Смутное время и его последствия (церковный раскол).

"Смутное время" (1584-1613), начавшееся с прекращения династии Рюрика и кончившееся установлением новой династии Романовых, нанесло большой урон Русскому государству. Оно состояло из трёх периодов:

А. Борьба бояр за власть и престол.
Б. Борьба низших классов (крестьянства и казачества) против высших (землевладельцев).
В. Борьба русского народа с иноземными врагами и своими "ворами".

Итогом "Смутного времени" было:

— Полное поражение боярства: некоторые их семьи исчезли, другие обеднели, третьи надолго потеряли своё влияние.
— Поражение казачества и ещё большее закрепощение крестьянства: замена поземельной подати подворной податью. Поземельная подать состояла в уплате подати с распаханной земли, подворная подать — в уплате подати каждым конкретным двором независимо от размера распаханной земли.
— Присоединение Смоленска к Польше, а Новгорода и всего побережья Финского залива — к Швеции.
— Разорение русских земель, охваченных событиями "Смутного времени".
— Смена царствующей династии Рюрика династией Романовых.
— Многочисленные человеческие жертвы.

Смутному времени предшествовал общий хозяйственный, нравственный, общественный и культурный кризис Московского государства. Церковные власти, следуя византийской традиции были подчинены великокняжеской власти. Великий князь Дмитрий Донской многократно вмешивался в назначение митрополитов на Московское государство. В 1521 г. царь Василий III сместил не угодившего ему митрополита, присваивал деньги Церкви. При Иване Грозном (1533-1584) раболепство православной Церкви перед царем дошло до поддержки Церковью указов царя по ограничению церковного землевладения (в 1551 г. церковный собор одобрил указы царя, запрещавшие монастырям без царского разрешения приобретать земли, а собор 1584 г. это подтвердил) и до убийства в 1570 г. царскими слугами Московского митрополита Филиппа — главы Российской православной Церкви.

Православная Церковь в России пользовалась древне церковно-славянским языком. Ни в монастырях, ни в подготовке белого духовенства не учили ни греческому, ни латинскому языку. В монастырях, не считая ведения летописей и писания жития святых, почти не создавалось ни богословской, ни тем более научной литературы. Духовенство было невероятно невежественно. Навещавшие Московскую Русь многочисленные иностранцы — все утверждают о крайнем религиозном невежестве простых мирян. Они не знали ни евангельской истории, ни символа веры, ни главных молитв, даже "Отче наш" и "Богородице Дево", объясняя свое невежество сложностью религии, пригодной лишь господам и духовенству, не занятых так работаю как они.

Для сокращения церковной службы было введено многогласие, при котором духовенство одновременно пело и читало различные части литургии, создавая тем самым в богослужении хаос. Реакцией на церковный беспорядок было появление на Руси в ХIV-XV веках ересей стригольников и жидовствующих. В самой русской православной Церкви в XVI в. наметился раскол на движение "нестяжателей" — "заволжских старцев", возглавляемых Нилом Сорским, выступавших за духовное обновление Церкви и отказывавшихся от церковного землевладения и "стяжателей" — консерваторов, возглавляемых Иосифом Волоцким, выступавших за сохранение церковного землевладения. Победила партия консерваторов.

Стремясь расположить царя к силовой поддержке православной Церкви консервативное духовенство официально признало главу государства светским владыкой Церкви и обязало духовенство ему подчиняться. Борьба "стяжателей" и "нестяжателей" привела к обожествлению царской власти: царь подобен Богу, Церковь подвластна царю во всем, кроме догматических вопросов. В XVI веке цари установили обычай своей властью назначать епископов и митрополитов, определять участников соборов, вмешиваться в церковное судопроизводство.

Каковы главные и ближайшие причины возникновения "Смутного времени"?

Их было две:

1. Тяжелое экономическое положение страны:

А. Вызванное тираническим правлением Ивана Грозного, с его расходами на войны;
Б. Всё большим закрепощением крестьянства, выразившимся:

— в подтверждении при царе Иване IV царским судебником 1550 года прежнего запрета перехода крестьян на другое место жительства и работы в другие сроки, кроме "Юрьего дня" — 26 ноября;
— а также в издании при царе Иване Фёдоровиче указа 1597 г. о праве помещиков в течении 5 лет насильно возвращать себе ушедших от них крестьян.
В. Страшным трёхлетним голодом от неурожаев, начиная с 1601 г. Люди умирали на улицах и дорогах и ели друг друга.

2. Большой нравственный упадок и невежество в русском народе того времени.

Об этом очень подробно написано в "Истории Русской Церкви" Московского митрополита Макария [10]. И дальнейшее наше изложение будет по преимуществу, основано на этом источнике.

Посещавшие тогда Россию иностранцы свидетельствуют, что не только между мирянами, но и в духовенстве господствовало у нас крайнее невежество, что между русскими не было ни одного, который знал бы латинский и греческий языки и был знаком с какими-либо науками; что не только священники, но сами епископы не знали ничего, даже Священного Писания, а ограничивались уменьем читать и петь при богослужении и что они не имели обыкновения, ни способности говорить в церквах собственные проповеди и поучения народу, а только читали готовые поучения древних учителей и жития святых.

Сообщая нам сведения о привязанности наших предков к обрядовой стороне их веры, иностранцы говорят часто с пренебрежением, с насмешкою, даже с прямым осуждением. Да иначе и не могло быть: они были иноверцы, и преимущественно протестанты, и, естественно, смотрели на всю нашу обрядность со своей точки зрения. Но нельзя не согласиться с ними, что приверженность русских к обрядности доходила до крайности, что они приписывали обрядам слишком большую важность и что в обрядах как бы полагали самую сущность своей веры. К сожалению, изучая историю настоящего периода, мы не раз встречались с разительными фактами, подтверждающими это.

Большинство русских смотрели тогда на нравственность односторонне и как веру свою полагали почти исключительно в обрядах, так и благочестие — в исполнении обрядов. Усердно соблюдали посты, праздники и другие постановления Церкви, много молились в домах своих и в храмах Божиих, служили акафисты, молебны, участвовали в крестных ходах, ходили по богомольям, подавали милостыню, жертвовали на церкви и монастыри, старались располагать жизнь свою по церковному уставу и думали, что уже исполнили свой христианский долг, угодили Богу. А о внутреннем благочестии, обуздании страстей, обновлении сердца, усвоении духа христианской любви вовсе не заботились. Это было благочестие по преимуществу внешнее, обрядовое, фарисейское. Оно было распространено и глубоко чтилось во всех слоях нашего общества, между тем как там же господствовали самые тяжкие пороки и почти совершенная безнравственность.

Образец такого благочестия и вместе порочности представлял собою царь Иван Грозный. Он был величайшим ревнителем церковных уставов, каждый день посещал все церковные службы и окроплялся святою водою, каждое дело начинал крестным знамением, а в слободе Александровской вместе с своими опричниками старался выполнять даже монашеский устав: носил иноческую одежду, выстаивал продолжительные богослужения, сам звонил и читал жития святых за братскою трапезою и молился так часто и так усердно, что на лбу его от земных поклонов были шишки. Но в душе, казалось, у него не было ничего не только христианского, даже человеческого, ни искры христианской любви, чистоты, справедливости. Как лютый зверь, жаждал он крови человеческой, услаждался пытками и страданиями своих несчастных жертв, измучил и истерзал тысячи невинных; вместе с тем предавался самому грубому невоздержанию, самому безобразному распутству, семь раз был женат; пожираемый ненасытным сребролюбием, грабил всех и все, и церкви, и монастыри. Многочисленные опричники царя выбивались из сил, чтобы подражать ему во всем, и действительно были его достойными последователями и по бесчеловечию, и по распутству, и по грабительству, оставаясь совершенно безнаказанными. Надобно, однако ж, сознаться, что не только при царе Иване Грозном, но и при его отце и деде, тот же дух жестокосердия и бесчеловечия, своекорыстия и всякого рода насилий был господствующим духом и во всем нашем высшем классе: этому немало благоприятствовали как пример самих великих князей, так и устройство тогдашней администрации и суда. Князья, бояре и другие лица, которых посылал великий князь своими наместниками в разные города и области, получали их не только для управления, но и для собственного "кормления". Потому не столько заботились о том, чтобы творить суд и правду людям, сколько о том, чтобы от них нажиться, и не было пощады ни горожанам, ни поселянам. Дьяки, тиуны и многие другие мелкие чины, окружавшие наместников и бывшие исполнителями их распоряжений, в свою очередь, преследовали преимущественно ту же цель собственного кормления; каждый заботился, как бы побольше себе приобресть, и горе было поселянам, когда в их села и деревни наезжали с своими требованиями эти представители власти! Суд был грозен и страшен: при производстве его допущены были законом правёж (наказание батогами=палками за неуплату долгов) и пытки, а по окончании — разные виды смертной казни, особенно для поселян. И эта грозность суда еще более способствовала взяточничеству, которое и без того не знало меры. Князья и бояре, владевшие вотчинами от своих предков, дети боярские и служилые люди, получавшие поместья от государя себе в кормление, также большею частию угнетали бедный народ — своих крестьян и позволяли себе всякие насилия и грабежи. Как ни страшно казнил иногда государь своих наместников и других чиновников за взятки, притеснения народа, грабительство, но эти казни мало производили влияния на людей, которые, хотя называли себя православными христианами и свято выполняли уставы Церкви, были, однако ж, чужды духа Христова и не знали в сердце, что такое правда и братская христианская любовь ко всем людям, без всякого различия.

И между иерархами бывали лица, далеко не соответствовавшие своему высокому призванию, вроде, например, митрополита Зосимы, открытого еретика и предававшегося чревоугодию и пьянству, или вроде того епископа, которого обличал своими посланиями митрополит Даниил за его сребролюбие, невоздержание и нерадение к пастырскому долгу, или вроде тех архиереев, которые, по словам князя-старца Вассиана и князя Курбского, любили окружать себя множеством прислуги, отличались бесчисленными одеждами и пиршествами и угнетали своих крестьян. Главный же недостаток у наших владык был тот, что они, как прямо сказал им в глаза ростовский поп Скрипица, назирали за священниками "по царскому чину", чрез бояр, дворецких, недельщиков, тиунов, доводчиков, которые иногда до того притесняли духовенство своим неправым судом, своим вымогательством, взяточничеством, грабительством, что "от их великих продаж", как сознались на Стоглавом Соборе вместе с царем сами архиереи, многие церкви стояли пусты и без попов (Стоглав. Гл. 5, вопрос 7; гл. 68, 69). Условия быта нашего белого духовенства (о нравственном состоянии нашего монашества сказано нами в другом месте) были таковы, что нечего удивляться, если о нем сохранились одни лишь недобрые отзывы. Все наши пастыри, не только сельские, но и городские, были едва грамотные, малообразованные или вовсе необразованные и круглые невежды; они не понимали как следует ни той веры, которой должны были учить народ, ни священнодействий, которые должны были совершать, ни уставов и узаконений Церкви, ни самой важности своего пастырского служения. А с другой стороны, это были люди большею частию бедные, удрученные нуждою, всегда зависимые от своих прихожан, люди тяглые на своих архиереев, находившиеся под гнетом архиерейских чиновников. Чего же можно было ожидать от таких пастырей? И вот мы видим между ними целый ряд преступлений против обязанностей пастырских. Некоторые до того были ленивы и небрежны, что совершали Божественную литургию только через пять-шесть недель, даже через полгода (Стоглав. Гл. 41, вопрос 31) или, получая из казны исправно свою годовую ругу, также деньги молебные, панихидные, праздничные, пшеницу на просфоры, воск на свечи, отправляли литургию только однажды в год на свой храмовый праздник, а ни молебнов, ни панихид и никаких других церковных служб никогда не служили (гл. 5, вопрос 30). Другие если и не ленились совершать богослужения, то совершали их не сполна и не по уставу (гл. 5, вопрос 1), иное опускали (гл. 41, вопросы 9, 10, 12), иное извращали (гл. 9), пели в церквах бесчинно вдвое и втрое (гл. 5, вопрос 22), позволяли вносить в святой алтарь вместе с ладаном, свечами, просфорами "кутью и канун за здравие и за упокой, и на Велик день пасху, сыр, яйца и во иные дни калачи, пироги, блины, караваи и всякие овощи" и пр. (гл. 5, вопрос 35). Еще некоторые по невежеству, а может быть и по корысти, разрешали и благословляли, например в Белозерске и Устюжне, четвертые и пятые браки, а на Вятке венчали даже до шести, седьми и десяти раз, также в роду, в племени, в сватовстве и кумовстве; дозволяли мужьям без вины отпускать своих жен и жениться вновь, а отпущенных жен венчали с другими мужьями. Еще важнее и непригляднее были нравственные преступления духовенства и пороки. Главнейшим из них следует назвать пьянство и "упивание безмерное", которому предавались как причетники, так диаконы и священники. В пьяном виде они являлись повсюду: на приходе и даже в церкви. Здесь они бесчинствовали, говорили всякие неподобные речи, бранились, бились и дрались между собою (гл. 5, вопросы 15, 22). К этому пороку, бывшему источником и многих других, вдовые священники и диаконы присоединяли еще распутство. Многие из них открыто держали у себя наложниц и вообще вели такую бесчинную и зазорную жизнь на соблазн миру (гл. 5, вопрос 18), что в Пскове, например, сами священники сочли нужным удалить их от совершения церковных служб, не говорим уже об известных распоряжениях Соборов. Каково было высшее сословие в государстве, таковы и прочие; каковы духовные пастыри, такова и паства. Отсутствие христианской любви, жестокость, насилия и грабительства, замеченные нами в высшем классе, резко отражались и проявлялись и во всем русском народе, среди горожан и поселян. "Видя грубые и жестокие поступки с ними, — пишет один свидетель-очевидец, — всех главных должностных лиц и других начальников, они так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно с своими подчиненными и низшими; самый убогий крестьянин, унижающийся и ползающий перед дворянином, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-либо власть. От этого бывает здесь множество грабежей и убийств, жизнь человека считается нипочем. Часто грабят в самых городах на улицах, когда кто запоздает вечером, но на крик ни один человек не выйдет из дому подать помощь, хотя бы и слышал вопли. Я не хочу говорить о страшных убийствах, какие здесь случаются: едва ли кто поверит, чтобы подобные злодейства могли происходить между людьми, особенно такими, которые называют себя христианами". А в глуши, вдали от городов, свидетельствует Стоглав, "по дальним странам ходили скоморохи большими ватагами, до шестидесяти, семидесяти и до ста человек, и по деревням у крестьян ели и пили насильно, и из клетей животы грабили, и по дорогам разбивали" (гл. 41, вопрос 19). Чувственные пороки — блуд, прелюбодейство, даже содомский грех весьма распространены были в народе, да и во всех сословиях. Сам царь и отцы Стоглавого Собора открыто исповедали, что эти-то "скверные, зазорные и скаредные" дела, особенно содомство, кроме того что служили "на смятение, и на соблазн, и на погибель многим людям", наиболее привлекали гнев Божий и казни на отечество и давали повод иноверцам изрекать "поношение и укоризну нашей православной вере христианской" (Стоглав. Гл. 5, вопрос 29 и гл. 33). Чувства целомудренности и стыда до того были заглушены, что, например, в Пскове мылись в банях мужи и жены, чернецы и черницы в одном месте, без всякого зазору (гл. 41, вопрос 18). В частности, против содомского греха еще прежде вооружался старец псковского Елеазарова монастыря Филофей, который умолял великого князя Василия Ивановича искоренить в православном царстве Русском этот грех, умножившийся не только в простом народе, но и в прочих классах 7. 401). Через год после Стоглавого Собора митрополит Макарий в своем послании к воинам и жителям города Свияжска также укорял их за содомский грех и другие блудные дела и угрожал нечестивцам гневом Божиим, попалившим Содом и Гоморру, и затем гневом царским и отлучением от Церкви (там же. 414). "Что касается до верности слову, — замечает Флетчер, — то русские большею частию считают его нипочем, как скоро могут что-нибудь выиграть обманом и нарушить данное обещание. Поистине можно сказать (как вполне известно тем, которые имели с ними более дела по торговле), что от большого до малого, за исключением весьма немногих, всякий русский не верит ничему, что говорит другой, но зато и сам не скажет ничего такого, на что бы можно было положиться". Некоторые народные обычаи, частию остатки еще языческой старины, хотя и потерявшие свой прежний смысл и приуроченные к христианским дням и праздникам, а частию сложившиеся вновь под влиянием грубого невежества толпы, были или только непристойны для христиан, суеверны и бесчинны, или вместе и безнравственны. Вот как изображает эти обычаи Стоглав: "На мирских свадьбах играют органники, гусельники и смехотворцы, и поют бесовские песни, и, как поедут в церковь венчаться, священник едет с крестом, а пред ним со всеми теми бесовскими играми рыщут" (гл. 41, вопрос 16). "В Великий Четверток рано утром палят солому и кличут мертвых" (вопрос 26). "В Троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках (кладбищах) и плачут на гробах с громким воплем, а когда начнут играть скоморохи, гудники и перегудники, то, перестав плакать, начинают скакать, и плясать, и бить в ладони, и петь сатанинские песни на тех же кладбищах" (вопрос 23). "В ночь под праздник Рождества святого Иоанна Предтечи и на самый праздник во весь день и ночь, равно и в навечерия Рождества Христова и Богоявления, в городах и селах мужи и жены, отроки и девицы собираются вместе и со всякими скоморошествами, с гуслями и сатанинскими песнями, с плясками и скаканием ходят по улицам и по водам, предаются различным играм и пьянству, и бывает отрокам осквернение и девам растление, а под конец ночи спешат к реке с великим криком, как бесноватые, и умываются водою, и, когда начнут звонить к заутрени, отходят в домы свои и падают, как мертвые, от великого клокотания" (вопрос 24 и гл. 92). "В Пасхальную неделю совершают радуницы (происходили на могилах и соединялись сначала с плачем по умершим, а потом с пиршеством при бубнах, песнях, плясках) и всякое на них беснование" (гл. 41, вопрос 25). "В первый понедельник Петрова поста ходят по селам, по погостам, по рекам и по рощам на игрища и творят бесовские потехи" (вопрос 27 и гл. 92).

Вторая половина XVII века — это не только годы все более тесного взаимодействия Церкви и государства, но и время определенного изменения тенденций в государственной политике в отношении Церкви. Государственная власть старается поставить церковные дела под свой надзор, ограничивает область церковного суда. Согласно XIII главе Соборного уложения в 1649 году учреждается Монастырский приказ — чисто государственное учреждение, которое должно было ведать взаимными исками духовных и светских лиц, тяжбными делами (т. е. спорными по поводу гражданского права) для монастырей, монастырских людей и приходских причтов. Духовенство теперь подлегало не церковному, как раньше, а государственному суду.

Хотя в 1675 году этот приказ был упразднен, вмешательство государства в церковную жизнь все усиливалось. Имущественные привилегии церковных учреждений и духовенства постепенно ограничивались или вообще отменялись. Постепенно распространялись на церковные владения и государственные повинности.

Новые тенденции в церковной политике государства при царе Алексее Михайловиче проявились в решении вопроса о церковных владениях-вотчинах, который был специально рассмотрен в XVII главе Уложения (ст. 42). Эта статья гласила, что государь по совету с Священным Собором и поговорив с думными и выборными служилыми людьми, "собором уложили" воспретить всякое отчуждение вотчин в пользу Церкви. Запрещались: покупка, заклад, дарение, завещание. Нельзя было принимать вотчины на "вечный помин" и при постриге в монахи. За нарушение запрета имущество отбиралось "для государя безденежно".

Наиболее серьезные последствия для взаимоотношений Церкви и государства имели, однако, деяния Поместного Собора 1666-1667 гг. и канонические тексты и комментарии к ним, присланные в Москву восточными патриархами для обоснования правомерности низложения патриарха Никона". Эти документы известны под названиями Ответы патриархов и Правила касательно власти царской и власти церковной. Ими определялась юрисдикция царя в отношении с Церковью и устанавливались пределы царской власти в отношении патриарха и епископата. Небезынтересно отметить, что эти Ответы, вместо того чтобы указывать, что может делать патриарх, о сфере духовных дел ничего не говорят, а говорят только о сфере гражданской и так формулируют права царя, что создается впечатление его неограниченной компетенции. "Патриарху же быть послушным царю, яко поставленному на высочайшем достоинстве и отмстителю Божию". Правила позволяли царю в случае конфликта с патриархом просто смещать последнего... Правда, патриархи устанавливали пределы царской власти, указывая, что цари должны поступать в соответствии с заветами (канонами) Церкви. В целом же Правила устанавливали — "никто же не имеет толику свободы да возможет противиться царскому велению — закон бо есть". Таким образом, утверждалось превосходство государственной власти над властью церковной, основанное на принципе "божественного права государя".

В сфере догматов Церковь оставалась независимой. В результате монарх уже не связан обязательными канонами Церкви, как этого требует идея "симфонии". П. В. Верховской, анализируя указанный труд Феофана Прокоповича, выделял в нем три основных тезиса:

"1. Государство обладает верховенством, а потому всякая иная власть (включая церковную) верховенством не обладает и юридически подчиняется государственной власти.

2. Верховная государственная власть повинуется только Богу и никаким человеческим нормам, в том числе и церковным канонам.

3. Судьей того, соответствует ли ее решение воли Божией или нет, является сама верховная власть".

Отношения наши к Римской Церкви сохраняли свой прежний характер. На латинян у нас смотрели как на отступников от истинной веры, раскольников и еретиков не только простой народ, но и люди ученые. Кроме появившиеся у нас в прежние времена, сочинений против латинян появлялись у нас и новые в переводах с греческого и некоторые другие сочинения такого же рода. Все обряды Римской Церкви порицали и осмеивали. Исповедников римской веры, приходивших к нам, — художников, ремесленников и других охотно принимали на жительство и предоставляли им держаться своей веры без всякого стеснения, но не дозволяли им иметь свои храмы и входить в русские храмы. Наши архиереи пред рукоположением своим давали обет, что они не позволят никогда в своих епархиях никому из православных ни брачного сочетания, ни кумовства, ни братства как с армянами, так и с латинами (А. 9. 1. С. 471). Эта отчужденность от латинян, переданная нам греками и воспитанная историческими обстоятельствами, простиралась до того, что самое имя католика было ненавистно русским, а в летописях наших и других сочинениях встречаются даже выражения "поганая латына", "безбожная латына", "проклятая латына" и подобные. При таком отношении русских к римскому католичеству легко понять, чем должны были оканчиваться все попытки пап привлечь русских к своему исповеданию.

Как следствие большого невежества и нравственного упадка смутного и после смутного времени был большой церковный раскол православной Церкви на старообрядцев и никониан. Он наметился в 1660 г. Причиной его было обнаружение расхождений в религиозной практике русской и греческой Церквей и в их богослужебных книгах. Консервативная и националистически настроенная часть русского духовенства считала практику русской религиозной жизни более правильной, чем практику греческой Церкви. Однако патриарх Никон считал иначе и захотел привести русские богослужебные книги и религиозную практику русской церковной жизни в соответствие с греческой. Воспользовавшись доверием царя Алексея Михайловича, человека набожного, он начал церковную реформу и внес изменения в церковные книги и обряды. Он отменил многогласие в литургии, пытался регламентировать повседневную жизнь простого народа и в частности запретил карточную игру, пьянство, сквернословие и распутство и требовал, чтобы каждый россиянин проводил не менее 4-5 часов в церкви. Своим властным и часто бестактным поведением Никон восстановил против себя многих из духовенства и из царедворцев и в результате их интриг отказался от патриаршества, надеясь этим сломить сопротивление настроенного против него царя, но просчитался. Чтобы разрешить свои разногласия с Никоном и получить оценку, проведенных Никоном церковных реформ, царь решил в 1666 г. созвать собор с приглашенными из Греции видными церковными деятелями. Защищаясь от выдвинутых против себя обвинений, Никон выдвинул новую (для православия) идею о главенстве Церкви над государством. Но Никону не удалось убедить собор в правильности верховенства Церкви над государством. Собор подтвердил право царя управлять своими поддаными, включая и духовенство и церковную иерархию, вплоть до патриарха, что царю следует всем подчиняться во всех вопросах, кроме догматических. Одновременно собор поддержал никоновские реформы и предал анафеме им противящихся. Решение собора по вопросам веры вызвало в церковном обществе раскол. Отколовшихся стали называть староверами или старообрядцами. Староверы встали в оппозицию государству и официальной Церкви.

Хотя этот раскол непосредственно не затронул вопрос отношений между Церковью и государством, но в связи с уходом в раскол наиболее лучшей части православных этот раскол ослабил официальную Церковь во главе с патриархом и поставил Церковь в полную зависимость от государства, к которому патриархия вынуждена была обратиться за помощью для предотвращения массового бегства своих членов из своих рядов. С течением времени из числа староверов возникло значительное сектантское движение. По данным статистики 1880-х годов в России было около 25 миллионов староверов и 6 миллионов сектантов.