В российско-американских отношениях на рубеже хх-ххi веков

 

Анализируются особенности стратегического курса США в отношении России в конце ХХ – начале ХХI в., выясняется связь современных гегемонистских интересов Соединенных Штатов с прежними американскими внешнеполитическими концепциями.

 

В начале 1990-х гг. американские аналитики и политические деятели стремились глубже осмыслить итоги холодной войны с целью внести коррективы в международную стратегию США. В политических дебатах центром внимания была роль США как единственной сверхдержавы, геополитические задачи страны, соответствие внешнеполитической активности национальным интересам. В разноголосице предложений звучал общий мотив – определить оптимальное устройство мира после «холодной войны» и пересмотреть основы внешней политики США.

В 1988 г. президентом США был избран республиканец Дж. Буш, выступивший в 1990 г. с концепцией создания «нового мирового порядка». В довольно расплывчатой форме он сказал, что происходит рождение нового мира, отличного от того, который существовал и в котором вместо правовых норм действовал закон джунглей, мира, в котором государства признают, что все они несут ответственность за свободу и справедливость, мир, в котором уважаются права слабых[796].

На объединенной сессии Конгресса США 11 сентября 1990 г. Дж. Буш объявил, что новая эра будет более свободной от угрозы террора, более безопасной и мирной, в её основе будет более последовательная борьба за справедливость[797]. По мнению американской администрации, новый мировой порядок уже существовал в Америке, поэтому государство процветало. Теперь этот порядок необходимо развить и расширить.

По словам британских политологов К. Дарка и А. Хэрриса, это не было чем-то новым, а лишь продолжением общей американской линии на мировое регулирование[798].

Более детально новая стратегия США была изложена в секретном документе Пентагона «Рекомендации для оборонного планирования», утечка которого весной 1992 г. в американскую печать позволила узнать о его содержании. В нем говорилось, что США должны продемонстрировать способность к лидерству, чтобы защитить новый порядок и убедить потенциальных оппонентов не претендовать на более высокую роль и не прибегать к агрессивной политике[799]

В «Рекомендациях» подчеркивалась важность осуществления контроля над событиями в России, чтобы не позволить ей «вариться в собственном соку», так как она по-прежнему оставалась второй ядерной сверхдержавой. В целом, республиканская администрация выстраивала новую стратегическую концепцию, в том числе и отношения с Россией, исходя из идеи однополярности, из того, что США и Запад победили в «холодной войне». У Соединенных Штатов появилась возможность продвигать американские ценности и идеалы во всем мире.

Концепция «нового мирового порядка», сформулированная республиканскими стратегами и консервативными идеологами, оказалась непривлекательной для американцев, что стало одной из причин поражения Буша на президентских выборах. Как показывали опросы общественного мнения, проводившиеся в 1992 г., американцы не поддерживали идею мирового лидерства и связанных с этим финансовых затрат. Высказывалось мнение, что стране нужен президент, который будет больше внимания уделять внутренним, а не международным проблемам[800].

Новый президент Б. Клинтон и его администрация стали определять внешнеполитическую концепцию государства и проводить ее в жизнь в изменившемся мире, ставя превыше всего державные «национальные интересы», гегемонистские устремления с целью сохранить и усилить международную роль Соединенных Штатов. В этом контексте рассматривались и отношения с новой Россией. Клинтон выступал как сторонник помощи России, республикам СНГ, но в основном в области выделения средств для уничтожения российского ядерного оружия.

С окончанием периода некоторой растерянности, связанной со стремительным окончанием «холодной войны» и глобальными изменениями в мире, что выражалось в активных дебатах среди американских политиков и ученых, начали оформляться контуры новой внешнеполитической стратегии США.

В августе 1993 г. была создана специальная группа в рамках Совета национальной безопасности (СНБ) по разработке новой «большой» стратегии США на период после холодной войны. В нее вошли помощник по национальной безопасности Э. Лейк, сотрудники аппарата СНБ Дж. Рознер, Л. Фюрт, Дж. Стейнбург.

В июле 1994 г. подготовлен ежегодный официальный документ американского президента «Стратегия национальной безопасности», в котором говорилось, что «Америка будет бороться за американские ценности во всем мире. Защита свободы и продвижение демократии по всему миру не только отражает наши самые большие ценности, они служат также нашему национальному интересу». В новой Стратегии были совмещены экономические и внешнеполитические задачи, перспектива сохранения лидирующего положения США в мировом экспорте. В документе было провозглашено «содействие развитию демократии в странах бывшего СССР». Также отмечалось, что «России принадлежит ключевая роль в этом смысле», что они поддержат демократические и личные свободы в России, экономические реформы. В Стратегии были изложены следующие задачи: во-первых, США должны продолжать нести ответственность как за безопасность своих союзников, так и за поддержание международной безопасности США в целом; во-вторых, они остаются не просто лидером «свободного мира» в традиционном понимании (развитые страны Запада), а берут на себя миссию «глобального лидерства» в защите «демократии и свободы»; в-третьих, США не просто сохраняют позиции сверхдержавы, а будут стремиться упрочить и развивать их на обозримое будущее; в-четвертых, они не будут действовать в одиночку, а будут стремиться использовать «многосторонние» механизмы и методы[801].

Администрация Клинтона, отказавшись от прежних стратегий, в частности, стратегии «сдерживания», провозгласила стратегию «расширения» – расширения мирового сообщества «свободных рыночных демократических государств». Основные идеи этой концепции были следующие: во-первых, это укрепление сообщества крупных рыночных демократических государств. Во-вторых, поддержка новых демократических государств и рыночных экономических систем везде, где только возможно. В данном случае подразумевались прежде всего государства, возникшие на территории бывшего СССР, а также страны Центральной и Восточной Европы. Но этот стратегический императив относился и к странам Азиатско-Тихоокеанского региона и Западного полушария. Свою стратегическую задачу США видели в том, чтобы превратить страны, являвшиеся в прошлом, с их точки зрения, источником угрозы, в регион «дипломатического и экономического партнерства». В-третьих, стратегия расширения предполагала оказание отпора странам, рассматриваемым в качестве агрессоров, и содействие либерализации стран, противящихся «рынку и демократии». В число агрессивных и недемократических государств США включали прежде всего Ирак и Иран, политический режим которых они определяли как тиранический и антирыночный.

Новая стратегическая доктрина предполагала расширение экспансии США в новых условиях, когда нет такой противостоящей силы, как СССР, и когда трудно оправдать военное присутствие, военное вмешательство и военную угрозу со стороны США. По сути прежние американские цели о расширении и укреплении лидерства были облечены в новую форму.

В официальных документах, декларациях и выступлениях американских государственных деятелей цели США по отношению к России выглядели благородными: поддержка рыночных реформ и демократии, оказание всякого рода помощи, установление политики партнерства. Но повседневная практика американо-российских отношений показывала другое – выталкивание России из зон влияния СССР, противодействие отношениям с давними союзниками – Ираном, Индией, ограничения в торговле оружием, расширение НАТО, а главное – противодействие укреплению отношений с бывшими советскими республиками. Инвестиции США в российскую экономику оказались не так велики, как были обещаны. Да и зачем Америке нужен сильный в экономическом отношении соперник. Выделенные средства в основном направлялись в военную область, на демонтаж ядерных вооружений. При чем нередко предоставление помощи сопровождалось оговорками, касающимися политической сферы Российского государства, в частности, подчеркивалось, что Соединенные Штаты будут ее осуществлять только в том случае, если у власти в России будет находиться устраивающее американцев правительство.

В 1994 г. большинство в обеих палатах американского Конгресса получили республиканцы, которые начали серьезно критиковать президента Клинтона за его политику в отношении России. Особенно резко выступил Зб. Бжезинский, назвавший действия администрации в отношении России «преждевременным партнерством»[802].

В начале 1995 г. в рядах американской внешнеполитической элиты позиции размежевались. У значительной части специалистов по СССР и России появились критические настроения в отношении России, недовольство ходом и темпами реформ. Наиболее консервативные конгрессмены и сенаторы-республиканцы, такие как Н. Гингрич, Дж. Хелмс, М. Макконнел, заявляли, что сверхдержавный статус требовал от США проводить политику, направленную на укрепление независимости постсоветских государств, оказание им помощи в развитии по пути демократии и рыночной экономики, независимо от позиции России. Сенатор Макконнел, например, откровенно говорил, что расширение НАТО должно рассматриваться как альтернатива и противодействие возможному возрождению агрессивной России, и Соединенные Штаты должны обеспечить окружение России демократическими государствами, а отдельные из них должны быть под протекцией НАТО.

Дискуссии об американской политике в отношении России приобрели особую остроту с 1996 г. Назначение на пост министра иностранных дел Е.М. Примакова, провозгласившего многовекторную внешнюю политику, вызвало резкую реакцию со стороны республиканцев и консервативных аналитиков в США. Они заявили об окончательном повороте России к экспансионистской внешней политике в отношении соседних государств, о возврате к имперской стратегии в отношениях с Западом. Отмечалось, что внешнеполитическая риторика российского руководства все более отражает склонность оценивать международные отношения с позиций соперничества между Востоком и Западом, что вновь во главу угла ставились великодержавные интересы.

С 1994 г. во внешней политике Соединенных Штатов стала активно проводиться линия на расширение НАТО на восток, приближение ее к границам России. Хотя часть политических деятелей в США выступали с критикой такой позиции администрации Б. Клинтона.

В президентской кампании 1996 г. вопросы внешней политики не фигурировали среди тех, по которым состоялись наиболее острые дискуссии. В предвыборной платформе республиканцев и демократов отношениям с Россией не было уделено много внимания. Это говорит о том, что сложившаяся к 1996 г. внешняя политика администрации Клинтона, за исключением некоторых нюансов, устраивала обе ведущие партии и конгресс США и, видимо, считалась оптимальной для того периода.

В 1996 г. Б. Клинтон переизбран на второй срок, и администрация приступила к реализации глобальной стратегии, в основе которой было определение США как «незаменимой нации», т.е. нации, без активной политики которой невозможно демократическое преобразование международных отношений. Хотя на официальном уровне признавалось существование трех ведущих регионов-полюсов силы (Большой Европы, АТР, Америки), основополагающим было положение о сверхдержавном положении США и их доминированием в этих регионах и в мире в целом. Фактически принималась однополярно-трехполюсная модель с сильным акцентом на лидерстве США, интерпретация которого была часто тождественна гегемонии. Концепции «трехполюсного мира» выдвинута политологами Ч. Купчаном, ранее И. Валерстайном и Ч. Мейнсом.

В 1996 г. на пост государственного секретаря США назначена М. Олбрайт, более критически настроенная в отношении России, нежели ее предшественник У. Кристофер. При Олбрайт в американо-российские отношения была внесена доля напряженности. По мнению американских исследователей, она жестко и напористо проводила внешнеполитическую линию США, была восприимчива к давлению той части внешнеполитического истеблишмента своей страны, которая настаивала на необходимости обеспечить непререкаемость авторитета США на международной арене за счет ослабления влияния на развитие международной ситуации других стран, пусть даже связанных с США узами дружбы и союзничества.

Новая победа Клинтона на президентских выборах была расценена его администрацией как национальное признание выдвинутой внешнеполитической стратегии США не только на конец ХХ в., но и на грядущее столетие. Стратегия расширения была оформлена в «Стратегию национальной безопасности в новом столетии»[803], в которой были изложены основы политики администрации Клинтона на второй срок президентства.

В стратегии США оставляли за собой право на односторонние действия. Стратегия предусматривала широкомасштабное регулирование международных отношений на глобальном и региональных уровнях, в том числе в сферах влияния России. США не собирались отказываться ни от одной из заявленных целей, что окончательно развеивало надежды на то, что интересы России будут приниматься во внимание.

В Стратегии был существенно понижен «российский фактор». Россия из разряда «приоритетного государства» была переведена в разряд «одного из государств», с которым США придется иметь дело в ходе реализации глобальной стратегии. В документе Россия не выделялась в отдельное региональное направление американской политики, рассматривалась как одно из новых независимых государств, отношения с которым объявлялись важными для европейской безопасности и бесконфликтного развития Европы. В документе выделялись четыре цели американской политики в отношении новых независимых государств:

- уменьшить угрозу ядерной войны и распространения ядерного оружия и любого оружия массового уничтожения;

- оказывать помощь этим государствам в развитии демократии и рыночной экономики, способствовать их интеграции в сообщество демократических государств;

- включить Россию, Украину и другие государства в новую систему европейской безопасности;

- оказывать помощь всем новым независимым государствам в разрешении этнических и региональных конфликтов, поддерживать их устремления к укреплению независимости.

Соединенные Штаты заявили о готовности развивать и поощрять любые двусторонние экономические связи с государствами, не входящими в ЕС, в частности, с постсоветскими государствами и странами Центральной и Восточной Европы. Политика США в странах СНГ и Балтии наделялась особым статусом. Объявлялось, что независимость, суверенитет и территориальная целостность, а также успех политических и экономических реформ в этих государствах представляли особую важность для американских интересов. Фактически страны СНГ объявлялись зоной жизненно важных интересов Соединенных Штатов.

Первый этап расширения НАТО и заявление США о начале второго этапа приема новых членов в альянс, бомбардировки Белграда силами НАТО в марте 1999 г. без согласования с ООН, свертывание программ сотрудничества России и НАТО в 1999—2000 гг. позволили вновь заговорить о кризисе в российско-американских отношениях, о наступлении «холодного мира». Приходилось признать и американской и российской стороной неизбежность расхождения и сталкивания интересов России и США и главенство национальных интересов над любыми формами партнерства с США.

К концу 90-х гг., через десять лет после прекращения холодной войны отношения между двумя бывшими противниками находились в неопределенном состоянии. Идеологический конфликт и геополитическое противостояние между Москвой и Вашингтоном ушли в прошлое, но стратегическое партнерство, провозглашенное Клинтоном и Ельциным в 1993 г., так и не состоялось. Это было связано с рядом субъективных и объективных причин.

С одной стороны, для стратегического партнерства США и России не хватало совпадения принципиальных интересов, которые обычно возникают у государств при наличии общего врага. Именно наличие общего противника на международной арене скрепило союз двух стран во Второй мировой войне.

С другой стороны, 90-е гг. стали периодом беспрецедентно успешного экономического развития США и болезненного и глубокого кризиса в России, не имевшей реальной, продуманной стратегии экономических и политических реформ. В результате возник огромный разрыв в военных потенциалах двух государств, что предопределило асимметрию их положения в новой системе международных отношений. США, исторически претендуя на роль «единственной сверхдержавы», мирового лидера, не были готовы и не собирались признавать Москву равноправным партнером.

В ходе подготовки и проведения президентских выборов в 2000 г. американские политологи отмечали, что будущая администрация должна продолжить начатую демократами политику на укрепление глобального лидерства США, поскольку она наилучшим образом отвечает интересам Соединенных Штатов.

Либеральные стратеги, работавшие на демократическую администрацию, указывали, что в сложившейся к 2000 г. относительно стабильной международной ситуации Соединенные Штаты могли более активно и полно воспользоваться своим уникальным положением, довершить демонтаж старого мирового порядка и сконструировать новый в соответствии с американскими идеалами и исторически сложившимися интересами[804].

Демократы высказывали предложение, что такой важный международный институт, как Группа семи, должен быть расширен, и в нее следует включить Россию, Бразилию, Китай, и Индию (имелось в виду реальное, а не формальное включение в нее Российской Федерации, которая считалась членом «политической восьмерки» с 1998 г.).

Республиканские политики и консервативные аналитики вторили демократам, но в более категорической и амбициозной форме, уделив основное внимание военным вопросам и проблемам обеспечения безопасности[805]. Республиканцы более основательно занялись разработкой внешнеполитической программы. Консультации со специалистами из Гуверовского института войны, революции и мира Стэнфордского университета начались в 1998 г.

Дж.У. Буш, претендовавший на пост кандидата в президенты от Республиканской партии, выступил с программной речью по внешней политике 19 ноября 1999 г. в Библиотеке Р. Рейгана в Калифорнии; 23 сентября 1999 г. - с докладом по военной политике США. Дж.У. Буш заявил следующее: «Первый соблазн – уйти от активного участия в мировых делах, замкнуться в гордой изоляции и протекционизме. В мире, который зависит от Америки, способной примирить старых врагов и сдержать старые амбиции, это путь к хаосу. При таком подходе нам придется отойти от наших союзников и отказаться от наших идеалов. Оставленный нами вакуум силы приведет к появлению соблазна бросить Америке вызов. В долгосрочной перcпективе это чревато стагнацией Америки и неуправляемостью мира»[806]

Что касается России, то критика в ее адрес усилилась. Республиканцы объявили о готовности к новому противостоянию России, если ее действия будут препятствовать американским глобальным планам. В предвыборных выступлениях Дж. Буш предупреждал, что при неблагоприятном развитии отношений с Россией (а также с Китаем и Индией) Соединенные Штаты будут готовы противостоять их политике и сдерживать их любыми доступными средствами. Отношения с Россией были поставлены в зависимость от того, насколько взаимодействие с ней не будет противоречить американским интересам и планам реализации глобальной стратегии, и в зависимость от того, насколько Россия сможет «вписаться» в американскую политику[807].

Придя к власти, республиканская администрация сохранила в качестве основополагающих положения о том, что мир однополярен, США единственная сверхдержава, американские институты и ценности – самые передовые и наиболее привлекательные для других стран, желающих идти по пути прогресса, рыночной экономики и демократии.

«Мы собрали лучшую в истории всех администраций команду по национальной безопасности»[808],- заявил президент Буш 4 марта 2001 г. Национальная безопасность стала приоритетным элементом внешней политики американской администрации.

По отношению к России в официальных документах администрации Буша прослеживалась двойственная позиция. В первом доктринальном документе администрации – «Четырехгодичном оборонном обзоре», опубликованном 1 октября 2001 г., но подготовленном в основном до событий 11 сентября, говорится: «Существует возможность сотрудничества с Россией. Она не представляет крупномасштабной обычной военной угрозы для НАТО. Она разделяет с США особую озабоченность в сфере безопасности по таким проблемам, как уязвимость от запуска баллистических ракет региональными агрессорами, опасность случайного или несанкционированного запуска стратегических вооружений и угроза международного терроризма. Но в то же время в ряде вопросов Россия стремится к политическим целям, которые противоречат интересам США»[809]

Итак, при всех различиях и подходах российских и американских элит к проблеме российско-американских отношений, эти подходы объединяла стойкая уверенность в том, что у конструктивного взаимодействия двух стран на мировой арене нет будущего. Во всяком случае, именно такой взгляд превалировал на рубеже веков и в Москве и в Вашингтоне.

После террористического нападения на США и объявления американцами войны международному терроризму ситуация в российско-американских отношениях резко изменилась. Телеобращение В.В. Путина к гражданам России 24 сентября 2001 г., в котором было заявлено об участии России в антитеррористической операции, американское руководство встретило с воодушевлением.

Со своей стороны, в Москве надеялись, что угроза новых атак террористов заставит Вашингтон отказаться от программы создания национальной ПРО (НПРО), которая в случае ее развертывания, могла бы через 10-15 лет поставить под сомнение российский потенциал ядерного сдерживания. Ожидания российской стороны не оправдались. В ноябре 2001 г. американцы официально вышли из Договора по ПРО 1972 г.

В свете произошедших 11 сентября событий американский и российский резиденты подписали целый ряд совместных документов, провозгласивших установление новых стратегических отношений между двумя государствами.

Новые подходы во внешней политике и изменения в американо-российских отношениях нашли отражение в «Стратегии национальной безопасности США» администрация Дж. Буша-мл., которая была приурочена к годовщине террористической атаки и анонсирована более чем за месяц.

Ровно через год после трагедии, 20 сентября 2002 г., представлен официальный документ СНБ «Стратегия национальной безопасности»[810] В документе было отмечено: «Наше внимание будет прежде всего сконцентрировано на борьбе с террористическими организациями глобального масштаба, а также отдельными террористами или государствами, которые спонсируют терроризм и попытаются приобрести или использовать ОМП или то, из чего его можно производить; обеспечивая оборону США, американского народа и наших интересов внутри страны и за рубежом посредством выявления и уничтожения угрозы еще до того, как она достигнет наших границ, США постоянно прилагают усилия, чтобы заручиться поддержкой международного сообщества, но в случае необходимости мы, используя право на самозащиту, без колебаний будем действовать в одиночку и с упреждением против террористов (выделено мной – Т.К.),чтобы не позволить им нанести урон нашему народу и нашей стране; воздействуя убеждением и принуждением на другие страны с тем, чтобы побудить их со всей ответственностью суверенных государств отказаться от спонсирования и поддержки терроризма и предоставления убежища террористам».

Буш отметил, что «сдерживание» было эффективной защитой в эпоху «холодной войны», когда ОМП считалось крайним средством. Для террористов ОМП – одно из рядовых средств.

США всегда сохраняли за собой возможность упреждающих действий при наличии достаточно серьезной угрозы национальной безопасности. Риск бездействия тем выше, чем выше степень угрозы, и с тем большей неизбежностью и волнением приходится делать выбор в пользу самозащиты – даже если не вполне ясно, откуда и когда нужно ожидать вражеского удара (выделено мной – Т.К.).В интересах исключения и предотвращения такого удара противника США будут применять, если это необходимо упреждающие действия.

Оба варианта Стратегии национальной безопасности 1994 и 2002 г. примерно схожи по структуре. Они нацеливают администрацию США на распространение демократии, противодействие распространению оружия массового поражения, участие в урегулировании региональных конфликтов, борьбу с терроризмом, содействие экономическому росту внутри страны и экономической свободе за ее пределами, обеспечение энергетической безопасности страны.

В отличие от Стратегии 1994 г. новая Стратегия не содержит положений об участии США в международных миротворческих операциях под эгидой ООН, ориентируя американское руководство на создание таких отношений и институтов, которые будут способствовать управлению локальными кризисами по мере их возникновения.

Большой интерес представляет VIII раздел Стратегии национальной безопасности 2002 г., посвященный сотрудничеству с основными центрами силы в мире. В Стратегии национальной безопасности 1994 г. подобный раздел отсутствовал, поскольку в то время США рассматривались в качестве единственного реального центра силы, способного провести свои решения через систему ведущих международных организаций. Новый вариант СНБ более прагматичен. В нем явно отдается предпочтение взаимодействию с НАТО, Австралией, Новой Зеландией, Японией, Южной Кореей. Принципиально новым моментом является то, что СНБ 2002 г. рассматривает Россию и Китай как союзников США в борьбе с международным терроризмом, хотя и признает, что в отношениях Америки с ними существует ряд проблем (Стратегия 1994 г. рассматривала Россию как ненадежного партнера, а Китай – как противника).

В целом, Стратегия национальной безопасности США 2002 г. рассматривает отношения с международным сообществом в контексте борьбы с терроризмом, ориентирует администрацию страны на проведение более динамичной внешней политики и взаимодействие с основными глобальными центрами силы, считая Россию и Китай союзниками США в борьбе с международным терроризмом. К спорным и опасным моментам новой Стратегии национальной безопасности следует отнести стремление США действовать самостоятельно, без учета мнения международного сообщества; право на упреждающие ( preemption) действия даже в случаях, когда неясно происхождение угрозы; политика нераспространения ОМП представлена как политика противораспространения ( counterproliferation) ОМП, что предусматривает изъятие ОМП у «подозреваемых» стран. Эти положения идут в разрез с нормами международного права, нормами ООН, ОБСЕ, инициируют возможность нарушения суверенитета государств, утверждают право США решать международные проблемы при помощи военной силы.

После террористических преступлений 11 сентября сотрудничество в борьбе с терроризмом между Соединенными Штатами и Россией возросло на порядок во многих областях – политической, экономической, правоохранительной, разведывательной и военной.

Джордж Буш высоко оценил взаимодействие с партнерами по антитеррористической коалиции. «В этот момент общая опасность стирает старые раздоры. Америка сотрудничает с Россией, Китаем и Индией так, как мы не сотрудничали никогда раньше, ради мира и процветания. В каждом регионе рыночная экономика, свобода торговли и открытое общество доказывают свою способность улучшить качество жизни. Вместе с друзьями и союзниками из Европы и Азии, Африки и Латинской Америки мы покажем, что силы террора не в силах остановить стремление к свободе»[811]

Анализируя послание Дж. Буша можно сказать, что оно определяет новую реальность, начавшую складываться после распада СССР и окончательно оформившуюся после 11 сентября. Дело в том, что после трагедии 11 сентября психологический шок не позволил многим осознать стратегические выгоды нового положения США и вынудил их отвергать любые попытки трезвого анализа. Однако сегодня очевидно, что терракты не только способствовали мобилизации государства, повысили его эффективность, но усилили как политические, так и экономические позиции и притязания США.

США и Россия являются, бесспорно, ведущими участниками антитеррористической коалиции, созданной после 11 сентября 2001 г. Без российско-американского сотрудничества не удалось бы столь быстро и эффективно ликвидировать режим талибов и базы «Аль-Каиды» в Афганистане (тем самым была существенно снижена угроза со стороны исламского экстремизма южным рубежам СНГ). Новый дух российско-американского сотрудничества позволил Москве и Вашингтону заключить Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, предусматривающий трехкратное сокращение их развернутых стратегических боезарядов в течение ближайших 10 лет. Сближение России с Западом и его лидером – США – дало возможность учредить Совет Россия - НАТО, который призван стать, как это говорится в Декларации глав государств и правительств стран - членов НАТО и РФ от 28 мая 2002 г., «механизмом для консультаций, выработки консенсуса, сотрудничества, совместных решений и совместных действий России и государств-членов НАТО по широкому спектру вопросов безопасности в Евроатлантическом регионе»[812] He приходится сомневаться в том, что именно позиция, занятая Кремлем 11 сентября 2001 г., во многом способствовала решению США и Евросоюза о признании рыночного статуса российской экономики. Наконец, на встрече на высшем уровне стран «большой восьмерки» в июне 2002 г. в Канаскисе (Канада) была достигнута договоренность о выделении США, членами Евросоюза, Японией и Канадой до 20 млрд долл. нa уничтожение ядерных и химических вооружений в России и повышение защищенности ядерных объектов.

Подводя итог, необходимо отметить, что Стратегия американо-российских отношений стала важной частью концепции американского нового «мирового порядка». С одной стороны, в Стратегии национальной безопасности Дж. Буша-мл. определены новые сферы американо-российского сотрудничества. Это предполагает углубление и расширение взаимоотношений двух государств. Но с другой стороны, США, став наиболее сильной державой, приступили к реализации своих интересов как таковых, предполагая в случае необходимости действовать в одиночку, применяя упреждающие удары, без какой-либо оглядки на интересы других государств и народов.

Таким образом, американский новый «мировой порядок», в основе которого лежит давнее стремление США к установлению однополярного мира, гегемонистские «великодержавные» интересы Соединенных Штатов, является логическим продолжением прежних американских внешнеполитических концепций, но в новых условиях.

Новыми условиями являются:

во-первых, окончание «холодной войны» и распад СССР как противовеса, что позволило США объявить себя единственным мировым лидером;

во-вторых, террористическая атака 11 сентября 2001 г. внесла определенные коррективы в американскую внешнюю политику, вынудив США сотрудничать в борьбе с терроризмом с ведущими государствами, включая Россию. С другой стороны, эти события дали американскому государству как пострадавшей стороне своего рода аванс на проведение односторонних военных мероприятий в любой точке земного шара.

 

А.А Малыгина