Прусский корпус наполеоновской армии в фокусе российской дипломатии

 

Рассматриваются условия формирования и действия прусского корпуса в составе Великой армии, характеризуются усилия русских военно-дипломатических кругов, направленные на заключение договора о нейтралитете корпуса.

 

В 1812 г. «силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию» (Л.Н. Толстой). Среди этих насильственно объединенных Наполеоном для похода в Россию сил был и двадцатитысячный прусский корпус. Небольшое прусское воинское формирование, не влиявшее на течение и итоги войны, оказывалось периодически в центре внимания влиятельных дипломатических и военных кругов. Командующий корпусом заключил с русским командованием конвенцию, явившуюся первым шагом к созданию коалиции, разгромившей наполеоновскую Францию. В силу этого представляется небезынтересным выяснить, как создавался и в каких операциях участвовал прусский корпус, почему его командующий подписал с российской стороной договор о нейтралитете.

В 1807 г. подписанием Тильзитских договоров завершилась разорительная для Пруссии война 1806-1807 г. Пруссия, потеряв часть территории, согласившись выплатить контрибуцию и вступить в систему континентальной блокады, сократив армию, оказалась в подчинении Франции. Попытка опереться на помощь России, подписав с ней 5 (17) октября 1811 г. в Петербурге союзную военную конвенцию о военной поддержке в случае нападения на Пруссию третьей стороны[365], не увенчалась успехом. В ответ французские войска были готовы вступить в королевство.

Опасность французского вторжения заставила прусского короля Фридриха Вильгельма III 12 (24) февраля 1812 г. заключить с Францией договор об оборонительном и наступательном союзе. Тогда же была подписана секретная конвенция, содержавшая условия прусского участия на стороне Франции в предстоявшей войне против России[366]. Согласно второй статье этого соглашения, Пруссия обязывалась сформировать к 3 (15) марта 1812 г. вспомогательный корпус из 20 тыс. человек. В корпус предполагалось включить 14 тыс. пехотинцев, 4 тыс. кавалеристов, 2 тыс. артиллеристов с 60 орудиями, двойным количеством зарядов и запасом провианта[367]. Фактически Пруссия выделяла Франции половину своей малочисленной армии. Третья статья предполагала, что прусские войска войдут в состав одного французского воинского формирования и будут предназначены преимущественно для защиты прусских провинций, но прусский король не будет стеснять в чем-либо действия этого формирования[368]. Следовательно, Наполеон получил право по собственному усмотрению использовать прусский корпус. Пруссия согласилась пропустить французскую армию через свою территорию, обязывалась снабжать французских солдат и офицеров продовольствием во время движения через Пруссию. Конвенция так же предусматривала территориальные приобретения Пруссии в случае благоприятного исхода войны против России.

Командующим прусским вспомогательным корпусом был назначен симпатизировавший Наполеону 66-летний генерал Ю. Граверт. Его помощником по ходатайству яростного противника Наполеона генерала Г. Шарнхорста стал 53-летний генерал Г. Йорк. Вся сложность положения Пруссии отразилась в этих назначениях. С одной стороны, часть пруссаков восторгалась Наполеоном, но все подданные прусского государства, полностью подчиненного Франции, вынуждены были почтительно относиться к французскому императору и считаться с его интересами. С другой стороны, именно это унижение вызвало патриотический протест в прусском обществе. В нем были люди, не особо скрывавшие антинаполеоновские взгляды. Сложное душевное состояние и противоречивость настроений подданных прусского короля отразились во время войны 1812 г. на действиях прусского корпуса, желавшего принести пользу своему отечеству и особо не стремившегося помогать Наполеону.

Прусский вспомогательный корпус был включен в состав Х-го корпуса французской армии под командованием маршала Ж. Макдональда. Ему подчинялись 32,5 тыс. человек – прусский корпус и 7-я французская дивизия генерала Гранжана. Прусское формирование вошло в армию Макдональда как «27-я дивизия». В немецкой историографии ее скромно именовали «прусским вспомогательным корпусом», под таким названием она и вошла в исторические сочинения. Реально прусский корпус составлял большую часть корпуса маршала Макдональда и являлся его главной боевой силой. Следовательно, вспомогательным корпус может считаться только в рамках всей наполеоновской армии, вторгшейся в Россию. Действуя на рижском направлении, Х-й корпус должен был обеспечить с левого фланга безопасность продвижения основных войск Наполеона на Москву, захватить крепость Ригу и держать под угрозой нападения Петербург. В принципе в ходе войны 1812 г. рижское направление оказалось второстепенным.

Почему прусский корпус направили на этом участке театра боевых действий? С одной стороны, Наполеон учитывал, что прусские войска находились близко от российской прибалтийской окраины, где проживало много немцев, на поддержку которых и, следовательно, на сравнительно быстрое продвижение войск можно было рассчитывать. С другой стороны, французский император не доверял преданности прусского корпуса[369], да и его боевой дух оставлял желать лучшего. Это привело к тому, что действия Макдональда с самого начала войны носили очень осторожный характер[370].

К 16 (28) мая 1812 г. прусский корпус сосредоточился у Лабиау (Полесск Калининградской области[†]). Макдональд 22 мая (3 июня) отдал приказ о выступлении войск к Тильзиту (Советск Калининградской области), к которому они подошли 28 мая (9 июня). Наведя понтонные мосты, переправились на правый берег реки Мемель (Неман) и остановились, готовясь перейти российскую границу.

В действиях прусского корпуса можно выделить два этапа. Первый – с 16 (28) июня по начало декабря 1812 г. – наступление на Ригу и оккупация Курляндии. Второй весьма краткий этап, длившийся с 6 (18) по 28 (30) декабря 1812 г., совпал с отступлением корпуса вместе с французскими войсками к прусской границе.

В поход на Россию войска Макдональда и в их составе прусский корпус выступили 16 (28) июня. Перейдя границу, прусский корпус приостановился. Во время этой небольшой остановки прусский генерал Йорк произнес речь, подчеркнув необходимость щадить неприятельскую страну и ее жителей[371]. Дальнейшее движение войск Макдональда было весьма медленным. Авангардный отряд не намного опережал основные силы, не мог эффективно вести разведку[372].

Первое столкновение между прусским корпусом и русскими войсками генерала Ф.Ф. Левиза произошло 19 (31) июля при Грос-Экау близ Митавы (Елгава Латвийской Республики). Пруссаков было в два раза больше. В этом сражении они одержали первую победу. На следующий день франко-прусские войска заняли Митаву – началась оккупация Курляндии.

Прусское правительство считало, что оно свободно может распоряжаться Курляндией. Генерал Граверт писал из Митавы прусскому королю Фридриху Вильгельму III о том, что русская армия разбита «…в результате чего в нашу собственность отошла вся Курляндия», и срочно «…необходимо организовать курляндскую администрацию»[373].

Уже 20 июля (1 августа) 1812 г. «учреждалось правительство Курляндского и Земгальского герцогства и земли Пилтепе» из 8 человек во главе с президентом графом К. Медемом[374]. В Митава введено прусское комендантское управление. От его имени издавались распоряжения о квартирной повинности, военных реквизициях, продовольственном снабжении войск, курсе прусской монеты в Курляндии, обязанностях местной полиции, квартирном и столовом довольствии офицеров и солдат[375]. Учреждался особый Гражданский комитет, регулировавший отношения между местными жителями и расквартированными у них военными. Высшая военная власть сосредоточилась в руках генерала Граверта.

Однако ресурсы Курляндии использовались не столько в прусских, сколько во французских интересах. Главная цель французов – продовольственное обеспечение оккупационных корпусов и военная контрибуция, определенная Наполеоном в размере 2 млн. рублей[376].

Между представителями французской и прусской администрации существовали противоречия по поводу хозяйственного развития оккупированной Курляндии, обеспечения прусского вспомогательного корпуса продовольствием, переселения немцев из Курляндии в Пруссию и разрешения торговли между Курляндией и Пруссией. Прусские учреждения считали, что французы присвоили себе слишком много прав и причинили значительный ущерб прусским государственным интересам.

Солдаты прусского корпуса, которых разоренная Пруссия не могла обеспечить фуражом, испытывали недостаток продовольствия. Известны случаи грабежа прусскими солдатами местных жителей. Все это привело к тому, что уже в августе – сентябре курляндских крестьян охватила волна возмущения против оккупантов. Организовывались немногочисленные партизанские отряды, стремившиеся навредить прусскому корпусу и уничтожившие около 600 прусских солдат[377].

Важнейшее значение в планах Франции и России играла крепость Рига. Франко-прусские войска расположились под Ригой. Рижский генерал-губернатор И.Н. Эссен не решался атаковать пруссаков, он ожидал штурма крепости[378]. Точных сведений о состоянии прусского корпуса у него было мало. В донесениях Александру I Эссен объяснял свою нерешительность тем, что под его командованием находятся неопытные запасные и резервные батальоны и эскадроны. Император указал, что «запасные батальоны никогда составом своим не разнствовали с действующими батальонами…»[379]. После этого к 24 июля (5 августа) 1812 г. разведка уточнила положение прусского корпуса. Стало известно, что его снабжение было недостаточным, ухудшались отношения между французским и прусским военным командованием. Эссен решил ударить в тыл пруссакам, чтобы заставить их отступить к Тильзиту.

Первая попытка оттеснить прусский корпус к Тильзиту была предпринята 26 июля (7 августа). В наступлении участвовали колонны под командованием генерала Левиза и подполковника Тидемана и русская флотилия, но действовали они вяло, нерешительно. После неудачной атаки наступило затишье. Защитники Риги опасались блокады крепости, а прусские войска боялись, что рижский гарнизон вновь попытается оттеснить их к Тильзиту, а они не смогут удержать свои позиции. Эссен решился повторить нападение. Ненадолго русской стороне удалось добиться успеха, у пруссаков были отбиты Даленкирхен (Баложи Латвийской Республики) и Шлок, но уже 25 августа (6 сентября) прусский корпус вновь захватил их.

Тем временем в прусском корпусе произошла смена командования. Генерал Граверт неоднократно просил об отставке из-за плохого состояния здоровья. В августе эта просьба была удовлетворена; новым командующим стал генерал Йорк.

После боев прусский генерал Йорк отправил в Ригу полковника Рудольфи с предложением обменять пленных. Однако из пленных пруссаков, по повелению императора Александра, уже началось формирование русско-немецкого легиона, который должен был участвовать в войне на стороне России. Узнав об этом, генерал Йорк немедленно прервал переговоры. Между тем визит полковника Рудольфи в Ригу подтолкнул Эссена послать письмо генералу Йорку с просьбой о личном свидании для того, чтобы обсудить военное положение сторон. В действительности же губернатор намеревался предложить прусскому генералу оставить французов и перейти на сторону России. Предложение о свидании поступило 11 (23) сентября через парламентера и тотчас же было принято Йорком, но утром 12 (24) сентября 1812 г. пришли известия о занятии французами Москвы. При таких обстоятельствах любые переговоры под Ригой стали бессмысленными, хотя российская сторона к ним упорно стремилась.

Когда русская армия летом отступала, российские правящие и дипломатические круги уже пытались побудить Пруссию к разрыву с Наполеоном. Русское правительство демонстрировало понимание того, что союз с Францией был вынужденным для Прусского королевства, заверяло Фридриха Вильгельма III в своем желании поступать в соответствии с интересами прусского государства «как в переговорах с противником, так и в операциях на Севере»[380].

В Прибалтике главная задача русской дипломатии и военного командования – привлечение на сторону России или нейтрализация прусского воинского формирования, действовавшего на рижском направлении. При этом решалась насущная практическая задача. Уход прусского корпуса серьезно ослабил бы силы, которыми командовал маршал Макдональд. Еще летом русские власти через представителей Немецкого комитета графа Шазо и капитана Штюльпнагеля попытались склонить Йорка к сотрудничеству с Россией[381]. Как уже отмечалось, в сентябре рижские власти и военное командование намеревались удержать прусский корпус от активного участия в вооруженных действиях против России. Французские победы побуждали Йорка не идти навстречу русским предложениям о начале переговоров. Несмотря на это Эссен все же добился встречи с прусским генералом 12 (24) октября, хотя смог обсудить на ней только второстепенные вопросы[382].

Русские и пруссаки оставались противниками. Между рижским гарнизоном и прусским корпусом постоянно происходили стычки. Эти столкновения не отличались масштабностью, но они изматывали корпус и даже незначительные потери для небольшого воинского формирования были существенны. Это содействовало упадку боевого духа солдат прусского корпуса, испытывавшего недостаток в припасах. Прусское королевство не выплачивало своим солдатам жалование с середины июля. В корпусе распространялись болезни. Дисциплина в корпусе падала, случаи неповиновения были нередкими. К тому же накалялись отношения между французскими и прусскими офицерами. Макдональд подозревал Йорка в симпатии к русским и обвинил его в подстрекательстве солдат к переходу на сторону противника, но случай, чтобы сменить Йорка, французскому маршалу так и не представился.

В конце октября река Двина замерзла, и это сделало штурм крепости более реальным, но он не был осуществлен. Прусский корпус сосредоточился у Митавы. Таким образом, основную цель кампании Х-й корпус Макдональда не выполнил. Ригу франко-прусские войска, несмотря на численное превосходство и благоприятные погодные условия, даже не попытались штурмовать.

В середине октября началось необратимое отступление основных сил Наполеона из России. При таком развитии событий главная дипломатическая задача нового генерал-губернатора Риги маркиза Ф.О. Паулуччи – скорейшее отвлечение прусского вспомогательного корпуса от наполеоновской армии – приобрела не только военное, но и политическое значение. В широком смысле речь шла о действиях, которые могли знаменовать радикальное изменение внешнеполитической позиции Пруссии в российских интересах.

Уже через несколько дней после прибытия в Ригу Паулуччи послал в Дерпт (Тарту Эстонской Республики) за немецким публицистом Меркелем, во время войны 1807 г. прославившегося своими выступлениями в печати против Наполеона и французов. Паулуччи предложил Меркелю писать статьи и воззвания для тайного распространения среди солдат прусского вспомогательного корпуса. Основной темой его статей стало изображение императора Александра I защитником Пруссии[383]. Публикации, подкрепленные соответствующими заявлениями российских властей, произвели впечатление на пруссаков и подготовили идеологическую почву для начала переговоров с ними.

Йорк 1 (13) ноября получил письмо от командующего I-м пехотным корпусом российской армии генерала-от-кавалерии П.Х. Витгенштейна, сообщившего, что он готов предложить Йорку содействие «…для изгнания вместе жестоких угнетателей, заставивших Пруссию участвовать в безумных намерениях Наполеона»[384]. Вновь особо подчеркивалась вынужденность действий прусского короля.

В тайные переговоры с прусским генералом Йорком вступил рижский генерал-губернатор. Уже в письме от 2 (14) ноября 1812 г. Паулуччи пытался убедить прусского генерала в том, что переход на сторону русских – это наиболее разумный шаг для Пруссии в сложившейся ситуации. Он предложил два способа уклонения пруссаков от дальнейшего участия в войне на стороне Франции. Первый – перейти вместе со своими войсками на сторону России и арестовать при поддержке русских войск маршала Макдональда. Второй способ – «…стянуть войска за Неман и отказаться от всяческого другого движения для спасения своих войск…»[385]. Паулуччи сделал столь смелое предложение генералу Йорку, еще не имея на это разрешения от Александра I. Такое повеление последовало только 6 (18) декабря 1812 г. В ответном письме генерал Йорк 8 (20) ноября указал, что рассматривает предложения русских, и даже считает их вполне приемлемыми, но желает обдумать решение. Йорк действовал чрезвычайно осторожно. Переписка велась тайно, послания направлялись на имя одного из прусских офицеров, а не непосредственно генералу.

Прусский военачальник отказался от устных переговоров, не поддержал явно мысль о заключении договора между ним и русским командованием[386]. Позиция Йорка объяснялась тем, что, с одной стороны, не было королевского разрешения на ведение переговоров с русскими. С другой, в прусском вспомогательном корпусе под влиянием наполеоновских бюллетеней не верили в победы русского оружия, «над описанием побед русских смеялись и считали их сфабрикованными специально…»[387].

Паулуччи, видя нерешительность Йорка, все более настаивал на необходимости переговоров. Появляются новые оттенки в аргументах, русское командование меняло требования, касавшиеся места дислокации корпуса в случае его нейтралитета, давало крупные политические обещания, чтобы подписать выгодное для России соглашение.

В письме от 19 ноября (1 декабря) рижский губернатор уверял Йорка, что Наполеон находится уже в безнадежном положении и Пруссии необходимо «…взять на себя подобающую ей роль и отомстить за нанесенные ей оскорбления»[388]. Йорк все еще не решался пойти на переговоры и просил отсрочки. Прусский король так и не санкционировал переговоры; сам же генерал не был уполномочен заключать международные соглашения, ожидал приказа Фридриха Вильгельма III. Полководец также опасался того, чтобы французы не заподозрили «Пруссию в двуличии, чтобы поработить ее и появиться в качестве завоевателя»[389].

Александр I сообщил 6 (18) декабря 1812 г. Паулуччи о том, что готов заключить договор с прусским монархом. Российский император обязывался сражаться до тех пор, пока не получит возможность «…выговорить для Пруссии такое увеличение её территорий, благодаря которому она снова займет среди европейских держав место, принадлежавшее ей до войны 1806 г.»[390]. Царь, желая немедленного перехода Пруссии на сторону России, выступил с предложением о том, чтобы прусский вспомогательный корпус ударил в спину наполеоновской армии. Российский император предупредил, что «если Пруссия не захочет порвать с Францией, то я буду считать себя совершенно в праве в процессе дальнейшей войны нанести ущерб прусскому государству и содействовать его расчленению»[391]. Таким образом, стремясь изменить внешнеполитическую ориентацию королевства, российский монарх, обещая помощь в возрождении прусского государства, не пренебрегал и угрозами. Это обычная практика в международных отношениях периода войны. Кроме того, для очень осторожного прусского короля требовались весомые аргументы, чтобы он прекратил сотрудничество с императором французов.

После этого, 10 (22) декабря, Паулуччи предлагает Йорку или заключить договор о совместных действиях, или подписать соглашение о нейтралитете на два месяца, расположив корпус в Курляндии. Второе предложение с учетом идеи Паулуччи, высказанной 2 (14) ноября, о размещении корпуса за Неманом и легло позднее в основу Тароггенской конвенции.

Таким образом, российские власти, используя и уговоры и угрозы, прилагали максимум усилий для того, чтобы вывести прусский корпус из состава французской армии, положение которой с каждым днем все более ухудшалось.

Войска Макдональда, в том числе и прусский вспомогательный корпус, оказались отрезанными от основного театра военных действий. Приказ об отступлении поступил 6 (18) декабря 1812 г. Макдональд немедля начинает готовиться к его исполнению. Он разделил подчиненные ему силы на четыре колонны. Первая состояла из французов – дивизия генерала Гранжана, вторая, третья и четвертая под командованием генералов Массенбаха, Йорка и Клейста – из пруссаков. Планировалось, что все они соединятся в Тильзите. Отход франко-прусских войск начался 7 (19) декабря.

Русское командование поставило задачу разбить войска Макдональда. Против него направили I-й корпус генерала П.Х. Витгенштейна, 3-ю Западную армию адмирала П.В. Чичагова, рижский гарнизон и казачьи полки Войска Донского. В русском штабе на первых порах наиболее вероятным маршрутом отступления франко-прусского формирования считали Мемель-Нерунг-Кенигсберг (Клайпеда – Куршская коса – Калининград)[392]. Отряд генерал-адъютанта П.В. Кутузова ускоренным маршем устремился к Тильзиту. Однако главные силы российского I-го корпуса действовали медленно, и Макдональд, догадавшись о грозившей опасности, решил не делать запланированной остановки в Тауроггене (Таураге Литовской Республики), а поспешил с колоннами Гранжана и Массенбаха в Тильзит.

Паулуччи выделил для преследования большую часть рижского гарнизона, занявшую Митаву. Солдаты под командованием генерала Левиза были отправлены преследовать прусский корпус в направлении на Шавли (Шауляй Литовской Республики) – Тильзит. Другая часть войск под командованием Паулуччи пошла на Мемель (Клайпеда Литовской Республики).

В это время генерал И.И. Дибич с небольшим отрядом в 1400 солдат двигался в Мемель, думая там настигнуть корпус Макдональда, и оказался на пути прусского корпуса. Войска генерала Клейста, находившиеся впереди прусского корпуса, 13 (25) декабря столкнулись с отрядом Дибича, которому было известно, что пруссаки не желали вступать в бой с русскими, поэтому он намеревался начать переговоры с Клейстом, ответившим, что «…не может вступить ни в какие переговоры, так как не он является командующим; что сам генерал Йорк находится еще позади, и прибудет к вечеру; пока вопрос следует отложить»[393].

Дибич надеялся на успех переговоров с Йорком, хотя и не мог знать о том, что прусский генерал уже отпустил пленных и заявил, что он не воюет с русскими[394]. Йорк готов был вступить в переговоры с русскими о заключении договора, но ему было удобнее, если бы окружение (пусть и формальное) вынудило пруссаков пойти на переговоры.

Встреча генералов Дибича и Йорка произошла 14 (26) декабря. Дибич открыто сказал Йорку о численности своих войск и о том, что оказать серьезное сопротивление он не сможет. Дибич предложил подписать конвенцию о нейтралитете прусского корпуса. Генерал Йорк дожидался возвращения из Берлина своего адъютанта Зейдлица, который должен был привезти распоряжение прусского короля о начале переговоров с русскими. В силу этого прусский и российский генералы договорились лишь о том, что в ближайшую ночь не будут предпринимать никаких действий против друг друга.

Такое положение дел не совсем устраивало Йорка. В письме рижскому губернатору Паулуччи 17(29) декабря прусский генерал писал: «Медлительность действий русских корпусов делает мое положение чрезвычайно тягостным. Я должен принять добровольное решение, сделать шаг, к которому я бы предпочел быть вынужденным»[395]. В то же время Йорк, чтобы не вызвать подозрения у маршала Макдональда, продвигался понемногу к Тильзиту, порождая этим некоторое сомнение у Дибича. Калининградский исследователь А.А. Панченко высказал мысль, что прусский генерал при этом «ждал изменения политической ситуации, чтобы его действия по продолжению переговоров выглядели бы уже частью политики Прусского королевства»[396]. Его надежды не сбылись.

Вернувшийся 17 (29) декабря из Берлина Зейдлиц сообщил, что король не решился на разрыв с Францией. В этот же день находившийся на русской службе прусский подполковник К. Клаузевиц, направленный к Йорку, передал ему два документа. В первом Дибичу приказывалось оповестить Йорка, что, если тот не пойдет на переговоры, то главные силы Витгенштейна перейдут в наступление и нападут на прусский корпус, который будет рассматриваться как враждебный. Второй – это письмо Макдональда к герцогу Боссано, перехваченное русскими войсками. В нем говорилось о том, что французский маршал не уверен в верности прусского корпуса, и содержалось требование отстранить от службы некоторых прусских офицеров.

В целом положение командующего прусским корпусом было не простым. Он находился между трех огней. С одной стороны, наступавшие русские войска, требования немедленного выхода из французской армии и в случае его не выполнения угроза разгрома превосходящими силами побеждающих русских. С другой стороны, осторожный прусский король, все еще боявшийся Наполеона и не санкционировавший переговоров с русским командованием. С третьей, раздраженные французы, которые, впрочем, при поспешном отступлении вряд ли смогли бы пресечь нелояльные действия прусского корпуса. Кроме того генерал в условиях радикального перелома в войне не мог не думать о судьбе своего отечества и его будущем.

В этих обстоятельствах Йорк заявил Клаузевицу, что он твердо решил порвать с французами. На Пошерунской мельнице 18 (30) декабря 1812 г. Йорком и Дибичем подписана Тауроггенская конвенция о нейтралитете прусского корпуса[397]. Массенбах с шестью батальонами и одним эскадроном в соответствии с приказом командующего прусским корпусом рано утром 19 (31) декабря 1812 г. покинул Тильзит и направился к Йорку. Генерал Йорк сообщил Макдональду о заключении конвенции. Войска, подчиненные маршалу, сократились и стали поспешно отходить к Кенигсбергу, чтобы там соединиться с силами, которыми командовал Мюрат.

В соответствии с конвенцией прусский корпус занимал территорию между Мемелем, Тильзитом, дорогой на Лабиау и заливом Куриш-Гаф. Русские войска могли проходить по пограничным дорогам, но в городах не могли требовать квартирного довольствия. Корпус оставался нейтральным до королевского повеления. Если бы король не утвердил договор, то корпус Йорка не будет «служить против российских императорских армий» в течение двух месяцев после подписания соглашения.

Подписание конвенции «среди прусских войск... было принято с величайшим восторгом», — вспоминал К. Клаузевиц. Имеется много свидетельств о переходе отдельных отрядов прусских войск на русскую сторону и совместных действиях русских и прусских сил[398]. Король Фридрих Вильгельм III счел действия Йорка несвоевременными и самовольными. Его было решено отстранить от командования прусским корпусом. Витгенштейн не пропустил посланца короля к Йорку, узнавшему о своей отставке только через газеты, и поэтому не подчинившемуся приказу. Уже через месяц прусскому правительству окончательно стало ясно, что Россия выйдет победительницей в войне, отстранение Йорка стало политически не выгодным.

Поступок прусского генерала можно охарактеризовать как мужественный. Понимая нерешительность прусского правителя, боявшегося последствий разрыва союза с Наполеоном, Йорк пошел на подписание конвенции с Россией. Конечно, он мог предположить, что это повлечет наказание и немилость короля, неблагоприятно отразится на дальнейшей карьере. Почему же командующий прусским корпусом, не имея разрешения монарха, подписал соглашение с российским генералом Дибичем?

Существует мнение, что Йорк, полностью отрезанный отрядом Дибича, был вынужден заключить договор[399]. Однако, этот довод, мотивируя свои действия, даже Йорк не использует, ведь русский отряд не достигал и десятой части от прусского корпуса. По мнению генерал-губернатора Восточной Пруссии Бюлова, поведение Йорка было «продиктовано не столько насущными интересами родины, сколько враждой с Макдональдом»[400]. Йорк в письме к королю объясняет свои действия долгом верноподданного и истинного пруссака, который в изменившихся обстоятельствах действовал согласно национальным интересам[401].

Нельзя отрицать ни личный мотив, ни патриотические чувства Йорка. И все же решающее значение имело, конечно, то, что стремительное отступление французов в последние дни декабря 1812 г. подтверждало их поражение в войне с Россией. Это могло привести к разгрому корпуса, ввергнуть Пруссию в войну с побеждавшей Россией. Да и сам генерал Йорк оправдывал свой поступок именно этим – возможностью полного истребления корпуса[402]. При этом, разумеется, имелась в виду вся неблагоприятная для французов и их союзников военно-политическая ситуация, сложившаяся к концу 1812 г.

Разумеется, принципиально важными оказались русские дипломатические усилия и маневры, связанные с прусским вспомогательным корпусом. Систематическое воздействие на командование корпусом, особенно осенью и в начале зимы 1812 г., подготовило почву для заключения конвенции, поэтому Дибич всего за несколько дней смог склонить Йорка к подписанию договора.

Сыграли свою роль и пропагандистские действия русского командования, нацеленные на пробуждение прусского гражданского сопротивления французам. Из штаба русской армии распространялись отпечатанные на немецком языке воззвания к жителям Пруссии и сообщения о ходе боевых действий. Листовки попадали, конечно, и в прусский корпус.

В начале декабря 1812 г. русское командование, обращаясь к чувствам национального достоинства, призывало: «Восстаньте, немцы! Для Вас наступил благоприятный момент отомстить за поругания, которые Вы терпели, и снова подняться в круг свободных наций». Воззвание завершалось призывом объединить боевые силы русской армии и немецкого народа[403]. Привлечению немцев к сотрудничеству с русской армией служила четкая и последовательная установка в российских войсках на то, чтобы наладить хорошие отношения с местным населением. М.И. Кутузов призывал русских воинов: «...вступая в пределы соседственные,...обходитесь с жителями, как с ближними, и, поражая коварного неприятеля, будьте защитниками мирных граждан». Главнокомандующий приказывал не грабить и не чинить обиды. В первых числах декабря 1812 г. по корпусам русской армии распространялся приказ офицерам следить за тем, чтобы «никто из нижних чинов не делал жителям ни малейших обид...», «первый в сем обличенный будет тотчас наказан смертью»[404]. Особо подчеркивалось, что в политическом отношении Россия не стремится ни к государственному подчинению Пруссии, ни к отторжению каких-либо ее частей.

Из мемуаров маршала Макдональда следует еще одна версия причин заключения Тароггенской конвенции – участие в ее подготовке или окружения прусского короля, или его самого. Русский генерал С.Н. Долгоруков писал, что в середине января 1813 г. генерал Йорк сообщил: «король присылал к нему тайно офицера предуведомить его о мерах, какие он временно принужден был принять против него»[405]. Эта гипотеза требует дополнительного исследования.

Итак, прусский корпус, входивший в состав наполеоновской армии, не сыграл в войне против России выдающейся роли. Однако события вокруг корпуса отразили многие проблемы во взаимоотношениях между Францией, Пруссией и Россией в 1812 г. Условия и обстоятельства его выхода из наполеоновской армии были одним из камней в фундаменте будущей антинаполеоновской коалиции.

Между Россией и Пруссией 15 (27) февраля 1813 г. в Калише был подписан союзный договор, установивший, что прусские войска приступают к совместным действиям с российскими военными силами. Таким образом, Россия и Пруссия становились союзниками и вместе должны были воевать против наполеоновской армии. Существование прусского вспомогательного корпуса, который напоминал об участии Пруссии в походе на Россию, было нежелательным. Он влился в ряды единой прусской армии освобождавшей Пруссию от французских войск.

 

 

О. В. Гончарова