Дар сатирика сочетается у Фонвизина с темпераментом прирожденного публициста.

Всё основное из созданного Фонвизиным так или иначе связано с сатирой. Лучшие его произведения проникнуты острым обличительным пафосом неприятия уродливых сторон современной ему крепостнической русской действительности.

В то же время, говоря об эволюции метода Фонвизина-сатирика, следует отметить явственно проявляющуюся тенденцию к нарастанию в его творчестве зрелого периода воинствующего публицистического начала. Эта черта проявлялась разнообразно: как в создании самостоятельных образцов общественно-политической публицистики, так и в активном насыщении публицистическим элементом сатирических произведений, пример чему мы наблюдали в «Недоросле». [17, с.294].

Выступление Фонвизина в журнале «Собеседник любителей российского слова» стало одним из самых важных, так как в нём были затронуты острые социальные вопросы, и продолжена полемика с императрицей.

Спустя четырнадцать лет после ''Всякой всячины'' и поколения сатирических изданий 1769 года Екатерина пожелала повторить свой опыт в публицистике, приняв участие в ''Собеседнике''. Её тревожил рост оппозиционных настроений среди дворянства, в борьбе с которыми потребовалось отставить от службы руководителя Иностранной коллегии Н. И. Панина, поэтому оказать своё воздействие она снова решила с помощью периодической печати. Но несмотря на сильный напор императрицы, журнал не целиком поддался её влиянию, так как в нем участвовали почти все лучшие современные писатели (за исключением Новикова), затрагивавшие вопросы недостатков общества и вносившие в издание сатирический элемент. Поэтому, оказалось возможным наиболее серьёзное выступление Фонвизина на страницах ''Собеседника'', связанное с посылкой в редакцию знаменитых ''вопросов, могущих возбудить в умных и честных людях особливое внимание''. По сути дела это был негласный вызов коронованной покровительнице журнала, и Екатерине II пришлось его принять. Поначалу она не знала, кто был автором ''вопросов'', так как они были присланы анонимно. И тем не менее по характеру её ответов ясно видно, что она прекрасно уловила их критическую направленность. По существу ''вопросы'' Фонвизина представляют собой остроумно найденную форму критики отдельных аспектов её внутренней политики, ибо обращали внимание на самые больные вопросы общественной жизни России того времени. ''Отчего главное старание большей части дворян состоит не в том, чтоб поскорей сделать детей своих людьми, а в том, чтоб поскорей сделать их не служа гвардии унтер-офицерами?'' – гласил седьмой вопрос. ''Отчего у нас не стыдно не делать ничего?'' – гласил двенадцатый вопрос. ''Чем можно возвысить упадшие души дворянства? Как сделать, чтоб почтенное титло дворянина было несумненным доказательством душевного благородства?'' [17, с.339].

Наконец целый ряд ''вопросов'' имеет своим адресатом ту тенденцию мелочной критики и балагурства, рассчитанного на понимание со стороны ближайшего окружения императрицы, которую последняя насаждала своим сочинением ''Были и небылицы'', печатавшимся в номерах ''Собеседника''. В одном из ответов Екатерина даже, по-видимому, не почувствовала подвоха, невольно проговорилась, когда на восьмой вопрос – ''Отчего в наших беседах слушать нечего'', отвечала: ''Оттого, что говорят небылицу''. Как видно, Фонвизин избрал утончённое и болезненное для своего противника оружие, возродив на новом этапе традиции сатирической журналистики 1769 года. Екатерина вновь вынуждена была защищаться. В ряде случаев она отделывалась отговорками, вроде, например, ответа на второй вопрос: ''Одно легче другого'', или притворялась непонимающей. [17, с.340].

Наиболее яркий эпизод в истории ''Собеседника'' подробно и внимательно осветил Н. А. Добролюбов. Об ответах Екатерины он говорил: ''Только ответы эти такого рода, что большая часть из них уничтожает вопросы, не разрешая их; во всех почти отзывается мысль, что не следовало об этом толковать, что это – свободоязычие, простёршееся слишком далеко''. [7, с.67]. Безусловно, на многие ''вопросы'' у Екатерины не находилось ответов, и ей было не выгодно дальнейшее развитие ''свободоязычия''. Поэтому, несмотря на притворную попытку Фонвизина оправдаться перед автором ''Былей и небылиц'' в особом извинительном письме, его судьба была уже решена: он оказался отлучённым от литературы, и последующие сочинения не увидели света при жизни автора.

Анализируя период 1780-х начала 1790-х годов в русской журналистике, нельзя не обратиться к деятельности А. Н. Радищева. ''Путешествие из Петербурга в Москву'' – его основной труд, является не только литературным произведением, но и ярчайшим образцом критической публицистики. Книга путевых очерков, содержащая смелый протест против крепостного права, изображающая его зло и нелепость, наиболее полно отражает революционные, антикрепостнические взгляды писателя. Следует отметить, что одна из глав ''Путешествия'' – ''Торжок'' – представляет для изучения истории русской журналистики в России особый интерес, так как посвящена вопросам свободы слова и вольного книгопечатания.

Ссылка Радищева, последовавшая за выходом этого произведения, кажется вполне понятной: Екатерина не могла позволить повторения такого дерзкого протеста, который стал серьёзной угрозой для неё, тем более после пугачёвского бунта. Но существует и другая точка зрения, высказанная Юрием Никуличевым. Он полагает, что ссылка писателя – ''прискорбное недоразумение тех лет'', объясняя это тяжёлой атмосферой при Дворе и ''околопрестольными обстоятельствами''. [12, с.159-160]. В последние годы царствования Екатерины обстановка действительно была очень сложной: императрицу напугали события во Франции, в государственных делах наблюдался беспорядок. Но вряд ли только этим возможно объяснить наказание Радищева. Конечно, отчасти данные обстоятельства повлияли на решение императрицы, но в целом, она никогда не хотела рисковать своим положением и несмотря на общую демократизацию литературы, стремилась не допустить таких серьёзных и опасных выступлений.

Что касается непосредственно журналистской деятельности Радищева, то при жизни было опубликовано только одно его публицистическое произведение – ''Беседа о том, что есть сын отечества''. [16, с.8]. Оно было написано для журнала ''Беседующий гражданин'', который издавался в 1789 году в Петербурге. Радищев, желая по виду сохранить манеру этого журнала, написал для него не статью, а ''беседу'', принял жанр наставления, поучения, излюбленный в этом издании. В своей ''беседе'' он развивает тему о том, кто достоин ''величественного наименования сына отечества''. По мнению Радищева, не могут называться сынами отечества люди, ''кои уподоблены тяглому скоту, не делают выше определённой работы, от которой им освободиться нельзя…кои походят на человека одним токмо видом, в прочем обременены тяжестию своих оков, лишены всех благ, исключены от всего наследия человеков, угнетены, униженны, презренны; кои не что иное, как мёртвые тела, погребённые одно подле другого…''. ''Человек, человек потребен для ношения имени сына отечества!'' – восклицает Радищев, – но кого можно назвать достойным этого звания?'' [7, с.82-83]. Крупными сатирическими чертами обрисовывает Радищев фигуры представителей правящего сословия – дворянства.

Он не говорит далее, куда нужно обратить взоры в поисках достойных людей, и сразу переходит к характеристике качеств, отличающих истинного сына отчества. При этом он вкладывает в понятия честолюбия, благонравия, благородства новое очень глубокое содержание, иной, противоречащий обычному для дворянского общества смысл.

''Беседа о том, что есть сын отечества'' – ярчайший образец революционной, антикрепостнической публицистики XVIII века, нашедший прямой отзвук в последующих периодических изданиях.

Влияние публицистической и литературной деятельности А. Н. Радищева непосредственно отразилось в периодической печати конца XVIII века, в сатирических журналах И. А. Крылова и ''Санкт – Петербургском журнале'' И. П. Пнина. [16, с.8].

И. А. Крылов и его издательская деятельность также представляют особый интерес для исследования русской журналистики 1780-х начала 1790-х годов. В литературе, и особенно в области сатиры, усиливается роль писателей, непосредственно ориентирующихся на широкого демократического читателя. Эта тенденция подтверждается и деятельностью И. А. Крылова как издателя сатирических журналов. Он был ещё одним автором, чей вклад в развитие жанров журнальной сатиры на исходе столетия можно рассматривать в качестве своеобразного итога просветительской линии в этой области литературы. Начав свою литературную деятельность как драматург, Крылов в конце 1780-х годов обратился к журналистике. [17, с.278].

В 1789 году вышел журнал ''Почта духов'', который подхватил и развил сатирическую традицию русских изданий 1769-1774 годов в её наиболее передовой, новиковской трактовке. В годы, последовавшие за разгромом восстания Пугачёва и усилением феодальной реакции, Крылов обратился к социальной сатире и смело выступил против самодержавно-крепостнического государства. Чрезвычайно резкий сатирический тон издания, глубина и острота мысли, а также некоторое сходство литературной манеры заставили отдельных исследователей предположить возможность участия в ''Почте духов'' А. Н. Радищева. Дальнейшие изыскания не подтвердили этой догадки, но сами совпадения глубоко знаменательны. Они говорят о большой идейной близости Крылова и Радищева в 90-е годы ХVIII века, что является фактом первостепенной историко-литературной важности.

Анализируя содержание журнала и, соответственно, своеобразие представленных в нём жанровых форм, следует учитывать, что значительная часть материалов, помещённых там, не принадлежала Крылову. На многоплановость повествовательной манеры ''Почты духов'' в исследовательской литературе указывалось неоднократно. М. В. Разумовская доказала использование Крыловым при создании ''Почты духов'' сочинений французского писателя и философа-просветителя Ж – Б. д' Артана. [17, с.278-279].

Если попытаться определить то принципиально новое качество, которое внесли в развитие жанровых форм прозаической журнальной сатиры опыты Крылова в ''Почте духов'', то таким качеством, по-видимому, следует считать беллетризацию сатиры. Беллетристический элемент придаёт сатире Крылова увлекательность. Но изменение методов сатирического обличения ведёт к структурным новациям; расширяется роль авторского начала. То, что у Новикова занимало несколько строк сухого объявления в пародийных ведомостях ''Трутня'' и ''Живописца'', у Крылова развёрнуто в живые, наполненные множеством деталей картины нравов. [17, с.280-281].

Помимо ''Почты духов'' Крылов совместно с А. И. Клушиным и П. А. Плавильщиковым в 1792 году издавал журнал ''Зритель'', в котором напечатал несколько значительных и принципиальных произведений. Его сатирический талант развернулся с полной силой. Антикрепостническим пафосом проникнуты здесь многие страницы. Одним из самых важных и интересных материалов, помещённых в ''Зрителе'', стало произведение ''Каиб'', названное в подзаголовке ''восточной повестью''. Перенесение действия на Восток было обычным приёмом авторов, желавших замаскировать свои рассуждения об отечественных непорядках. ''Каиб'' – острая сатира на русскую действительность и прежде всего на самодержавие.

Каиб был одним из восточных государей; имя его ''наполняло вселенную'', однако, когда ему понадобилось тайно уехать, всемогущего монарха заменили куклой, и никто не заметил его исчезновения. [7, с.87].

Крылов едко высмеял в этом произведении идиллические представления дворянских сентименталистов о жизни народа. Он также высказал протест против замалчивания в литературе подлинных фактов действительности.

В прозе своей Крылов часто прибегает к пародии. Сохраняя стилевые признаки жанра – высокую торжественность, витийство, риторические приёмы, он наполняет их новым содержанием, нарочито выдавая недостатки за непревзойдённые достоинства и превращая свои похвалы в злейшие обличения.

Общественно-политическая позиция журнала ''Зритель'', его демократические симпатии, критика феодального режима не могли не насторожить правительственные органы, тем более после выступления Радищева. Летом 1792 года в типографии ''Зрителя был произведён обыск, после которого за Крыловым был установлен полицейский надзор.

Оставшись вдвоём, Крылов и Клушин предприняли в 1793 году издание нового журнала – ''Санкт-Петербургский Меркурий'', но социальная острота поднимаемых ими проблем становится всё более приглушённой, и, с трудом доведя журнал до конца года, они прекратили издание. [7, с.89].

Крылов стал последним из выдающихся журналистов, продолжившим традиции Новикова, а также создавшим свои собственные, в журналистике 1780-х начала 1790-х годов.

В период с 1791 по 1794 издание ''Московского журнала'' предпринял также Н. М. Карамзин, но его дворянский либерализм был весьма ограничен, требования и цели далеки от предшествующих. Из того, что заслуживает внимания, следует выделить рецензии Карамзина, ставшие ранними образцами русской литературной и театральной критики, а также ''Письма русского путешественника'', открывшие новую страницу в истории русской прозы. Журнал Карамзина, а также ''Санкт-Петербургский журнал'', издававшийся уже при Павле, завершают панораму изданий периода правления Екатерины II, передавая огромный опыт русской публицистики этой эпохи в следующее столетие.