неумолимых законов естественного распада и забывания, и в таком качестве их вечная забота (по формулировке Зигмунта Баумана) — преобразовывать преходящее в постоянное, иными словами, изобретать техники трансляции и хранения информации, которая считается жизненно важной для состава и продолжения конкретной группы. Культуры, которые в долгосрочном хранении информации полагаются на письменные системы, вырабатывают различие между теми вещами, которые я называю «канон» и «архив». Барьер проходит между тем, что помнит (или обязана помнить) группа (я говорю о повторяющихся публичных действиях, чтении, цитатах и отсылках), и тем, что за долгий срок было отвергнуто, забыто, исключено или отклонено, но все еще считается достойным и важным для сохранения в материальной форме. Активная память канона увековечивает то, что общество намеренно выбрало и поддерживает как исключительное и жизненно важное для общей ориентации и совместного припоминания; ее институции — это литературный и визуальный канон, школьная программа, музей, сцена, а также праздники, общие традиции и дни поминовения. По сравнению с этими активными формами воссоздания и поддержания культурной памяти, содержимое архива, можно сказать, коснеет в ожидании. Архивная память доступна лишь специалистам. Эта часть информации, готовая к извлечению из материальных источников и профессиональной интерпретации, не циркулирует как обыденное знание. Она не прошла фильтры социальной селекции и не превратилась в живую память, которую поддерживают осведомленность общественности, культурные институты и СМИ. Однако важно уточнить, что эта граница между архивной и активной канонической памятью проницаема в обоих направлениях. Некоторые вещи могут отойти на задний план и исчезнуть из сферы обыденного интереса и осведомленности, а другие могут с периферии продвинуться в центр социального интереса и признания. Благодаря этой двухслойной структуре и взаимодействию между активным и архивным измерениями, культурная память имеет встроенную способность к постоянным изменениям, новшествам, трансформациям и реконфигурациям. По сравнению с символическими знаками политической памяти, однородными и заряженными ясным сообщением, у символических знаков культурной памяти более комплексная структура, которая требует более индивидуальных форм участия: чтения, письма, обучения, тщательного исследования, критики и оценки. Хотя обе памяти по качеству долгосрочные, это не значит, что их структура вечно неизменна. Они обе постоянно оспариваются и испытываются на прочность, и именно это испытание в значительной степени поддерживает в них жизнь.
Заключение Позвольте мне закончить несколькими замечаниями. Первый пункт касается экстернализации личных воспоминаний. Зонтаг настаивала, что индивидуальные воспоминания невоспроизводимы, а идеологии опираются на архивы текстов и изображений. Боюсь, мы не можем провести столь четкое различение. Индивиды живут в обществах, производящих тексты, изображения и фильмы, связанные с тем, что они сами помнят. Поэтому индивидуальные воспоминания всегда с необходимостью взаимодействуют в некоторой степени с воплощенными в конкретных формах репрезентациями. По сути, индивиды помнят повторяющиеся репрезентации, которые редко сохраняются с годами в неподвижной устойчивости и нетронутой чистоте. Второй пункт касается дискретности и непрерывности индивидуальных воспоминаний. Индивидуальные воспоминания умирают с каждым человеком, — писала Зонтаг. Буквальный смысл этого выражения вряд ли можно оспорить, однако оно не учитывает то, каким образом наследники этих воспоминаний по частям реконструируют и представляют их на социальном уровне. Семья, политическая единица, нация — все они могут создавать узы, привязанности и обязанности, которые требуют непрерывности воспоминаний.
Третий пункт касается превращения индивидуальной памяти в общественную. Это превращение дает двойной эффект: с одной стороны, открывает возможность быть видимым и слышимым в обществе, а с другой — усредняет и упрощает опыт, создавая репрезентации; последним всегда угрожает опасность стать стандартным отсылками, фирменными знаками, стереотипами и даже защитными воспоминаниями.
Четвертый пункт касается нормативного характера политической памяти. Не все коллективные воспоминания существуют на одном уровне; некоторые вписаны в иерархическую структуру. В социальной памяти — и в частных, и в публичных ее аспектах — мы встречаем многообразие голосов и мнений, но на политическом уровне воспоминания обретают качества нормативных символов. На социальном уровне достаточно места для вариаций и разнородности, в то время как на уровне конструирования национальной памяти, которая обеспечивает основу личным и социальным воспоминаниям, такого места мало или вообще нет. Блестящее наблюдение Хальбвакса, что воспоминания зависят от социальных фреймов, дает важный ключ к решению сложных проблем в современных исследованиях памяти. Его концепт «фрейма» привлек наше внимание к тонким механизмам, при помощи которых индивидуальные воспоминания участвуют в воспоминаниях социальных и превращаются в коллективные. Эти фреймы определяют силу и значимость индивидуальных воспоминаний, они формируют способы их изложения. Однако подсказки Хальбвакса нуждаются в дальнейшем уточнении и проведении новых различий. Своей работой я хотела показать, что «коллективная память» — не обязательно мнимое понятие, но его нужно теоретически доработать и дифференцировать на социальную, политическую и культурную память. Если мы рассмотрим множество соответствующих фреймов памяти, хальбваксовские концепты фрейминга и рефрейминга могут стать важным инструментом для анализа сложных примеров формирования и трансформации памяти — в прошлом, настоящем и будущем.
Примечания 1. Чтобы обеспечить минимальную терминологическую однородность, я постараюсь различать термины «память» (memory) и «воспоминания» (memories) по аналогии с тем, как лингвисты различают язык и речь. «Память» будет, как правило, отсылать к уровню языка и содержать намек на организационный фрейм, а «воспоминания» — к уровню речи, указывая на отдельные конкретные сущности. 2. Sontag S. Regarding the Pain of Others. N.Y., 2003. P. 85–86. Ibidem. P. 85. 4. Halbwachs M. On Collective Memory / Ed. and transl. by L.A. Coser. Chicago, 1992. 5. D. Schacter (ed.). Memory Distortion. How Minds, Brains, and Societies Reconstruct the Past. Cambridge, MA, 1995; см. также: Schacter. The Seven Sins of Memory. Insights from Psychology and Cognitive Neuroscience // American Psychologist. March 1999. Vol. 54. No. 3. P. 182–203. 6. Schuhmann H. and Scott J. Generations and Collective Memory // American Sociological Review. June 1989. No. 54. P. 359–381; Becker H.A. Discontinuous Change and Generational Contracts // S. Arber and C. Attias-Donfurt (eds.). The Myth of Generational Conflict. The Family and State in Ageing Societies. L., 2000. P. 114–132. 7. Bude H. Generationen im sozialen Wandel // A. Lepenies (ed.). Alt und Jung. Das Abenteuer der Generationen, Deutsches Hygiene Museum Dresden. Frankfurt am Main; Basel, 1997. P. 65. 8. Conway M.A. The Inventory of Experience: Memory and Identity // J.W. Pennebaker, D. Paez, B. Rime (eds.). Collective Memory of Political Events. Social Psychological Perspectives. Mahwah, NJ, 1997. P. 43. 9. Grass G. Ich erinnere mich // Idem et al. Die Zukunft der Erinnerung / Ed. M. Walde. Gottingen, 2001. P. 27–34; here: 32–33. 10. Raulff U. // Suddeutsche Zeitung. 2003. 30 January. Перевод Полины Дячкиной Алейда Ассман Рефреймируя память. Между индивидуальными и коллективными формами конструирования прошлого Публикация на сайте Гефтер от 28.03.2014 http://gefter.ru/archive/11839 Источник: Assmann A. Re-framing memory. Between Individual and Collective Forms of Constructing the Past // K. Tilmans, F. van Vree and J. Winter (eds.). Performing the Past: Memory, History, and Identity in Modern Europe. Amsterdam University Press, 2010. P. 35–50.
За последние десять лет память признали «ведущим концептом» культурных исследований [1]. Книги и статьи о ней уже составляют целые библиотеки. Дискурс памяти стремительно расширяется. Подходы к культурной памяти — их число множится — сосуществуют бок о бок, почти не обращая внимания друг на друга; о совместном обсуждении их разных базовых аксиом и целей даже говорить не приходится. Дискурсу памяти все еще не хватает теоретической строгости, целостного и в то же время дифференцированного взгляда на область исследований, а также самокритичного разбора центральных концептов. Один из таких ведущих концептов, «коллективную память», я подвергну в этой работе детальному рассмотрению, чтобы на втором этапе ввести некоторые терминологические различения, и затем, в-третьих, проверить их на конкретном кейсе.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2017-02-16; просмотров: 239; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.191.211.66 (0.025 с.) |