Основные тенденции консультационной работы ЦИТа

 

Начальной датой для развертывания консультационной деятельности ЦИТа нужно считать 16 августа 1922 г. В этот день сотрудниками института было приступлено к обследованию ламповых фабрик электротреста центрального района.

Первые опыты по организации обследовательских работ относятся еще к 1920г. (завод Электросила №5), но началом систематической консультационной деятельности их считать не приходится. 6 августа 1922 г. в ЦИТе начал функционировать консультационный отдел, станции работают по договору с соответствующим учреждением и выполняют строго фиксированную программу. ЦИТ берет на себя ответственность за выполнение намеченного крута работ.

С 1922 г. в консультационный отдел поступило до 70-ти предложений от различных учреждений и организаций; во всех случаях было известное недовольство существующими формами и желание найти средство против разнообразных зол дезорганизации. Встречались руководители учреждений и предприятий, которые мечтали с молниеносной быстротой перевернуть весь аппарат своего учреждения и сразу насадить в нем американизированные способы работы. Однако, было много и таких предложений, которые строго учитывали существующие условия и наличные возможности, их запросы были вполне реальны и давали устойчивую почву для работы. Предложения были самого разнообразного характера: к нам приходили представители металлообрабатывающих и текстильных предприятий, кожевенных, пищевых заводов, швейных и электротехнических фабрик и много других; в области учрежденской работы мы имели дело с различными трестами, с Наркомпросом, Наркомпочтелем, Наркомвнешторгом, Наркомздравом и пр.

Приток консультаций и развитие сети опытных станций носили первоначально несколько стихийный характер. Однако безоговорочного принятия всех предложений мы не имели. Лишь 50% всех переговоров были закончены договорами, т. е. привели к организации опытных станций.

Большинство предложений имели в виду генеральные консультации: станции, которые ЦИТ создавал в таких случаях выступали в качестве универсальных «советчиков» разрешали самые разнообразные вопросы. От организационной схемы всего учреждения до распланировки стола канцеляриста — все было предметом внимания опытной станции. Здесь также сказалась первоначальная стихийность как в выборе объектов, так и в постановке проблем.

Однако, пестрота учреждений и универсализм заключений были достоянием только первого периода работ консультационного отдела. Очень скоро стало ясно, что глубокая проработка методики обследования и инструктажа не может идти параллельно с разбросанностью практической работы; очевидно, что нужны вполне определенные объекты, нужны ограниченные проблемы, чтобы на них можно было дать школу, дать метод.

Последующее развертывание сети опытных орга-станций пошло под давлением осознанных общецитовских предпосылок: ограничение объекта и сужение базы работы стало лозунгом для дальнейших переговоров. Новые станции постепенно приходили к воплощению новых лозунгов. Стало возможным наметить основные тенденции в развитии практических работ консультационного отдела. Становится четким рельеф и границы деятельности. Прежде всего пришлось ликвидировать пестроту консультаций: если мы раньше имели дело с самыми разнообразными предприятиями и учреждениями, то теперь выделяем из общий сложности одну определенную группу и делаем ее предметом нашего исключительно внимания. Металлопромышленность и текстильные предприятие — вот те объекты, на которых мы останавливаемся в области производства.

Холодная обработка металла — колыбель вообще научной организации труда; цитовская методика по обучению трудовым приемам также выросла на слесарно-кузнечных операциях (знаменитые «удар» и «нажим»). Странно было бы отбросить колоссальный опыт, который скопился в металлобрабатывающей промышленности, и искать другое поле для проработки методики реорганизационной практики. Первоначальные и исходные позиции мы построили здесь; металлозавод — отправная точка для наших последующих построений.

Однако по целому ряду причин в области металлопромышленности центрального (московского) района не представлялось возможным достаточно широко развернуть работу. Нужно было найти такое производство, которое в большом количестве было бы представлено в центре и которое работало бы сзначительной нагрузкой. Этим требованиям отвечала и отвечает текстильная промышленность.

Сюда были брошены силы параллельно с металлообрабатывающими предприятиями. Соболево-Щелковская, Никольская и Краснопресненская мануфактуры являются объектами нашей работы в настоящий момент.

Если мы обратимся к учрежденской работе, то и здесь наблюдается та же ограничительная тенденция. Среди массы разнообразных учреждений мы для своей работы выделили особую группу, которая отличается следующими особенностями: их функции носят публично-оперативный характер, отдельные операции их деятельности имеют признаки массового производства; их работа отличается напряженностью. В качестве примера подобных учреждений можно указать — банки, страхкассы, почтовые учреждения и пр.

Теперь постараемся представить консультационную работу в другом разрезе. Выявим те проблемы, те вопросы, разрешение которых занимается в каждом отдельном случае опытная орга-станция. Общее направление здесь может быть охарактеризовано так: от универсализма к специализации.

Если в самом начале консультационной работы мы занимались разработкой самых разнообразных вопросов, связанных с деятельностью предприятия или учреждения, то сейчас мы пришли к резкому сужению круга проблем, подлежащих нашему ведению. В основу всех мероприятий мы кладем стремление чеканить методику своей работы.

Остановимся на производственной работе. Здесь сфера нашей деятельности ограничивается пределами норм выработки.

Соображения, которые заставили нас углубиться в круг подобных вопросов — таковы. Прежде всего, установлением норм выработки уже давно занимаются профессиональные организации. Тарифно-нормировочные отделы профсоюзов постоянно имеют дело с нормами и посильными для них способами стремятся их определить. Подобные же органы производственных единиц ставят перед собой те же вопросы; разрешение их является задачей каждого дня.

Уже одно наличие таких организаций, таких бюро говорит зато, что установление норм выработки — это проблема, которой в Советской Республике принадлежит веема важное место. Однако, несмотря на солидную давность работы профессиональных организаций в этой области, мы не можем назвать способы их работы отвечающими требованиям настоящего момента. Точный метод отсутствует в определении норм выработки; измерение «на глазок» — основание для большинства построений указанного порядка. Явление вполне понятное; о причинах, вызвавших его, здесь не место говорить.

Центральный Институт Труда обладает полным арсеналом возможностей рассмотреть нормы выработки, измерить их с большей точностью, чем это делают другие организации. Ансамбль лабораторий, который представлен отделом изысканий ЦИТ'а имеет возможность всестороннего изучения отдельной операции и установления для нее определенных нормалей. Техническая лаборатория дает спецификацию инструмента, которым наилучшим образом может быть выполнена работа; биомеханическая лаборатория устанавливает форму и продолжительность трудовых движений; физиологическая лаборатория установит пределы для интенсивности труда и наиболее выгодные условия в смысле экономии работы; психотехническая подберет нужных и подходящих рабочих; педагогическая — научит их работать; социально-инженерная — придаст всему этому нужную организацию.

Консультанты указанных специальностей представлены в консультационном отделе и общими усилиями разрешают каждый конкретный вопрос. Если нашим станциям очень часто приходится говорить о повышении норм, то такое повышение, конечно, ничего не имеет общего с системой «выжимания пота», на которую иногда нам указывают. Нормы, которые даем мы, базируются не только на производственном эффекте, но и на физиологических возможностях человека.

Работа по линии учреждений носит отпечаток той же тенденции в постановке проблем. Исследование отдельного функционера, проработки вопроса об исполнительстве является центральным пунктом в практике наших станций. Нагрузка сотрудников, использование ими рабочего времени, коэффициент полезного действия — вот исходные пути для изучения учреждений. Канцелярское и оперативное делопроизводство как материальное выражение труда работников в учреждениях.

Особенности нашего подхода могут быть подчеркнуты еще в следующем.

Для нас давно решен спор о том, откуда нужно начинать работу в предприятиях и учреждениях: «сверху» или «снизу». Мы говорим — «снизу» и начинаем с построения отдельной операции, организации работы единичного исполнителя. Вся дальнейшая организационная работа конструктивно связывается с элементарными функциями и соответствующим образом предопределяется ими. Схема организации учреждения, его структура, не может быть в настоящий момент построена при помощи каких-то абстрактных «правильностей», каких-то стандартных образцов. Для нас структура учреждения органически вырастает из организации отдельных работ, отдельных функций.

Вопрос о распределении работ в предприятии, внутризаводском транспорте решаются в зависимости от основных работ, в зависимости от норм выработки.

Для нас важен не столько принцип распределения, сколько его увязка с определяющими его основными функциями производственного рабочего, его конкретное выражение в данных условиях.

Следующий момент характерен для наших практических работ последнего периода: мы идем от консультации к инструктажу, к непосредственному внедрению в предприятия и учреждения.

Консультация (в узком смысле) является просто добрым пожеланием и никогда ни для кого не обязательна.

Можно написать много томов самых точных исследований, дать не вызывающие никаких сомнений предложения, но все советы останутся только на бумаге: не найдется людей, которые сумели бы эти советы претворить в реальную жизнь, в практику учреждений и предприятий. Работники на местах часто сами хорошо знают дефекты своего механизма, могут высказать много хороших пожеланий для устранения дефектов, но положение дел от этого не меняется: механизм продолжает плохо работать.

Поэтому весьма нередко встречаются случаи, когда блестящая консультация, с восторгом принятая во всех инстанциях, оказывается совершенно бесплодной по своим дальнейшим результатам. И уже давно стало ясным, что у нас очень много людей, которые хорошо знают различные системы, которые строят хорошие проекты — у нас много планёров, но у нас нет администраторов-распорядителей, которые сумели бы развернуть намеченную систему в практической жизни.

И совершенно естественно, что после ряда опытов ЦИТ выбросил лозунг: от консультации к инструктажу. Мы уже не только планируем, но и руководим реализацией нашего плана; план можно оспаривать, а реализованная система — неоспорима. Такая работа в широком масштабе сейчас производится на орехово — зуевском механическом заводе, в экспедиции и типографии газеты «Гудок» и в акционерном обществе «Хлебопродукт».

Самым важным вопросом в применении инструктажа и в реорганизации предприятия или учреждения нужно считать метод, которым пользуется организатор. И здесь мы остаемся последовательными цитовцами: установочный метод, провозглашенный в педагогических работа ЦИТа, нашел полное применение и в нашей области. Мы исходим из следующего положения: никакую систему нельзя провести сразу путем просто, хотя бы, приказа. Нужно пройти ряд этапов, ряд ступеней, которые постепенно ведут к осуществлению намеченных форм организации.

В каждом отдельном случае приходится говорить о развертывании «ряда установок»; умелое построение этого «ряда» предопределяет реализацию системы. Новый трудовой режим, который устанавливает орга-станция «Хлебопродукта», проводится путем детальных инструкций для каждого момента. Каждая инструкция не служит идеальным выражением определенной формы, а является той организационной ступенью, на которую может без особых усилий стать отдельный сотрудник или отдел учреждения. И лишь после укрепления на занятых позициях можно ставить вопрос о новой инструкции, и новом этапе в приближении к реализации системы. Отсюда ясно, что никакие стандарты здесь не могут иметь места: инструкции вырабатываются в тесной зависимости от местных условий и базируются так сказать на «орга-емкости», «орга-восприимчивости» объектов.

В качестве примера, можно указать на работу орга-станции орехово-зуевского механического завода. Перед нами цель: организовать на заводе цеховое бюро. Ряд месяцев работы пока еще не дал этого бюро; станция проводит целый ряд мероприятий, которые с неизбежностью предопределяют создание бюро и подготовляют благоприятную почву для его работы. Цеховые конторы — эти зачатки цехового бюро — уже существуют и сосредоточивают у себя в руках работу цеха. В деятельности цеховых контор можно видеть целый ряд последовательных стадий, когда у них скоплялись постепенно все нити регулирования в цехе.

Резюме: три основные тенденции резко характеризуют нашу работу:

1. Отбор и ограничение объектов работы.

2. Переход от универсализма к специализации в разрешении проблем.

3. Переход от консультаций к инструктажу в области практических мероприятий.

Источник: Визгалин А. Основные тенденции консультационной работы ЦИТа // Организация труда. 1924. № 6-7. С. 19-24.

Глава 18

ХОТОРНСКИЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

 

Движение «человеческие отношения» положило начало новому этапу в развитии зарубежной социологии менеджмента. Данное направление или, в узком значении слова, научная школа и по сей день сохраняет свои позиции. Новые концепции и теории, возникшие в последние десятилетия, например, «обогащение труда» и «качества рабочей жизни», берут свое начало в исследованиях Элтона Мэйо.

Исходной точкой направления «человеческие отношения» надо считать знаменитые Хоторнские эксперименты, проводившиеся в 1927—1932 гг. Следует подчеркнуть тот факт, что в основе новой школы менеджмента лежали эксперименты, а не концепция или теоретические предположения. Э. Мэйо обнаружил роль малой группы, а затем и человеческий фактор случайно, двигаясь эмпирическим методом проб и ошибок.

Первые опыты Э. Мэйо

 

Элтон Мэйо (1880—1940) родился в Австралии. В университете изучал этику, философию и логику. Переехав в Шотландию, он много занимался медициной и исследованиями в области психопатологии. Видимо, здесь он познакомился с произведениями Эмиля Дюркгейма и Зигмунда Фрейда, которые оказали на формирование его взглядов огромное влияние. Затем Мэйо переезжает в США, где поступает в школу финансов и коммерции при Пенсильванском университете. С 1926 г. Мэйо становится профессором индустриальной социологии в Гарварде.

Хоторнские эксперименты, принесшие ему мировую известность, были не первыми исследованиями Мэйо. Еще в 1923— 1924 гг. на текстильной фабрике в

Филадельфии он изучал причины текучести кадров. В целом на фабрике она составляла 50 — 60% в год, что считалось вполне нормальным явлением. Однако в прядильном цехе фабрики она подскочила до 250% [96, с. 70 — 72]. Руководство предприятия не на шутку встревожилось и первым делом пригласило специалистов по «научному менеджменту». Трудно судить об уровне их квалификации, но известно, что успехов они не достигли.

После этого администрация обратилась в Гарвардский университет, где как раз работал Мэйо. Для него это было первым полевым исследованием в промышленности. Он начал с тщательного изучения условий труда в прядильном цехе. Его взору предстала неутешительная картина. Рабочие напоминали роботов, в постоянной спешке двигавшихся вдоль пролетов цеха туда и обратно, соединяя концы оборванных нитей. Они либо не успевали переговорить друг с другом, либо не имели такого желания вовсе.

Социальная изоляция, отсутствие стимулирующего вознаграждения. Жалобы рабочих на плохое самочувствие не достигали администрации, их передавали мастеру. Он же, как в дотейлоровские времена, являлся фактическим хозяином ситуации и не собирался ничего менять. Психологическое состояние исследуемых было плачевным: одни из них двигались как будто в полусне, другие были раздражены и агрессивны. Социально-психологический климат выражался одним словом — пессимизм.

Предшественники Мэйо не достигли успеха потому, что главную причину видели в плохих условиях труда. Так оно и было на самом деле, но освещение, запыленность и шум влияли на людей в меньшей мере, чем какие-то другие, более важные факторы. Их-то и предстояло выявить Мэйо после того, как выяснилась второстепенная роль физических факторов.

Мэйо провел тщательное интервьюирование рабочих и установил основные причины: невозможность общаться друг с другом на рабочем месте, падение престижа профессии. Для их устранения Мэйо предложил очень простое усовершенствование. Вводились два десятиминутных перерыва, позволявшие рабочим немного расслабиться в специальной комнате отдыха.

Результаты превзошли все ожидания. Значительно улучшился психологический климат. Текучесть кадров сократилась до 60%, т. е. сравнялась со среднефабричной, а производительность труда возросла на 15% [77, с. 38 — 39]. Наконец, главное достижение Мэйо: фактически исчез пессимизм людей. Они стали выглядеть менее уставшими и более жизнерадостными.

Мэйо завершил эксперимент, добившись положительных результатов. Однако супервайзерам нововведение не понравилось. После ухода ученых они потребовали, чтобы прядильщицы отработали время отдыха. Видимо, перерывы расценивались ими как даровое время, за которое надо платить. Сокращение пауз отдыха вызвало негативную реакцию рабочих: возрос пессимизм и снизилась производительность труда. Все вернулось на свои места. И только вмешательство президента компании позволило улучшить ситуацию. Рабочим вновь разрешили отдыхать, но не всем сразу, а группами по три человека. Группа сама выбирала удобное для отдыха время, но с единственным условием: не прерывать работы станков. Производительность труда вновь возросла.

Оценивая первое экспериментальное исследование Мэйо, сделаем два замечания. Постэкспериментальная ситуация, когда менеджеры по тем или иным причинам возвращаются к прежнему режиму работы, игнорируя выводы ученых, достаточно типична для менеджмента. Так поступали и во времена Тейлора, и после него. Ему не только мешали в проведении исследования, но при любой возможности пытались отменить нововведения, вернуться к прежним условиям.

Второе замечание касается того, как Мэйо истолковал результаты своего эксперимента. С одной стороны, он убедился, что организационно-экономические факторы успеха не принесли. Это доказали те, кто еще до Мэйо пробовал рационализировать производство, пользуясь принципами «научного менеджмента». С другой — Мэйо четко осознал, что успех ему принесли какие-то иные, не физические факторы. Тем не менее, Мэйо точно не знал, какие именно факторы определяли высокую текучесть кадров, а затем привели к ее сокращению. Только в Хоторнских экспериментах Мэйо вернулся к своим ранним опытам и, взглянув на них в ином свете, обнаружил, что же произошло на самом деле. Плохое самочувствие и низкая производительность мешали общению на работе. Психологические и социальные потребности пробуждались у рабочих только в результате внимания к ним со стороны менеджеров [ 77, с. 39].