Роль и место биографической проблематики в творчестве Ю.М. Лотмана

Прежде всего, обозначим две главные «проблемные зоны», в рамках которых Ю.М.Лотман обращался к биографии и биографической проблематике.

1. Во-первых, «биографические» сюжеты и мотивы появлялись там, где ученый не был специально ими занят, однако, они оказывались совершенно необходимыми в рамках его видения культуры, прежде всего в ее семиотическом измерении, в описании концепции семиосферы и семиозиса. В данном случае Лотман изначально исходит не из «биографических» посылок, однако логика исследования выявляет важность феномена биографии и биографического анализа, многообразие проявлений биографического как на уровне культурного бытия, так и на уровне методологии гуманитарного знания. Здесь как раз и проявляется социокультурное наполнение феномена биографии, ее социально-философский аспект, ее значимость в философии культуры и философии истории.

Биография и биографический дискурс у Ю.М.Лотмана погружены в проблемное поле семиотики и археологии культуры, исследований в области культурно-семиотического кодирования, историко-культурной памяти, механизмов культурного поведения, трансляции культурных смыслов в их сложном взаимопереплетении с индивидуальной памятью и индивидуально-личностным смыслообразованием.

Одной из ключевых становится идея дополнительности (в смысле, предложенном Н.Бором, и перенесенном затем в сферу гуманитарного знания). Освоение гуманитаристикой принципа дополнительности Н.Бора – тема отдельного рассмотрения (См. в частности: [5, 6]). Мы лишь отметим существенные для нас моменты. Так, квантово-волновой дуализм и корпускулярно-волновая картина мира рассматриваются как принцип бытия и способ описания не только природного, но и социокультурного мира. При этом, волновые представления в целом характеризуют надыиндивидуальный полюс культуры, сферу ее стабильных, устойчивых, предсказуемых структур и процессов. Корпускулярное, дискретное - это полюс индивидуально-личностного, это область непредсказуемости развития. Два способа описания социальной и культурной жизни имеют собственный язык, набор понятий, методологию, которые предстают как несовместимые и взаимоисключающие. Объединить «волновую» и «корпускулярную» парадигмы в одной картине реальности невозможно. Одновременно эти способы оказываются взаимно необходимыми для максимально полного и исчерпывающего описания социокультурного мира.

С нашей точки зрения, боровский «принцип дополнительности», опрокинутый в социокультурный мир – скорее плодотворная когнитивная метафора, провоцирующая и организующая направленность социогуманитарного познания. Однако, превращенная в жесткую схему и алгоритм, она такую плодотворность утрачивает и скорее упрощает реальную картину, чем способствует ее постижению. Такого упрощения и схематизации Ю.М.Лотману удалось избежать, «спасло» блестящее знание конкретного культурно-исторического, литературоведческого материала и глубочайшее проникновение в живую ткань культуры. Тем не менее, идею взаимодополнительности он неоднократно использовал.

Как «два плеча одного рычага» рассматривает Ю.Лотман в работе «Культура и взрыв» синтез общих и конкретных исследований культуры, индивидуально-личностного и надындивидуального в социокультурном бытии [57, с.73]. Как происходит их сопряжение, как работают или должны, по Лотману, работать «два плеча» в дальнейшем мы рассмотрим более подробно именно на примере биографии и биографического описания. Сам он также использует этот образ и когнитивную метафору в биографическом романе-реконструкции «Сотворение Карамзина». «Самые общие исследования исторических процессов и самое конкретное описание мыслей, чувств и судеб человеческой единицы – не высшее и низшее звенья постижения прошлого, а два плеча одного рычага, невозможные друг без друга и равные по значению. И тогда труд биографа перестает быть второстепенным и вспомогательным» [67, с. 14].

Существенная для Лотмана дихотомия в сфере культуры (также «два плеча», два полюса) - последовательные, предсказуемые процессы и сфера непредсказуемости, «взрыва». Последнюю он называет «динамическим резервуаром в любых процессах развития» [57, с. 73] и обнаруживает ее, прежде всего, на индивидуально-личностном уровне, часто - в уникально-биографическом опыте «героев культуры», провоцирующих и совершающих «взрывы», изменяющие ход истории. Здесь еще один источник лотмановского интереса к биографическим темам и сюжетам.

Важная для Ю.Лотмана концептуальная позиция – рассмотрение культуры как текста, сложно устроенного и распадающегося на иерархию текстов в тексте. К рассмотрению этого круга проблем исследователь также привлекает биографическое/автобиографическое в самых различных его наполнениях. Биография, автобиография, жизнеописание, исповедь и т.д. – важнейшие тексты культуры. В них вербально выражена текстуальность, родовая черта культуры, по Лотману.

2. В ряде работ Ю.М.Лотман специально обращается к проблематике, связанной с биографией и биографическим дискурсом. Он исследует феномен биографии, сам использует биографический метод (в его собственной разработке и интерпретации), пишет произведения биографического жанра о А.С.Кайсарове, А.С.Пушкине, Н.М.Карамзине (См.: [51, 52, 54, 58, 67]). К последним отнесем, прежде всего, «Сотворение Карамзина». Здесь автор не только решает задачи «биографической реконструкции», но параллельно исследует специфику и возможности биографического анализа как такового (синтетический подход). Этот корпус работ ученого нас больше интересует с точки зрения методологии социогуманитарного знания.

Оба аспекта в творчестве Лотмана неразрывно связаны. Так, например, ученый одновременно писал две книги - «Внутри мыслящих миров» и «Сотворение Карамзина». Шла параллельная и взаимодополнительная работа над осмыслением самых фундаментальных оснований культуры и тайн индивидуального жизнетворчества.

Кроме того, мы опираемся на лотмановский анализ текста и нарратива. Поскольку жизнеописания – это, прежде всего, нарратив, этому аспекту уделено значительное внимание в работах по биографической методологии в различных областях - социологии, психологии, социальной и культурной антропологии, литературоведении и т.д. Многие исследователи сознательно делают выбор из множества вариантов в пользу лотмановской структурно-семиотической стратегии анализа текста и нарратива, считая ее одной из наиболее оптимальных именно в биографическом ракурсе. Мы также обращаемся к «нарративной» проблематике у Лотмана, фокусируя свое внимание, прежде всего, на тех точках, где обнаруживаются сложное взаимопереплетение и «двойная обусловленность» нарративного и экзистенциального в биографических актах и практиках. (В данном случае речь идет о биографии как о социокультурном феномене).

Мы обратимся также к собственно автобиографическим опытам Ю.М.Лотмана, к сожалению, немногочисленным, поскольку сам он в отношении себя этот жанр «не жаловал». Для нас же ценны автобиографические тексты ученого, особенно в аспекте специфики такого жанра как «интеллектуальная биография». Интересно также, где и в каких случаях Лотман для пояснения своих мыслей и теоретических конструкций прибегает к собственному жизненному опыту. Здесь не просто соображения наглядности изложения и популяризации. Гораздо существеннее, на наш взгляд, глубокое убеждение ученого в том, что абстрактные идеи и высокие культурные смыслы имеют «живую плоть», воплощаются в конкретном, уникальном индивидуальном опыте. Так, в «Культуре и взрыве» Лотман, анализируя феномен «боевого безумия», изображенный в эпосе многих народов, обращается к собственному фронтовому опыту. Отряд немецких мотоциклистов – голых, но в кожаных сапогах, голенища которых были забиты автоматными магазинами, несся на противника, автоматчики были пьяны, они громко кричали и вели беспорядочную стрельбу. А в окопах сидели молоденькие необстрелянные солдаты, многие из которых (Лотман в их числе) именно так впервые увидели автомат [57, с. 43]. Немецкие мотоциклисты и стали для автора воплощением мифических берсерков – безумных воинов. Встретившись с ними, на грани жизни и смерти он пережил реальность мифа, приобщился к культурной традиции, обрел право живого свидетельства о том, что означает встреча с безумием такого рода.

Постараемся последовательно проанализировать указанные нами аспекты обращения Ю. Лотмана к биографии и биографической проблематике.