Аристофановский миф о людях-андрогинах

Андроги́н (др.-греч. ἀνδρόγυνος: от ἀνήρ «муж, мужчина» и γυνή «женщина») — человек, наделённый внешними признаками обоих полов, объединяющий в себе оба пола, либо лишённый каких бы то ни было половых признаков. Человек, который чувствует себя и мужчиной, и женщиной.

В мифологии андрогины — мифические существа-предки, перволюди, соединяющие в себе мужские и женские признаки. За то, что андрогины пытались напасть на богов (возгордились своей силой и красотой), боги разделили их надвое и рассеяли по миру. И с тех пор люди обречены на поиски своей половины.

 

Платон в диалоге «Пир» рассказывает миф об андрогинах, предках людей, сочетавших в себе признаки мужского и женского пола. Подобно титанам, андрогины были страшны своей силой и посягали на власть богов. Зевс решил разрезать их пополам, уменьшив тем самым их силу и наглость вдвое. Основа этого мифа, возможно, имеет древнее происхождение, но в изложении Платона миф напоминает скорее пародию на этиологические мифы, и на самом деле служит введением в учение об Эросе (именно Эрос соединяет разделённые половинки андрогинов). Дальнейшее описание становится более комичным: андрогины имели округлое шаровидное тело, спина их не отличалась от груди, рук и ног было по четыре, на голове имелось два совершенно одинаковых лица, смотревших в противоположные стороны, две пары ушей

У Андрогинов было не два, а целых три пола! Один происходил от Солнца и был мужским, другой — от Земли и был женским, а третий совмещал в себе мужское и женское — это дитя Луны. Страшные своей силой, Андрогины питали великие замыслы и посягали на власть богов. Именно это и не понравилось богам. «И вот, когда тела Андрогинов были разделены, — говорит Диотима, — каждая половина с вожделением устремилась к другой своей половине, они обнимались, сплетались и, страстно желая срастись, умирали от холода и вообще от бездействия, потому что ничего не хотели делать порознь». Завершая свое изложение, Диотима делает вывод: «каждый из нас — это половинка человека, рассеченного на две … части, и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину». И тут Диотима уточняет: одни мужчины ищут мужчин, другие — женщин, равно и женщины — одни ищут женщин, а другие — мужчин.

Собственно, ради этого последнего уточнения Платон и придумал весь этот свой наделавший столько шума миф об Андрогине. Дело в том, что в Древней Греции гомосексуальные отношения были легальны, являлись неотъемлемой частью культуры и, более того, рассматривались в качестве достоинства. Каких-то мужчин влекло к женщинам, а каких-то — к мужчинам (да и сам Платон был гомосексуален), и с тех пор мало что изменилось. Трибадизм (или лесбийство) тоже не был редкостью (достаточно вспомнить великую Сафо). И все это многообразие сексуального поведения нуждалось в каком-то объяснении — «почему так?» Теперь напирают на генетику, поскольку для подобных объяснений мы придумали «науку», а в стародавние времена ее роль выполнялась мифологией..

 

Любовь в работах Плутарха

Бесправное положение женщины в семье в Афинах, казалось бы, было не завидно. Юную девушку выдавали замуж не по любви, об этом и речи нет, а по уговору и непременно с приданым, словно она покупала себе мужа; муж мог держать наложницу, взять вторую жену, но лишь от первой жены дети становились гражданами Афин. Прелюбодеяние жены грозило ей смертной казнью, муж всегда мог ее отправить домой, правда, с возвратом приданого.

Но мораль отнюдь не изобретение новых вероучений, житейски она сложилась за период язычества и она же продолжала действовать и в Римской империи, помимо вопиющего разврата элиты, и в Средние века, что бы ни несли священники, с пышным развратом властной и церковной элиты, о чем заговорят вслух лишь в эпоху Возрождения. Мораль и поныне осталась прежней, помимо специфических черт в тех или иных культурах.

И это особенно заметно в сфере любви, а именно любви в браке, о чем очень выразительно свидетельствует и поучает Плутарх (ок. 45 - ок. 127), автор знаменитых «Жизнеописаний», в статье (в виде письма новобрачным) «Наставление супругам».

«Солон предписывал новобрачной, прежде чем уединиться с женихом в спальне, съесть плод айвы, вероятно, затем, чтобы первое впечатление от лица ее и голоса было сладостным и чарующим».

«Подобно огню, который в тростнике, соломе и заячьем волосе легко вспыхивает, но быстро угасает, если не найдет себе другой пищи, любовь ярко воспламеняется цветущей молодостью и телесной привлекательностью, но скоро угаснет, если ее не будут питать душевные достоинства и добрый нрав юных супругов».

«Не прав был Геродот, сказав, что вместе с одеждой женщина совлекает с себя стыд; напротив, женщина целомудренная, снимая одежду, облекается в стыд, и чем больше стыдливости между супругами, тем большую любовь это означает».

Высказывания Плутарха, прекрасные по форме, очень интересны и исторически, и философски; это моральная философия, основанная на обычаях и житейских представлениях как греков, так и римлян, которая легла в основание европейской цивилизации, христианская моралистика, всегда оторванная от жизни, мало тут что добавила, что прояснится в эпоху Возрождения. Религиозная казуистика отпала и снова проступила как в философии, так и в быту, в обычаях и житейских представлениях о добре и зле, о любви мораль, сформировавшаяся еще в античности. Перемены наблюдаются лишь со второй половины XX века, да и то больше в частностях, по которым высказывания Плутарха требуют комментариев.

Более того. Моральная философия, разработанная Плутархом на чисто житейском уровне, без религиозной мистики о любви к Богу или в Боге, без обращений к нему во всякой фразе, она по сути та же, что и у мусульманской цивилизации, которая развилась параллельно с христианской в так называемые Средние века, с ренессансными явлениями от Ближнего Востока вплоть до Испании.

А если учесть историю стран Востока вплоть до Китая и Японии, в которых не замыкались в рамках одной из религий, станет ясно, что моральная философия на житейском уровне, со всеми специфическими особенностями, в основе своей была одна и та же у всех народов Европы и Азии. Специфика устанавливалась в Средние века и взрывалась в ренессансные эпохи, с обращением от Бога к человеку.