Полученных методом Q-сортировки в двух когортах

[по Н. Броди; 213].

 

№

Пол

Корреляция в парах возрастов (годы)

когорты

14-17

17-37

37-47

14-47

муж.

0,58

0,30

0,44

0,48

 

жен.

0,52

0,26

0,56

0,32

муж.

0,72

0,54

0,45

0,30

 

жен.

0,67

0,21

0,53

0,36

 

Конечно, при меньших возрастных интервалах корреляции выше,

чем при больших, однако, если с интервалом в 33 года (последний

столбец) коэффициенты не только не приближаются к нулю, но имеют

значения 0,30-0,48, это говорит хотя и об умеренной, но все-таки

стабильности данной черты.

Наконец, последний пример. В Нью-Йоркском лонгитюдном ис-

следовании выделен так называемый синдром трудного темперамен-

та, включающий пять характеристик поведения детей раннего воз-

раста (подробнее о нем — в гл. X). Оказалось, что этот синдром не

только устойчив в первые годы жизни, но и имеет некоторую проек-

цию в особенностях поведения и адаптации взрослого человека. В те-

чение первых четырех лет жизни между возрастами 1 и 2, 2 и 3, 3 и

4 года в двух исследованиях получены соответственно такие корре-

ляции: 0,42; 0,37; 0,29 — в одной работе, и 0,54; 0,61; 0,54 — в другой.

Оценки трудного темперамента в 1, 2, 3 и 4 года коррелируют с

особенностями темперамента взрослого человека: 0,17; 0,09; 0,31; 0,37

соответственно,

и с оценками адаптивности (профессиональной,

семейной и т.д.) в возрасте ранней взрослости (17-24 г.): 0,08;

-0,09; -0,21; -0,32 [362]. Как видим, начиная с 3-4-летнего возраста

 

величины коэффициентов в обоих случаях начинают расти; отрица-

тельные значения говорят о том, что, чем выше оценки трудного

темперамента (т.е. чем он труднее) в детстве, тем ниже адаптивность

взрослого. Несмотря на то что все коэффициенты невелики, учитывая

длительность интервала между двумя измерениями (15-20 лет), ран-

ний возраст первого измерения и более низкую надежность измери-

тельных процедур (по сравнению, например, со стандартизованными

тестами), можно полагать, что они свидетельствуют, как и в других

случаях, об относительной устойчивости этих характеристик в ходе

индивидуального развития.

Вместе с тем очевидно, что индивидуальность существует внутри

некоторой общности, причем последняя имеет, условно говоря, раз-

ные уровни, разные «объемы»: все мы — дети цивилизации конца

XX в.; кроме того, каждый человек — представитель той или иной куль-

туры, этноса, профессиональной, возрастной группы, семьи, и одно-

временно он — носитель своего собственного, уникального сочетания

всех этих факторов и личного, тоже уникального, опыта (см., напр., 131).

В главах I—VI мы увидим, что человек является обладателем и уникаль-

ного, неповторимого набора генов, сосуществующего в нем с инва-

риантной, общей для всех представителей вида Homo sapiens, частью

генома. «Человек в чем-то похож на всех людей, в чем-то на некото-

рых людей, а в чем-то не похож ни на кого другого» [59; с. 23].

Итак, есть доказательства того, что: а) индивидуальные разли-

чия — не «ошибка», а неизбежная реальность, способ существования

общих психологических закономерностей; б) многие индивидуаль-

ные особенности оказываются достаточно устойчивыми в онтогене-

зе, в том числе на длительных временных отрезках; устойчивость в

данном случае означает не неизменность самого признака, а сохран-

ность рангового места испытуемого в данной группе; в) межиндиви-

дуальная вариативность оказывается разной у разных признаков и в

разных возрастах; последнее обстоятельство может быть использова-

но, вероятно, для выделения возрастных периодов, в которых проис-

ходят перестройки исследуемой функции.

Иначе говоря, исследование индивидуальных различий представ-

ляет собой особую и актуальную научную проблему. Как писал

Б.М. Теплов, «...ни в одном разделе психологии нельзя принципиаль-

но отвлекаться от вопроса об индивидуальных различиях; такое от-

влечение возможно лишь как временное самоограничение, естествен-

ное во всяком научном исследовании» [147. Т. II; с. 170].

ИССЛЕДОВАНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАЗЛИЧИЙ

В ПСИХИКЕ ЛЮДЕЙ

Подходы к изучению индивидуальных различий в психике людей

очень многообразны и зависят от многих условий: от принимаемого

исследователем

определения

самого

понятия

«индивидуальность»

 

(например, обозначая им просто отдельного человека, или его интег-

ральную характеристику, или высший уровень развития личности); от

ракурса, под которым должна изучаться индивидуальность (напри-

мер, ее принципиальная структура: соотношение биологического и

социального, темперамента и когнитивных процессов, динамических

и содержательных характеристик и т.д.), наконец, от конкретных за-

дач исследования (например, такой задачей может быть изучение ин-

дивидуальных особенностей в конкретных видах деятельности — учеб-

ной, профессиональной и др.),

Однако есть базовые проблемы, от которых зависит решение ос-

тальных. К ним прежде всего относятся: выделение и описание черты,

подлежащей исследованию, и создание валидных и надежных мето-

дик ее диагностики; оценка ее межиндивидуальной вариативности и

интраиндивидуальной

(онтогенетической)

стабильности;

выяснение

взаимовлияния черт и, наконец, их происхождения. Все перечислен-

ные проблемы, за исключением последней, составляют предмет диф-

ференциальной психологии и психологической диагностики; анализ

же этиологии индивидуальных особенностей неизбежно приводит нас

к психогенетике. Основания к тому — следующие.

И в отечественной, и в зарубежной психологии накоплены мно-

гочисленные доказательства важности психологических и социаль-

но-психологических

факторов

для

формирования

индивидуальнос-

ти — от особенностей взаимодействия матери с новорожденным

ребенком до положения человека в группе и обществе в целом. Одна-

ко наблюдаемые различия в поведении (в реакциях людей на одни и

те же воздействия, различия в поведении детей раннего возраста

и т.д.) далеко не всегда поддаются объяснению прошлым опытом

человека.

Отсюда, а также из общебиологических, эволюционных представ-

лений смежных дисциплин (не забудем, что человек — не только об-

щественное существо, но и представитель вида Homo sapiens) встает

задача поиска иных, а именно биологических, «природных», основ

межиндивидуальной вариативности психологических черт: особенно-

стей когнитивных процессов, личностных характеристик, моторики

и т.д. Конкретно это выражается в поисках нейро- и психофизиологи-

ческих

коррелятов

индивидуально-психологических

особенностей,

связей последних с соматическими, эндокринными и другими систе-

мами человеческого организма. С позиций же общей методологии в

любом из этих конкретно-научных подходов выделяются три исследо-

вательских парадигмы, в рамках которых и ведется анализ: «биологи-

ческое и социальное», «врожденное и приобретенное», «наследствен-

ное и средовое».

Наибольшей популярностью, особенно 15-20 лет назад, пользо-

валась первая из этих формул; ей было посвящено огромное количе-

ство работ, в большинстве своем методологических.

 

По подсчетам К.Е. Тарасова и Е.К. Черненко [145] за 1970-1977 гг. толь-

ко в двух журналах — «Вопросы философии» и «Философские науки» — было

опубликовано более 250 статей и выступлений на тему «био-социо». На двух

конференциях, прошедших в те годы и посвященных той же теме, выступило

свыше 170 ученых. Интенсивно обсуждалась она и в литературе, относящейся

к отдельным областям знаний и практики: медицине, спорту, психологии, пе-

дагогике. Анализ столь обширной литературы обнаруживает весь спектр воз-

можных точек зрения: от признания весьма существенных влияний биологи-

ческих (в частности, физиологических) факторов до утверждения решающей

роли общественных, социальных условий для формирования психики челове-

ка. Убедиться в этом несложно: достаточно взять, например, том «Соотноше-

ние биологического и социального в человеке» (1975 г.), где собраны статьи

74 авторов, среди которых П.К. Анохин, Л.О. Бадалян, А.В. Брушлинский, И.С. Кон,

А.Р. Лурия, В.Н. Мясищев, Я.А. Пономарев и др., т.е. свою точку зрения пред-

ставили ведущие психологи, физиологи, медики, философы.

Продуктивна ли в принципе такая постановка вопроса: «биоло-

гическое и социальное в человеке»? Есть основания полагать, что ее

эвристичность

минимальна,

и

заключаются

эти

основания

в

следующем.

Во-первых, понятие «биологическое» излишне широко: оно вклю-

чает в себя спектр признаков, относящихся к разным системам орга-

низма, разным уровням его организации, к состоянию здоровья, ха-

рактеристикам телесной конституции, мозговых структур, и многое

другое, имеющее очень разное отношение к человеческой психике.

К.Е. Тарасов и Е.К. Черненко [145], произведя несложные подсчеты в

рамках формальной логики (взяв все мыслимые варианты соотношения «био-

логического» и «социального») и применив их к некоторым проблемам ме-

дицины (теория общей патологии и этиологии отдельных болезней челове-

ка, не касаясь разделов нормальной физиологии, анатомии и т.д.), получили

впечатляющий результат: на вопрос о соотношении биологического и со-

циального в этих областях науки можно получить 23800 вариантов ответа (I).

Конечно, такое количество возможных ответов на один вопрос говорит лишь

о том, что он поставлен неверно, что «такой подход оказывается не только

бесперспективным, непродуктивным, бесконечным, но и ложным в своей осно-

ве» [145; с. 74].

Во-вторых, одновременно с излишне широким содержанием по-

нятия «биологическое», оказывается суженным (если его понимать

буквально) второй член этой пары понятий — «социальное». В подав-

ляющем большинстве работ и обсуждается роль собственно социальных

(точнее,

социально-психологических)

факторов:

общения,

труда,

коллектива и т.д. Вместе с тем теперь уже многократно показано не-

маловажное значение для психики человека и физических характери-

стик среды: пространства, которым он располагает; ландшафта, ко-

торый его окружает; городской архитектуры и интерьера собственно-

го жилья и школьных помещений и т.п.

 

Скажем, не вызывает сомнений наличие связи между организацией про-

странства и поведением людей, в том числе такими его явно социальными

аспектами, как общение, дружеские связи и т.д. [напр., 38]. Родился даже

специальный термин «архитектурный детерминизм», пределы которого ин-

тенсивно обсуждаются. Конечно, физические характеристики среды могут

действовать на психику и поведение лишь опосредованно, через многие дру-

гие внешние и, главным образом, внутренние факторы: установки, предпочте-

ния, эмоциональность и общительность и т.п., но важно иметь в виду, что они

небезразличны для психики и поведения человека. Как пишет Дж. Голд, воз-

действие, оказываемое тем или другим дизайном пространства, необходимо

рассматривать в ряду всех других воздействий, которые совместно и форми-

руют поведение. Если же мы поступим иначе, то окажемся в плену у другой

крайности, в плену «социального детерминизма» [38; с. 266].

Таким образом, в формуле «биологическое—социальное» объем,

содержание первого понятия оказывается излишне широким и нео-

пределенным, объем же второго — суженным, включающим лишь

часть возможных небиологических влияний на человеческую индиви-

дуальность. Вот почему в рамках этой парадигмы конструктивное ре-

шение

вопроса

о

происхождении

индивидуально-психологических

особенностей едва ли возможно.

Второй подход к рассматриваемой проблеме предполагает выде-

ление врожденных и приобретенных индивидуальных особенностей

(или оценку удельного веса каждой из этих детерминант) и лишь на

первый взгляд представляется более точным; в действительности же

он тоже имеет очень невысокую разрешающую способность. Два его

главных дефекта таковы: во-первых, «врожденное» и «приобретен-

ное» — не независимые понятия, «врожденное» может быть и приоб-

ретенным во внутриутробном периоде. Если речь идет не о видимом

тератогенном (т.е. повреждающем, приводящем к патологии) эффек-

те, то выделить эту составляющую практически невозможно, несмот-

ря на самые разнообразные свидетельства значимости многих физио-

логических и психологических факторов для течения беременности,

формирования плода и т.д. Во-вторых, если «врожденное» понимать

строго как «имеющееся при рождении» [103], то ясно, что в неона-

тальном периоде многие психологические функции либо еще просто

отсутствуют, либо имеют совсем иную, по сравнению с будущей,

зрелой, форму, потому и получаемые сведения могут относиться лишь

к очень краткому периоду постнатального развития. Вследствие этого

и данная формула не позволяет надежно решить вопрос о факторах,

формирующих межиндивидуальную вариативность психологических и

психофизиологических черт здорового человека.

Только третья из перечисленных формул — «наследственное и

средовое» — содержит независимые понятия, имеющие в современ-

ной науке вполне определенное содержание и четкие методы иссле-

дования, понятие же «среда» включает в себя все виды внешних, не-

генетических, воздействий, в том числе эмбриональную среду. Имен-

 

но взаимодействие этих факторов создает широкий диапазон челове-

ческих индивидуальностей, хотя вклад каждого из них в формирова-

ние разных психологических функций, черт, явлений различен. Ко-

нечно, содержание человеческой психики в наших генах не кодирует-

ся. Оно передается по законам культурной преемственности, которые

Н.П. Дубинин назвал «социальной наследственностью». Эта програм-

ма имеет решающее значение для прогресса человечества в целом,

Вдумаемся в такие цифры; вид Homo sapiens появился около 40 тыс. лет

назад, за это время сменилось около 1600 поколений. Но, поскольку в услови-

ях человеческого общества в целом естественный отбор потерял значение

фактора, направляющего эволюцию, генофонд человека «практически не из-

менился, он сохраняется до сих пор и будет сохраняться в дальнейшем» [50;

с. 128]. В то же время произошли и происходят грандиозные по масштабам

и глубине процессы развития цивилизации, культуры, техники, науки, искусст-

ва и т.д., т.е. всего того, что и определяет содержание психики человека,

формирование его собственно личностных свойств и передается из поколе-

ния в поколение в порядке социального наследования. «Однако социальная

среда, в решающей степени формируя общественное сознание, не отменяет

и не может отменить межличностной генетической изменчивости и генети-

ческой уникальности индивидуума. Социум не может играть роли абсолют-

ного деспота человеческой личности, поскольку его императивы, под дей-

ствием которых человек находится независимо от собственного желания, стал-

киваются с императивами генов, которые человек также не выбирает по своему

желанию», — писал сравнительно недавно один из наших ведущих генетиков

Д.К. Беляев [12; с. 158].

Такой подход — с позиций современной генетики — соответству-

ет и психологическим представлениям об индивидуальности как уни-

кальности психологического облика каждого человека, ибо генотип

каждого из нас абсолютно уникален. Как пишет Н.П. Дубинин, на

Земле не было, нет и никогда не будет двух людей с полностью иден-

тичным набором генов (кроме монозиготных близнецов; см. гл. VII).

Уже упоминавшийся известный американский психогенетик Р. Пло-

мин сформулировал эту мысль иначе: каждый из нас есть уникальный

генетический эксперимент, который никогда больше не повторится.

Очень упрощенные подсчеты, игнорирующие многие генетические зако-

номерности и основанные на том, что при слиянии двух половых клеток со-

держащиеся в каждой из них 23 хромосомы — носительницы генов — пере-

комбинируются независимо друг от друга, дают следующие результаты: ве-

роятность

получения

одинакового

набора

генов

сиблингами (родными

братьями и сестрами) равна (1:223)2, т.е. менее одного шанса на более чем 64

триллиона возможностей.

Процессы разделения, перекомбинирования и нового объединения ро-

дительских хромосом повторяются из поколения в поколение. По красивому

выражению Р. Левонтина, «хореография этого танца хромосом имеет важные

последствия для генетического разнообразия» [94; с. 63], поскольку их ре-

комбинация приводит к рекомбинации генов, т.е. всякий раз к появлению

нового их сочетания, неповторимого генотипа в каждом новом существе.

 

Одна родительская пара имеет потенциальную возможность произвести

на свет 2024 генетически различающихся между собой детей, а это больше,

чем все количество людей, когда-либо живших на Земле.

Даже на уровне биохимической индивидуальности человека, на котором

и генетическая, и средовая детерминанты несравненно проще, чем на уровне

психики, поведения, вероятность совпадения нескольких ее признаков у лю-

дей-неродственников практически равна нулю (см. табл. 3).

Таблица 3