Шантану находит своего восьмого сына

 

Был честен Шантану в речах и деяньях,

Он был почитаем во всех мирозданьях,

 

Его прославляли и люди и боги,

Отшельник в лесу и властитель в чертоге.

 

Настойчивый, сдержанный, щедрый и скромный,

Являл он величье и разум огромный.

 

С желанием блага, с душою открытой,

Для Бхаратов был он надежной защитой.

 

Он жил, постоянно к добру тяготея.

Казалась белейшей из раковин шея,

 

Широкими были могучие плечи,

Как слон в пору течки, был яростным в сече.

 

Ничтожным считал он того, кто корыстен,

Добро почитал он превыше всех истин.

 

Ему среди воинов не было равных,-

Царю и вождю властелинов державных.

 

Из всех знатоков, мудрецов и ученых,

Он сведущим самым считался в законах.

 

К нему прибегали, желая охраны,

Цари, возглавлявшие многие страны.

 

При нем, восприняв благочестья условья,

Познали отраду четыре сословья:

 

Судьбы наивысшей был жрец удостоен,

Жрецу подчинялся с охотою воин,

 

Тому и другому служили умельцы,

И люди торговые, и земледельцы,

 

А им угождали покорные шудры,-

Таков был закон стародавний и мудрый.

 

В столице, в чарующем Хастинапуре,

Блистал государь, словно солнце в лазури.

 

Владел он, моленьем молясь неустанным,

Землей, опоясанною океаном.

 

Не ведая зла, небожителям равен,

Как месяц, был светел, правдив, добронравен.

 

Как Яма, бог смерти, с виновными гневен,

Он был, как земля, терпелив и душевен.

 

При нем не должны были в страхе таиться

От смерти напрасной ни вепрь и ни птица.

 

При нем не знавали убийств и насилий:

Животных лишь в жертву богам приносили.

 

Он правил, исполненный праведной власти,

Людьми, что отвергли желанья и страсти.

 

Он стал для несчастных и слабых оплотом,

Отцовскую жалость питая к сиротам,

 

Увидел он в щедрости — жизни основу,

И правду он сделал опорою слову.

 

Он, женскую ласку познав, веселился,

Но минули годы — он в лес удалился...

 

Таким же правдивым, познавшим законы,

Был сын его, юноша, Гангой рожденный.

 

Он Гангея имя носил в это время,

Бог васу, — людское украсил он племя,

 

Воитель, из лука стрелок наилучший,

Отвагой, душою и сутью могучий.

 

Однажды вдоль Ганги-реки за оленем

Охотясь в лесу, увидал с изумленьем

 

Шантану, что стала река маловодной.

Задумался праведник, царь благородный:

 

«Что сделалось ныне с великой рекою?»

И вот, озабоченный думой такою,

 

Заметил он: юноша, сильный, пригожий,

На Индру, Борителя Градов, похожий,

 

Великоблестящий, высокий и смелый,

Вонзает в речное течение стрелы.

 

Из стрел среди русла возникла запруда,-

Под силу ли смертным подобное чудо?

 

Не сразу Шантану, средь шума речного,

Узнал в этом юноше сына родного.

 

А тот на отца посмотрел, сильнозорок,

И создал волшебный, таинственный морок,

 

И скрылся, отца подчиняя дурману...

Очнувшись, тотчас заподозрил Шантану,

 

Что сына скрывает речная долина,

И Ганге сказал: «Приведи ко мне сына».

 

И женщиной Ганга предстала земною,

Явилась нарядно одетой женою,

 

Держащею сына за правую руку.

Шантану, так долго влачивший разлуку,

 

Не сразу признал ее в ярком уборе,

А Ганга промолвила с лаской во взоре:

 

Узнал ли ты нашего сына восьмого?

Веди его в дом и люби его снова!

 

Великий стрелок и воитель победы,

Он с помощью Васиштхи выучил веды,

 

Он сведущ в вождении войск, мощнорукий,

В священной науке и в царской науке.

 

На радость тебе родила я такого,-

Возьми же отважного сына восьмого!"

 

И с юношей, блеском затмившим денницу,

Отправился гордый Шантану в столицу.

 

 

Шантану женится на рыбачке Сатьявати

 

В столице, похожей на Индры обитель

На город, где жил Городов Сокрушитель,

 

Был счастлив Шантану, блюститель закона,

И сына нарек он наследником трона.

 

Царевич был вежлив, умен, образован,

Отвагой его был народ очарован.

 

Четыре прошло многорадостных года.

Царевич был счастьем отца и народа.

 

Однажды у влаги, под сенью древесной,

Шантану почувствовал запах чудесный.

 

Окинул он реку внимательным взглядом,-

Увидел красавицу с лодкою рядом.

 

Спросил: "Благовоиная, с прелестью кроткой,

О, кто ты и чья ты, представшая с лодкой?"

 

Сказала: "Я дочь рыбака. И удачу

Я в праведном вижу труде: я рыбачу.

 

Отец мой над всеми царит рыбаками,-

Едим, что добудем своими руками".

 

К прелестно душистой, к божественноликой

Внезапно охваченный страстью великой,-

 

Пришел он к царю рыбаков, восхищенный:

"Отдай мне, — сказал ему, — дочь свою в жены".

 

Глава рыбаков властелину державы

Сказал: "Есть обычай, священный и правый,-

 

Невестой становится дочь при рожденье.

Но выслушай волю мою и сужденье.

 

Коль дочь мою в жены ты просишь с любовью,

О царь, моему подчинись ты условью.

 

Условье приняв, удостоишь ты чести

Отца и подаришь блаженство невесте".

 

"Поведай условье, — воскликнул Шантану,-

И знай, что раздумывать долго не стану,

 

Отвечу я "да" или "нет" непреложно:

Нельзя — так не дам я, и дам, если можно!"

 

А тот: "Сын, рожденный рыбачкой-женою,

Да царствует после тебя над страною".

 

Шантану отверг рыбака притязанья,

Ушел, унося в своем сердце терзанья,

 

Сжигаемый страстью, вернулся, угрюмый...

Однажды к царю, погруженному в думы,

 

Приблизился Гангея с речью такою:

"Отец, почему ты подавлен тоскою?

 

Послушны тебе все владыки и страны,-

Какие же в сердце скрываешь ты раны?"

 

Шантану ответствовал мудрому сыну:

"Узнай моей скорби сокрытой причину.

 

Ты — отпрыск единственный Бхаратов славных,

Но смерть не щадит и вожатых державных.

 

Ты ста сыновей мне милей, но не скрою:

Умрешь ты, — наш род прекратится с тобою.

 

Нужна для продления рода царица,

Однако мне трудно вторично жениться.

 

Бездетен, — согласно уставам старинным,-

Отец, что владеет единственным сыном.

 

Огню возлиянье, труды богомолий –

Не стоят потомства шестнадцатой доли.

 

А ты, столь воинственный, смелый, горячий,-

В сражении смерть обретешь, не иначе!

 

Наш род от стрелы прекратится случайной,-

Теперь ты узнал о тоске моей тайной".

 

Поняв миродержца смятенье и горе,

Сын Ганги ушел и с тревогой во взоре

 

Советнику царскому задал вопросы,-

Поведал царевичу седоволосый:

 

"Шантану понравилась дочь рыболова,

Но слишком условие брака сурово".

 

Тогда к рыбаку, с благородною свитой,

Приехал царевич как сват именитый.

 

Рыбак, по обычаю, вышел навстречу,

Приветствовал свата почтительной речью:

 

"Хоть сын для отца — наилучший ходатай,

Невесту отцу с разумением сватай.

 

Почетно и лестно, скрывать я не стану,

Сродниться с блистательным родом Шантану.

 

Жених-миродержец — награда невесте,

И кто от подобной откажется чести?

 

Не станет наследником царским, однако,

Дитя, что родится от этого брака,-

 

Но сможет соперничать, властный, с тобою,

О, бык среди Бхаратов с гордой судьбою!

 

Ты даже и бога и демона вскоре

Осилишь, как слабых соперников, в споре!

 

Об этом подумай. Скажу тебе кратко:

Иного не вижу в тебе недостатка".

 

Радея о пользе отца ежечасно,

Ответствовал Гангея твердо и властно:

 

"Я слово даю безо лжи и коварства,

Что станет твой внук повелителем царства!"

 

Рыбак, добывая для внука державу,

Сказал: "Ты защитник Шантану по праву,

 

Я верю, что будешь ты верной защитой

И нашей Сатьявати, муж знаменитый.

 

Не жду от такого, как ты, вероломства,

Но я твоего опасаюсь потомства".

 

Услышав сомненье того рыболова,

Ответил царевич: "Узнай мое слово.

 

Клянусь я в присутствии царственной свиты,-

О царь рыбаков, эту клятву прими ты:

 

От царских отрекся я почестей громких.

Отвергнув престол, говорю о потомках:

 

Безбрачья обет возглашаю отныне.

Бездетный, — возжажду иной благостынн:

 

Познав целомудрия, свет вожделенный,

Войду я в миры, что вовеки нетленны!"

 

Глава рыбаков задрожал от восторга.

"Бери!" — он сказал без дальнейшего торга.

 

Тогда полубоги, богини и боги,

А также святые в небесном чертоге,

 

Цветы проливая в пространстве надзвездном,

Назвали царевича Бхишмою — Грозным.

 

Сказал он Сатьявати: "На колесницу

Взойди же, о мать, мы доедем в столицу".

 

Вот Бхишма, обет возгласивший суровый,

Приехал к Шантану с царицею новой.

 

Восславили Бхишму цари и владыки.

"Он — Грозный!" — хвалебные слышались клики.

 

Шантану сказал с ликованием: "Смело

Исполнил ты труднотворимое дело.

 

Дарую награду великому сыну:

Ты сам своей смерти назначишь годину!"

 

 

Бхишма похищает девушек

 

Шантану, покончив со свадебным пиром,

Жену свою принял с любовью и миром,

 

И вот принесла ему сына царица,-

Никто из людей не мечтал с ним сравниться,

 

Везде славословье Читрангаде пелось,-

За силу его, за великую смелость.

 

Затем родила она сына второго,

По имени Вичитравирья, — такого

 

Из лука стрелка, что склонились впервые

Пред ним, несравненным, мужи боевые.

 

Еще он и юношей не величался,

Когда многомудрый Шантану скончался,

 

И Бхишма, хоть был он и первенцем-сыном,

Читрангаду провозгласил властелином.

 

Гордился Читрангада мощью военной,

Он равных не видел себе во вселенной.

 

Богов и царей он преследовал жестко...

Однажды гандхарвов глава, его тезка,

 

С ним битву затеял, что длилась три года,

И не было битве конца и исхода.

 

Однако, средь копий дождя проливного,

Был витязь небесный сильнее земного,

 

И пал от меча в этой схватке кровавой

Читрангада, тигр, обладавший державой.

 

Исполнили люди обряд погребальный,

А Бхишма, блистательный, властный, печальный,

 

Поставил царем над державною ширью

Незрелого мальчика Вичитравирью.

 

Он в царской науке ребенка наставил,

Чтоб честно страной своих праотцев правил.

 

Был Бхишма защитником младшего брата,

И мальчик во всем ему следовал свято,

 

И Бхишма, с разумной Сатьявати вместе,

Царя наставлял ради славы и чести.

 

Приблизился к юности отрок созрелый.

Женить его Бхишма решил крепкотелый.

 

"Есть царь, — он услышал. — Каши. Пред царями

Он вправе гордиться тремя дочерями.

 

Теперь сваямвару в том царстве справляют:

Три девушки сами мужей выбирают".

 

Об этом в известность поставив царицу,

Взошел многодоблестный на колесницу

 

В доспехах военных, в блестящем уборе,-

И в город Варанаси прибыл он вскоре.

 

Съезжались туда женихи-государи:

Мужья избирались на той сваямваре.

 

Царей называл поименно глашатай,

А Бхишма, отвагой и силой богатый,

 

Ворвался в толпу на своей колеснице,

Похитил трех девушек в шумной столице

 

И голосом грома сказал властелинам:

"Напомнить хочу о законе старинном!

 

Одни дочерей предлагают с приданым

Достойным мужам, женихам долгожданным;

 

Другие же дочь свою выдать готовы,

Когда приведет им жених две коровы;

 

У третьих — жених по душе своей милой;

Невест добывают четвертые силой;

 

А пятые, воины, полные жара,

Считают, что лучше всего — сваямвара.

 

Средь прочих невест наивысшее место

Похищенная занимает невеста!

 

Насильно я трех похищаю царевен.

Хотите сраженья? Я грозен и гневен!"

 

Всем бросил он вызов и поднял десницу.

Трех дев усадил на свою колесницу.

 

Тогда, кулаками грозя, потрясая,

В неистовой ярости губы кусая,

 

Весь мир оглашая воинственным кличем,

Цари приказали своим колесничим,

 

Чтоб в дышло копей запрягли наилучших!

Помчались, подобные молниям в тучах,

 

Цари на своих боевых колесницах

За Бхишмой, похитившим дев смуглолицых.

 

И грянула битва на древних дорогах,

В той битве один воевал против многих.

 

Взлетали — за тысячей тысяча — стрелы,

Но Бхишма стоял невредимый и целый.

 

Тогда, будто на гору — ливень из тучи,

На Бхишму обрушился ливень летучий

 

Бесчисленных стрел, но и ливень смертельный

Рассек он, отвагой богат беспредельной.

 

Воителя нечеловеческой силе

Хваления даже враги возносили!

 

И в каждого по три стрелы он направил,

Царей-властелинов пронзил, обезглавил.

 

Врагов разгромив в небывалом сраженье,

Всесильный в своем боевом снаряженье,

 

Стремительный Бхишма, от вражеской мести,

Погнал колесницу с царевнами вместе.

 

Но шалвов правитель, возмездия ради,

Ударил его неожиданно сзади,-

 

Как слон, ударяющий бивнями сзади

Другого, что самку угнал в его стаде!

 

"Эй ты, женолюб! Острой сабли попробуй!" –

Возглавивший шалвов воскликнул со злобой,

 

И Бхишма, сражавшийся неукротимо,

От слов этих вспыхнул, как пламя без дыма.

 

Свою колесницу, снаружи спокоен,

К врагу повернул многодоблестный воин.

 

Цари увидали, что два полководца,

Что Шалва и Бхишма решили бороться.

 

Враги, как быки, постепенно сближаясь,

Ревели, как бы из-за самки сражаясь.

 

Вот Шалва, властитель и лучник умелый,

На Бхишму обрушил разящие стрелы.

 

Казалось, что Бхишмы повержена сила,-

И гордая радость царей охватила.

 

Владыки, что прибыли на сваямвару,

И Шалве хвалу вознесли и удару!

 

Внимая царям и враждебному стану,

Разгневался отпрыск Реки и Шантану.

 

"Направь колесницу, — велел он вознице,-

К царю, у которого стрелы в деснице.

 

Властителя шалвов, отвагой владея,

Убью, как Гаруда — свирепого змея".

 

Сын Ганги, сей праведник, ярость умножил

И Шалвы четверку коней уничтожил,-

 

Убил превосходных коней и возницу

И в бегство его обратил колесницу.

 

Но Шалву, красавицам внемля, простил он,

Властителя царства живым отпустил он.

 

И Шалва, что сильным считался по праву,

В унынье в свою воротился державу,

 

Разъехались также цари-государи,

Что ждали избранья на той сваямваре,

 

А Бхишма, сын Ганги, с добычей прекрасной

Отправился в Хастинапур многовластный.