Память святителя иоанна златоуста; четверток 33-й седмицы по Пятидесятнице

 

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Сегодня мы слышали два евангельских чтения. Одно, святительское — памяти святителя Ио­анна Златоуста. Второе — сегодняшнему дню.

В первом Евангелии Господь говорит: Аз есмь дверь: Мною аще кто внидет, спасётся. То есть это единственный истинный путь, ведущий ко спасе­нию. Научитеся от Мене, говорит Господь, яко кро­ток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф. XI, 29). Все, что Господь сказал, все есть истина. И если что-то у нас происходит не так, то это настолько, насколько мы далеки от того, как нужно поступать. Чем ближе мы к евангельским заповедям, тем больше в нас внутреннего душев­ного покоя.

Вот Господь говорит нам: Аще тя кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему и другую (Мф. V, 39). Это евангельская истина, она говорит о том, что так нужно поступать, так поступал Господь. Любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас, и молйтеся за творящих вам на­пасть и изгонящия вы (Мф. V, 44). Но в том же Еван­гелии Господь образно свидетельствует, что испол­нить это — так, как подобает — не всякий может. Главное — стремиться делать что-то в этом направ­лении. И насколько каждый может что-то, настоль­ко Господь это принимает и еще поднимает. Так святые отцы эту истину и понимали.

Преподобный Антоний Великий — столп мо­нашества однажды услышал слова Господни: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждъ нищим, и имети имаши сокровище на небеси, и гряди в след Мене (Мф. XIX, 21). Он все раздал, ли­шился своего имения и пошел служить Богу, стал монахом.

К преподобному Антонию приходят некие рабы Божии и говорят:

— Отче, дай нам заповедь.

Он говорит:

— Вам дана заповедь: ударили по правой щеке — подставь левую.

Они говорят:

— Отче, не можем!

— «Ну, бьют по правой — терпи.

— Не можем!

— Ну, ударили — сразу сдачи не давай.

— И это, — говорят, — не можем...

Тогда старец говорит:

— Они больные, их нужно покормить.

Это означало: за них только молиться можно, они сами ничего не могут.

Уже восходя к нашим временам — одного из на­ших пастырей, проповедников в Москве одна раба Божия, девушка, спросила:

— Батюшка, ну как быть? — пристают, мол, что- то такое.

Он говорит:

— Не обращай внимания.

— А они, — говорит, — все равно.

— Ну, терпи.

— Ну, они опять лезут! Что с ними делать?

И он, видимо, вспомнив, а может, по Духу про­сто, сказал то же, что Антоний Великий:

— Не давай сразу сдачи!

А видя, что и этого она не может, он сказал:

— Ну, если будешь давать сдачи, то тогда — с большой любовью.

Если есть большая любовь, то, наверное, уже и не дашь... Не сможешь! Поэтому, когда будешь да­вать сдачи, то хоть будешь чувствовать, что любви- то у тебя нет, хоть будет у тебя покаянное чувство — будешь сокрушаться.

Вот это внутреннее произволение Господь и ви­дит. Если ты не можешь делать, как подобает, то хоть что-то сделай.

И сегодняшнее второе Евангелие, о двух леп­тах вдовицы, как бы поясняет, успокаивает нас в этом отношении — в том, что мы не можем. Мы не можем жертвовать Богу много, не можем еще чего-то делать, но вот, как вдовица, которая все, что имела, последнее свое отдала — хоть что-то мы можем.

Мы не можем принести Богу истинную чистую любовь. Мы не можем — самопожертвование. Мы не можем — безропотность. Мы ничего не можем Богу принести из того, что у нас есть. Потому что у нас ничего нету! Нам нечего дать...

Приближается Великий пост. На первой седмице будут читать Великий покаянный канон преподобно­го Андрея Критского. В последней песне канона, в самых последних его тропарях есть замечательные слова: Достойных покаяния плодов не истяжи от ме­не — не спрашивай от меня, нет у меня ничего! Ниче­го чистого, ничего достойного я не могу принести Те­бе. Сердце мне даруй присно сокрушённое, нищету же духовную, да сия Тебе принесу, яко приятную жертву, едине Спасе. Даруй мне почувствовать свое полное ничтожество, свою полную нищету. Вот это хотя бы прими: сознание того, что мне нечего дать Тебе!

Святые отцы, видя нашу немощь, старались со­хранить нас, чтоб мы не впали в отчаяние и безна­дежность, поскольку ничего не можем делать: ни молиться толком, ни поститься, ни исправляться, ни сдерживаться ни в чем — ничего у нас не получа­ется! Ну, что тогда делать? Чтоб в отчаяние не впасть, как отцы говорят, нужно малое доброделание: хотя бы что-то делать, иметь хотя бы сознание того, что ты не можешь ничего.

Вот, нужно говеть, готовиться к причащению Свя­тых Христовых Таин, все это правильно. Но святи­тель Феофан кому-то пишет: «Напоминаю тебе по­чаще приступать к таинству Причащения с чувством полного недостоинства, не имея на что опереться».

Ну, а на самом деле — на что? Какое тут может быть достоинство? Только ложное состояние и мо­жет быть, если закрыть глаза на все, что натворил, и представлять себе, что вот, мол, я вычитал правило, поговел, не ел чего-то такого... И это — всё?! Это та самая жертва? Но это не та самая жертва! Это всего лишь то, больше чего ты не мог принести... А ос­тальное — это: сердце сокрушённо и смиренно Бог не уничижит (Пс. С, 19). То есть, сознание своего не­достоинства, своей неисправности.

Так что это состояние всегда нужно стараться иметь. И это-то самоукорение, сознание своего не­достоинства всегда, во всех обстоятельствах жизни будет та самая жертва, которую Господь принимает с любовью.

Поэтому, переступаешь ли ты порог храма, при­ступаешь ли к таинству Причащения, прикладыва­ешься ли к иконе, вкушаешь ли просфору или свя­тую воду — Боже, очисти мя грешного! — чувствуй, что ты этого недостоин. Получаешь ли какую-то милость Божию, какое-то утешение — чувствуй, что недостоин этого... Все время вот это...

А получаешь какое-то оскорбление — чувствуй, что этого, пожалуй, достоин. И даже достоин боль­шего. А Господь тебя, по милости Своей, так только, слегка вразумляет.

И вот это как раз и есть те «лепты вдовицы» — от нас, убогих душой и телом, которые ничего не име­ют, а всего только эти две лепты. Две лепты: не дос­тоин ни душой, ни телом. Ничем! То есть, ни из те­лесных, ни из духовных сокровищ ничего не имею...

Поэтому постараемся мы, с помощью Божией, сохранить это состояние. Чаще себе о нем напоми­нать. Это состояние во всем проявляется: читаем ли мы утреннее правило, молитву преподобного Мака­рия Великого: Боже, очисти мя грешного, яко николиже сотворих благое пред Тобою... Повторяем ли мы Великим постом, делая поклоны: Боже, очисти мя грешного Боже, очисти мя грешного! Боже, очисти мя грешного! Повторяем ли в другое время молитву Иисусову: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, по­милуй мя грешного. Вот это сознание — того, что грешны, и просим милости, и нуждаемся в этой ми­лости — это те две лепты, которые всегда нужно иметь в своей душе.

Так что будем стараться во всех обстоятельствах жизни это сохранять, насколько возможно, с помо­щью Божьей.

Ведь смысл всего Евангелия в этом заключен. Господь, выйдя на проповедь, святой Иоанн Пред­теча, который шел перед Господом, Сам Спаситель, наконец, посылает Апостолов с одними и теми же словами: Покайтеся, приближибося Царствие Небес­ное (Мф. III, 2). Апостолам говорит, что подобает проповедатися во имя Его покаянию и отпущению гре­хов во всех языцех (Лк. XXIV, 47). То есть, вот это по­каянное чувство должно быть постоянно в душе. В разной мере — но все равно постоянно.

В эту субботу мы уже опять услышим призываю­щие нас к этому чувству слова Святой Православ­ной Церкви: Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче, утренюет бо дух мой ко храму святому Твое­му, храм носяй телесный весь осквернен... Господи! И телесный, и душевный — весь осквернен...

Поэтому постараемся мы, еще не дожидаясь по­ста, когда Церковь едиными усты и единым сердцем будет воспевать эти слова, уже сейчас, с сегодняш­него дня стяжать это чувство в своей душе.

И помнить, что оно нужно нам всегда. С покаян­ным чувством никогда не нужно расставаться, по­тому что оно, как две лепты вдовицы — единствен­ное, что мы имеем, — будет нас сохранять на всех путях, даже на мытарствах — и доведет до Царства Небесного. Аминь.

9 февраля 1995 г.

 

«Блюдитеся, да не кто вас прельстит»