Камень второй (продолжение).

В соответствии с заветами опытного больного, я стал начинать каждое утро с горячей ванны, а потом, после зарядки гирями, гантелями и штангой, бежал кросс в парке. В то же время мы с друзьями ездили на конюшню, готовя себя к конным фехтовальным боям.

И вот, года через полтора два, после на конюшне, я почувствовал толчок и тяжесть в той правой почке. Походил неделю, но тяжесть не прошла, хотя колик и острых болей не было.

Поехал в 122 МСЧ и сдал анализы. Они оказались плохими. Мне предложили госпитализацию. Лег.

В 122 МСЧ начали лечить не с того конца.

Сначала мне вылечили зубы. Потом обследовали остальные органы. Прописали лечебную физкультуру и кислородный коктейль. На выходные и праздники, (дело было под Новый год) я уезжал домой, чувствуя себя, в общем, не плохо.

И вот, наконец, за два дня до окончания «путевки», внутривенная урография. В кровь вкачивают тональную краску и кладут на рентген.

Ощущения при этом мерзкие, как будто тебе внутренности выворачивают на левую сторону.

На следующий день меня вызвал заведующий отделением и сказал: «Собирайтесь! Переводим Вас на урологическое отделение. Будем камень вырезать» и показывает мне снимки.

«Что-то тут не то!» думаю я.

Камень ведь должен быть в мочеточнике.

Вот линия мочеточника.

А то, что он называет камнем, где-то в стороне.

Помня заветы опытного больного, резаться не хочу категорически.

Он: «Ладно!

- Не хотите, как хотите.

- Только через месяц приползете, а мы Вам уже помочь не сможем.

- Вот Вам направления.

- Приходите через два месяца на урографию и УЗИ.

- А заодно и на гамма-графирование».

И я ушел на выписку в жутких сомнениях.

Дальше – бани, горячие ванны, кроссы по утрам и вечерам, пиво и даже конно-спортивная подготовка. Все, что вызывало тепло, тряску и вибрацию.

Помогло.

Как раз в пивном ресторане я со стуком и отструился.

Когда, через два месяца, я прошел назначенные анализы и диагностику, результаты были положительными.

 

КАМНЕПАД (ПРОДОЛЖЕНИЕ).

Следующий камень подкараулил меня, когда я вернулся не на долго в Питер с северных испытаний ТРКР «Петр Великий».

Утром я сделал зарядку, начал завтрак и собирался в оффис. Мама ушла на работу. Дома мы остались с моим котом Баксиком.

И тут заныл бок. Все силнее и сильнее. Страшные почечные колики.

Из последних сил я вызвал «скорую», открыл дверь в квартиру и свалился на пол. Так легче было терпеть боль.

Кот суетился вокруг меня, не зная, как мне помочь.

Приехала «скорая», сделала укол и вызвала транспорт в больницу.

Острые боли прошли, и я стал массировать бок, пытаясь пропихнуть камень вниз в пузырь.

Потом были выходные, и за это время мне удалось пропихнуть камень.

В понедельник пришел врач. На всякий случай мне сделали рентген. Все было в порядке. Я попросился на выписку. Сказал, что меня ждут северные моря и испытания любимого крейсера.

Врач согласился, но продлил мне биллютень еще на три дня.

При выписке он стал задавать мне вопросы.

- Сколько Вам лет.

- Тридцать пять.

- Хорошо выглядите. Курите?

- Нет.

- Пьете.

- Да!

- Каждый день?

- Да.

- Сколько?

- Как минимум ноль семь разведенного шила.

-!!!!!?

- Извините, но я сдаю атомный крейсер, а общение на всех уровнях, в том числе и военно-морского руководства, тоже моя работа.

- Ну что ж! Дело есть дело, но, кроме горячих ванн по утру, рекомендую на завтрак ежедневно большую кружку горячего чая с лимоном.

Этому совету я тоже неуклонно следую всю жизнь.

А через три дня я забрал биллютень и улетел в Североморск на ТРКР «Петр Великий» продолжать испытания.

Потом были еще два камня.

Один сразу же после командировки во Вьетнам.

Видимо, я там слишком налегал на явства, которые потом никогда в жизни больше уже не попробовал бы, типа жареных ящериц, лягушачьих лапок и прочей экзотики.

Оба их я продавил тем же способом – массажем и мышцами живота.

Тех пор я стал уделять большое внимание накачке мышц пресса.

ТРУСКАВЕЦ.

После первого камня, по рекомендации врачей, я взял профсоюзную путевку в санаторий на воды в Закарпатье. В феврале у меня родилась дочка, а с середины марта по середину апреля я поехал в город Трускавец.

В Питере тогда было слякотно и мерзко.

Доехал на поезде и оказался в предгорьях Карпат.

На большой карпатской сопке стояли три небоскреба – корпуса санатория по названиям почечных камней: мой «Рубин», и, кажется, «Алмаз» и «Топаз». В одном из них был музей минералов, добытых из почек больных граждан.

Если в первые дни моего приезда я еще ходил в зимне-осенней куртке на искусственном меху, то с каждым днем погода становилась все лучше.

Вечером после ужина в холле на первом этаже были танцы, и большинство урологических больных выползло тряхнуть песочком.

И там, на танцах я увидел Татьяну, студентку из Новосибирска.

Рыжая, стройная, она двигалась в танце удивительно гармонично.

Оказалось, что в ней течет цыганская кровь.

Мы станцевали несколько танцев, а потом уже не могли оторваться друг от друга. Соседа по комнате у меня пока не было, и ночью она оказалась у меня под одеялом, но позже ушла в свой номер. Как раз вовремя, так как мне в комнату подселили соседа.

Соседом по комнате у меня оказался парень моего возраста из Томска, да и в другой комнате оказались молодые веселые ребята.

С утра мы шли в кювету пить перед завтраком, прописанные нам, дозы минеральной воды, а после завтрака, на различные, стимулирующие почки процедуры: хвойные ванны, озокирит – обворачивание горячей грязью, бассейн, душ Шарко, кислородные коктейли, лечебную физкультуру.

Кстати, именно на лечебной физкультуре я узнал, что у меня гипертрофия сердца. Все, после элементарных упражнений, дышали как загнанные собаки, и пульс не соответствовал норме, а у меня и пульс и дыхание при нагрузке не менялись.

От рваных фехтовальных нагрузок у меня накачалась какая-то сердечная мышца. В этом отношении я пошел в свою бабушку Зину, у которой перед смертью отказали почти все органы, но пламенный мотор бился до конца в нормальном режиме.

Перед обедом опять потребление лечебной водицы в строго прописанных дозах.

Это к тому, что нам рассказали местную легенду о том, как один мужик из глубинки, вместо прописанных полстакана три раза в день, начал глушить эту воду, как водку на халяву. Результат оказался плачевным. Лечили почки, а отвалилась печень. Еле откачали.

А поле обеда до ужина, с обязательным употреблением воды из кювета, и после ужина, у нас было свободное время.

Погода с каждым днем становилась все лучше. Мы играли в футбол, волейбол, гуляли по окрестным паркам и горам, танцевали.

Ездили на экскурсии во Львов и по окрестностям Трускавца.

Для нас была весна, светило солнце, цвели подснежники, пели серенады лягушки, занимаясь любовью.

Тогда же я познакомился с Аллочкой, с которой я теперь дружу всю свою жизнь. Она тоже из Питера. Она жила с Таней в одном номере и часто уходила гулять, оставляя нас вдвоем.

Танина смена заканчивалась на пять дней раньше, чем у меня. Я проводил ее на ночной автобус в аэропорт, и она улетела в Новосибирск учиться дальше в университете.

Весна внезапно закончилась. За два дня до моего отъезда выпал снег, и из-за обледенения, автобусы не смогли въехать к нам на гору, чтобы завести в санаторные корпуса продукты.

По приезду, в Ленинграде было гораздо теплее.

Меня ждала работа, пеленки и жена с трехмесячной дочкой и тещей.

Через неделю мне позвонила Аллочка и предложила забежать вечером после работы в гости, на чаек и сказала, что ей каждый день звонит по телефону из Новосибирска Татьяна и просит, чтобы я ей позвонил.

Я позвонил в Новосибирск от Аллочки и услышал в трубке взволнованный голос любимой женщины. Казалось, что я даже слышу, как бьется в Новосибирске ее сердце.

Она очаровала и околдовала меня. Не могло тут обойтись без цыганского колдовства! Я забыл, что я женат и отец.

Я мог думать только о ней. Каждый день мы с Таней писали друг другу по письму. За секунду я чувствовал, что сейчас раздастся телефонный звонок из Новисибирска, и бежал к аппарату. Я ушел от жены, сказав, что полюбил другую женщину.

На майские праздники я занял денег на самолет и 30 апреля полетел в Новосибирск. Летел восемь часов. Таня встречала меня в аэропорту Толмачево глубокой ночью.

Она жила с мамой учительницей и маленьким сыном в хрущевской смежной двухкомнатной квартире. Мне постелили на полу, а утром я познакомился с ними. На несколько дней ее мама с сыном уехали в гости к родственникам, и мы с Таней остались в квартире вдвоем под песню Шафутинского «Сингарелла, Сингарелла».

Пять дней пролетели, как одно мгновенье, хотя Таня сдавала сессию и ходила в университет, не надолго оставляя меня одного. Потом я улетел домой и стал писать стихи.

Мы продолжали писать и звонить друг другу каждый день и договорились, что она приедет ко мне в июле.

Перед ее приездом меня послали на десять дней в подсобное хозяйство и наши звонки и переписка вынужденно прекратились. Место было с точки зрения почты и телефонии глухое.

Я вернулся в город, и до ее прилета оставалось три дня. Мы созвонились, но у нее был какой-то чужой голос.

В день прилета я приготовил ужин и помчался встречать ее в Пулково с цветами. Она прилетела.

Дома я в нетерпении почти с порога овладел ею прямо на полу, на ковре.

Потом покормил ужином с шампанским, но это был совсем не тот человек, которого я знал в Трускавце и Новосибирске.

А потом она сказала мне, что у нас была страстная любовь, но у нее она прошла. Что она даже не хотела ко мне лететь, но все-таки билет сдавать не стала. В общем, мы жили в одной квартире как чужие. Она гуляла по городу, ходила в музеи, а вечером приходила переночевать. Курила и читала книжки, не обращая на меня внимания. Я был в шоке.

А потом взяла билеты на поезд и уехала домой.

А я надолго остался один. Писал стихи, и ждал, что она, может быть вернется. Сходил с ума я почти три года.

Думаю, в моем случае не обошлось без какого-то приворота или наговора.

Сначала дикая цыганская страсть, а потом «солома сгорела».

Когда я бросал все ради любви, то все было нормально, а когда стало нужно сделать ответный шаг, страсть прошла, и помидоры завяли.

Она вернула мне мои письма, и я их уничтожил.

Хотя потом все-таки иногда звонил в Новосибирск и посылал на праздники подарки и поздравления.

А через семь лет, накануне дня ВМФ, она сама позвонила мне. Они с мужем были в гостях в Питере. Мы поговорили по телефону, но так и не встретились, хотя я бродил по Дворцовой набережной в надежде.

Я медленно зажигаюсь, но горю долго.

Эта страсть перевернула всю мою жизнь.

КОТ В ПОЕЗДЕ.

Как-то я возвращался из одной из моих многочисленных, в то время, командировок в столицу в общем, сидячем, мягком, дневном поезде «Юность».

При посадке, я обратил внимание на пожилую, бодрую женщину, которая вела на поводке кота. Они сели в мой вагон.

Женщина села в кресло и стала жаловаться соседке, что они с котом путешествуют от родственников из Астрахани. Кот очень воспитанный и интеллигентный, но сейчас находится в шоковом состоянии, так как на Ленинградском вокзале Москвы, перед посадкой в поезд, подвергся неожиданной атаке местного кота – хозяина вокзала и вокзальной помойки.

Чувствовалось, что кот не в себе.

Он шарахался от рук, пытающихся его погладить, а потом слез с колен и забился под кресло.

Через час от Москвы, когда все успокоились и перестали шуметь и ходить по вагону, кот начал осторожно передвигаться под рядами кресел, всячески избегая контактов с людьми.

Хозяйка не препятствовала.

Когда он оказался под моим креслом, он понюхал мою руку, вылез и деликатно запрыгнул мне на колени, некоторое время смотрел в окно, демонстрируя свое дружелюбие мурлыканием.

Хозяйка удивилась и сказала: «Надо же! Из всего нашего вагона он выбрал Вас! Наверно, Вы очень хороший человек!»

ЗВЕРИ МОЕЙ СОСЕДКИ.

На улице Гороховой у меня есть соседка – Елена Михайловна.

Мы знакомы с ней столько лет, что давно уже стали как родственники. Она осталась одна, с двумя внуками.

Сколько помню Лену, у нее всегда были домашние животные, которыми она особенно не занималась, часто орала на них, но которые ее всегда беззаветно любили.

Еще при жизни Инны, ее дочери у них жил замечательный пес – Малыш.

Это был здоровенный пес дворовой породы с огромной умной башкой.

Его выпускали на двор, где он сам гулял, воспитывал маленьких ребятишек, бегал через дорогу в другой квартал по своим собачьим делам и всегда возвращался к дверям квартиры.

Когда я входил в парадную, он узнавал меня и сбегал с нашего третьего этажа навстречу, радостно виляя хвостом, чтобы я впустил его в квартиру.

Его знал и любил весь двор.

Но он сам считал себя собакой Лениной дочки – Инны.

Когда Инна умерла, пес очень тосковал и, на следующий год, где-то в его собачьих приключениях ему, похоже, попало по спине.

Он захромал, и у него отнялись задние ноги.

По дороге домой я встречал Лену, которая выгуливала Малыша по Гороховой, таща его заднюю часть, подхваченную полотенцем. Малыш умер.

Лена сказала, что Инна забрала его к себе.

В это время у нее уже жил молодой кот Тема – Тимофей.

На годовщину смерти дочки Лена поехала к ней не кладбище.

А когда она возвращалась, на выходе с кладбища ей под ноги выкатился маленький лохматый комочек.

Как будто Инна, взамен забранного на небо Малыша, послала маме утешение. Веселого доброго пса назвали Никки.

К тому времени кот Тема уже был взрослым котом. Но, по размерам, он был сначала, сопоставим с псом-подростком.

Они дружили, как братья. Гонялись друг за другом, играли, боролись, вместе выезжали летом на дачу.

Никки быстро вырос, но был не таким крупным и матерым, как Малыш.

Кот, несмотря на то, что был в три раза меньше пса, никогда не уступал ему в борьбе и всегда оставался для Никки старшим братом.

От постоянной борьбы с псом кот накачался и стал как кошачий Шварцнеггер. Это пригодилось ему на даче, потому что нос у него был весь в боевых шрамах. Хотя, я думаю, что на даче они валтузили противников-соседей вместе.

Когда я бывал в своей комнате, эта парочка дружно врывалась ко мне в гости, причем пес по-хоккейному вышибал полу-прикрытую дверь плечом, а кот от него не отставал.

Они врывались и рассредотачивались по комнате.

Кот занимал господствующие высоты или кресло, а пес прыгал, приседая на передние лапы и предлагая с ним поиграть.

В качестве гостеприимства приходилось угощать их шкурками от чесночной рульки или колбасы, которой я обычно закусывал.

Однажды, они, таким образом, ворвавшись в комнату, напугали, ночевавшего у меня, капитана первого ранга Володю Корягина из Москвы.

К огромному моему сожалению, эта удивительная дружба закончилась.

Кот на даче, в своих странствиях, подцепил какую-то болезнь, от него заразился пес. Матерый котище выжил, а молодой веселый пес умер.

Теперь кот часто остается в квартире один.

Лена часто уезжает на дачу, а таскать тяжеленного кота на два дня ей уже не под силу.

За это время мы с ним очень сдружились. Я завел ему пакет с кошачьим лакомством, и когда Лены подолгу не бывает, кормлю его.

Однажды, меня не было на Гороховой несколько дней, Лена не знала, и его оставила на целую неделю новогодних праздников.

Когда я вошел в квартиру, кот встал на задние лапы, обнял передними мою ногу и плакал и жаловался, что его все бросили.

Теперь, как только я вхожу в квартиру, кот уже сидит у моей двери на ящике для тапочек, и ждет, когда я его впущу в комнату.

Потом, он устремляется в помещение, запускает когти в ковер, потягивается и ждет, чтобы я сел в кресло, чтобы запрыгнуть мне на колени или на грудь и выразить свою благодарность мурлыканием.

При этом он очень тактичен и ему нравится просто присутствовать у меня в комнате.

 

ВОРОНА И СОСИСКИ.

Я тогда ходил на фехтование в общежитие ЛИИЖТа, на улице братьев Васильевых за татарской мечетью. Однажды, нам случилось наблюдать забавную сцену.

Мы вышли на балкон спортзала, чтобы подышать свежим воздухом между боями, и видим, что в окне квартиры напротив происходит странное копошение.

Ворона пробралась в межоконное пространство и схватила за конец гирлянду сосисек, которая находилась там на сохранении ввиду отсутствия на кухне холодильника.

Потом, она вспорхнула на форточку и попыталась с ними взлететь.

Через некоторое время ей это удалось.

И тут ее заметила бабулька – хозяйка сосисек, которая начала пугать ворону голосовыми сигналами.

Не обращая внимания на бабушкин мат, ворона с трудом, как перегруженный вертолет, допорхала до дерева и намотала гирлянду сосисек на сучек.

После этого, на глазах изумленных зрителей, она стала их пожирать, нисколько не обращая внимания на бабкины вопли.

Видимо, со времен баснописца Крылова, наши городские вороны значительно поумнели.

А может, она читала басню «Ворона и лисица».

БЕЛОРУС.