В современных международных отношениях

Исследуются современные военно-политические доктрины пятерки ядерных держав (США, Россия, Франция, Великобритания и Китай), а также политика фактических обладателей ядерного оружия (Израиль, Индия, Пакистан, Северная Корея). Цель статьи - проследить эволюцию основных подходов к рассмотрению феномена ядерного оружия как фактора национальной безопасности и мировой политики, а также трансформацию глобального режима ядерного нераспространения.

 

Подводя итоги минувшего века, многие исследователи среди наиболее значимых открытий называли разработки в области атомной энергетики и создание атомной бомбы. Ядерное оружие (ЯО) как «величайшая физическая сила, когда-либо созданная человечеством»[813], самим фактом своего существования внесло значительные коррективы в представления человечества о войне и мире, об интересах государства. Французский мыслитель Пьер Аснер, рассуждая о политике государства в ядерный век, отмечал, что единственной свободой, которой обладает государство в условиях ядерного сдерживания, является «свобода самоубийства»[814].

Со времени открытия энергии расщепляющегося атома прошло более полувека. Мир накопил достаточно практического и теоретического опыта использования этой энергии как в мирных, так и в военных целях. Взгляды на назначение ядерного оружия можно обобщенно представить в нескольких группах. Расположим их в хронологическом порядке, то есть в той очередности, в которой идеи возникали и завоевывали популярность в политическом и экспертном сообществах: 1) «прежние бомбы меняют мощность»; 2) «сдержанность и сдерживание»; 3) «семь бед – один ответ»; 4) «прощай, оружие!». Следует оговориться, что подобное разделение на группы достаточно условно, точно также как и проведенные между ними временные границы. Один комплекс идей опирался на положения другого, а некоторые идеи, отнесенные нами к разным группам, разрабатывались практически параллельно.

Первая группа, которую условно назовем «прежние бомбы меняют мощность», выражает идеи интеллектуальной традиции доядерной эры. К ядерному оружию изначально относились как к очень мощной разновидности обычных вооружений. Но по мере того, как накапливались знания в научно-технической сфере, происходило усовершенствование ядерных взрывных устройств и средств их доставки, изменялись и теоретические подходы к применению ЯО.

Ядерные державы первого поколения разрабатывали свое ядерное оружие как ответ на реальную или потенциальную угрозу со стороны стратегического соперника. Так, США спешили создать бомбу из страха, что первой ее создаст нацистская Германия – страна-агрессор, развязавшая Вторую мировую войну. В конце тридцатых – начале сороковых годов ХХ века шла настоящая «гонка открытий», и победили в ней США (1945). Вслед за ними создал собственную атомную бомбу СССР (1949). В ядерный клуб не замедлили вступить Великобритания (1952), Франция (1960) и Китай (1964). Практически с самого начала научных исследований мирный атом неразрывно связан с атомом военным. Со времени создания первого ядерного взрывного устройства страны, имевшие необходимый экономический и научный потенциал, стремились заполучить новый вид оружия, чтобы сравняться по мощи с потенциальными соперниками. «Гонка открытий» переросла в гонку вооружений.

На современном этапе международных отношений соображения безопасности остаются по-прежнему значимыми. Цель израильской или северокорейской стратегических ядерных программ – обеспечение национальной безопасности и защита от региональных угроз. Так же рассуждают Индия и Пакистан. Индийская военная программа – это реакция на ядерную программу Китая, а Пакистан, в свою очередь, действовал с оглядкой на Индию.

В наши дни распространение ядерного оружия, а значит, деградация режимов ограничения и сокращения ядерных вооружений является одновременно и следствием меняющихся параметров международной безопасности, и серьезнейшим фактором, воздействующим на безопасность. Многополярный мир, в котором нарастают процессы ядерного распространения, диктует новые требования к техническим характеристикам ядерного оружия. На это указывал директор Сандийской лаборатории П. Робинсон, говоря, что «мощность ядерных вооружений, оставшихся со времен “холодной войны”, слишком велика по сравнению с потребностями сдерживания, типичными для многополярного мира, в котором нарастают процессы распространения»[815] В частности, в США в настоящее время ведется обсуждение возможности создания и производства высокоточных зарядов различной мощности, способных проникать глубоко под землю. Такие заряды могли бы использоваться для разрушения защищенных подземных бункеров и других объектов стран-изгоев и террористов.

Если говорить о расширении спектра стратегических и тактических задач, которые возлагаются на ядерное оружие, то важно, по нашему мнению, обратить внимание на следующий факт. В феврале 2006 г. было оглашено заявление неуказанного эксперта французского Министерства обороны о том, что «выборочные» удары могут наноситься для поражения электрических и электронных систем (средств), подавления систем управления и временного исключения возможности ведения радиосвязи на значительной площади государств-«спонсоров терроризма» за счет воздействия электромагнитного импульса при высотном взрыве ядерного заряда[816]. Таким образом, можно констатировать занижение «ядерного порога» и ослабление психологических и этических преград для использования ЯО, которые существовали в 1950-1960 гг.: ядерное оружие вновь рассматривается как эффективный и сравнительно недорогой «заменитель» обычных вооружений.

Как отдельную тенденцию следует отметить увеличивающийся разрыв в отношении к вопросам разоружения и нераспространения. Изначально два этих понятия были заявлены как базовые цели Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) 1968 г. Но на современном этапе политика ядерных государств осуществляется в ином ключе. Предпочтение отдается трактовке нераспространения с точки зрения односторонних действий. Главной идеей ДНЯО было постепенное выведение ядерного оружия за рамки этической и международно-правовой легитимности. Причем важно отметить, что в отношении других видов оружия массового уничтожения (ОМУ), а именно в отношении химического и бактериологического оружия, международное сообщество к началу XXI в. выработало достаточно четкую позицию порицания и стремится этой позиции придерживаться.

Нераспространение не подразумевает, как прежде, разоружения. На международном уровне страны-обладательницы ЯО могут предпринимать совместные усилия по предотвращению горизонтального распространения ядерного оружия, иными словами, стремятся не допустить разрастания «ядерного клуба», а на национальном уровне набирают обороты процессы вертикального распространения: если не увеличивается мощность и количество боезарядов, то повышается их мобильность и точность.

Осознание того, что непосредственное использование ЯО влечет за собой ни с чем не сравнимые жертвы среди мирного населения и наносит непоправимый ущерб окружающей среде в глобальном масштабе, привело к формированию второго комплекса идей – «сдержанность и сдерживание». В рамках этого подхода ЯО рассматривается как ключевой инструмент внешнеполитического влияния. Сам факт обладания ЯО дает государству значительные политические преимущества, служит гарантом его суверенитета и обеспечивает самостоятельность в осуществлении внутренней и внешней политики. Важно, что данные возможности государство реализует, не применяя ЯО, а лишь демонстрируя способность и решимость его применить в случае угрозы своему суверенитету, целостности и независимости. Опасности, проистекающие из факта обладания ЯО, достаточно реалистично осознаются, но нивелируются твердым убеждением, что, если государства ведут себя сдержанно и ответственно, то наличие ЯО является залогом равновесия системы международных отношений. Важно отметить, что в современных военно-политических доктринах США, России, Франции, Великобритании и Китая «ядерное сдерживание… чуть ли не мифологизируется как нечто естественным путем возникшее в прошедшие десятилетия и послужившее гарантией от Третьей мировой войны». В то время как «исторический и методологический анализ не подтверждает таких оценок, хотя и не опровергает их вчистую», «эволюция ядерного сдерживания, его характер и влияние на вероятность войны предстают куда менее однозначными, нежели утверждают сейчас многие политики и эксперты»[817].

Наличие ЯО рассматривается ядерными державами «второго эшелона» (к ним мы относим те государства, которые провели ядерные испытания и стали фактическими обладателями ЯО после 1967 г.) как возможность занять в современной международной системе более выгодное положение и повысить свою политическую значимость в глобальном масштабе. В этом смысле показателен сюжет с ракетными испытаниями в Индии и Пакистане, прошедшими в начале 2007 г. на фоне подписания индийско-пакистанского Соглашения о предотвращении чрезвычайных происшествий с ядерным оружием, целью которого является устранение угрозы ядерной конфронтации и создание надежных систем управления и контроля ядерного оружия.

В отличие от Пакистана, который в феврале-марте 2007 г. тестировал баллистические ракеты средней дальности класса «земля-земля», Индия проводила испытания ракет класса «воздух-воздух» и класса «корабль-корабль» с возможностью создания на базе последней ракеты класса «земля-земля» большей дальности полета. Очевидно, что Индия уделяет серьезное внимание развитию военно-воздушных и военно-морских ракетных средств, в то время как Пакистан делает ставку на усовершенствование ракет класса «земля-земля». Принимая во внимание данный факт и учитывая появление в 2004 г. в Индии новой Морской доктрины, подчеркивающей роль ракетных установок морского базирования, в том числе и с ядерными боезарядами и рассматривающей варианты проведения крупных операций в отдалении от южно-азиатского региона, можно говорить о том, что военные и внешнеполитические приоритеты политики Индии постепенно переключаются с регионального на глобальный уровень. Внешняя политика двух соседних государств выстраивается уже не в такой жесткой зависимости друг от друга.

Если ядерные испытания, проведенные Индией и Пакистаном в мае 1998 г. трактовались в рамках регионального контекста, то испытания ракет 2007 г. указывают на переориентацию военно-политических приоритетов, а также изменение списка угроз национальной безопасности. В частности, для Индии вторжение пакистанских или китайских сухопутных войск на свою территорию занимает в этом списке уже не первые строчки. Обладание ядерным оружием дает Индии возможность предложить свои услуги в области сдерживания Ирана и Китая взамен на то, что США поддержат ее претензии на статус мировой державы.

Третий подход «семь бед – один ответ» рассматривает ЯО как универсальный ответ на различные вызовы безопасности государства. Ядерное сдерживание – это фактически один из основных способов непрямого использования ядерного оружия, которое рассматривается не как средство ведения войны, а как весьма эффективный инструмент политического давления, дающий возможность обеспечить национальные интересы и национальную безопасность в широком смысле. Именно поэтому при определенных условиях «неимущие» стремятся этим инструментом овладеть. Таким образом, ядерное сдерживание постоянно и неизменно питает ядерное распространение[818].

На фоне обострения соперничества в области наращивания совокупной национальной мощи, ужесточения конкурентной борьбы за природные ресурсы планеты, размывания понятия суверенитета государства, а также усугубления разрыва в уровнях развития между развитыми и развивающимися странами, на «мировом юге» нарастает конфликтный потенциал недовольства и желание потеснить «золотой миллиард». Как отмечает видный специалист-международник Е.П. Бажанов, в настоящее время обостряется борьба за контроль над ядерным оружием между теми, кто им владеет, и теми, кто стремится присоединиться к ядерному клубу[819]. События последних десяти лет привели к тому, что расширился список фактических обладателей ядерного оружия и растет список «ревизионистов», то есть государств, претендующих на роль региональных центров силы, которые в недалеком будущем могут выйти из ДНЯО и создать собственное ЯО. К таким потенциальным «отказникам» относят Ливию, Сирию, Египет, Саудовскую Аравию, Алжир, Турцию, Бразилию, Аргентину. По такому сценарию уже действуют Северная Корея и Иран.

Ядерное распространение означает расширение клуба ядерных держав, что автоматически запускает механизм самовоспроизводства ядерного сдерживания как модели военно-политических отношений между странами. Однако у «новичков», в отличие от «старых» членов ядерного клуба, нет многолетнего опыта существования в напряженной атмосфере взаимного гарантированного уничтожения и наработанных десятилетиями «тормозных механизмов» сдержанности и самоконтроля во внешнеполитических заявлениях и действиях. Современный национализм, как отмечает П. Аснер, характеризуется истеричным тоном заявлений, политическим авантюризмом и стремлением к самоутверждению, основанным на «негативном бунте и жажде престижа как цели в себе»[820] При таких условиях многократно повышается вероятность использования ядерного оружия как аргумента в региональном споре, а региональные конфликты, особенно в АТР и в регионе Ближнего Востока, могут привести к драматичным глобальным последствиям. Таким образом, по мере того, как сдерживание становится все более и более многосторонним, международная система – все менее и менее устойчивой, а вероятность боевого применения ядерного оружия – более реальной.

Употребляя термин «ядерные силы» государства, мы подразумеваем ядерные вооружения, их системы управления и предупреждения, инфраструктуру базирования, научно-производственный комплекс, а также планы применения ЯО. Такое сочетание научно-технической, экономической и военной составляющих становится явлением социально-политическим, это уже часть так называемой «техносферы». В современном мире техника настолько глубоко интегрирована в социально-политическую реальность, что выход из осознаваемого системного кризиса человечество ищет в мысли «о какой-то другой технике, которая может исправить все это»[821]. Структура ядерного комплекса подразумевает тесное переплетение сугубо прагматичных интересов ВПК, науки, военных и политиков. Это огромный социально-технический организм, существующий не одно десятилетие и обладающий собственной инерцией, стереотипом мышления и потенциалом адаптации к новым внешнеполитическим реалиям. Кроме того, ядерный комплекс – это предмет гордости, эстетизированный и мифологизированный атрибут мощи государства. Поэтому совершенно очевидно, что если исчезли одни угрозы и цели, то нужно найти другие угрозы, перенацелить имеющееся оружие, а перед разработчиками поставить новые задачи (повышение эффективности, мобильности, создание зарядов малой мощности для решения тактических задач). По меткому замечанию А. Арбатова, «крупные государственные, частные исследовательские и политические организации и группы в экономическом, техническом и ментальном отношениях увязли в поддержании ядерной конфронтации, вместо того чтобы заниматься реальными и важными нуждами национальной и международной безопасности»[822]

Ядерное сдерживание как парадигма политического мышления обладает следующими характеристиками. Инертность: ЯО пережило соперничество двух сверхдержав и в новых реалиях сотрудничества поддерживает «исторически сложившееся недоверие и боязнь скрытых военных планов»[823] или случайного ядерного удара. Способность самовоспроизводства: даже когда исчез один из двух главных субъектов сдерживания – СССР, сдерживание способно реорганизоваться внутри себя и выработать новые цели и задачи. Способность оказывать обратное влияние на политическую реальность: изначально ядерное сдерживание было порождено конфронтацией СССР и США, и, хотя отношения между Россией и США характеризуются большей открытостью, доверием и более высоким уровнем сотрудничества, сам факт существования в арсеналах двух стран ядерного оружия порождает недоверие и возможность непреднамеренного ядерного удара. Отношения взаимного ядерного сдерживания накладывают значительные ограничения на способность великих держав эффективно взаимодействовать в области реагирования на новые угрозы и вызовы.

Успехи в области военно-политического сотрудничества России и США зачастую оцениваются с точки зрения логики времен «холодной войны». Но в новых условиях глобализации и роста взаимозависимости эффективность совместных усилий в вопросах контроля и сокращения вооружений представляется явно недостаточной.

Получается, что парадигма, рожденная в определенных политических условиях, теперь сама влияет на формирование и развитие новой международной политической реальности. Казалось бы, конец «холодной войны» должен был привести к ослаблению, если не к прекращению ядерного противостояния, но на самом деле ядерный порог не только не повысился, но даже значительно снизился: в военных доктринах ядерных держав усилился акцент на «дозированное» и «демонстративное» применение ЯО, в том числе с целью «деэскалации агрессии». Парадокс заключается, по нашему мнению в том, что самое жестокое и агрессивное оружие рассматривается как наиболее эффективный инструмент снижения или же предотвращения той самой агрессии. С окончанием «холодной войны» возник еще один парадокс, который отмечают В. Дворкин и А. Арбатов: ядерное сдерживание стало наиболее эффективным против тех, кого в военно-политическом смысле отпала нужда сдерживать, и наименее эффективным в отношении тех, кого необходимо сдерживать в возрастающей степени[824]. Действительно, против таких наиболее острых угроз национальной и глобальной безопасности, как международный терроризм, эскалация этнических и религиозных конфликтов, незаконная торговля наркотиками и оружием, трансграничная миграция и работорговля ядерное сдерживание бессильно. Как доказывает политическая практика, ядерное сдерживание не способно остановить и дальнейшее распространение ядерного оружия и других видов ОМУ.

Современные исследователи проблем нераспространения среди причин, по которым государство стремится иметь ядерное оружие, называют соображения престижа и статуса. В частности, Китай официально декларирует, что рассматривает ЯО как важный компонент статуса великой державы в условиях обострения соперничества в области наращивания совокупной национальной мощи, происходящего на фоне растущего уровня и частоты использования силы в политических целях.

Повышение международно-политического статуса государства не происходит автоматически после объявления об успешно проведенных испытаниях. Хотя Пакистан, Израиль и Северная Корея обладают ядерным оружием, никто не спешит причислять их к клубу великих держав. Индия пока тоже лишь претендует на то, чтобы войти в элитарный клуб. Изменение статуса – это скорее следствие экономических и политических изменений в стране и в ее окружении, что в совокупности может выразиться и в том, что страна успешно завершает разработку собственного ядерного оружия и средств его доставки. С другой стороны, Германия и Япония не имеют ядерного оружия, но относятся к великим державам. Таким образом, на современном этапе мы бы не стали говорить о том, что в развитии военных ядерных исследований государством движут соображения престижа.

Престиж как мотив является, безусловно, не ключевым, но не стоит списывать его со счетов. Может быть, начиная ядерную программу, государство в меньшей степени руководствуется вопросами статусности, но отказаться от военной ядерной программы и не потерять самоуважение достаточно сложно. Как бы то ни было, свертывание ядерной программы, если оно имело место в каком-либо государстве, происходило, как правило, под нажимом одной конкретной страны (как правило, США) или под давлением всего мирового сообщества. А те государства, которые имели достаточно уверенности в своих силах и достаточно ресурсов для манипулирования обстановкой, от разработок отказываться не спешили и не спешат.

Четвертый комплекс идей, «прощай, оружие!», можно отнести к нашей классификации с некоторой оговоркой, ибо центральная мысль этого подхода – необходимость сокращения вооружений и скорейшего разоружения. С появлением ядерного оружия человечество стало смертным. Более чем полувековой опыт международного взаимодействия в условиях существования беспрецедентно мощного оружия создал основу для формулирования общих для всех государств интересов. Первый – сохранение жизни человека и человечества. Второй – необходимость поддержания таких условий окружающей среды, которые бы благоприятствовали реализации первого интереса. Один из разработчиков текста ДНЯО Р.М. Тимербаев, признавая исключительную важность открытия энергии атома, с тревогой отмечает, что «ядерная энергия породила как мирные средства применения атома, так и оружие для военных целей. По существу, при соответствующих технологических подходах эти виды применения ядерной энергии, во всяком случае, на нынешнем этапе и в обозримом будущем неразделимы… Только атом поставил перед человеком апокалиптическую дилемму – либо человечество сумеет овладеть и полностью подчинит себе и своему дальнейшему развитию и процветанию могущественную энергию атома, либо атом, следуя предсказанию Библии, станет в «конце времен» воплощением Страшного суда над всеми когда-либо жившими людьми»[825].

Традиционное и основное назначение ЯО – обеспечение безопасности. Однако в современных условиях, когда международный терроризм стал ключевой проблемой безопасности, а террористические организации демонстрируют стремление получить доступ к ЯО и другим видам оружия массового уничтожения, ядерное оружие само становится источником опасности, его распространение делает международную систему более нестабильной. Ни у экспертов, ни у политиков нет должной уверенности в сохранности накопленных многими странами запасов ядерных материалов и ядерных боеприпасов. Террористы могут завладеть ЯО путем хищения, подкупа, вследствие политической дестабилизации или гражданской войны в государстве – обладателе ЯО. Вероятным источником ядерных материалов и технологий для террористов является также неконтролируемый черный рынок.

Факт того, что наличие ядерного оружия в современном мире является источником повышенных угроз, не может проигнорировать ни одно реалистично мыслящее правительство. И сам собой напрашивается вывод о том, что существование любого государства будет более безопасным и предсказуемым, если вообще отказаться от ядерного оружия и добиться полного ядерного разоружения. Таким образом, базовые ценности реализма, пропущенные через призму здравых рассуждений, рождают весомые аргументы в пользу идеалистических по своей природе идей нераспространения и разоружения. Рациональнее и реалистичнее разоружаться, а не наращивать ядерные потенциалы, снижать, а не повышать боеготовность стратегических ядерных сил. Представители данного подхода убеждены в необходимости отказаться от логики ядерного сдерживания, поскольку она не отвечает современным политическим реалиям и вынуждает государства растрачивать бесценные научно-интеллектуальные, технологические и финансовые ресурсы, которые в ином случае могли бы быть использованы с большей эффективностью для решения широкого спектра задач в сфере безопасности.

Многие эксперты по проблемам нераспространения и контроля над вооружениями на Ближнем Востоке говорят о том, что единственный путь достижения стабильности в регионе – это добровольный отказ Израиля от ядерного оружия. Ведь именно факт обладания Израилем ядерным оружием является главной причиной, по которой арабские страны вкладывают значительные финансовые и интеллектуальные ресурсы в ядерные исследования, в скором будущем способные переключиться с мирного на военное направление. Бывший американский президент Дж. Картер считает, что «неконтролируемая и остающаяся под завесой тайны ситуация с израильским ядерным оружием подталкивает руководителей соседних стран, в том числе, Ирана, Сирии, Турции, Саудовской Аравии, Египта к действиям по обретению таких вооружений, либо для получения соответствующего статуса, либо для их возможного использования»^[826]

Однако в политической практике идея немедленного всеобщего и полного ядерного разоружения, озвученная каким-либо из государств, чаще всего свидетельствует о нежелании данного государства связывать себе руки в развитии национальной военной ядерной программы или о стремлении набрать пропагандистские очки в критике общепризнанных ядерных держав. Единственное государство, имеющее в своем арсенале ядерное оружие и продолжающее на официальном уровне выступать с предложениями о запрещении и полном уничтожении ядерного оружия, выдержанными в стилистике документов ООН, – это Китай.

Роль ядерного оружия в военных доктринах пятерки «первого эшелона» не уменьшается, а, наоборот, расширяется и обретает более многообразные способы и «адреса» боевого применения. США и Российская Федерация в большей степени, а Великобритания и Франция в меньшей сокращают свои ядерные арсеналы, оставшиеся в наследство от «холодной войны», но при этом все по мере своих возможностей и амбиций осуществляют политику модернизации и развития ядерных сил. Наибольшей амбициозностью отличается современная ядерная политика Китая.

Четырехлетний обзор по ядерной политике США, представленный Конгрессу в конце 2001 г., содержал новую концепцию военного обеспечения национальной безопасности Соединенных Штатов. Новая оборонная триада, поглотившая старую триаду (МБР, БРПЛ, стратегическая авиация) состоит из трех компонентов: неядерная наступательная составляющая («активное наступление») должна сочетаться с компонентами «активной» и «пассивной» обороны (включая ПРО) и дополняться развитой оборонной промышленной инфраструктурой. Все компоненты замыкаются на современные средства управления. А. Арбатов высказывает предположение, что целью данной реорганизации является сокращение в долгосрочной перспективе зависимости от ЯО и увеличения возможности по сдерживанию новых угроз в условиях распространения ОМУ, поскольку «только наступательные ядерные силы не в состоянии сдерживать агрессию в XXI веке»^[827]

Великобритания также пересматривает варианты ответов на угрозы применения биологического или химического оружия и не исключает возможность использования ЯО для защиты своих войск от ОМУ. В Белой книге по вопросам обороны, вышедшей в свет в 1994 г. и до настоящего момента являющейся основополагающим документом для Франции, декларируется сохранение максимальной свободы выбора в применении ядерного оружия и не исключается возможность применения превентивных ядерных ударов. Франция намерена делать ставку на модернизацию (создание мобильного и компактного ракетоносного подводного флота из четырех ПЛАРБ и повышение боевых возможностей авиационных ядерных сил) и европеизацию собственных оборонных инструментов (вплоть до включения ядерной составляющей в Европейскую оборонную политику). Франция не собирается отказываться от ядерного устрашения, но более не рассматривает вариант ударов по городам противника. Однако, ЯО может быть использовано против его потенциальных обладателей, способных применить это оружие против Франции. Таким образом, французский ядерный потенциал нацелен не только на обладателей ЯО и других средств ОМУ, но и на «новые региональные центры силы, которые в будущем могут затрагивать жизненные интересы Франции (видимо, такие, как Иран, в пределах досягаемости ракет которого оказалась и французская территория)»^[828] М.Е. Сосновский, оценивая в динамике трансформацию ядерной доктрины Франции, делает вывод о том, что, если в 2003 г. «декларировалась возможность применения французского ЯО против обладателей ОМП, применивших или только подозреваемых в подготовке его применения», то теперь «допускается нанесение превентивных ядерных ударов и по государствам (организациям), ведущим террористическую деятельность (подозреваемым в ней) против Франции или ее интересов, даже если они не обладают оружием массового поражения». Исследователь особо подчеркивает, что еще ни одно ядерное государство настолько не снижало «ядерный порог»^[829] В ядерной доктрине Великобритании также допускается применение ЯО против неядерного государства в региональном конфликте за пределами Европы с участием развивающихся стран, если этот конфликт будет затрагивать жизненно важные британские интересы. Вашингтон тоже декларирует свое право упреждающих ядерных ударов. Подобные заявления Франции, Великобритании и США фактически продвигают концепцию реального применения ядерного оружия, которая со временем может сместить с лидирующих позиций концепцию традиционного ядерного сдерживания.

Современная Россия утверждает ведущую роль ЯО в обеспечении национальной безопасности и декларирует возможность дозированного применения стратегических ядерных средств для деэскалации агрессии. Таким образом, и в российской ядерной доктрине происходит смещение акцентов со сдерживания нападения на решение конкретных задач ведения и завершения ядерной войны.

Официальные ядерные державы не спешат возлагать на свои ядерные вооружения договорно-правовые ограничения. Политика России характеризуется внутренней рассогласованностью и непоследовательностью, в то время как США более всех отвергают какие бы то ни было рамки. Великобритания и Франция предпочитают односторонние неконтролируемые самоограничения, а Китай ограничивается разоруженческой риторикой. Вообще, сторонники односторонних действий, являющиеся на сегодняшний день лидерами, формирующими политическую практику, критикуют существующий глобальный режим ядерного нераспространения за отсутствие возможности принуждения к выполнению базовых норм глобального нераспространения, а также надежных механизмов экспортного контроля и санкций, за неспособность своевременно выявлять и пресекать нарушение международных договоренностей.

Важно также отметить, что в последнее время ядерная пятерка, являющаяся безусловным лидером в вопросах разоружения и нераспространения, фактически отвергла идею ядерного разоружения как неотъемлемое условие глобальной безопасности. Цель каждой из ядерных держав – обеспечить себе максимальную свободу в вопросах технического развития и разработки планов реального боевого применения ЯО. Для этого «ядерные лидеры» готовы даже пойти на демонтаж комплекса соглашений ядерного разоружения: в жертву приносятся меры по сокращению стратегических ядерных сил, Договор по ПРО и Договор по всеобъемлющему запрещению ядерных испытаний (ДВЗЯИ, 1996), к которым США явно потеряли интерес.

Трансформация системы международных отношений также создает условия для пересмотра теоретических и практических взглядов на назначение ядерного оружия. Совершенно новым способом использования фактора ядерного оружия в современных условиях стала политика ядерного шантажа. Многие эксперты сходятся во мнении, что КНДР, пользуясь тем, что США «увязли» в Ираке, разыгрывали ядерную карту в своей политической игре. Несколько лет политика «ядерного шантажа» приносила Пхеньяну значительные экономические и политические выгоды, а главное, создавала условия для сохранения существующего режима Ким Чен Ира. Тактика шантажа имела такой успех еще и потому, что каждая из держав, участвовавших в разрешении корейского кризиса, стремилась найти решение, которое бы не сильно ущемляло собственные интересы.

Пример Северной Кореи подводит нас к следующим выводам. До определенного момента выгодно держать мир в напряжении и выторговывать себе преимущества. До тех пор, пока государство уверено в своей самодостаточности и способно противостоять нажиму со стороны международного сообщества, выгодно изображать непредсказуемого, нестабильного и нерационального. В конце 1990-х по такому сценарию действовала Северная Корея. Сейчас эту карту разыгрывает Иран. Во времена «холодной войны» в ядерное сдерживание могли «играть» лишь рациональные и предсказуемые игроки, иначе бы оно не работало. Поведение внутри ядерного клуба регулировалось некими правилами «хорошего тона», в которых большую роль играла самодисциплина и сдержанность политических заявлений и предпринимаемых шагов. На современном этапе все как раз наоборот. Выигрывают непредсказуемые, мыслящие неординарно и играющие не по правилам: Северная Корея находилась внутри режима нераспространения, пользовалась благами, представляемыми ей ст. 4 ДНЯО, а когда своего добилась – вышла из Договора. Индия никогда не вступала в ДНЯО, а проведя в 1998 г. ядерные испытания, заявила о том, что не несет международно-правовой ответственности за свое решение[830]. Израиль более десяти лет проводит политику «ядерной неоднозначности», и даже США предпочли «политику преднамеренной неопределенности». Мир становится менее предсказуемым и более многовариантным, что открывает широкие возможности для ядерного шантажа.

Когда мы говорим о ядерном торге, то следует рассматривать не только поведение тех, кто шантажирует мировое сообщество возможным обладанием или высокой вероятностью скорого получения ядерного оружия, но и действия тех игроков, которые, в целях реализации собственных национальных интересов обвиняют других в стремлении использовать атом не только в мирных, но и в военных целях. Напомним, что военная операция против Ирака в 2003 г. начиналась именно из-за того, что Ирак подозревали в продолжении работ по созданию ОМУ. Однако подобные факты не были доказаны ни до, ни во время военного вторжения. Политика двойных стандартов, проводимая ядерными державами в различных регионах мира в последнее время, стала делом привычным. Применительно к одним странам распространение ядерного оружия допускается и не считается опасным. Этот принцип работает в отношении «сговорчивых и покладистых», способных стать региональным противовесом нарушителям международного спокойствия. Так, Израиль традиционно определялся как оппонент Ирану. В последнее время Пакистан рассматривается как союзник США в борьбе с терроризмом, а Индия как – потенциальный противовес Китаю. Что же касается таких «мятежных» игроков, как КНДР, Иран, в недавнем прошлом Ирак и Ливия, то распространение ядерного оружия в этих странах воспринимается как недопустимое и угрожающее глобальной безопасности. Примечательно, что опасными с точки зрения поощрения терроризма и распространения ОМУ считаются страны, имеющие враждебные отношения с США. Однако изгои и фавориты США периодически меняются местами, так, Пакистан и Саудовская Аравия, подозреваемые в спонсировании терроризма и распространении ядерных технологий, подвергаются в настоящее время все большей критике.

Ядерное оружие стало неотъемлемой частью современных систем национальной безопасности, это неотъемлемая часть «техносферы», часть политической культуры. Оно глубоко интегрировано во внешнеполитические и военные доктрины ведущих мировых держав. Ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе государства, обладающие ЯО, не готовы от него отказаться и в своих системах обороны делают на него ставку.