Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Еще одна монтанская школа улетела к млечному пути
Все было на месте, кроме школы. Желтые дорожные знаки предупреждали водителей, чтобы те ехали осторожнее, потому что рядом школа. На знаках силуэты мальчика и девочки с учебниками под мышкой. Знаки придумали специально, чтобы водители ехали осторожно, а ученики этой школы росли ответственными гражданами. Вот только школы не было. Я думаю обо всех тех, кто едет медленно и осторожно, но не видит никакой школы и удивляется, куда она подевалась, а многие наверняка решают, что просто ее не заметили, сами виноваты как можно просмотреть школу? Легко, потому что никакой школы нет. Я ездил по той улице на рыбалку в долину, школа была на месте, дети на переменах играли во дворе, а на уроках учились считать и запоминали имя десятого президента Соединенных Штатов. Два года назад я был занят и не появлялся там две недели, может, месяц, а когда все же поехал, так увлекся предстоявшей рыбалкой, что не обратил на школу внимания. Подразумевалось, что школа на месте, ибо стояла там всегда, а школы не имеют привычки ходить на прогулку. Тем же вечером я возвращался назад, сумерки подбирались к последней стадии; проезжая мимо, я заметил какие-то перемены, но под гипнозом воспоминаний твердо верил в реальность этой школы и почти видел ее, хотя что-то в ней было не так, – тогда я не понял что. Какая-то школа стала неправильная – я думал о ней неделю за неделей, но не понимал, в чем дело. Мне не нужно было в те края, и школа оставалась очередной маленькой загадкой моей жизни. Потом я снова поехал на рыбалку и на этот раз смотрел на школу очень внимательно – ну и, разумеется, ее там не было. Школу унесли – я до сих пор не представляю куда и зачем это понадобилось.. Так вот, дорожные знаки до сих пор призывают водителей к осторожности, поскольку рядом школа. Интересно, почему их не прихватили с собой, когда набирали школу? Может, забыли про знаки или решили, что они там никому не нужны, а здесь осталось только дело о пропавшей школе. Надеюсь, она все же на этой планете, а не черт знает где.
Четверо восьмидесятилетних
Здесь, в Токио, я читаю книгу о Граучо Марксе. В книге описывается жизнь и мудрость восьмидесятилетнего артиста. Читаю по нескольку страниц. Лежа у себя в номере на кровати, я листаю книгу и читаю о старом Граучо Марксе. В промежутках смотрю в окно на район Токио под названием Синдзюку, залитый светом не хуже Тайме-Сквера. Немножко Граучо и немножко Синдзюку. Они весьма интересно дополняют друг друга и тем перемежают мою токийскую жизнь.
Две недели назад один японский поэт приходил со мной обедать. Ему около пятидесяти лет, и за обедом мы говорили о великом множестве вещей: вестернах, поэзии, разнице между Японией и Америкой, литературе, погоде в Монтане, любимых писателях и прочем столь же интересном. Я оценил ум этого поэта. Быстрый и честный. В какой-то миг я договорил, что хотел, и наступила пауза – чувствовалось, поэт собирается сказать что-то очень важное. Он слишком осторожно перебирал в уме слова, не решаясь облечь их в реальность. Пауза тянулась, я терпеливо ждал. Раньше это не занимало у него столько времени. Я наблюдал за его мыслями, словно за таинственным романом, чьи страницы скрыты за секретной панелью так, что не разглядишь ни слова. Наконец он заговорил, слова потрясли меня и полностью вывели из равновесия. Никогда не приходилось мне слышать столь неординарных высказываний. Я не знал, что сказать в ответ, а он ничего не говорил – кроме тех слов, которые произнес только что, ровно и как-то даже смущенно-исповедально, словно сам был некоторым образом ни при чем. Мы долго сидели молча и не сводили друг с друга глаз. А сказал он вот что: – Со мной живут три восьмидесятилетних человека. Я отчаянно искал ответ, но ничего не находил. «Интересно» – было бы явно не то. Мы так и смотрели друг на друга. Время тянулось бесконечно, как старость.
Я виноват
Всю прошлую ночь свирепый теплый ветер дул прямо в мой сон из Вайоминга через Монтану – сотрясая ветви сновидений, он спускался к корням того, что я считаю собой. Кошмар следовал за кошмаром, подобно машинам в час пик на шоссе в забвение. Мне снилось, что я начинающий комедиограф варьете, которое медленно увядает в телевизоре. На горизонте маячил рейтинг Нильсена[6], подобный серому холодному топору увольнения, а может, это был очередной рассвет моего будущего.
Я показывал первый номер звезде программы – стареющему еврею-гомосексуалисту. Ему не нравилось. – Где вас учили писать? – спрашивал он. – В курятнике? Ветер и ночь, казалось, не прекратятся никогда. Спальня стонала, как привидение, деревья хлестали небо, и мои сны тряслись, словно пара вставных зубов в доме престарелых во время землетрясения. Они прыгали в прикроватном стакане, как рыба. Я сбросил оковы последнего кошмара, и глаза проложили тоннель от сна к рассвету. Я торопливо выбрался из постели, оделся и вышел во двор. Мне хотелось сбежать от всего, что хоть как-то относилось ко сну. Меня приветствовали куры – они стояли на ветру перед курятником и смотрели в мою сторону. Между нами было футов тридцать. Ветер повернул на курятнике щеколду, распахнул дверь, и теперь все куры таращились на меня. Конечно, раз дверь открыта, куры просто обязаны выйти наружу и встать на самом ветру. Так они рассуждают. Хорошо, что их не унесло ветром. То-то бы они удивились, обнаружив себя в Айдахо. Рассвет и ветер цветом и манерами напоминали серый топор. Куры смотрели на меня с осуждением, как будто я был виноват в сильном ветре, как будто я специально это устроил, может, даже распахнул их чертову дверь!
Флорида
Здорово иногда получать зимой почту. Я бреду сквозь снег, а в почтовом ящике меня ждут письма. Я несу их домой и смотрю, о чем они. У меня большой синий почтовый ящик – словно амбар для писем. Почта вызывает во мне двойственное чувство: письма бывают + и –. Есть письма-помехи, расстройства, вопросы, мольбы и требования куска моей жизни – чаще всего от совершенно незнакомых людей. Интересно, если бы я попросил их в порядке личного одолжения неделю не мыться, они бы согласились? Не думаю – притом что их просьбы мало чем отличаются от этой. Другие письма – глотки холодной воды, чистой, как Полярная звезда в очень жаркий летний полдень. Они поднимают настроение, я новый человек, я опять рад, что еще жив. Счета – что-то вроде экзистенциальной географии. Долларовая карта мест, где мы побывали. Иногда раздражают. Иногда умиротворяют. Иногда не делают ничего. «Это возмутительно! Я отказываюсь платить!» или «Это справедливо, даже дешевле, чем я ожидал». «Они хорошо потрудились, цена достойная» или «Ого, счет на три доллара. Я был уверен, что заплатил, а оказывается, нет». Мусорная реклама – она и есть мусорная реклама. Безымянная реклама проходит через мои руки и направляется в камин, где сгорает после нескольких вспышек. Боли нет, поскольку не было жизни. Сегодня утром я вышел к почтовому ящику, открыл железную дверцу синего амбара, но там ничего не оказалось. Закрыв дверцу, я опустил руку на крышку почтового ящика. Теплую от солнца и приятную на ощупь – все равно что на пару секунд перенестись во Флориду. У нас тут холодно, и уже месяц лежит снег. Я пошел к дому – без писем, но бодро. Спасибо тебе, почтовый ящик, за отпуск во Флориде.
Привидения
Иногда перед сном я думаю о ней, но помню лишь, что у нее была собака. Мы познакомились в баре. Немного поговорили. Немного выпили. Потом пошли к ней. В гостиной стоял велосипед. Я чуть не споткнулся. Велосипед стоял рядом с дверью. Мы трахались, у нее была собака.
|
||||||
Последнее изменение этой страницы: 2017-02-10; просмотров: 134; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.14.253.221 (0.007 с.) |