Функциональные теории. «Комплексная» теория эмоций Крюгера. Мотивационная теория эмоций.

Вторая группа теорий пытается ответить на вопрос: «Что делают или выражают эмоциональные явления?» Это функциональные теории, так как в центре внимания находится механизм воздействия тех или иных эмоциональных явлений на сознание, поведение и организм человека, на процессы социального взаимодействия; это описание функций эмоциональных явлений.

«Комплексная» теория эмоций Крюгера

Еще до появления эмпирических и теоретических работ, в начале XX века Феликс Крюгер формулирует принципы целостности психической жизни. Опираясь на термин «гештальт-качество», отнесенное к области эмоций, Крюгер вводит более широкий термин «комплекс-качество».

Согласно Крюгеру, эмоциональные явления представляют собой качества целостной психической жизни, которые в потоке непрерывного опыта могут выделяться на фоне других явлений в такие последовательные целостности как аффекты и другие эмоциональные явления типа удовольствие-неудовольствие, возбуждение напряжение и т.п. Выделяются три основных свойства эмоциональных явлений: 1) универсальность (постоянная включенность эмоциональных явлений в психическую жизнь), 2) качественное богатство, 3) изменчивость и лабильность.

Благодаря исследованиям в области электроэнцелографии в 1930-1940 годах, функциональный подход получил поддержку со стороны физиологов и психологов. Особенно этому способствовало открытие роли ретикулярной системы во взаимодействии коры мозга и подкорковых структур.

При развитии представлений в любой области первые понятия обычно связаны с относительно очевидными факторами и отношениями. (...) Это обусловлено, по-видимому, тем, что в начальный период развития любой науки трудно сформулировать ясные понятия или направить эмпирическое исследование на что-либо иное, кроме подобных отно­сительно очевидных факторов и отношений. (...)

Очевидные явления в донаучной мысли об эмоциях. Если перво­начальные представления об эмоциях действительно зависели от от­меченных выше факторов, можно ожидать следующих последствий.

Прежде всего, хотя эмоциональные процессы могут протекать как осознанно, так и неосознанно, следует ожидать, что первоначаль­ные представления об эмоциях формулировались только в отношении эмоций, отчетливо осознаваемых. (...)

Во-вторых, можно ожидать, что естественным будет сосредоточе­ние внимания на наиболее сильных эмоциях, а не на их умеренных вариантах. (...)

В-третьих, учитывая обостренное внимание к сильным эмоцио­нальным процессам, нетрудно предугадать, что основными эмоциями, выступающими в качестве образца в повседневном мышлении, будут страх, гнев и горе, которым, особенно свойственно проявляться в на­глядных и сильных формах. Это означает, что представление об эмоциях изначально формировалось на материале отрицательных и свя­занных с избеганием эмоций. Могли привлечь внимание и некоторые положительные эмоциональные процессы, такие, как радость при большой и неожиданной удаче или как «влюбленность». Но положи­тельные эмоции меньше связаны с кризисными ситуациями, и внима­ние к интенсивным эмоциональным реакциям естественным образом привлекалось к отрицательным эмоциям.

В-четвертых, к наиболее очевидным последствиям эмоций отно­сится рефлекторный эффект, обычный при эмоциональных процессах большой силы. Такие явления, как дрожь, расширение зрачков и по-бледнение лица, легче всего поддаются наблюдению. (...)

В-пятых, в поведении индивида, на которое, как считалось, эмоции оказывают влияние, наиболее заметный эффект заключался в появле­нии сравнительно примитивных реакций значительной интенсивности и длительности. Люди более склонны ввязаться в потасовку, когда они разгневаны, причем в этом состоянии они способны драться от­чаянно, напрягая все силы. Подобные вещи заметить нетрудно. По­этому эмоции стали рассматривать как процессы, заставляющие лю­дей реагировать относительно примитивно, в противоположность более сложному и культурно обусловленному поведению.

В-шестых, еще один достаточно очевидный эффект сильных эмо­ций заключается в том, что они часто вызывают установки или по­ведение, противоречащие социальным обязанностям людей. Страх не­сомненно может помешать солдатам сделать то, «что от них ожида­ется». Развитие многих других эмоций может способствовать линче­ванию, погромам, ожесточенным религиозным преследованиям, та­ким видам социального движения, как нацизм и фашизм, «анти-ин-теллектуализм» и т. п. По мере того как западный мир все более пре­вращался в сложную культуру, ориентированную на науку и технику, противопоставление эмоций, с одной стороны, и рассудочного, хоро­шо адаптированного, опирающегося на интеллект поведения—с дру­гой, проводилось все более отчетливо. Современный мир требовал людей, на которых можно положиться, что они будут действовать <как часы». (...) Эмоциональные процессы представляются чужды­ми такому поведению, что и привело к противопоставлению эмоций и Интеллектуальных процессов в качестве антиподов. (...)

Говоря более обобщенно, сложилась рационалистическая концеп­ция эмоций. В сущности это была концепция, согласно которой чело­век — это именно homo sapiens, существо разумное; его природа наи­более адекватно выражается в рациональных, интеллектуальных процессах, вроде тех, которые наблюдаются в случае строгого раз­мышления, (...)

Ревность Отелло, эмоциональные терзания Гамлета, ужасающее честолюбие и чувство вины леди Макбет могут быть интересными для Шекспира, Достоевского или Верди, но такой драматический мате­риал рассматривался скорее как изображение сил, грозящих не­счастьем отдельным лицам и обществу, чем как иллюстрация некото­рой конструктивной основы, необходимой для цивилизованной жизни.

Очевидные моменты в научном мышлении об эмоциях. Психологи склонны подчеркивать «величайший контраст» между повседневным мышлением, с одной стороны, и «научно обоснованными представле­ниями» об изучаемых ими явлениях — с другой. Однако можно толь­ко удивляться, сколько параллелей отыскивается между картиной эмоций, как она рисуется в психологии, и описанным выше повседнев­ным пониманием эмоций.

Так, во-первых,... академическая психология лишь очень медлен­но и постепенно продвигается к пониманию того, что эмоциональные процессы могут быть как осознанными, так и неосознанными. Многие психологи до сих пор считают само собой разумеющимся, что эмоции являются непременно осознаваемыми переживаниями.

Во-вторых, все еще широко распространена тенденция считать эмоциями только исключительно сильные переживания (Young,1961; Murray, 1964). (...)

В-третьих, психологи до сих пор придают наибольшее значение отрицательным, связанным с избеганием, эмоциям, которые в первую очередь назовет и представитель донаучного мышления. Так, напри­мер, хотя последователи Халла и внесли некоторые важные измене­ния в более старые представления об эмоциях — благодаря понима­нию эмоции как «приобретенного побуждения», — единственные «по­буждения», которые ими обсуждаются, — это страх, или тревога, и иногда враждебность. (...)

В-четвертых, многие психологи считали эмоции прежде всего осознанием вегетативных изменений, либо даже самими вегетатив­ными реакциями. Старая теория Джемса—Ланге в большой степени отвечала этой традиции. Она все еще жива. (...)

В-пятых, все еще часто встречается представление о том, что эмо­ции в своей основе противоположны адекватному приспособитель-ному поведению. П. Т. Янг, который долгое время являлся классиче­ским представителем данной точки зрения, так изложил этот пункт в недавнем переиздании своей книги: «Если индивид настолько аффек­тивно поражен окружающей ситуацией, что контроль со стороны го­ловного мозга у него ослаблен или полностью потерян и появились подкорковые формы поведения и вегетативные изменения, то этот ин­дивид охвачен эмоцией» (1961, с. 358). (...)

Таким образом, концепции профессиональных психологов, опи­раясь в описании эмоций на те факторы и отношения, которые наибо­лее заметны и привлекают внимание, наиболее тесно связаны во вре­мени и, по-видимому, наименее изменчивы, во многих отношениях на­поминают донаучные представления. (...)

Развитие в рамках научной психологии представлений о неочевид- • ных особенностях эмоций. Как мы видели, в клинической и экспери­ментальной психологии наблюдается явная склонность к сохранению прежней популярной традиции считать эмоции прежде всего силь­ными разрушительными процессами, преимущественно или исключи­тельно вегетативными и так далее. Но это не исчерпывает вопроса. Напротив, для того чтобы составить более адекватное представление о том историческом фоне, на котором развертывается современное

(обсуждение пробле'мы эмоций, необходимо признать, что как в до-научном мышлении, так и в работах профессиональных психологов иногда можно наблюдать развитие весьма тонких представлений и акцентов. Нам необходимо отметить по крайней мере следующие достижения.

Во-первых, ортодоксальные фрейдисты внесли весьма значитель­ный вклад в разработку вопроса, показав, что эмоциональные про­цессы могут функционировать бессознательно даже в тех случаях, когда они оказывают мощное мотивирующее влияние.

Во-вторых, многие авторы, особенно психотерапевты нефрейдист­ской и неофрейдистской ориентации, подчеркивают как наличие, так и влияние.конструктивных эмоциональных факторов. В качестве при­мера можно привести представление Юнга о том, что «бессознатель­ное» является в основном конструктивным, а не патогенным. Сюда ^же следует отнести и изменения взглядов Адлера, который после пер­вой мировой войны стал подчеркивать, что социальные интересы важ­нее чувства неполноценности. Другие примеры признания конструк­тивных эмоциональных факторов можно найти в работах Г. С. Салли-вана, Э. Фромма, К. Роджерса, А. X. Маслоу и В. Бонайма. Даже среди ортодоксальных фрейдистов все больше укрепляется представ­ление, что в дополнение к силам «ид» действуют и другие конструк­тивные силы, внутренне присущие «эго».

В-третьих, начиная с 1920 г., К. Левин разрабатывал теоретиче­ские и экспериментальные проблемы мотивации, выходящие за рамки традиционного подхода к ней как к системе телесных побуждений, господствовавшего среди психологов, изучающих поведение живот­ных (Cartwright, 1959).

В-четвертых, после опытов Н. Миллера (1959), показавших, что страх может действовать как «приобретенное побуждение», способ­ствующее выработке эффективных инструментальных навыков, существенно изменилось представление об эмоциях среди последо­вателей Халла.

В-пятых, многочисленные работы, выполненные, в частности, это-логами, показывают, что эмоциональные мотивы, способные действо­вать в качестве побуждений, не всегда являются «приобретенными побуждениями», а иногда имеют врожденный характер или обуслов­лены генетически. В случае импринтинга, например, происходит на­учение, редуцирующее не какое-то «приобретенное побуждение страха», а врожденное побуждение, актуализируемое отсутствием в окружающей среде определенных стимулов.

В-шестых, распространению представлений о конструктивном значении эмоций в жизни человека во многом способствовали иссле­дования потребности достижений, в социальном контакте' и др., проведенные группой Г. А. Меррея (Atkinson, 1964).

В-седьмых, многие специалисты по сравнительной психологии приводят убедительные свидетельства в пользу существования и влияния на поведение животных «внутренней мотивации» или иссле­довательских побуждений. (...)

В-восьмых, к развитию аналогичных представлений привели различные направления исследований, проведенных на людях; они показали, что человек нуждается в определенном разнообразии сти­муляции (Fiske, Maddi, 1961), что материал, включающий некоторую неопределенность и разнообразие, мотивирует человека в большей степени, чем повторяющаяся стимуляция (Ваггоп, 1963; Berlyne, 1960; Munsinger, Kessen, 1964), что его мотивирует когнитивный дис­сонанс или нарушение когнитивного баланса,(Testinger, 1961) и что стремление к компетентности или «эффективности» мотивирует его особенно сильно (White, 1959).

В-девятых, работа Харлоу, посвященная эмоциональным реак­циям и эмоциональному развитию детенышей обезьян (Harlow, 1962), позволила по-новому взглянуть на старую гипотезу, которая утверждала, что привязанность к родителям проистекает прежде всего из роли матери в удовлетворении голода младенца.

Десятым моментом, общим по отношению ко всем остальным, является значительное развитие представлений о саморегулирую­щихся кибернетических системах в физиологии, промышленности, в области военной техники, а также в различных областях психологии, не связанных с мотивацией. (...)

Теория базовых эмоций

Термин «базовые эмоции», который будет использовать­ся как синоним аналогичного термина «фундаментальные эмоции», также отличается многозначностью интерпретации. Если для родоначальников психоанализа 3. Фрейда и бихевиоризма Дж. Уотсона главной характеристикой «базовости» была врожденная, инстинктивная природа эмоции, то для М. Арнолд базовыми являются все те реакции, которые возникают при оценке трех аспектов стимульной ситуации: является ли воздействие «добром» или «злом» для нас, представляет ли оно нечто наличное или отсутствующее и легко ли нам овладеть им или избежать его. Для од­ного из первых сторонников этого подхода - Карла Йоргенсена -главным показателем базовых или «фундаментальных» эмоций, как он их называет, является отсутствие связи с каким-либо познавательным содержанием.

Мак-Дугалл связывает первичные эмоции (как наиболее простые и далее неразложимые) с основными инстинктами: 1) инстинкт бегства и эмоция страха, которая, по его мнению, служит фактором социальной дисциплины, научает людей контролировать свои эгоистические импульсы; 2) инстинкт отталкивания и эмоция отвращения; 3) инстинкт любопытства и эмоция удивления; 4) инстинкт драчливости и эмоция гнева; 5) инстинкт самоуничижения (пли покорности) и эмоция покорности; 6) инстинкт суверенности и эмоция самовосхваления; 7) родительский инстинкт и эмоция нежности.

Один из наиболее известных продолжателей этого направления Роберт Плачик, также придавая особое значение тому, какие эмоциональные явления являются первичными, а какие производными, выделяет общие свойства «первичных эмоций». По Плачику, эмоции можно считать первичными, если:

1) они релевантны базовым биологическим адаптивным] процессам;

2) могут быть найдены в той или иной форме на всех эволюционных уровнях;

3) не зависят в своем определении от конкретных нейро-физиологических структур или частей тела;

4) не зависят в своем определении от интроспекции (хотя I она и может использоваться);

5) могут быть определены первично в поведенческих терминах.

В этой модели признается роль отрицательных эмоций как «аварийных сигналов», оценки нарушения баланса активации, но в целом им приписывается дезорганизующая функция.

Наиболее развернутое описание термина «базовые эмоции» мы находим у Кэррола Изарда, который также выделяет 5 критериев определения того, можно ли отнести данную эмоцию к «базовым».

1. Базовые эмоции имеют отчетливые и специфические нервные субстраты.

2. Базовая эмоция проявляет себя при помощи выразительной и специфической конфигурации мышечных движений лица (мимики).

3. Базовая эмоция влечет за собой отчетливое и специфическое переживание, которое осознается человеком.

4. Базовые эмоции возникли в результате эволюционно-биологических процессов.

5. Базовая эмоция оказывает организующее и мотивирующее влияние на человека, служит его адаптации.

Характеристика настроения.

Высшие чувства, которых часто и язык не отли­чает от физических чувств, по своему качеству точно также разделяются на две категории: приятные и неприятные. Но для большей точности в выраже­нии назовем эти чувства, более независимые от чув­ственности, аффектами или настроениями и противопоставим приятные и неприятные аффекты приятным и неприятным чувствам, как высшую сту­пень последних, точно также, как мы противопоста­вили представления отдельных чувств их ощущениям. Но при этом выражения «аффект» и «настроение» имеют несколько различный смысл: аффект всегда означает быстро проходящее движение, а настрое­ние заключает в себе понятие о продолжительном возбуждении души. Здесь мы находим дистинкцию отно­сительно времени, которой не встречали в ощущениях и представлениях и которая очевидно указы­вает на большую важность продолжительности вре­мени для чувств. Это имеет связь с тем, что от продолжительности времени существенно зависит и интенсивность чувств. Настроения имеют более спо­койный, аффекты более бурный характер. Сильные аффекты язык называет страстями. Этим выражением он намекает на то, что сильные движения души при своем колебании между приятным и неприятным чувством всегда склоняются на сторону последнего[3].

В то же время понятие страсти заключает в себе мысль о привычке к известному аффекту.

Поэтому под «страстью» обыкновенно разумеют какое-нибудь продолжительное состояние, обнаруживающееся в часто повторяющихся аффектах. Кроме того, в страсти аффект непосредственно переходит в же­лание.

Самые неопределенные из аффектов — это горе и радость. Все другие можно рассматривать как различные формы того или другого из этих основных настроений души. Так, горе, обращенное на какой-нибудь внешний предмет, его возбуждающий, мы называем сожалением; жалеть можно только о других, и если мы хотим выразить, что предмет не возбуждает нашего участия, то говорим: мне не жаль его. Противоположность сожаления есть грусть. Гру­стящий погружен в самого себя и удаляется от внешнего мира, думая только о своем душевном стра­дании. Сожаление и грусть переходят в скорбь и уныние, становясь из аффекта продолжительным настроением. Нечто среднее между этими объективными и субъективными формами горя представляют собой огор­чение и печаль. Нас то огорчает какой-нибудь внешний случай, печалит какая-нибудь потеря, нас постигшая, — то мы бываем огорчены и печальны без всякой внешней причины, единственно вследствие внутреннего настроения.

Как горе, так и противоположность его, радость является в различных формах, смотря по направ­лению, которое она принимает; но здесь язык далеко не имеет того множества терминов, как при озна­чении неприятных аффектов. Радость столько же вы­ражает аффект, как и продолжительное настроение духа; высшие степени ее мы называем веселым расположением. Но в языке решительно нет слов для подобного же разделения радостных аффектов на объективные и субъективные, какое мы сде­лали в настроениях противоположного рода. И эта бедность языка здесь весьма характеристична: она по­казывает пробел в самой сфере чувства. Действи­тельно, наблюдение не дозволяет сомневаться в том, что радостные аффекты гораздо однообразнее, обнару­живают гораздо менее характеристических оттенков, чем аффекты, им противоположные. В осо­бенности же они отличаются тем, что всегда бывают более субъективны. Мы можем радоваться по по­воду какой-нибудь вещи, но самая вещь в таком случае всегда остается только внешним мотивом душевного возбуждения, имеющего чисто внутреннюю природу.

Хотя аффекты горя и радости то устремляются бо­лее на внешний предмет, то сосредоточиваются пре­имущественно в чувствующем субъекте, но по своей сущности всегда бывают субъективны; главное дело здесь само душевное возбуждение чувствующего. Со­вершенно объективным — насколько в области чувства может быть речь об объективной стороне — настрое­ние становится тогда, когда мы переносимся непосред­ственно во внешний объект, возбуждающий в нас чувство. Как радость и горе выражают внутрен­нюю гармонию или дисгармонию, так эти объективные аффекты бывают следствием внешнего гармонического или дисгармонического впечатления. Предмет нам нравится или не нравится вот две самые общие формы настроения, соответствующие здесь ра­дости и горю.

В этих двух аффектах, когда предмет нравится или не нравится, лежит всегда движение к объекту или от объекта. То, что нравится, притягивает нас к себе; то, что не нравится, отталкивает нас от себя. Это движение выражается и в тех частных формах, в которых проявляются эти два аффекта. Притяжение, которое оказывает на нас нравящийся предмет, мы называем влечением. Привлекательным бывает то, что нам нравится и что притягивает нас с непреодолимою силою. Проти­воположное чувство есть отвращение, когда мы с неудовольствием отворачиваемся от предмета. Отвра­щение переходит в негодование или, в более сильных степенях, в гнев, когда прямо обра­щается на отталкивающий предмет; оно становится досадою и злобою, когда неприятное настроение остается замкнутым в себе. Сильнейшая степень гнева есть ярость, сильнейшая степень злобы — ожесточение. Про­тивоположность досаде составляет удовлетворение, ко­торое, весело предаваясь внешним предметам, является в виде наслаждения, а тихо удаляясь в себя, — в виде приятного расположения духа.

Противоположные движения влечения и отвращения достигают своей безразличной точки в равнодушии. Но последнее, в свою очередь, склоняется к кате­гории неприятных аффектов: когда наши чувства или наше представление пресытились предметом, к кото­рому мы равнодушны или сначала даже чувствовали влечение, то равнодушие переходит в скуку, и мы говорим тогда, что предмет нам надоел[4]. По­следний аффект также разделяется на объективный и субъективный, из которых каждый может перехо­дить в продолжительное настроение.

Аффект всегда происходит из ряда представлений, связанных ло­гически между собою и соединяющихся даже с возбуждающим их впечатлением путем логической связи. Если красный цвет возбуждает в нас пред­ставление крови, то это происходит только от срод­ства признаков того и другого ощущения; и эти при­знаки соединяются в одно умозаключение — сравнение. Если представление крови напоминает нам о войне и сражении, то это происходит от ассоциации представ­лений, которая также основана на умозаключении из избранных признаков. Таким образом, аффект и настроение всегда происходят путем умозаключения или ряда умозаключений, и то, что мы называем настроением или аффектом, есть собственно результат этого умозаключения: это вывод, для которого возбуждающие представления служат посылками.

Таким образом, аффект и настроение всегда имеют свой источник в познавательном процессе особого рода. Но этот познавательный процесс имеет ту особенность, что члены его недоступны ясному со­знанию и обыкновенно переходят в сознание не бо­лее как в отдельные моменты, по которым и можно заключать о процессе. В сознании, в большей части случаев, бывает ясно содержание только результата, аффекта или настроения; поэтому-то мы и считаем эти возбуждения души за первоначальные и независимые явления, тогда как на самом деле они основаны на познавательном процессе и большею частью предпола­гают весьма многосложное происхождение, которое редко допускает сколько-нибудь удовлетворительный анализ. Эта неудовлетворительность и неверность ана­лиза происходит именно от неясности, свойственной большей части познаний, на которых основаны душевные движения. А как только мы стараемся проникнуть в этот мрак со светильником ясного мышления, тотчас исчезает и само душевное движение: у нас остаются в руках только его путеводные нити, но мы не можем быть совершенно уверены, что там или здесь не попадем в какую-нибудь фальшивую сеть.

Характеристика аффекта.

Аффектами называют в современной психологии сильные и отно­сительно кратковроменные эмоциональные переживания, сопровождаемые резко выраженными двигательными и висцеральными проявлениями, содержание и характер которых может, однако, изменяться, в частности, под влиянием воспитания и самовоспитания. У человека аффекты вызываются не только факторами, затрагивающими поддержа­ние его физического существования, связанными с его биологическими потребностями и инстинктами. Они могут возникать также в складывающихся социальных отношениях, например, в результате социа­льных оценок и санкций. Одна из особенностей аффектов состоит в том, что они возникают в ответ на уже фактически наступившую ситуацию и в этом смысле являются как бы сдвинутыми к концу события (Клапаред); в связи с этим их регулирующая функция состоит в образовании специфического опыта – аффективных следов, определяю­щих избирательность последующего поведения по отношению к ситуациям и их элементам, которые прежде вызывали аффект. Такие аффективные следы («аффективные комплексы») обнаруживают тенденцию к навязчивости и тенденцию к торможению. Действие этих противоположных тенденций отчетливо обнаруживается в ассоциативном экспери­менте (Юнг): первая проявляется в том, что даже относительно да­лекие по смыслу слова-раздражители вызывают по ассоциации элемен­ты аффективного комплекса; вторая тенденция проявляется в том, что актуализация элементов аффективного комплекса вызывает торможение речевых реакций, а также торможение и нарушение сопряженных с ни­ми двигательных реакций (А.Р.Лурия)[5]; возникают также и другие симптомы (изменение кожно-гальвани-ческой реакции, сосудистые измене­ния и др.). На этом и основан принцип действия так называемого «детектора лжи» — прибора, служащего для диагностики причастности подозреваемого к расследуемому преступлению. При известных условиях аффективные комплексы могут полностью оттормаживаться, вытесняться из сознания. Особое, преувеличенное значение последнему придается, в частности, в психоанализе. Другое свойство аффектов стоит в том, что повторение ситуаций, вызывающих то или иное отрицательное аффективное состояние, ведет к аккумуляции аффекта, которая может разрядиться в бурном неуправляемом аффективном поведении – «аффективном взрыве». В связи с этим свойством аккумулированных аффектов были предложены в воспитательных и терапевтических целях различные методы изживания аффектов, их «канализации».

Характеристика фрустрации.

Фрустрация (лат. frustration-обман в ожидании, разрушение планов) представляет собой эмоциональное состояние, которое возникает при сильном переживании от внезапной встречи человеком непреодолимого (или кажущегося ему непреодолимым) препятствия на пути к цели. В этом состоянии в поведении наблюдается две тенденции. Первая сопровождается гневом, агрессивностью ко всем, кто даже случайно встречается на пути. Вторая тенденция проявляется в чувстве безысходности, крушения надежд, отчаяния, вины. При этом человек направляет удар на себя, что порой приводит к суицидам.

Следует отметить, что термин «фрустрация» применяется в современной научной литературе в разных значениях. Очень часто под фрустрацией понимают форму эмоционального стресса. В одних работах этим термином обозначаются фрустрирующие ситуации, в других ~ психическое состояние, но всегда имеется в виду рассогласование между поведенческим процессом и результатом, т. е. поведение индивида не соответствует ситуации, а следовательно, он не достигает цели, к которой стремится, а даже наоборот, может прийти к совершенно противоположному результату. Существенные для адаптации фрустрирующие ситуации обычно связаны с широким диапазоном потребностей, которые не могут быть удовлетворены в той или иной ситуации. Как вы уже знаете, потребность — это состояние индивида, создаваемое испытываемой им нуждой в чем-либо. Существуют разнообразные классификации наиболее значимых из них. П. В. Симонов, например, выделяет биологические, социальные и идеальные. А. Маслоу утверждает, что существует определенная иерархия потребностей, где к числу высших относятся социальные потребности. Невозможность удовлетворить ту или иную потребность вызывает определенное психическое напряжение. В случае реорганизации целого комплекса потребностей или их рассогласованности, когда человек пытается решить две или более взаимоисключающие задачи, психическое напряжение достигает наивысших пределов и в результате формируется состояние, вызывающее нарушение адекватности поведения, т. е. фрустрация. Как правило, это состояние возникает в результате некоего конфликта, который принято называть интрапсихическим конфликтом, или конфликтом мотивов. Характерная для интрапсихического конфликта несовместимость и столкновение противоположных тенденций личности неизбежно препятствуют построению целостного интегративного поведения и увеличивают риск. Сколь часто фрустрация «навещает» человека, зависит от него самого. У каждого индивида свой порог фрустрации. Который определяется его общей эмоциональностью, значимостью для него текущей ситуации, а также убеждениями, установками, принципами и отношением к жизни.

При этом подобные преграды могут существовать лишь в поле субъективного восприятия конкретной личности, а могут быть и объективно представлены в реальности. В логике фрейдизма и неофрейдизма проблематика фрустрации напрямую связана с проблематикой агрессии как некий "запускающий" механизм, практически неизбежно приводящий индивида к проявлениям агрессивного поведения. В логике бихевиористского подхода фрустрация традиционно рассматривается в качестве фактора, если не разрывающего схему "стимул — реакция", то во всяком случае существенно замедляющего деятельностный "отклик" на предъявленный стимул и деструктурирующего естественное протекание ответной деятельностной активности. Понятие "фрустрация" в рамках современной психологической науки нередко рассматривается как разновидность стресса, а порой — как реакция на легкую форму депривации личностно значимых потребностей индивида. Другое дело, что состояние фрустрации в психологически содержательном плане может расцениваться как лишь частично "покрывающее" в интерпретационном смысле стрессовое состояние и как синоним лишь частичной и, главное, локальной и непродолжительной депривации. Что касается социально-психологического ракурса рассмотрения фрустрации, то понятно, что наибольший интерес здесь имеет фрустрационно окрашенный аспект межличностных отношений и прежде всего конфликтного взаимодействия. Знаменательно, что по аналогии со структурой межличностного конфликта применительно к фрустрации принято выделять фрустратора (тот стимул, который приводит к фрустрационному состоянию личности), фрустрационную ситуацию, фрустрационную реакцию и фрустрационные последствия.

Характеристика стресса.

Под стрессом (от англ. stress — “давление”, “напряжение”) понимают эмоциональное состояние, возникающее в ответ на всевозможные экстремальные воздействия.

При стрессе обычные эмоции сменяются беспокойством, вызывающим нарушения в физиологическом и психологическом плане. Это понятие было введено Г. Селье для обозначения неспецифической реакции организма на любое неблагоприятное воздействие. Его исследования показали, что различные неблагоприятные факторы — усталость, страх, обида, холод, боль, унижение и многое другое вызывают в организме однотипную комплексную реакцию вне зависимости от того, какой именно раздражитель действует на него в данный момент. Причем эти раздражители необязательно должны существовать в реальности. Человек реагирует не только на действительную опасность, но и на угрозу или напоминание о ней. Например, нередко стресс возникает не только в ситуации развода супругов, но и в тревожном ожидании разрыва брачных отношений.

Поведение человека в ситуации стресса отличается от аффективного поведения. При стрессе человек, как правило, может контролировать свои эмоции, анализировать ситуацию, принимать адекватные решения.

В настоящее время в зависимости от стрессового фактора выделяют различные виды стресса, среди которых ярко выражены физиологический и психологический. Психологический стресс в свою очередь можно разделить на информационный и эмоциональный. Если человек не справляется с задачей, не успевает принимать верные решения в требуемом темпе при высокой степени ответственности, т.е., когда возникает информационная перегрузка, может развиться информационный стресс. Эмоциональный стресс возникает в ситуациях, опасности, обиды и т.д. Г. Селье выделил в развитии стресса 3 этапа. Первый этап — реакция тревоги — фаза мобилизации защитных сил организма, повышающая устойчивость по отношению к конкретному травмирующему воздействию. При этом происходит перераспределение резервов организма: решение главной задачи происходит за счет второстепенных задач. На втором этапе — стабилизации всех параметров, выведенных из равновесия в первой фазе, закрепляются на новом уровне. Внешне поведение мало отличается от нормы, все как будто налаживается, но внутренне идет перерасход адаптационных резервов. Если стрессовая ситуация продолжает сохраняться, наступает третий этап — истощение, что может привести к значительному ухудшению самочувствия, различным заболеваниям и в некоторых случаях смерти.

Характеристика страсти.

Страсть – это сильное эмоциональное чувство, сосредотачивающее на себе мысли, эмоции, желания человека.

Особой формой эмоционального переживания является страсть. По интенсивности эмоционального возбуждения страсть приближается к аффекту, а по длительности и устойчивости напоминает настроение. В чем же особенность страсти? Страстью называют сильное, стойкое, всеохватывающее чувство, определяющее направление мыслей и поступков человека. Причины возникновения страсти разнообразны — они могут определяться осознанными убеждениями, могут исходить из телесных влечений или иметь патологическое происхождение. В любом случае страсть связана с нашими потребностями и другими свойствами личности. Страсть, как правило, избирательна и предметна. Например, страсть к музыке, к коллекционированию, к знаниям и т.д.

Страсть захватывает все мысли человека, в которых крутятся все обстоятельства, связанные с предметом страсти, который представляет и обдумывает пути достижения потребности. То, что не связано с предметом страсти, кажется второстепенным, не имеющим значения. Например, некоторые ученые, которые страстно работают над открытием, не придают значения своему внешнему виду, нередко, забывая про сон и еду.

Наиболее важной характеристикой страсти является ее связь с волей. Так как страсть выступает одним из значимых побуждений к деятельности, потому как обладает большой силой. В реальности оценка значения страсти двояка. Большую роль в оценке играет общественное мнение. Например, страсть к деньгам, к накопительству осуждается одними людьми как жадность, стяжательство, в тоже время в рамках другой социальной группы может рассматриваться как экономность, расчетливость.

Тревожность. Агрессия.