Вопрос 2. Предмет церковного права.

Дисциплина: Сравнительное правоведение.

 

Тема: КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО

План:

1. Понятие о Церкви.

2. Предмет церковного права.

3. Источники церковного права.

4. Церковное право на «Востоке» и на «Западе».

Литература.

1. Варьяс М.Ю. Краткий курс церковного права/ учебное пособие. М., 2001.

2. Джероза Л. Каноническое право. М., 1995.

3. Красножен М. Е. Основы церковного права. М., 1994.

4. Суворов Н.С. Курс церковного права. // в 2-х томах. Ярославль. 1890.

5. Суворов Н.С. Учебник церковного права. М., 1912.

6. Цыпин В.А., прот. Церковное право. М., 1994.

7. Шлеман А., прот. Исторический путь Православия. М., 1996.

 

Вопрос 1. Понятие «Церкви».

Рассмотрение юридической природы Церкви позволит яснее представить ее нормотворческий потенциал и правовые характери­стики. Попытки определения юридической природы Церкви пред­принимались еще в конце XI - Х-начале XX вв. русскими учеными-канонистами (П.В.Гидулянов, Н.А.Заозерский, Н.С. Суворов и др.), однако эти попытки с точки зрения современной юридической науки не представляются весьма удачными.[1]' Поэтому задача современного исследователя, сохраняя общее направление, заданное указанными авторами, состоит в том, чтобы расширить сферу рассмотрения дан­ной проблемы и привести ее в соответствие с современными право­выми представлениями.

Если посмотреть на этимологию слова "Церковь" (греч.- ecclessia), то правовая составляющая была присуща данному понятию изна­чально. По свидетельству историка Церкви, - "этим словом в обще­ственно-политической жизни древнего мира обозначалось офици­альное, правомочное собрание граждан, созванных (этимологичес­ки ecclessia происходит от глагола "созывать", "призывать") для ре­шения общественных дел, для суверенного волеизъявления"[2].² "Это обстоятельство,- отмечал проф. В.В.Болотов,- имеет особенное. полемическое значение против протестантов. Протестанты носятся с "невидимой" Церковью. Но в понятии "экклессиа" заключается силь­ный момент видимости... В невидимом можно участвовать только духовно, в экклессиа не иначе, как и телом"[3]. Аналогами греческого ecclessia в сирийском и арамейском языках являются слова "эда" ("эдта"), буквально означающие "ворота"; в древности народные со­брания на востоке собирались у городских ворот; вот почему в Библии мы читаем: "Вооз вышел к воротам (выделено мной - М.В.) и; сидел там. И вот, идет мимо родственник, о котором говорил Вооз.;

И сказал ему [Вооз]: зайди сюда и сядь здесь. Тот зашел и сел. [Вооз] взял десять человек из старейшин города и сказал: сядьте здесь. И они сели. И сказал [Вооз] родственнику: Ноеминь, возвра­тившаяся с полей Моавитских, продает часть поля, принадлежаще­го брату нашему Елимелеху; я решился довести до ушей твоих и ска­зать: купи при сидящих здесь и при старейшинах народа моего (вы-делено мной - М.В.); [...] Тот сказал: я выкупаю... И сказал весь народ, который при воротах и старейшины: мы свидетели..." (См:Руф.4,1-11). И в другом месте читаем: "Муж ее известен у во­рот, когда сидит со старейшинами земли" (Притч. 31,23). В этом контексте становятся понятными слова Христа, записанные еван­гелистом Матфеем: "Я создам Церковь Мою, и врата ада не одоле­ют ее" (Мф. 16,18). Еще одним свидетельством видимого характера основанного Христом общества служит указание Основателя по поводу разрешения споров и конфликтов между Его последовате­лями: "Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; [...] если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвер­дилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь" (Мф. 18,15-17). Таким образом, приобретя религиозный характер, понятие "экклессиа" не потеряло своего изначального юридическо­го значения и смысла, хотя религиозное содержание скорректирова­ло и юридический смысл данного термина.

Но можно ли говорить о правовом характере Церкви, когда она является средоточием надправовой христианской нравственнос­ти, "союзом любви"?. Даже среди канонистов и богословов по этому поводу высказываются различные мнения. Так, проф. прот. Н. Н. Афа­насьев вообще относится к праву в Церкви нигилистически, отрицая его всякую позитивную роль. Он пишет в своей докторской диссер­тации: "Церковь имеет полноту благодати - (omnis gratia), - и только ее, а потому не нуждается в человеческом моменте для того, чтобы управляться"' "...церковная жизнь начала усваивать чуждые ей нача­ла римского права";² "Право в Церкви естественно должно было со­здать свой строй и устроение, который - это надо признать открыто в большинстве случаев не соответствует тому, который содержит Церковь".

Оставим в стороне богословскую ущербность некоторых приве­денных цитат, поскольку это не входит в предмет нашего исследова­ния, и остановимся на ошибочности приведенных позиций с точки зрения теории права. Мы уже говорили о многоуровневости христи­анской морали и о невозможности переноса надправовых норм в ту сферу, где должно действовать право. Церковь как общество людей также находится на разных уровнях. Что предполагает наличие в ней по природе правовых отношений (см. главу 2). Поэтому функциони­рование некоторых институтов церковной жизни, например, в сфере управления, просто невозможно без корпоративных правовых норм. Именно такая точка зрения является господствующей среди ученых-канонистов. Прот. В.А.Цыпин отмечает, что "нравственный закон, основанный на любви, является несравненно более важным началом в ней (в Церкви • М.В.), чем право, опирающееся на справедливость. И все-таки правовое начало - это тоже неотъемлемый элемент цер­ковного организма. Взаимные отношения между членами церковно­го Тела регулируются не только внутренними мотивами, и нравствен­ными заповедями, но и общеобязательными нормами..."

Юридическую природу Церкви невозможно определить, не оп­ределив само это понятие, а для этого придется использовать неко­торые положения науки догматического богословия, но лишь в той мере, в какой это будет способствовать уяснению правовой природы Церкви.

Из существующих определений Церкви хотелось бы привести два наиболее известных и авторитетных. Первое определение является легальным, т.е. принято высшим органом церковной власти – Вселенским Собором в качестве догматического определения. " Веру­ем... во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь" (9-й член Никео-Цереградского Символа веры). Данное определение, как видим, говорит не столько о сущности Церкви, сколько о ее призна­ках, главнейших отличительных чертах и характеристиках. К этим характеристикам необходимы некоторые пояснения, переводящие их в правовую плоскость.

Единство Церкви означает (и филологичес­ки, и догматически) ее единственность; церковь всегда одна; не мо­жет быть двух или несколько церквей (вопрос о соотношении мно­жества больших и малых общин, называющихся церквами, мы зат­ронем чуть ниже).

Святость Церкви означает непогрешительность ее установле­нии как результата ее совместного с Основателем волеизъявления, принятого в соответствующем процедурном порядке (собором епис­копов в согласии с св.Преданием и с Церковью в целом).

Соборность (кафоличность - от греч. katholicos - вселенский) в юридическом смысле означает, что Церковь находится как бы вне времени и пространства; этот тезис требует некоторого разъяснения.

В греческом языке, кроме уже известного нам katholici существу­ет еще один термин - ecumeni (дословно "вселенная", "населенная земля", "известная территория"), образующий прилагательное ecumenicos (вселенский); по существу эти два термина, являются омонимами в славянском и русском языках, то есть по сути имеют не просто разное, а противоположное значение. Если экуменикос гово­рит нам о некоем замкнутом пространстве, то кафоликос, напротив, выводит Церковь за пределы пространства и времени. "Церковь на­зывается... кафолическою,- писал выдающийся богослов прошлого столетия митрополит Филарет (Дроздов),- потому, что она не огра­ничивается никаким местом, ни временем, ни народом, но заключа­ет в себе истинно верующих всех мест, времен и народов". В поли­тико-правовом плане это свойство Церкви имеет весьма важное зна­чение, т.к., во-первых, не привязывает ее к какой-либо одной нации или стране, во-вторых, позволяет Церкви существовать независимо от какой-либо идеологии при любой форме правления, администра­тивно-территориальном устройстве и политическом режиме.

Недооценка для науки канонического права догматических акси­ом вообще и кафоличности Церкви в честности может привести к ошибочным выводам. Так, например, крупный канонист прошлого столетия проф. Н. С. Суворов, полемизируя с другими канонистами (И. С. Бердниковым, А.С. Павловым, еп. Никодимом) относительно права императора регламентировать внутреннюю жизнь Церкви, настаивал на том, что государство должно не только регулировать вне­шние церковные отношения, но и может свободно вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви. Обосновывая эту позицию, Суворов пи­сал: "Когда русский богослов и канонист говорит, что законодатель­ствовать в церкви может только церковная власть, а не император, то он сам не знает, и не в состоянии удовлетворительно ответить на вопрос, кого нужно разуметь под церковной властью. Во-первых, ссылаться на Вселенский Собор как на высшую церковную власть, значило бы забывать, что вопрос идет не о том, кто был некогда цер­ковным законодателем, а о том, кому в настоящее время принадле­жит законодательная власть в русской церкви, которая за все время своего исторического существования... не знала ни одного Вселенс­кого Собора... Вопрос идет не о церкви в умозрительном, а о церкви в юридическом смысле. /.../ Наконец, если бы даже предположить возможность... тех исторических условий, при которых когда-то со­стоялись вселенские соборы, то и в таком случае, русский импера­тор, как преемник императоров римских и византийских не мог бы оставаться в стороне ни от выработки церковных законов, ни от цер­ковного законодательства вообще".

Суворов здесь как бы поменял местами церковную и государствен­ную власть, поскольку русского императора наделил качеством пре­емственности и почти кафоличности, тогда как власть церковная пред­стает как исторически изменчивая. Несостоятельность такого под­хода проявляется еще и в том, что, хотя вселенские соборы и не со­бирались несколько столетий, однако никто не отменял их постанов­лений и их церковно-правового значения как высшего органа власти в церкви. Что же касается текущего церковного законодательства, то оно может издаваться поместными соборами отдельных автокефаль­ных церквей. Таким образом, положения, изложенные Суворовым, были адекватны той исторической реальности, в которой он жил (ког­да Церковь полностью была частью государственного аппарата, и император как глава государства, естественно обладал в ней высшей властью), но не выдержали проверки временем с позиций кафолич­ности церкви.

Апостольский характер Церкви означает, что она является уч­реждением иерархическим, а иерархия ведет свое начало от апосто­лов и передается особым образом во времени (посредством особых юридических фактов) - хиротонии, рукоположения.

Второе определение Церкви является доктринальным и принадле­жит уже упомянутому выше митрополиту Филарету (Дроздову; 1783-1867); он писал в своем Катихизисе, что "Церковь - есть от Бога установ­ленное общество человеков, соединенных православной верою, за­коном Божиим, священноначалием и Таинствами".' Для нас ключе­выми понятиями здесь являются общество, а так же все то, что со­единяет в нем "человеков".

Церковь является обществом (т.е. совокупностью индивидов), которое отличается от всех прочих обществ тем, что учредителем его является сам Христос (Мф. 16,18). Членов этого общества со­единяют общие для них всех предметы. К таковым относятся: един­ство веры (некоторая сумма доктринальных, вероучительных поло­жений), "закон Божий", т.е. единая нравственность, священноначалие (иерархическая структура) и Таинства (т.е. по существу те корпоративные юридические факты, которые воздействуют на пра­вовое положение члена Церкви).

Постановления и Определения Поместного Собора 1917 -1918 гг.

Акты Поместного собора 1917-18 годов касаются очень многих вопросов церковной жизни, начиная от восстановления и организа­ции канонически законных высших органов церковной власти, и за­канчивая приходским управлением и правовым положением отдель­ных членов Церкви (напр. женщин), а также вопросами брачно-семейного права.'

Определения и постановления Поместного Собора 1917-1918 гг. действуют постольку, поскольку они не отменены более поздними актами высших органов церковной власти, либо постольку, посколь­ку они фактически не утратили силу из-за изменившихся жизненных обстоятельств. Многие из норм и положений указанного источника нашло свое дальнейшее закрепление в последующем церковном за­конодательстве и, в частности, в ныне действующем Уставе об уп­равлении Русской Православной Церкви.

Действующий Устав об управлении Русской Православной

Церкви принят на Поместном Соборе 8 июня 1988 г.² Устав опреде­ляет положение Русской Православной Церкви как Поместной Ав­токефальной Православной Церкви, находящейся в вероучительном единстве и молитвенно-каноническом общении с другими Православ­ными Церквами. Устав также определяет статус и полномочия выс­ших органов церковной власти и управления, а также органы управ­ления на епархиальном и приходском уровнях, их состав и полномо­чия.

Необходимо отметить, что положения этого Устава являются весь­ма краткими и несовершенными по сравнению даже с актами Поместного собора 1917-18 гг., а потому положения данного источника нуждаются в корректировке, детализации и дополнении.

В 1990 г. Определением Архиерейского Собора от 30-31 января было принято Положение об экзархатах Московского Патриархата. Это Положение является составной частью Устава об управлении (раздел VII). Экзархаты, согласно этому положению, являются ана­логом митрополичьих округов и представляют собой объединения епархий РПЦ на основе национально-регионального принципа. По­ложение определяет канонический статус экзархата, его органы уп­равления и учреждения экзархата.

В 2000 г. на Юбилейном Архиерейском Соборе была принята новая редакция Устава об управлении РПЦ.

Дисциплина: Сравнительное правоведение.

 

Тема: КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО

План:

1. Понятие о Церкви.

2. Предмет церковного права.

3. Источники церковного права.

4. Церковное право на «Востоке» и на «Западе».

Литература.

1. Варьяс М.Ю. Краткий курс церковного права/ учебное пособие. М., 2001.

2. Джероза Л. Каноническое право. М., 1995.

3. Красножен М. Е. Основы церковного права. М., 1994.

4. Суворов Н.С. Курс церковного права. // в 2-х томах. Ярославль. 1890.

5. Суворов Н.С. Учебник церковного права. М., 1912.

6. Цыпин В.А., прот. Церковное право. М., 1994.

7. Шлеман А., прот. Исторический путь Православия. М., 1996.

 

Вопрос 1. Понятие «Церкви».

Рассмотрение юридической природы Церкви позволит яснее представить ее нормотворческий потенциал и правовые характери­стики. Попытки определения юридической природы Церкви пред­принимались еще в конце XI - Х-начале XX вв. русскими учеными-канонистами (П.В.Гидулянов, Н.А.Заозерский, Н.С. Суворов и др.), однако эти попытки с точки зрения современной юридической науки не представляются весьма удачными.[1]' Поэтому задача современного исследователя, сохраняя общее направление, заданное указанными авторами, состоит в том, чтобы расширить сферу рассмотрения дан­ной проблемы и привести ее в соответствие с современными право­выми представлениями.

Если посмотреть на этимологию слова "Церковь" (греч.- ecclessia), то правовая составляющая была присуща данному понятию изна­чально. По свидетельству историка Церкви, - "этим словом в обще­ственно-политической жизни древнего мира обозначалось офици­альное, правомочное собрание граждан, созванных (этимологичес­ки ecclessia происходит от глагола "созывать", "призывать") для ре­шения общественных дел, для суверенного волеизъявления"[2].² "Это обстоятельство,- отмечал проф. В.В.Болотов,- имеет особенное. полемическое значение против протестантов. Протестанты носятся с "невидимой" Церковью. Но в понятии "экклессиа" заключается силь­ный момент видимости... В невидимом можно участвовать только духовно, в экклессиа не иначе, как и телом"[3]. Аналогами греческого ecclessia в сирийском и арамейском языках являются слова "эда" ("эдта"), буквально означающие "ворота"; в древности народные со­брания на востоке собирались у городских ворот; вот почему в Библии мы читаем: "Вооз вышел к воротам (выделено мной - М.В.) и; сидел там. И вот, идет мимо родственник, о котором говорил Вооз.;

И сказал ему [Вооз]: зайди сюда и сядь здесь. Тот зашел и сел. [Вооз] взял десять человек из старейшин города и сказал: сядьте здесь. И они сели. И сказал [Вооз] родственнику: Ноеминь, возвра­тившаяся с полей Моавитских, продает часть поля, принадлежаще­го брату нашему Елимелеху; я решился довести до ушей твоих и ска­зать: купи при сидящих здесь и при старейшинах народа моего (вы-делено мной - М.В.); [...] Тот сказал: я выкупаю... И сказал весь народ, который при воротах и старейшины: мы свидетели..." (См:Руф.4,1-11). И в другом месте читаем: "Муж ее известен у во­рот, когда сидит со старейшинами земли" (Притч. 31,23). В этом контексте становятся понятными слова Христа, записанные еван­гелистом Матфеем: "Я создам Церковь Мою, и врата ада не одоле­ют ее" (Мф. 16,18). Еще одним свидетельством видимого характера основанного Христом общества служит указание Основателя по поводу разрешения споров и конфликтов между Его последовате­лями: "Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; [...] если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвер­дилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь" (Мф. 18,15-17). Таким образом, приобретя религиозный характер, понятие "экклессиа" не потеряло своего изначального юридическо­го значения и смысла, хотя религиозное содержание скорректирова­ло и юридический смысл данного термина.

Но можно ли говорить о правовом характере Церкви, когда она является средоточием надправовой христианской нравственнос­ти, "союзом любви"?. Даже среди канонистов и богословов по этому поводу высказываются различные мнения. Так, проф. прот. Н. Н. Афа­насьев вообще относится к праву в Церкви нигилистически, отрицая его всякую позитивную роль. Он пишет в своей докторской диссер­тации: "Церковь имеет полноту благодати - (omnis gratia), - и только ее, а потому не нуждается в человеческом моменте для того, чтобы управляться"' "...церковная жизнь начала усваивать чуждые ей нача­ла римского права";² "Право в Церкви естественно должно было со­здать свой строй и устроение, который - это надо признать открыто в большинстве случаев не соответствует тому, который содержит Церковь".

Оставим в стороне богословскую ущербность некоторых приве­денных цитат, поскольку это не входит в предмет нашего исследова­ния, и остановимся на ошибочности приведенных позиций с точки зрения теории права. Мы уже говорили о многоуровневости христи­анской морали и о невозможности переноса надправовых норм в ту сферу, где должно действовать право. Церковь как общество людей также находится на разных уровнях. Что предполагает наличие в ней по природе правовых отношений (см. главу 2). Поэтому функциони­рование некоторых институтов церковной жизни, например, в сфере управления, просто невозможно без корпоративных правовых норм. Именно такая точка зрения является господствующей среди ученых-канонистов. Прот. В.А.Цыпин отмечает, что "нравственный закон, основанный на любви, является несравненно более важным началом в ней (в Церкви • М.В.), чем право, опирающееся на справедливость. И все-таки правовое начало - это тоже неотъемлемый элемент цер­ковного организма. Взаимные отношения между членами церковно­го Тела регулируются не только внутренними мотивами, и нравствен­ными заповедями, но и общеобязательными нормами..."

Юридическую природу Церкви невозможно определить, не оп­ределив само это понятие, а для этого придется использовать неко­торые положения науки догматического богословия, но лишь в той мере, в какой это будет способствовать уяснению правовой природы Церкви.

Из существующих определений Церкви хотелось бы привести два наиболее известных и авторитетных. Первое определение является легальным, т.е. принято высшим органом церковной власти – Вселенским Собором в качестве догматического определения. " Веру­ем... во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь" (9-й член Никео-Цереградского Символа веры). Данное определение, как видим, говорит не столько о сущности Церкви, сколько о ее призна­ках, главнейших отличительных чертах и характеристиках. К этим характеристикам необходимы некоторые пояснения, переводящие их в правовую плоскость.

Единство Церкви означает (и филологичес­ки, и догматически) ее единственность; церковь всегда одна; не мо­жет быть двух или несколько церквей (вопрос о соотношении мно­жества больших и малых общин, называющихся церквами, мы зат­ронем чуть ниже).

Святость Церкви означает непогрешительность ее установле­нии как результата ее совместного с Основателем волеизъявления, принятого в соответствующем процедурном порядке (собором епис­копов в согласии с св.Преданием и с Церковью в целом).

Соборность (кафоличность - от греч. katholicos - вселенский) в юридическом смысле означает, что Церковь находится как бы вне времени и пространства; этот тезис требует некоторого разъяснения.

В греческом языке, кроме уже известного нам katholici существу­ет еще один термин - ecumeni (дословно "вселенная", "населенная земля", "известная территория"), образующий прилагательное ecumenicos (вселенский); по существу эти два термина, являются омонимами в славянском и русском языках, то есть по сути имеют не просто разное, а противоположное значение. Если экуменикос гово­рит нам о некоем замкнутом пространстве, то кафоликос, напротив, выводит Церковь за пределы пространства и времени. "Церковь на­зывается... кафолическою,- писал выдающийся богослов прошлого столетия митрополит Филарет (Дроздов),- потому, что она не огра­ничивается никаким местом, ни временем, ни народом, но заключа­ет в себе истинно верующих всех мест, времен и народов". В поли­тико-правовом плане это свойство Церкви имеет весьма важное зна­чение, т.к., во-первых, не привязывает ее к какой-либо одной нации или стране, во-вторых, позволяет Церкви существовать независимо от какой-либо идеологии при любой форме правления, администра­тивно-территориальном устройстве и политическом режиме.

Недооценка для науки канонического права догматических акси­ом вообще и кафоличности Церкви в честности может привести к ошибочным выводам. Так, например, крупный канонист прошлого столетия проф. Н. С. Суворов, полемизируя с другими канонистами (И. С. Бердниковым, А.С. Павловым, еп. Никодимом) относительно права императора регламентировать внутреннюю жизнь Церкви, настаивал на том, что государство должно не только регулировать вне­шние церковные отношения, но и может свободно вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви. Обосновывая эту позицию, Суворов пи­сал: "Когда русский богослов и канонист говорит, что законодатель­ствовать в церкви может только церковная власть, а не император, то он сам не знает, и не в состоянии удовлетворительно ответить на вопрос, кого нужно разуметь под церковной властью. Во-первых, ссылаться на Вселенский Собор как на высшую церковную власть, значило бы забывать, что вопрос идет не о том, кто был некогда цер­ковным законодателем, а о том, кому в настоящее время принадле­жит законодательная власть в русской церкви, которая за все время своего исторического существования... не знала ни одного Вселенс­кого Собора... Вопрос идет не о церкви в умозрительном, а о церкви в юридическом смысле. /.../ Наконец, если бы даже предположить возможность... тех исторических условий, при которых когда-то со­стоялись вселенские соборы, то и в таком случае, русский импера­тор, как преемник императоров римских и византийских не мог бы оставаться в стороне ни от выработки церковных законов, ни от цер­ковного законодательства вообще".

Суворов здесь как бы поменял местами церковную и государствен­ную власть, поскольку русского императора наделил качеством пре­емственности и почти кафоличности, тогда как власть церковная пред­стает как исторически изменчивая. Несостоятельность такого под­хода проявляется еще и в том, что, хотя вселенские соборы и не со­бирались несколько столетий, однако никто не отменял их постанов­лений и их церковно-правового значения как высшего органа власти в церкви. Что же касается текущего церковного законодательства, то оно может издаваться поместными соборами отдельных автокефаль­ных церквей. Таким образом, положения, изложенные Суворовым, были адекватны той исторической реальности, в которой он жил (ког­да Церковь полностью была частью государственного аппарата, и император как глава государства, естественно обладал в ней высшей властью), но не выдержали проверки временем с позиций кафолич­ности церкви.

Апостольский характер Церкви означает, что она является уч­реждением иерархическим, а иерархия ведет свое начало от апосто­лов и передается особым образом во времени (посредством особых юридических фактов) - хиротонии, рукоположения.

Второе определение Церкви является доктринальным и принадле­жит уже упомянутому выше митрополиту Филарету (Дроздову; 1783-1867); он писал в своем Катихизисе, что "Церковь - есть от Бога установ­ленное общество человеков, соединенных православной верою, за­коном Божиим, священноначалием и Таинствами".' Для нас ключе­выми понятиями здесь являются общество, а так же все то, что со­единяет в нем "человеков".

Церковь является обществом (т.е. совокупностью индивидов), которое отличается от всех прочих обществ тем, что учредителем его является сам Христос (Мф. 16,18). Членов этого общества со­единяют общие для них всех предметы. К таковым относятся: един­ство веры (некоторая сумма доктринальных, вероучительных поло­жений), "закон Божий", т.е. единая нравственность, священноначалие (иерархическая структура) и Таинства (т.е. по существу те корпоративные юридические факты, которые воздействуют на пра­вовое положение члена Церкви).

Вопрос 2. Предмет церковного права.

"Среди потребностей человека, удовлетворение которых обеспе­чивается правом,- писал известный ученый-канонист прошлого сто­летия проф. И.С.Бердников,- первое место принадлежит религиоз­ной потребности".¹

Однако право обеспечивает далеко не все религиозные потреб­ности человека, а потому необходимо отграничить "правовую" часть религиозных отношений от иных отношений в данной сфере. Для церковно-правовых отношений характерны следующие общие осо­бенности:

а) Это корпоративные отношения, участниками которых являют­ся лишь члены Церкви, а также сама Церковь и корпорации внутри нее.

б) В рамках корпорации эти отношения имеют публично-власт­ный характер; он выражается в том, что, во-первых, эти отношения имеют для Церкви как корпорации общезначимый характер, их нельзя свести к частным интересам отдельных лиц, во-вторых, эти отно­шения регулируются в рамках установлении и предписаний церков­ной власти (иерархии), которая в рамках своих полномочий может воздействовать на участников данных отношений. При этом власт­ное воздействие церковной иерархии отличается от подобного воз­действия со стороны государства, так как корпоративная власть бо­лее основана на методе убеждения, чем принуждения.

в) Эти отношения могут быть как чисто корпоративными, так и с внешним элементом (напр. отношения с другими вероисповедани­ями и государством).

Указанные особенности не следует рассматривать изолированно друг от друга. Из них с необходимостью вытекают по крайней мере три группы церковно-правовых отношений:

1) Церковное устройство;

2) Церковное управление (в том числе церковный суд и про­цесс, церковные наказания);

3) Внешние отношения Церкви.

Итак, предметом церковного права можно считать корпоратив­ные отношения, имеющие по природе правовой характер, суще­ствующие в Церкви, охватывающие сферу ее устройства, управ­ления и внешних сношений.

Рассмотрим более подробно элементы предмета правового регу­лирования в данной области.

А. Церковное устройство. Это вытекающий из самой природы Церкви порядок, определяющий ее структуру и состав, общие осно­вы ее жизни и деятельности. Рассматриваемая категория отноше­ний делится на более мелкие группы. К первой группе относятся отношения личного состава церкви; здесь и статус члена церкви, и юридические факты, образующие, изменяющие и прекращающие этот статус. Следующая группа отношений - иерархические, охватыва­ющие тех субъектов, кто правомочен осуществлять власть в Церкви. Третья группа отношения в области административно-территориального устройства Церкви почти всеми канонистами относится к сфере церковного управления, однако, по нашему мнению, она го­раздо ближе к церковному устройству, т.к. эти отношения имеют не прикладной, а базовый характер для церковного правопорядка.

В качестве примера для подтверждения нашей мысли приведем споры, неоднократно возникавшие в Церкви по поводу первенства власти между различными ее частями. Исторически эти споры были связаны с Римом, что в конечном счете вылилось в разделении церк­вей 1054 г., затем то же многократно имело место применительно к Константинополю, притязающему до последнего времени на роль не только кафедры, первенствующей по чести, но и имеющей определенные властные полномочия в отношении других церквей, не входящих в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. В част­ности, в XX в. это выражалось в единоличном объявлении Констан­тинополем своей юрисдикции над церковной диаспорой (т. е. над христианами» находящимися на канонической территории неправос­лавных христианских исповеданий) во всем мире, а также в само­вольном даровании автокефалии (независимости) епархиям, находя­щимся в каноническом подчинении иных Поместных Церквей (в, ча­стности Польской Церкви в 1923 г.,).

Каноническое основание для усвоения себе подобных полномо­чий Константинополь находит в 28-м правиле IV Вселенского Собо­ра. В нем сказано: "...В царствующем граде Константинополе, но­вом Риме, тоже самое и мы определяем и постановляем о преимуществах святейшия церкви тогожде Константинополя, нового Рима. Ибо престолу ветхаго Рима отцы прилично дали преимущества, поелику то был царствующий град (выделено мной - М. В.). Следуя тому же побуждению, и сто пятьдесят боголюбивейшие епископы (имеется в виду Второй Вселенский Собор 381 г. - М.В.) предоставили равные преимущества святейшему престолу нового Рима, праведно рассу­див, да град, получивши честь быть градом царя и синклита, и имею­щий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в делах церковных возвеличен будет подобно тому, и будет вторым по нем". Еще более лаконично говорит об этом 3-е правило Второго Вселенс­кого Собора: "Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому, что град оный есть новый Рим". Таким образом, отдавая Константинопольской митрополии первен­ство чести после Рима, каноны ничего не говорит о каких-либо вла­стных полномочиях. Более того, по смыслу данного правила, это пер­венство чести является условным, и зависит от политического и го­сударственного значения города, где расположена кафедра.

Как писал епископ Никодим (Милаш), - данные правила строго следуют установившейся в Церкви норме, что "помимо важности происхождения известной церкви, всегда имелось в виду, при рас­пределении церковных областей, и политическое распределение оных, равно и значение, которое данный город имел в политическом отно­шении"

Б. Церковное управление. Это отношения по осуществлению церковной власти. В Церкви не существует четкого разделения "вет­вей" власти на законодательную, исполнительную и судебную, так как почти всякий субъект церковного властвования наделен в той или иной мере и первой, и второй, и третьей. Но поскольку власть -это понятие одновременно и неделимое, и многофункциональное, многоуровневое, то дифференциация церковной власти все же су­ществует; ее подразделяют обычно на а ) власть освящающую, б) власть учительную и в) власть правительственную.

Таким образом, сфера церковного управления - это осуществле­ние всех этих уровней власти.

Освящающая власть - это власть совершать таинства, которые по существу являются корпоративными юридическими фактами, так как образуют, изменяют и прекращают права и обязанности членов Церкви. Власть учения - это правомочие разъяснять и толковать все то, что относится к предмету веры и нравственности в рамках Церкви. Власть управления - это способность регулировать и направлять внутреннюю жизнь Церкви. Субъекты (носители) церковной власти могут быть разные категории лиц; в одних случаях, это только пол­номочный собор епископов, в других - епископ единолично; некото­рыми элементами церковной власти наделяются священники и даже миряне (последние, напр. наделены правом проповедовать в церк­вах (учительная власть) и правом участвовать в управлении прихо­дом (власть управления)).

К сфере церковного управления относятся, в частности, семейно-брачные отношения, церковные наказания, суд, процесс, управ­ление церковным имуществом, надзор и контроль в Церкви и проч.

В. Внешние отношения Церкви. С первых веков своего суще­ствования Церковь, по самому своему предназначению, должна была вступать в отношения с внешним миром. "...Церковь пребывает в окружающем ее мире, поэтому каждый ее член должен знать не толь­ко, что такое Церковь, но и что такое, с христианской точки зрения, этот мир, и каковы должны быть их отношения,- пишет проф.М.С.Иванов. Церковь не является замкнутой в себе структурой. Для нее ха­рактерна предельная открытость миру; она предлагает свои духов­ные ценности всем и каждому".'

Здесь присутствуют два рода отношений: 1) отношения с други­ми вероисповеданиями; 2) отношения с государством. Эти отноше­ния имеют не только корпоративный характер, но в ряде случаев они прямо являются публичными, так как находятся в сфере интере­сов всего общества в целом. Их отличает также многовариантность, так как их внешние формы могут изменяться сообразно историчес­кой обстановке.