Редакторы: natali187, silvermoon

Глава 16

 

Спасибо.

После всего, чем Кили рисковала, всего, что вынуждена была претерпеть, именно такими оказались первые слова Торина к ней?

Не... Быть с тобой стоит чего-угодно, принцесса.

Или... Ты необходимая часть моей жизни, Кили. Никогда не оставляй меня.

Но, нееет. Ей досталось "Спасибо".

Словно я официантка и только что принесла его заказ.

Кили скрепила булавками бретельки своей рубашки. В спешке Торин порвал материал. А в своем упрямстве, она не упаковала ничего из тех вещей, что для нее оставил Гадес. Должно быть она ходила с видом распутной бродяги. Не совсем подходящий вид для ее величества.

Может я преувеличиваю. Немножко слишком эмоциональна. Просто ищу причину для драки... способ сохранить своего...

Нет! Я отказываюсь об этом думать.

Торин сел, надел перчатки и рубашку, затем поправил штаны. Рубашка была новой. Надпись на ней гласила: "Люциен приходил, стучался, но я все еще шатался". Волосы его были в сексуальном беспорядке, а щеки все еще пылали румянцем удовольствия. Глаза сияли, а губы так же опухли, как и у нее. Каждым дюймом своего тела, Торин выглядел удовлетворенным мужчиной – красивый, своенравный, порочный – а грудь Кили заболела, связь между ними потрескивала от напряжения.

Она ненавидела то, что он не мог этого чувствовать.

Пришло время все ему рассказать.

Нет, не сейчас. Но скоро.

Торин долгое время смотрел на нее, а затем нарушил поселившееся между ними молчание.

– Я сделал тебе больно?

– В каком смысле?

Торин подумал, потом ответил.

– Физическом.

– Нет. – Кили обожала грубую силу, которой он обладал. Почему ему так сложно в это поверить?

– Эмоционально?

Да!

– Не хочу об этом говорить. – Ее чувства были слишком свежими. Кили допустила его к своему телу... может даже к сердцу. Вот. Она призналась. Начала сражение за его сердце, но вполне возможно отдала своё. Просто не было другого объяснения тому дикому влиянию, что он на нее оказывал, помутнению ее здравого смысла, которое снова и снова доводило ее до безрассудства.

Спасибо.

Кили никогда не думала, что станет презирать это слово.

Все это ново для него, он пытается бороться – и не без причин. Может Торин не знает, что сказать и как поступить.

А может я просто ищу ему оправдания.

Итог: Кили устала быть Мисс-Прямо-Сейчас. Доступной, но недостаточно хорошей. Желающей, но едва ли пригодной. Если бы Торин мог выбирать себе женщин, не беспокоясь о болезни, выбрал бы он Кили?

После их спора... после этого? Она так не думала.

Что не так со мной, и почему ни один мужчина меня не ценит?

Стою меньше чем бочонок виски.

Итак. Да. С нее хватит. Она останется с Торином, но больше не будет пытаться завоевать его привязанность. Никогда больше не бросится в его объятья. Никогда больше не позволит ему схватить и поцеловать ее, довести до оргазма. Эта часть их отношений останется в прошлом.

Он оперся локтями о бедра и наклонился вперед.

– Тебе уже плохо?

Внутри Кили все похолодело от напоминания о том, что может произойти.

– Нет.

Что я натворила?

– Кили, – позвал Торин. Потом вздохнул, поднялся.

Ни за что на свете она не сможет пережить очередной отказ.

– Эй, не нужно пытаться продать мне воду, раз уж я и так в бассейне. Я согласна. Мы больше не будем этого делать.

Он нахмурился и шагнул к ней.

– Это не...

– Нет! – Кили отпрянула. Если он приблизиться, она может упасть в его объятья и умолять. Как умоляла Гадеса.

Никогда больше!

– Кили...

В центре комнаты появился незнакомый мужчина и заставил Торина замолчать.

Ощетинившись враждебностью, Кили повернулась к новоприбывшему. У него были взлохмаченные черные волосы и лицо, как она догадалась, отмеченное трагическими шрамами от меча и огня. Мужчина имел разноцветные глаза: один голубой, а второй карий. Одет он был в черную рубашку и рванные джинсы.

В целом, он обладал резкими качествами, которые Кили не могла не отметить.

И все же, это еще не значит, что она пожалеет его.

– Ты наскочил не на ту девушку, Лицо со Шрамом, – сказала Кили и материализовала в руке полуавтоматический пистолет. Пуля в голову его не убьет, но преподаст урок. Урок, о котором его поврежденный мозг скорей всего забудет. Ох, ладно.

Комната вокруг нее задрожала.

Торин бросился перед ней и, расставив руки в стороны, заговорил:

– Успокойся, принцесса. Парень нам не враг. Это Люциен – мой друг.

Имя отдавалось эхом в ее уме, пока Кили не отыскала связь. Люциен, Повелитель Преисподней. Хранитель Смерти. Играющий по правилам бессмертный с яростным характером... который действительно мог соперничать с ее собственным.

Когда Гален рассказывал ей о личном опыте с каждым из воинов, Кили наиболее заинтересована была во встрече с вот этим. Но больше нет. Люциен только что сопроводил изменение, которого она боялась. Торин больше не был ее, и только ее. Если он вообще когда-то принадлежал ей.

– Ладно. Я не стану его убивать. – Кили переместила пистолет на прикроватную тумбочку, а тряска прекратилась. – Видишь? Я помню свою клятву как хорошая маленькая девочка.

Торин слегка улыбнулся ей... в знак ободрения? или извинения?... а потом повернулся к своему другу.

Люциен взглянул ему в глаза и улыбнулся; радость его была безошибочной.

– Это ты. Ты и правда здесь.

– Да. – В голосе Торина слышались те самые нотки радости.

Кили внезапно почувствовала себя вуайеристом.

Своими длинными сильными ногами, мужчины быстро сократили разделяющее их расстояние. Торин потянулся, намереваясь пожать руку своему другу, но Люциен опомнился первым и остановился вне пределов досягаемости. Повернувшись боком к Люциену и Кили, Торин опустил руку.

На мгновение он прикрыл глаза и глубоко вдохнул.

– Извини, – пробормотал Торин. Когда он снова повернулся к ним, то был бледным, но целеустремленным. – Мне нужно перестроится.

В смысле, он винил Кили за свою несдержанность.

Должна спрятать свою боль.

– Извини, что пропустил твой звонок, – сказал Люциен. – Стыдно признаться, но я помогал Анье спрятать труп.

Анья? Знаю это имя... От Галена? Или от одного из шпионов?

Торин хмыкнул.

– Ты определенно вытащил короткую соломинку в отделе женских прихотей.

– Говоря о женских прихотях... – Цепкий взгляд Люциена устремился к ней и мужчина склонил голову на бок. Он так и лучился любопытством.

– Люциен, – на удивление резко, заговорил Торин. – Это Кили.

Люциен приветственно ей кивнул.

– Приятно познакомиться.

– В этом я не сомневаюсь. – Но, ох! Почему они должны заниматься знакомством и приветствиями именно сейчас? Она выглядела не лучшим образом. И ей нужно быть на высоте. Если Кили не понравиться друзьям Торина, то они не скажут ему о том, что ему попался Хранитель. Они даже могут попытаться уговорить его избавиться от Кили.

Между нами все кончено, помнишь?

Правда. Но всегда приятно быть принятым.

– Она собирается помочь нам в поисках Камео, Виолы и Бадена, а потом с уничтожением Ларца Пандоры, – продолжил Торин, не упоминая об Утренней Звезде. Не хочет обнадеживать своих друзей?

Он даже не снизошел до любезности представить меня как своего друга. Или даже бывшую приятельницу по удовольствию. Поиск и спасение – вот что я для него.

Танцуй, маленькая обезьянка, танцуй.

Раздражение вскинуло голову и хвост, обвилось вокруг ее шеи, почти задушив Кили.

Люциен не смог скрыть свое недоверие, когда спросил:

– И как же вы собираетесь все это сделать?

– Это допрос? – Странный гул в крови заставил девушку переступить с ноги на ногу. – И кто такая Анья? – Кили направилась к столу и села, потом подняла ноги, прекрасно понимая, что показала трусики. Пусть Торин увидит то, что никогда больше не получит.

Он пролетел расстояние и накинул одеяло поверх ее ног, эффективно прикрыв ее от талии до кончиков пальцев на ногах.

Действие ревнивого любовника.

Ложь.

Люциен наблюдал за их действиями и нахмурился.

Гул заставил Кили снова встать на ноги, одеяло съехало и лужицей упало вокруг лодыжек.

– Вы парни наслаждайтесь своим воссоединением. – Она отыскала взглядом Торина, потом отвернулась. Он был напряженным, злым. Почему? Не важно. – Я встречусь с вами... когда-нибудь попозже.

Рука Торина метнулась к ней, пальцы сильно сжали запястье.

Люциен издал странный звук и потянулся к ней. Чтобы оторвать ее от Торина?

Кили подняла руку и призвала поток силы, который заморозил воина на месте. Или скорее, она попыталась. Шрамы Торина остановили ее.

Он взглянул на своего друга, и на какое-то мгновение, выражение его лица стало измученным.

– Это между Кили и мной.

– Торин, – позвал его Люциен, – отпусти ее.

– Не говори с ним так, – рыкнула Кили. Заступаюсь за него? После всего?

Только в этот раз. Потому... потому что она его пожалела. Сколько раз его друзья делали нечто похожее просто чтобы защитить кого-то от него?

Она могла догадаться... бесчисленное количество.

Должно быть это рвало его изнутри – когда люди, которые любят тебя, смотрят на тебя с таким ужасом.

Торин сосредоточился на ней, и если глаза – зеркало души, то его просто кипели угрозой.

– Ты остаешься здесь. Что если ты заболеешь?

Кили сглотнула. Ага. Это да. Единственное, что может быть хуже болезни – болеть в одиночестве.

Торин отпустил ее и потер место прямо над сердцем. Явный признак вины.

Никогда не стоило заставлять его быть со мной.

Торин прочистил горло и обратился к Люциену:

– Как там остальные? – Отвлек внимание от Кили.

– Я никому не сказал о том, что ты звонил, – признал воин со шрамами. – Пока нет. Сперва я хотел сам убедиться, что это действительно ты.

– Понятно.

– Тебя так долго не было. И столько всего произошло с момента твоего исчезновения. – Люциен потер затылок.

– Так долго? Меня не было лишь несколько недель, – сказал Торин.

– Нет. Несколько месяцев.

– В разных измерениях время идет по-разному, – объяснила Кили.

– Вот, черт, – выругался Торин.

– Воительница из Фениксов убила дочь Уильяма – Белую, – заговорил Люциен. – Она взорвалась тысячами мелких жучков, которые распространились по миру, заражая людей злом. Излишне говорить, что преступность резко поднялась.

Торин хрустнул челюстью.

– Что еще я пропустил?

– Кейн женился на Жозефине, королеве Фей, и она беременна.

Кейн... хранитель Бедствия.

Жозефина... звонок не прозвенел. Последнее, что слышала Кили, Феями правил хвастливый мужик.

– Кейн собирается стать отцом? Говорим о нереальном. – Торин нахмурился. – Как он не убьет своего ребенка? Последний раз, когда я видел мужика, ему на голову падала штукатурка, а лампочку коротило. И это еще был хороший день.

– Он больше не одержим, – объявил Люциен.

Торин медленно, с недоверием тряхнул головой.

– Он на самом деле пережил уничтожение демона?

Люциен кивнул.

– Да.

– Как?

– Жозефина. Она вытянула демона из его тела и исцелила поврежденный дух своей любовью, которая, определенно, является каким-то духовным лекарством.

Взгляд Торина метнулся к Кили.

Задается вопросом смогу ли я сделать то же самое для него?

Если только ты в меня влюбишься, Очаровашка.

Или когда она найдет Утреннюю Звезду.

– Что еще? – спросил Торин у своего друга.

– Талия забрала нашу крепость в Реальности Крови и Теней; согласно сделке, которую она заключила с Кейном – мы должны оставаться в стороне. Атлас и Ника, бог и богиня силы Титанов и Греков, переехали в город. Камео с Виолой еще не нашли, и никто ни слышал даже шепотка сплетен о том, где они могут находится. Анья все планирует нашу свадьбу. Как и Кейн с Жозефиной, Гидеон и Скарлет ждут своего первенца. Амун с Хайди обсуждают открытие приюта для сложных подростков. Джилли планирует вечеринку в честь своего перехода во взрослую жизнь и когда Уильям не впадает в убийственную ярость из-за смерти своей дочери, он наблюдает за Джилли с таким напряженным голодом, что все вокруг хотят выколоть ему глаза, а затем и себе.

Новости, казалось, ударялись в Торина подобно пулям, одна за другой.

Несколько имен Кили узнала. Уильям, жестокий, свирепый бессмертный таинственного происхождения был одним из приемных сынов Гадеса.

Он жил в преисподней пока Кили встречалась с Гадесом.

Он был бессовестным разбойником и соблазнял себе путь сквозь женское население. Замужнее население.

Он не беспокоился ни о чем кроме удовольствия – своего удовольствия – а его чувство юмора было столь же темным как черная дыра. Он смеялся каждый раз, когда убивал врага и улыбался каждый раз, когда наносил удар другу.

Он всегда нравился Кили, но она никогда не думала, что одна женщина сможет удержать его внимание. Особенно, если она будет человеком. Кили слышала, что эта Джилли была эмоционально хрупкой девочкой подростком, с которой подружилась Даника, жена хранителя Боли.

Эмоционально хрупкая... молодая... одинокая. Даже близко не подходит под вкусы Уильяма.

– Ну? И почему мы просто тут стоим? – спросила Кили. – Давайте наведаемся к остальным.

Торин внимательно на нее посмотрел и, побледнев, отшатнулся.

– Что? – Кили взглянула на себя – и задохнулась. Пупырышки покрывали все неприкрытые участки кожи.

 

Переводчик: silvermoon

Редактор: natali187

Глава 17

 

Торин когда-то думал, что самая сильная его вина в том, что он действовал как влюбленный, разжигая и удовлетворяя свои темневшие желания. Он ошибался.

Вот это настоящее чувство вины.

Я могу быть самым тупым ребенком в классе. Видимо, каждый урок по моей голове должны стучать молотком.

Не прикасаться своей кожей к коже женщины... жизненный путь без сожалений стал бы таким простым и ясным. Но вновь и вновь он проваливает это испытание.

Теперь все, что Торин мог делать, заботится о нуждах Кили. И все же, как и прежде, это ни в коей мере не компенсирует то, чему он позволил случиться.

Идиот!

Он ясно осознал, как докатился до такого. Торин разозлился на Гадеса, приревновав к поцелую, и эмоции смяли его оборону в считанные секунды. Неважное оправдание. Определенно недостаточно хорошее. Но тогда ничего другого и не надо было.

Потребность поставить свою метку на Кили поглотила его. Заклеймить также, как тогда в хижине. Он хотел связаться с ней самым примитивным способом, чтобы другие знали, кому принадлежит эта женщина. Хотел, чтобы она желала его сильнее остальных. И, возможно, так и было. Но это конечно продолжалось недолго. Ее сожаление стало очевидным еще до болезни.

Мы никогда не сделаем это снова.

Слова преследовали его.

Он использовал травяные мази, принесенные Люциеном, для обработки открытых ран Кили, где слезла кожа, и залил лекарство ей в горло, затем убедился, что она отмокает в ванне с овсянкой. Кили постоянно бредила. Сегодня он прошел новый круг ада, когда она начала метаться по кровати, оставляя кровавые пятна на простынях.

– Помоги мне понять, – сказал Люциен, вышагивая в другом конце комнаты. – Ты прикасался к ней раньше? И после того как она вылечилась, дотронулся до нее снова, добровольно, понимая, что случится? Что ее жизнь разрушится навсегда?

Болезнь смеялся к его голове.

Он всего лишь бешеная собака, помнишь? Его время придет.

Но чувство вины закапывало Торина все глубже и глубже в яму отчаяния.

– Она не носитель. Кили болеет и выздоравливает. Но не становится переносчиком заболеваний.

– Торин...

– Я люблю тебя, чувак, но мои взаимоотношения с Кили тебя не касаются.

– Именно, – настаивал Люциен. – Я знаю тебя. Изучал несколько веков. Наблюдал, как каждый раз ты скатываешься, когда касаешься кого-то и смотришь за их... и других... смертью.

– Она не умирает! – Торин ударил кулаком по матрасу.

Тот отпружинил, и Кили застонала.

– Прости, принцесса. – Он погладил ее рукой в перчатке по волосам, стараясь не запутать их. – Мне так жаль.

Ее веки приподнялись, открывая тусклый и лихорадочный взгляд, смотрящий в никуда.

– Когда они вырастут снова? Мне нужно, чтобы они отросли.

– Что принцесса? Что должно вновь отрасти? – Торина убивало то, как она выглядит. Раньше она отказывалась спать в его присутствии, поскольку это сделало бы ее уязвимой. А теперь? Кили стала такой же беззащитной, как младенец.

Из-за меня.

Он никогда не простит себя.

– Мои руки. Мне нужны мои руки. – Слезы покатились по ее щекам.

Я заставил Кили плакать.

– Твои руки на месте, принцесса. Честно.

– Придется отрезать ноги в следующий раз. Нужно избавиться от кандалов. Мои руки, – закончила она, свернулась клубком и заревела.

Его взгляд метнулся к Люциену, но он быстро отвернулся, не желая видеть отражение ужаса в глазах друга. Кили заковали в той тюрьме, но каким-то образом она нашла в себе силы удалить сначала руки, а затем ноги, чтобы освободиться.

Но она все еще в ловушке.

Вновь выросшее сердце плакало в его груди. Болезнь бился в животе. Торин должен был отпустить ее, но не сделал этого. Больше он не останется с ней, "защищая". Больше не станет играть с искушением... играть с ней.

На кону стояли жизни. Камео. Виолы. Бадена. Всех, кого по-настоящему любил. Но на другой чаше весов, угроза жизни Кили.

Если вторая чаша перевесит, она выиграет. Без вопросов. Никаких шансов поровну.

Это оказалось большим откровением, но нельзя позволять себе копаться слишком глубоко. Почему же мысль о том, чтобы потерять ее, заставляет его ощущать, будто все глубже погружается в океан кислоты и внизу ждет только смерть. По правде говоря? Его чувства не имеют значения. Торин должен поступить как лучше для нее. На этот раз. Прошлое Кили наполнено болью и сожалением. Нельзя, чтобы ее будущее оказалось таким же.

Он прижался к прохладной стене, его колени согнулись угрожающе. Глаза жгло, но он сосредоточился на Люциене.

– Иди домой. Звони мне каждый день. Я сообщу, когда ей станет лучше. Затем... Оставлю ее. – Доказано, что на него нельзя положиться, когда Кили рядом. Один её взгляд, и он её уже хотел. Она попросила его о поцелуе и прикосновении... он дал ей все. Черт возьми, ей даже не нужно просить... ей стоит просто приблизиться к нему, и он потянется к ней.

Торин забыл о последствиях. Или они перестали иметь значение. Или и то и другое. Это так эгоистично с его стороны и так жестоко.

Больше такого не повторится.

Торин станет холодным и расчетливым. Но покончит с этим.

– Я прослежу, чтобы она не последовала за мной.

С начала их отношений шел обратный отсчет. И наконец-то он обнулился. Торин просто приложил к этому руку.

Нахмурившись, Люциен смотрел на него.

– Нам она нужна. Камео...

– Меня это не волнует! – прорычал он. Торин совершил ошибку, рассказав о силе Кили, и теперь его друг жаждет ее использовать. – Мы найдём другой способ.

Тишина.

Торин сполз вниз по стене. Он больше никогда не увидит, как у нее меняется цвет. Никогда не увидит, как она превращается из Феи Драже в Летнюю Барби. Никогда снова не заговорит или посмеется с ней. Не подержит ее в руках.

Я хочу держать ее.

Что если они найдут Утреннюю Звезду в день выздоровления Кили? А если поиски провалятся? Что если они найдут ее через двадцать лет?

А если он сам найдет Утреннюю Звезду и вернется к Кили здоровым, полноценным мужчиной?

Больше никаких если. Их сотрудничество закончилось. Сегодня.

Он рассмотрел это решение со всех сторон и не нашел недостатков. Ее жизнь важнее его счастья, и на этом все.

Однажды она сможет даже поблагодарить его за это.

– Торин, – мягко позвал Люциен, но Торин не заслужил такую доброту.

Он поднял руку.

– Не надо. Просто... позвони. Увидимся, когда она исцелится.

Сначала Люциен никак не отреагировал. Затем неохотно кивнул.

– До встречи.

 

***

 

Кили почувствовала напряжение в комнате, прежде чем открыла глаза. Она подскочила, готовая к бою. Тот факт, что никто не нависал над ней, собираясь напасть, удивлял.

По привычке она проверила руки и ноги, убеждаясь, что ее не заковали в кандалы во время сна.

Где я? Что происходит?

Торин! Он пододвинул стул к кровати. Его светлые волосы торчали во все стороны, будто он проводил пальцами по волосам вновь и вновь. Глубокие морщины залегли вокруг глаз... и словно тяжелый гранит его взгляд пристально наблюдал за ней. Он надел футболку с надписью "Она идеально подходит тебе. Решайся, – сказал Алкоголь" и новую пару черных кожаных штанов.

Торин встретился с ней взглядом и сделал долгий... облегченный?... вдох. Цвет вернулся к его бледному лицу и, казалось, с плеч сняли тяжелый груз. Он выпрямился.

Затем потянулся к ней, но остановился.

– Ты выжила, – сказала Торин с грубостью, которой она никогда не слышала от него. – Снова.

Правда?

Да. Все верно. Она страшно, страшно болела.

– Я не уверен как, – добавил он.

Ее огромная сила, конечно, помогла, но должно быть что-то еще. Вроде... него. Торин. Потоки силы текли по их связи и поддерживали ее.

Скажи ему.

Пока рано.

Он снял перчатки и положил их на бедра. На обеих руках надеты кольца. Почти на каждом пальце. Большинство из них просто серебряные ободы. На нескольких красовались синие камни. Торин также нацепил три разных ожерелья, с отличными кулонами.

– Зачем ты надел эти украшения? – спросила она.

– Люциен принес мои вещи.

Это и есть настоящий Торин. Мне нравится. Очень.

Ее охватила дрожь от восторга.

– Ну и... чем ты так расстроен?

– Ты болела восемь дней. Твое сердце дважды останавливалось. Я делал искусственное дыхание. – Он горько рассмеялся. – У меня хорошо получилось. Только сломал тебе одно ребро.

Опасная тема. Стоит соблюдать осторожность.

– Ну, как видишь, я в порядке.

– Это хорошо. – Он обратил внимание на окно по ту сторону кровати. – Наши отношения всегда строились на выборе, Кили. Сразиться или простить. Прикоснуться или нет. Остаться вместе, рискуя всем, или разойтись. Наши отношения всегда будут строиться на выборе.

– Я...

– Я не закончил.

Хотя ее сердце колотилось, она оставалась спокойной.

– Это не справедливо по отношению к тебе, – продолжил Торин. – Тебе приходится жертвовать своим здоровьем, чтобы быть со мной... именно поэтому я прекращаю наше сотрудничество.

Торин хотел порвать... с ней?

– Нет. – Она покачала головой.

– Это произойдет, неважно согласна ты или нет. Ваше Величество.

Так по-деловому, так холодно. Будто их будущее счастье не поставлено на карту.

Возможно его нет. Но ее да.

– Не делай этого, Торин, – попросила Кили.

– Как я уже сказал, это произойдет. Вступает в силу немедленно, – объявил он, сжав край стула. – Ты не знаешь, как ужасно идти так долго без того, в ком нуждаюсь больше всего... и когда наконец-то находишь, приходиться наблюдать, как человек страдает из-за меня.

Он заботится обо мне.

Он заботится!

– Мы расстаемся, – продолжил он. – Мы должны расстаться.

– Ты просто сдашься? Отбросишь меня будто я не важнее мусора? После всего через что мы прошли?

– Ты не мусор, – заорал Торин, и она поняла, что обидела его. – Ты...

Во взгляде, который он бросил на нее, читались собственнический инстинкт и дикость, которых не показывал раньше. Но затем он покачал головой, и черты его лица разгладились.

– Так будет лучше.

– Кому лучше? Точно не мне.

– Именно тебе. – Затем продолжил, – я найду друзей без тебя. Спасу дух Бадена без тебя. Найду ларец без тебя, – добавил он, будто ей нужны эти уточнения. – Я ничего тебе не должен.

– Что на счет Утренней Звезды? – он не может этого сделать. Я не могу позволить ему.

– Если... когда... я заполучу ее, ну... – Он взмахнул рукой, выражая раздражение.

Ну, что?

– До этого, ты поместишь меня в коробку ожидания, – бросил он. – Считай это прощальным подарком.

Забыть о нем? Возможно навсегда? Он не мог... Это не выход... как бы...

Озарение!

Она поняла, что Торин заботился о ней. Ее благополучие значило для него больше, чем поиски его друзей и ларца.

Теплые солнечные лучи окутали ее душу, и в тот же миг свет пролился сквозь окна.

Ей стала понятна причина, по которой он снял перчатки. Торин не доверяет себе рядом с ней. Он думал что без защиты на руках, не поддастся искушению и не притронется к ней.

– Ты поняла? – настаивал он.

Нельзя танцевать. Нельзя петь.

– Да, – подтвердила Кили, не в силах сдержать улыбку. – Сделаю.

Напомнив ей медведя, который мечется в клетке, он зарычал:

– Уверена?

– Абсолютно.

– Ты не выглядишь покладистой.

– А как я выгляжу?

– Довольной, – сказал он и нахмурился. – Черт. Это не имеет значения. – Он достал телефон из кармана и набрал номер. – Я готов.

Люциен появился через несколько секунд. Торин встал и подошел к другу.

– Идите, мальчики. – Она помахала им. – Я присоединюсь к вам в ближайшее время.

Торин зарычал на нее.

– Мы расстаемся. Ты сказала, что поняла это.

– Я этого не говорила... да и не поняла что должна понять.

– Тогда что?

Ты мой, а я твоя. Мы будем вместе. Она сделала это. Покорила его сердце, как и намеревалась. Не полностью, пока нет, но почти.

На сегодня и этого достаточно.

– Я скажу тебе позже, – сказала Кили, взглянув на Люциена. – Когда мы останемся одни.

– Кили, – зарычал Торин.

– Очаровашка, – пропела она. – Доверься мне. Ты же не хочешь, чтобы я рассказала свои домыслы твоим друзьям. – Возможно, сам не желаешь услышать их. Я важна для тебя. Незаменима.

Необходима.

Люциен рассмеялся.

– Ты напоминаешь мне Анью.

Она свесила ноги с кровати. Торин одел ее в футболку с надписью "Только одно из этих утверждений правда – Гидеон никогда не лжет", которая доходила до середины бедра.

– Ты никогда не говорил мне. Кто такая Анья?

– Моя... – В его разноцветных глазах читалась сосредоточенность, а в уголках появились морщинки. – Я не знаю как объяснить наши с ней взаимоотношения. Она моя девушка. Мой ангел.

– Она не ангел. – Торин взглянул на Кили. – Пока ее ни с кем нельзя сравнить, кого я знаю.

Кили растрепала волосы.

– Комплименты проложат тебе дорогу повсюду.

Его глаза сузились.

– Анья сумасшедшая, которая на протяжении всех своих отношениях с Люциеном планирует свадьбу, которая не произойдет. Она его анти невеста. Но это не имеет значение. Ты не встретишься с ней, поскольку останешься здесь.

Она послала ему воздушный поцелуй.

– Скоро увидимся.

– Никогда не увидимся.

– Так... пять минут? Или предпочитаешь десять?

– Никогда. – Нахмурившись, он переместился вместе с Люциеном.

Какой великолепный день!

Кили помчалась в ванную, почистила зубы и помыла волосы, затем поискала чистые футболку и штаны, которые Торин оставил для нее. Не в этот раз.

Она переместилась в пещеру и обнаружила, что Гадес действительно вернул ее платья. Кили выбрала одно с кольчужными рукавами и корсетом, включающим в себя сваленную кожу и конские волосы, закрепленные на талии. Черные кожаные штаны обтянули ее ноги, платье в пол расширялось на бедрах, а шлейф волочился по полу.

Она заплела волосы наверху, позволяя остальным упасть золотыми волнами, затем закрепила корону со стальными шипами и алмазами.

С высоко поднятой головой Кили переместилась к Торину... и очутилась внутри крепости.

В фойе стены были сделаны из блестящего белого мрамора с золотыми прожилками. На них закреплены красивые светильники, чередующиеся с портретами... конечно... Повелителей и их женщин. Блестящие люстры висели над головой, и черный ониксовый пол с вкрапленными бриллиантами мерцал под ногами. Это восхитительное место. Именно такое она всегда хотела для себя. Богато, но по-домашнему. Роскошно, но уютно.

Торин стоял около Люциена и хмурился, смотря на портрет солдата, одетого в черное, руки которого обнимали женщину, одетую в платье из тонкого бархата и кружев, головной убор из перьев обрамлял ее нежное лицо.

Не такая милая как моя.

– Привет, Торин, – окликнула Кили.

Его яростный взгляд метнулся к ней, затем он осмотрел ее один раз, второй, третий, и его зрачки расширялись все сильнее... не оставляя без внимания все нужные места.

Она медленно повернулась, позволив ему рассмотреть ее со всех сторон.

– Ты показал мне настоящего себя. Теперь я продемонстрирую, какова на самом деле.

– Ты... Просто нет слов... – Торин подошел ближе, но Люциен положил руку на плечо, останавливая его.

Кили подавила раздражение.

– Не смей даже пытаться прогнать меня. Я остаюсь, – бросила она. – Закончим на этом.

 

***

 

Торин делал вид, что изучает портрет Кейна и Жозефины, в то время пока рев возражения угрожал вырваться... он просто отказался от Кили, скоро она даже не вспомнит о нём.

Нужно преодолеть это. Я мужчина, а не ребенок лишенный соски.

Когда Кили появилась сбоку от него, он почувствовал медово-ягодный аромат прежде, чем повернулся к ней... и волна похоти накрыла его так резко, что удивительно, как Торин удержался на ногах.

Посмотрел на нее. Так чертовски великолепна в своем платье.

Болезнь издала низкий, гортанный рык, напоминая о его проступках.

– Кили, ты должна уйти. Я серьезно.

– Серьезность ничего не изменит, – ответила она.

– Если ты останешься, я не принесу тебе ничего кроме горя и боли.

– Не драматизируй. Ты уже принес мне больше, чем горе и боль.

– Ты имеешь ввиду холеру? Оспу?

Ее взгляд на секунду задержался на Люциене, затем она вздернула подбородок.

– Наслаждение.

Вторая волна похоти. Он подарил ей наслаждение, удовлетворяя так, как никто другой. Кили не покидала его постель разочарованной.

– Действительно, – пробормотал Торин.

Будто они и не обсуждали жизнь и погибель их отношений, она указала на портрет двух людей, которых он не знал. Темноволосый мужчина и женщина с коротко подстриженными волосами такими черными, что они казались синими.

– Это Атлас и Ника. Я познакомилась с ним, когда он спал со всеми подряд. Никогда не встречалась с ней, но по донесениям моих шпионов, она злее чем... что самое гнусное в этом мире?

– Ты? – услужливо подсказал Торин.

Она кивнула.

– Злее чем я.

Он вздохнул, поскольку ожидал, что его комментарий разозлит ее, и она умчится в бешенстве.

Кили же осталась на месте, игнорируя его предупреждение.

Он не должен радоваться огромной волне облегчения, накрывшей его.

– Атлас и Ника нашли нас несколько недель назад, – сказал Люциен. – Анья знала Нику, и они тусовались вдвоем. Поэтому я сегодня вновь прятал труп.

Торин скучал так сильно.

Смех раздался из кухни, и сердце Торина сжалось в груди. Музыка лилась из гостиной, сопровождаясь топотом маленьких ножек.

– Проходите, – сказал Люциен.

Звук и скорость шагов нарастали, и вскоре мальчик и девочка появились в поле зрения. Они остановились и уставились на него.

– Кто-то принес детей в крепость? – спросил Торин.

– Я не ребенок, – отрезал мальчик.

– Конечно, конечно. – Торин поднял ладони в пораженческом жесте.

– Я уверен, ты помнишь Урбана и Ивер, – сказал Люциен. – Они, эм, подросли.

Не может быть. Просто не может быть.

– Я отсутствовал всего несколько месяцев. – Когда он уходил, Урбан и Ивер были младенцами.

– Мэддокс и Эшлин совершили ошибку, попросив Анью присмотреть за детьми, – ответил Люциен. – Моя дорогая женщина поместила детей в Клеть Принуждения и попросила их немного подрасти.

– Чувак. – Любой заключенный в Клети должен повиноваться ее владельцу, неважно что приказали. Анья нынешний владелец. – Мэддокс сильно разъярился?

– Он? Не сильно. А вот Эшлин... – Люциен вздрогнул.

У Урбана были такие же темные волосы и серьезные фиалковые глаза, как он и помнил. А у Ивер те же медово-светлые кудри и мерцающие карие глаза. И хотя эти двое выглядели как обычные дети, одетые в запачканные футболки и шорты, они источали неестественную энергию, от которой покалывало кожу Торина.

– Привет, – сказал он. – Я твой дядя Торин.

– Нет. – Урбан скрестил руки на груди. – Ты нарушитель границ.

Ой.

– Какие взрослые слова для такого маленького мальчика, – сказала Кили, сюсюкая. – Ты такой милый, что я позволю называть себя тетя Королева доктор Кили. Можешь выражать свою благодарность.

– Доктор? – спросил Торин.

– У меня есть степень доктора философии, сарказма и забавных способов совершить убийство.

Лед покрывал кожу Урбана, пока он переводил взгляд с Торина на Кили и обратно.

– Я никак не собираюсь называть вас, леди. Вы мне не нравитесь.

Огненные колючки вспыхнули на коже Ивер.

– Ага. Вы незнакомцы, а незнакомцы враги. Мы причиняем врагам боль.

– Дети, – раздался голос. – Кому вы бросаете вызов на этот раз?

Мэддокс, хранитель Насилия, спустился по лестнице, выражение его лица было таким же мягким как долбаные облака. Затем его взгляд упал на Торина, и он резко остановился.

– Торин?

Он кивнул, и его грудь сжалась.

– Единственный и неповторимый.

– Но, пааапааа. – Ивер надула губки, с этой способностью она скорее всего родилась... слишком профессионально для кого-то столь юного. – Мы никогда никому не причиняли боль, а Уильям обещал, что у нас скоро появится шанс нанести серьезные повреждения, пока мы не сказали маме. Ну наконец-то наступило это скоро, и мы не скажем маме. Честно.

Мэддокс утомленно вздохнул и пробормотал:

– Я с Уильяма кожу живьем сдеру.

– Торин! – позвал знакомый голос. – Ты здесь! – Послышался звук шагов, и затем Анья, второстепенная богиня Анархии, вылетела из-за угла, практически перепрыгнув детей... и остановившись только тогда, когда ее взгляд упал на Кили. Она, казалось, захлебнулась собственными словами и попятилась. – Красная Королева! Нет, нет, нет. Люциен! Ты сказал, я цитирую, что Торин с великолепной блондинкой. Почему не упомянул тот факт, что она мой заклятый враг?

– Кто? Я? – Кили указала на себя.

Очевидно, еще одна жертва коробки ожидания.

– Будто ты могла забыть. Моя подруга назвала тебя Смурфеттой, – сказала Анья, положив руки на бедра. – Ты заставила ее встать на колени перед тобой, прежде чем отрезала кусок плоти. Ох, и назвала себя Кровавой Мэри.

– Ну, тогда она отделалась легким испугом, – сказала Кили, подняв подбородок. – Я слушаю твою благодарность.

– А несколько лет спустя ты заставила Зевса отдать всю королевскую казну. Налог, как ты сказала, за то, что не убила всех, кого он любил... только половину.

– Это я помню. Он просто напал на моего жениха.

– Да, короля преисподней!

Мэддокс заслонил собой детей, словно щитом.

– Так она действительно враг? – спросила Ивер взволнованно.

– Да, – закричала Анья одновременно с Торином: – Нет!

Анья продолжила:

– Нужно увести детей из крепости, прежде чем она съест их сердца на ужин, а на десерт – спинной мозг!

– Эй! – Кили хмуро посмотрела на нее. – Я ела органы, которые вырывала, всего восемь раз, и только доказывая свою точку зрения.

Торин потер переносицу.

– Никто не смеет угрожать моим органам! – Ивер протянула руку и огненный шар появился над ее ладонью.

Маленькая девочка бросила огонь изо всех сил. Торин встал перед Кили. Никто, даже ребенок, не имеет права причинять боль моей женщине. Принцесса просто обошла его и схватила шар, прежде чем он успел подпалить его.

Не моя женщина. Перестань так думать.

– Играем в салки? Хорошо. Я готова. – Кили встала рядом с Торином и метнула пламя обратно девочке, которая поймала его с выражением крайнего шока.

Урбан вытянул руку, и чуть выше ладони образовался ледяной шар. Затем бросил его, и Кили поймала его с такой же легкостью.

Только этот растаял в ее захвате прежде, чем она могла кинуть его обратно.

– Упс. Моя вина. Я сегодня лето, а не зима.