Философия практики Л. С. Выготского

Теория практической психология должна быть не просто набором представлений, понятий и схем, она требует теории нового психотехнического типа, основанной на философии практики Выготского. В своей работе «Исторический смысл психологического кризиса» он показывает значение и роль развития прикладной психологии для самой науки психологии. В основу реальной психологии, которую только предстоит построить, должны быть положены философия, которую отверг слепой эмпиризм, и прикладная психология, отвергнутая академической научной психологией. Камень, который презрели строители, стал во главу угла. Это камень философии и практики. Или философии практики.

 

Через прикладную психологию наука столкнулась с высокоорганизованной практикой – промышленной, воспитательной, военной. В этом столкновении психология должна пройти испытание практикой: ибо наука должна перестроить свои принципы так, чтобы быть в состоянии ассимилировать в себя опыт, накопленный в практической деятельности человека. И церковь, и политика, и военное дело регулировали и организовывали психику. Их опыт нуждается в научном осмыслении. Именно практика для развития реальной психологии сыграет ту же роль, что и медицина для физиологии и анатомии, техника для физических наук. Кроме того, практика призвана подтвердить или опровергнуть правильность теории, призвана быть судьей теории и критерием истины. Практика перестала быть выводом теории, но именно она ставит задачи перед теорией и поверяет собою психологические законы и понятия, становится конструктивным принципом самой психологии.

 

Как раз практика больше всего нуждается в философии или методологии науки, т. е. в обосновании научного метода практики, психотехники – как метода организации и управления психикой. Метод выступает средством познания, но путь определяется целью движения, а ею для реальной психологии является практика. Принцип практики перестраивает всю методологию науки в методологию психотехники.

 

Основной задачей психологии Л. С. Выготский утверждает не просто изучение, описание и объяснение психики, сколько стремление «понять и овладеть ею», что объясняет постановку практических дисциплин в принципиально новое отношение к теории. И не просто практических дисциплин, а именно психотехники как психологии, обладающей наибольшим, хотя и нереализованным потенциалом в отношении практики и методологии одновременно. Читая текст Выготского, можно сделать акцент на овладении как управлении психикой и поведением другого человека, то есть понять этот текст слишком буквально. Другой акцент представляется нам более выраженным и органичным в контексте целостной мысли Выготского: акцент на понимании, поставленном в ряд с овладением. Использование таких сильных и слишком технических терминов в сфере социального призвано лишь подчеркнуть и усилить социальную природу и характер психики, нуждающейся в субъект-субъектных отношениях, к каким может быть отнесено понимание, но каким не может быть объяснение, относящееся к области субъект-объектных отношений. Справедливо было бы сделать акцент в приведенном тексте не на управлении психикой человека, а на взаимодействии, участном познании, которое Выготский называет «овладением» ею, в котором подразумевается взаимная доступность влияния (ведь понимание активно изменяет не только того, кого понимают, но и того, кто совершает это понимание).[3]

 

Итак, именно на пути создания психотехнической методологии возможно снятие двух априорных утверждений: лабораторного характера психологической науки и ненаучности психологической практики.