Материнская вина и другие виды вины

Когда я читаю лекции на женских конференциях, то часто задаю аудитории вопрос: «Многие ли из вас являются, или когда-то были, работающими матерями?» Большинство женщин поднимают руки. Потом я спрашиваю: «А многие ли из вас при этом испытывают чувство вины?» Те же самые женщины снова поднимают руки. Если наше занятие проходит в более доверительной обстановке, я иногда задаю другой, более деликатный вопрос: «Многие ли из вас хотят детей, но испытывают трудности с беременностью или никогда не могли забеременеть?» В ответ я вижу гораздо меньше рук, но их число увеличивается по мере того, как крепчает женская уверенность в том, будто заводить ребенка нужно в более старшем возрасте. Затем я могу спросить: «Вы чувствуете себя виноватыми в своем бесплодии?» И, конечно, некоторые женщины отвечают утвердительно. Причины разнообразны:

одни винят себя за сделанные аборты, другие — за откладывание беременности на более позднее время в угоду карьере, третьи верят, что таким образом их наказывает Бог, четвертые же сожалеют, что были слишком заняты и нервозны, чтобы забеременеть.

Чувство вины — это красная нить среди всех эмоций, которой вдоль и поперек прошиты жизни большинства женщин. Работающим матерям в этом плане повезло меньше всего, поскольку им постоянно приходится разрываться между детьми и работой и переживать отсутствие возможности проводить больше времени со своими малышами. Психолог из Йельского университета Дэниел Левинсон проводил научное исследование, начав его с интервью в группе работающих матерей, в ходе которого задавал им вопросы, касающиеся их приоритетов. Большинство женщин признали, что на первое место по важности они ставят своих детей, затем — работу, только на третьем месте они видят мужей (если таковые вообще имеются) и лишь на четвертом — подруг, поскольку на дружбу попросту не хватает времени. И это очень печальный факт, ведь женская дружба — прекрасный способ уменьшить влияние стресса и обогатить нашу жизнь душевностью и красотой.

Самой ошеломляющей частью исследования оказался тот отрезвляющий факт, что большинство женщин не в силах уделять максимум внимания своему главному приоритету — детям. Мы хотим, чтобы дети были у нас на первом месте, но на работе то и дело случается что-то из ряда вон выходящее, что требует от нас предельного внимания и времени. Вспоминается случай из личного опыта, мои мальчики тогда были совсем еще маленькими. Я помогала проводить экзамен у группы из ста пятидесяти студентов-медиков, домой вернулась около полуночи. Утром, когда мне нужно было снова ехать на работу и проверять результаты вчерашнего экзамена, выяснилось, что у Андрея и Джастина ветрянка. И хотя я всем своим существом хотела остаться дома и заботиться о них, об отмене экзамена не могло быть и речи. В итоге с детьми осталась няня, а со мной — чувство вины.

Для многих женщин в реальности на первом месте оказывается работа, а дети — лишь на втором, и это даже несмотря на их привычку твердить себе, что все должно быть совсем наоборот. Когда наши действия согласуются с нашими приоритетами, мы ощущаем покой и целостность. Если внешнее находится в гармонии с внутренним, то мы чувствуем, что все обстоит так, как должно быть. Но если что-то вынуждает нас отклониться ог главнейших приоритетов, просыпается чувство вины. «О чем ты вообще думаешь? — спрашивает оно. — Это совсем не дело. Почему бы тебе не исправиться, не взяться за то, что действительно важно? Может, уже пора вернуться к выполнению своих основных функций?»

Чувство вины — это нормальная здоровая эмоция, которая рождает вопросы, помогающие нам встать на путь истинный, вернуться к своему лучшему внутреннему «Я» и более одухотворенным поступкам, полным трогательной заботы о ближних. Идеальный вариант предполагает, что мы вносим необходимые изменения, которые диктует нам четкая направляющая система чувства вины, после чего продолжаем жить, чувствуя себя более сконцентрированными и удовлетворенными. Но если мы не можем ничего изменить в соответствии с правильно расставленными приоритетами, то нам придется признать — и смириться с этим фактом, — что изменений требует порядок самих приоритетов. Так или иначе, мы должны быть предельно честными с собой и с теми, кого любим.

Если вы не вносите необходимых изменений в свою жизнь, чтобы достичь согласия с собой, здоровое чувство вины превращается в стыд или, того хуже, смешивается с тем стыдом, что вы уже испытываете. Вы постоянно думаете о своих недостатках и неудачах, а о покое можете только мечтать. Стыд — это нездоровая эмоция. Это не тот голос, который напомнит вам о самом дорогом для вас в жизни и поможет жить в согласии с этим. Нет, у стыда голос подлой гарпии, разрывающей сердце на части и обвиняющей вас во всех жизненных трудностях и неудачах. Если стыд завладел вами, то что бы вы ни сделали, этого будет недостаточно. Всегда будет чего-то не хватать. Стыд касается в большей степени не того, что вы делаете, а того, кем являетесь. И если чувство вины исчезает сразу после того, как вы к нему прислушаетесь и начнете действовать в согласии с ним, то стыд не торопится покидать вас.

Я написала историю о своей Материнской Вине, прочитав которую, вы поймете, что в ней также говорится и о стыде. Стыд — парализующая эмоция. За ним кроется страх того, что ты никогда не будешь достаточно хороша, а если так, то зачем вообще пытаться изменить жизнь к лучшему? К тому же, часть тебя и вовсе думает, что ты этого лучшего не заслуживаешь. В моем случае потребовалось несколько лет интенсивной терапии и напряженной работы над собой, чтобы исцелиться от детского стыда. Только после этого я научилась прислушиваться к мудрости чувства вины и в соответствии с ним вносить в свою жизнь изменения во имя себя и своей семьи.

По мере того как я буду делиться своей историей, наверняка вам придет на ум множество похожих моментов из вашего личного опыта. Если вы не испытываете Материнскую Вину, то уж другие виды вины вам точно знакомы. Я призываю вас открыться своим чувствам и записать об этом в дневник или рассказать любящему вас человеку, которому вы можете довериться. Это первый шаг на пути к прощению себя, после чего вы сможете научиться отпускать прошлое и жить сегодняшним днем, здесь и сейчас, в Настоящем, привнося в свою жизнь необходимые изменения с открытым миру сердцем. Возможно, как и я, вы поймете, что нуждаетесь в мудром и деликатном наставнике — психотерапевте,— который поможет вам исцелиться.

Я была двадцатитрехлетней студенткой последнего курса университета, когда Джастин, мой первенец, голенький и невинный, появился на свет. Мужская сперма, оплодотворившая мою яйцеклетку, прокралась к самому краю моей диафрагмы. Если бы мы знали, что последствия наших тщательно выполняемых (и, правда, совершенно беспорядочных) усилий по планированию семьи будут еще более случайными, чем русская рулетка, то выбрали бы другой метод. Но я рада, что все вышло именно так. Я полюбила Джастина с самого первого момента его жизни, как только он появился из моей утробы.

Этот ранний брак с моим университетским возлюбленным был на грани распада, да и не удержался бы, если бы не усилия моей разгневанной матери. «Ты не смеешь разводиться сейчас, — постановила она, — только представь, что об этом подумают соседи!»

А я даже не знала своих соседей, но моя мать была грозной женщиной, привыкшей к тому, что ей полностью и безоговорочно подчиняются. Она не хотела, чтобы я как незамужняя мать опозорила ее, ведь это запятнало бы честь семьи. Тогда я была стыдливой, старающейся угодить всем и

каждому, добренькой тряпкой, о которую все, кому не лень, вытирали ноги. Я сделала так, как мне сказали, в надежде на то, что люди — в частности моя мать — будут уважать меня за удавшуюся попытку сохранить брак.

Говорят, что молодые понапрасну растрачивают свою молодость. Я же считаю, что старики — и люди зрелого возраста — тратят время на себя. К наступлению периода менопаузы большинство женщин уже справляется со своим прежним чувством стыда, и им бывает гораздо проще говорить правду. Иногда я думаю, как изменилась бы моя жизнь, если бы в молодости я обладала искреннейшей смелостью, характерной для менопаузы. Тогда, наверно, я ушла бы от мужа, несмотря на мнение своей мамы по этому поводу. Быть просто матерью- одиночкой мне было бы гораздо легче, чем пытаться привести в равновесие работу и семейную жизнь, при этом изо всех сил стараясь сохранить брак, разваливающийся на глазах.

Жизнь во время беременности была полна стрессов. Я тогда училась на медицинском факультете в Гарварде, где студенты практически съедали друг друга вместо завтрака. Конкуренция была невыносимой и изматывающей. Тяготы ранней беременности, о которых я так много читала в книгах, все же оказались для меня неожиданностью. Проходя по залам Гарварда, я чувствовала себя измученным странником в пустыне, чей верблюд отошел в мир иной от обезвоживания организма. Более того, в группе, где я училась, девушки были в меньшинстве, так что положиться мне было практически не на кого, а ведь мы постоянно соперничали. И я желала быть лучшей из лучших, даже если это убило бы меня... что почти и произошло. Несмотря на лихорадочный жар во время почечной инфекции, я все равно посещала занятия даже на седьмом и восьмом месяцах беременности, пряча под свитером бутылку с горячей водой, чтобы хоть как-то облегчить невыносимую боль.

Ко всему прочему, мы с мужем были ужасно бедны. Наши средства ограничивались моей жалкой стипендией, которая едва ли была выше прожиточного минимума, мы были на грани нищеты. Наша крохотная квартирка пребывала в плачевном состоянии, и поколения адаптировавшихся ко всему тараканов жаждали ее у нас отнять. Свет часто отключали, потому что далеко не всегда хватало денег, чтобы заплатить за электроэнергию. Машину приходилось парковать только на возвышенных местах, потому что мотор мог завестись только в том случае, если машина ехала с горы — у нее был сломан стартер, а денег на ремонт тоже не было. К счастью, мои родители жили по соседству, и я могла пополнять наши продовольственные запасы из их кладовой, иначе мы просто умирали бы с голоду каждый месяц, когда кончались деньги.

Джастин решил появиться на три недели раньше положенного срока, хотя вес его был в норме. У меня начались схватки вскоре после того, как я откопала машину из глубокого сугроба, оставленного нам на память февральской метелью. Через два дня после родов мои родители забрали нас из больницы и поселили нашу пополнившуюся семью в своем просторном доме, где мне всегда могли помочь. Мать настояла на том, чтобы я наняла на несколько недель профессиональную няню, которая всему меня научила бы меня, а я смогла бы немного отдохнуть. Она всего лишь хотела помочь, благослови ее бог, но этот ее щедрый дар привел к драматическим последствиям.

К сожалению, нянька возненавидела меня с первого взгляда. Я была совершенно неопытной матерью, и потому она всячески оберегала Джастина от моего непрофессионального вмешательства в его жизнь. Я даже не помню, позволяла ли она мне взять его на руки. Пережив шесть дней послеродовой депрессии, я вернулась к занятиям и в свою лабораторию, где полным ходом шла работа над моей диссертацией. Стыдно признаться, но для меня это стало большим облегчением. По крайней мере, у меня было какое-то место, где я чувствовала себя значимой и компетентной. Тогда первое семя Материнской Вины упало в плодородную почву моего юного сердца.

Через четыре недели, когда мы наконец вернулись в свой Тараканий Рай, мне пришлось осваивать искусство пеленания. Для многообещающего ученого, способного расщеплять сахарозу на мельчайшие частицы, справляться с электронным микроскопом величиной с целую комнату и решать сложнейшие уравнения, это не должно было составить груда. Пеленание оказалось не слишком сложным процессом, которому вполне можно было научиться; жаль только, что результаты оставались незамеченными. Стерилизовать бутылочки и наполнять их смесью для кормления тоже было нетрудно. Я хотела кормить грудью, но няня Рэтчет строго-настрого запретила мне это делать. В конце концов, я работала. Маленькое зернышко вины набухло и пустило корешки, готовясь проделать свое неотвратимое путешествие к свету.

Все время, пока мои дети росли, начиная с самого момента их рождения, пока они учились в школе и университете, это чувство вины, вконец завладевшее моим материнским сердцем, не отпускало меня. Могла ли я быть лучшей матерыо для них? Дайте подумать. Дайте мне вспомнить все важные моменты в жизни Джастина и Андрея, которые я пропустила из- за того, что работала. Дайте подумать о том, как мало я знала о грамотном уходе за детьми, когда встала на путь материнства, а это ведь самая важная работа из всех возможных.

Социологи, изучавшие факторы, способствующие наиболее успешному материнству, пришли к следующему выводу. Они выяснили, что если в детстве вы заботились о младших братьях или сестрах, то в будущем вам будет проще справляться со своими собственными детьми. Увы, я была практически единственным ребенком в семье. Мой брат был старше меня на десять лег, так что я воспринимала его как третьего родителя. Дети же оставались для меня загадкой. Тогда я обратилась к гуру того времени, доктору Споку. В его книге были сотни полезных советов, но наряду с ними были и плохие. Он писал, что если детей чересчур холить и лелеять, ублажать и немедленно выполнять каждое их требование, то они могут превратиться в тиранов. Страницы пестрели бесконечными описаниями того, как из всеобщих любимцев вырастали безнадежные нарциссы. Тогда, из самых лучших побуждений, я старалась подбегать к Джастину не раньше чем через двадцать минут после того, как он начинал плакать, за исключением экстренных случаев — голода, кишечных колик или грязных пеленок.

Однажды ночью он неистово вопил, а я лежала в ожидании за дверыо, считая минуты до того, как можно будет к нему подойти и успокоить нас обоих. На восемнадцатой минуте раздался стук в дверь. Это была полиция. Ее вызвали соседи, думая, что в нашем Тараканьем Раю случилось что- то ужасное. Униженная, я без единого сожаления выбросила свой экземпляр книги доктора Спока.

Брошенная в море без компаса, я училась быть матерью мучительным методом проб и ошибок. Если умение быть родителем не присутствует у нас в крови или мы не унаследовали любовь от своих родителей, то мы вынуждены проделать большую работу над собой, прежде чем сможем дарить любовь своим детям. Современным молодым матерям повезло несравненно больше, чем во времена моей молодости. Перед ними открыт целый мир профессиональной помощи и ценных советов, доступных в любом из многочисленных сообществ, занимающихся вопросами материнства, эмоциональной грамотности, управления стрессом и примирения с прошлым.

Мои сыновья уже стали мужчинами. Несколько лет назад мы вспоминали с ними их детство, и оказалось, что они сохранили чудесные воспоминания. Джастин рассказал об одном замечательном дне, который мы провели с ним в бостонском планетарии. Но во мне тут же проснулась задремавшая было Материнская Вина и чуть не испортила такой момент. «Тебе гак понравилось в планетарии, надо было возить тебя гуда чаще, — сетовала я, — но я была так занята».

«Ну, все, я понял, — засмеялся Джастин, — тебе надо написать книгу о чувстве вины из-за редкого посещения планетария». (На самом деле я с большим удовольствием написала бы книгу о том, как избавиться от чувства вины, и таковая, кстати, у меня уже есть. Она называется «Guilt Is the Teacher, Love Is the Lesson» («Чувство вины — наш учитель, а любовь — урок»). Эта книга поможет вам научиться отличать здоровое чувство вины от нездорового стыда, в ней перечислены основные шаги, которые необходимо сделать на пути к прощению себя и других, а также рассказано о том, как можно мудро использовать чувство вины и исцелиться от стыда, преследующего вас с детства.)

Принимайте уроки своего чувства вины и отпускайте его — этим начинается и заканчивается один из продолжительных циклов развития, которым ознаменовано наше пребывание на Земле. Запутанные корешки Материнской

Вины — или вины любого другого вида — в результате могут оказаться богатым источником, подпитывающим наши силы. Однако это произойдет лишь тогда, когда мы научимся прощать себя за го, что сделали, или за то, чего не смогли сделать, и научимся ценить приобретенный опыт.

За долгие годы мы неоднократно обсуждали с сыновьями тс трудные решения, которые мне, как работающей матери, приходилось принимать. Они знают, как тяжело мне было метаться между работой и семьей и то, что я ни на мгновение не переставала любить их, даже когда мне приходилось отдавать предпочтение работе в ущерб семье. Возможно, это тот случай, когда работа и семья одинаково важны. Такова правда о том, как росли мои мальчики, и мы с этим смирились. Мы вместе смеялись и плакали, вспоминали все хорошие времена, которые были в нашей семье, пытались найти мудрость в самых сложных ситуациях и становились все ближе, прислушиваясь друг к другу. И это мое материнское благословление.

Учитесь на своей вине и отпускайте ее.