Денис вздохнул. Его худшие опасения оправдывались. С другой стороны, слова «денис женится на мне» прозвучали хорошо. Веско и просто.

«Взять и жениться, сегодня же, – подумал он. – А Пружинов сотрет Глебу память за последние три года».

– То есть вы не знаете, где вам будет лучше, – предположил Вовочка, – с любимым человеком в Старой Москве или с нелюбимым мужчиной в Новой Москве?

– Допустим.

Налоговый инспектор сутулился над своим стаканом. Посмотрел из-под очков, поморгал.

– Таня, везде одно и то же. И в Старой Москве, и в Новой Москве, и между ними. Везде развал, плесень и безнравственность. Все прогнило насквозь, мы живем в грязи и бесстыдстве. Я могу вам посоветовать только одно: куда вас тянет – туда и идите. Следуя, как говорится, зову сердца… Понимаете?

Таня серьезно кивнула:

– Понимаю. Только я не живу в грязи и бесстыдстве.

– Вам мало лет. Вы не видели другой жизни, кроме этой, – Вовочка показал на стены и почти скрытый в чаду потолок. – А я видел. Мы живем слишком тяжело и бестолково, и эти два десятилетия так называемой «новой истории» – эпоха позора и глупости. Сорок миллионов очнулись, так сказать, от дурного сна… И теперь пытаются вспомнить, что такое настоящая жизнь… Двадцать лет шатались, метались, вспоминали, что такое работа, что такое, э-э, трудовая копейка… Кое-как вырастили детей… Возле буржуек, на манной каше, на рыбьем жире… Вы хорошая девочка, Таня, но мне нечего вам посоветовать, мне перед вами, молодыми, неудобно… Мне вас жалко.

– Нас не надо жалеть, – сказал Денис. – Себя пожалей. Это не эпоха позора и глупости, а моя жизнь, и я ее не в позоре живу. Это, может, ты ее живешь в позоре, а я – нормально.

– И я, – сказала Таня и посмотрела на Дениса серьезно, внимательно, и он вдруг задохнулся от прилива восторга. Она была права, я должен побороться, все в моих руках; и я сегодня же устрою все свои дела. Пружинов получит семя стебля. Глеб получит деньги и возможность начать жизнь заново. Я получу Таню.

Это было так чудно, так хорошо: сидеть и спорить втроем, чтобы тебе возражал некрасивый человек с серым унылым лицом, а на твоей стороне была бы девушка с насмешливым взглядом огромных глаз. Это было бы совершенно великолепно, если бы в пятистах метрах от места спора не сидели в бронированном экипаже четверо убийц, вслушиваясь в каждое твое слово и нетерпеливо поглаживая стальные суставы автоматов.

Часы показали шестнадцать ноль две. Подошел Кеша, пахнущий кухней. Протянул телефон:

– Тебя.

Денис схватил трубку.

Голос Глеба был бодр.

– Как дела?

– Все нормально, – произнес Денис. И повторил, более четко: – Все нормально.

– Башня «Лев Толстой». Северное крыло. Восемьдесят пятый уровень. Через час.

Глава 9

Ты о нас забудь, сказал старший отряда, глядя на Дениса равнодушно-диковатым взглядом. Ты иди себе спокойно и про нас не думай. Как будто нас нет. Зайдешь, поговоришь, заберешь товар – и назад. Если будут проблемы – мы сами все поймем и в нужный момент появимся, и поможем… Товарища твоего не тронем. За него не бойся. Понял?

Денис кивнул. Остальные на него не смотрели: деловито навинчивали глушители.

Он сразу взял хороший темп. Сороковые, пятидесятые, шестидесятые проскочил, ни разу не остановившись. Сами сказали – идти спокойно и не думать. Пусть теперь попотеют, пытаясь угнаться за профессионалом… Впрочем, с ними андроид, андроиды не потеют.

Башня «Лев Толстой» была одной из самых запущенных. Здесь никто не жил даже на самых нижних этажах. В первый год искоренения в «Толстом» устроили коллективное самоубийство члены радикальной секты «Воины стебля» общим числом в семьсот человек, и дом снискал дурную репутацию склепа, населенного ходячими мертвецами и призраками. Сейчас здесь можно было встретить только любопытствующих подростков, любителей пощекотать нервы. Или, наоборот, самых отпетых и расчетливых преступников, из тех, кто скрывается и от закона, и от своих же приятелей.

Между шестьдесят пятым и семидесятым несколько уровней были выжжены напалмом, стекла в окнах оплавились, из дыр крепко задувал влажный мартовский ветер. На семидесятых Денис ускорился изо всех сил, но и опасные семидесятые здесь пустовали: не донеслось ни звука, ни запаха живых людей. Призраки тоже не появлялись. Только в одном месте, на семьдесят седьмом, стены были испещрены пулевыми отметинами, а лестница – густо засыпана автоматными гильзами, причем вполне свежими.

На восемьдесят пятом замер, перевел дыхание. Прислушался, но не различил за спиной чужих шагов. Бойцы Пружинова знали свое дело. Или просто отстали. Впрочем, с ними андроид, андроиды не знают усталости.

Смрадный, затканный паутиной коридор вывел его в помещение, некогда бывшее рестораном; уцелели несколько столов и стульев, пол был густо засыпан битой посудой, а у стены лежал труп, сгнивший, высохший и объеденный крысами много лет назад.

Нашел погруженную в полумрак кухню, откуда мародерами было вынесено все, кроме одного огромного холодильника, никелированного монстра; его тоже пытались вытащить, передвинули к выходу, но потом, очевидно, поняли, что монстр не пролезет в проем, и бросили, напоследок отвинтив, отрезав и выдернув все, что можно, и вдобавок наложив внутри ящика внушительную кучу дерьма. Дерьмо имело глубокий черный цвет, как небо за окном суборбитального космоплана.

Нашел третью дверь налево, – собственно, то была не дверь, а проход, занавешенный истлевшим пыльным одеялом. Осторожно проник. Открылся еще один коридор, освещенный несколькими лампами. Лампы и провода меж ними были новенькие. В дальнем конце коридора стоял, улыбаясь, Глеб, одетый в черное, худой и небритый. Глаза блестели.

«Зачем ему освещать коридор?» – подумал Денис и приветственно махнул рукой.

– Опоздал, – сказал Глеб. – На восемь минут.

– Расслабился, – объяснил Денис. – После жизни под Куполом.

Глеб кивнул, но смотрел теперь не на своего друга, а ему за спину. Спокойная улыбка сменилась гримасой досады и ярости, Глеб попятился и исчез за поворотом коридора; в тот же момент Дениса сильно толкнули в спину, он упал, а через него уже перепрыгивали, почти бесшумно, огромные быстрые тени.

Лампы в коридоре тут же погасли, все сразу, и Денис ослеп, но атакующие среагировали в долю секунды, включили свои фонари; по потолку и стенам запрыгали круглые пятна света.

Они двигались, как животные, стремительно, огромными прыжками, один, второй, третий, четвертый – исчезли за поворотом. Хрипло, сдавленно заорали, что-то упало; глухо, словно ладонью об подушку, ударили выстрелы, и были еще какие-то не опознанные Денисом звуки: отвратительные, чавкающе-булькающие, и рычание, и ругательства, и стоны, и что-то опять упало, тяжко, с плотным стуком. Денис не рискнул подняться, подождал, прислушался. В десяти метрах от него, за поворотом коридора, продолжало булькать, скрестись и хрипеть. Запахло жженым пластиком. Денис подождал еще.

И вот, услышал: Глеб смеялся. Дико, полушепотом. Потом застонал и позвал:

– Денис!

– Я здесь, Глеб. Здесь.

– Сколько их было?

– Четверо.

– Ага, – медленно ответил Глеб. – Иди сюда.

– Ты где?

– Иди… прямо до поворота. Только медленно. От входа ровно одиннадцать шагов… Потом остановись. Дальше не ходи, а то тебя пополам разрежет.

За поворотом коридора была комната, большая, пустая; фонари нападавших лежали на полу, освещая мусор и черные лужи крови.

– Не двигайся! – крикнул Глеб и опять застонал.

Денис рассмотрел место боя, и его тут же обильно вывернуло, прямо под ноги.

– Иди вдоль левой стены, – произнес Студеникин, терпеливо дождавшись, пока Денис откашляется. – Прижмись. Руки держи по швам. Тут везде ловушки.

Денис осторожно двинулся, стараясь не смотреть на то, что осталось от нападавших. Из тел продолжала обильно вытекать кровь, и рука одного из бойцов, отсеченная, словно бритвой, пониже плеча, бессмысленно шевелилась, пытаясь достать до скобы валявшегося рядом автомата.

– Теперь ложись на пол и ползи ко мне, – скомандовал Глеб. – Очень медленно. Голову не поднимай.

Денис различил фигуру Студеникина: он сидел у стены, придавленный огромным телом последнего и самого сильного из бойцов.

– Помоги…

Денис дополз, выпрямился. Ухватил мертвого солдата за локти, потянул. Белое лицо убитого было глубоко рассечено вдоль и поперек, уши оторваны, оба глаза вытекли, губа вместе с частью щеки отрезана, и видна была лицевая кость, почему-то черная.

– Андроид, – пробормотал Глеб. – Мне повезло, что он последним шел. Андроиды всегда идут позади людей… Люди – дешевле…

– Нановолокно, – догадался Денис.

– Да. Троих живых сразу порезало. Хорошая нитка, новейшая, семь микрон… Я тут двенадцать сетей натянул… Смотри, вон у того, блондина, череп на четыре части развалило. А этому носорогу ничего не сделалось, – Глеб уперся обеими ногами в грудь человекоподобной машины и со стоном оттолкнул от себя. – Прямо через ловушку пролез, даже не споткнулся…

– На то он и андроид, – сказал Денис. – Андроиды не спотыкаются. И как ты его?