III. Различные интерпретации мира, принимаемого как данность

И папа, и мама, и я, и сестренка,

И тетушка дружно твердим,

Что люди, подобные нам, это Мы,

А все остальные — Они.

Живут Они за морем, мы живем

На этом краю земли.

Но — надо ж такому случиться! — для них

Мы тоже всего лишь Они! ¹⁶

 

Система типизаций и релевантностей, входящая составной частью в относительное естественное представление о социаль-

Несмотря ни на что, идеал равенства возможностей в объективном смысле стоит того, чтобы за него бороться. Однако не следует при этом толковать его так, будто результатом его реализации станет обеспечение «равного старта для каждого». Большинство авторов, занимавшихся этой проблемой, ссылались на множество факторов, делающих равный старт невозможным, в т.ч. различия в материальном благосостоянии, давление окружающей материальной обстановки (жилья, санитарных условий и т.д.), экономические условия (например, тот факт, что лишь очень немногие люди могут до достижения зрелого возраста направлять свои силы на получение образования, не будучи при этом еще раньше вынужденными конкурировать за рабочие места; или неравенство доступа к информации, в особенности к финансовой информации). В этот перечень, возможно, следует еще добавить неравенство свободного времени.

Как отмечал в своей статье о равенстве Крейн Бринтон, равенство возможностей, понимаемое таким образом, было бы возможно лишь при условии изменения всей социальной среды:

«… а этого вряд ли можно достичь иначе, как коллективным действием. Логическим выводом из принципа равенства возможностей является не laissez faire, а коллективизм. Однако все еще многочисленные поборники этой формы равенства редко бывают логиками»⁴¹.

Между тем, идеал равенства возможностей может иметь и другой, хотя гораздо более скромный смысл. Этот идеал должен гарантировать индивиду, оказавшемуся в рабской зависимости у своих многочисленных групповых принадлежностей, право погони за счастьем, как мы определили это понятие в конце параграфа IV (1), а вместе с тем — уже в контексте его собственного определения — максимальную самореализацию, которой позволяет достичь в социальной реальности его ситуация.

Примечания

¹ Parsons Talcott. The Social System. Glencoe, Ill.: Free Press, 1951. P. 38 и далее.

² Parsons Talcott, Shils Edward A. Values, Motives, and Systems of Actions // T. Parsons, E.A. Shils (eds.). Toward a General Theory of Action. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1951. P. 190, 192, 194.

³ См.: Платон. Собр. соч. Т. 2. М.: Мысль, 1993. C. 212. — Прим. перев.

⁴ Под термином «релевантность» здесь везде имеется в виду «релевантность проблеме», как мы ее выше определили. Существуют также другие формы релевантности, однако в этой статье мы их не рассматриваем.

⁵ Здесь приводится в дословном переводе с английского. Ср. перевод С.А. Жебелева: «Не следует, однако, оставлять без разъяснения, в чем заключается равенство и в чем — неравенство; этот вопрос представляет трудность, к тому же он принадлежит к области политической философии» (Аристотель. Политика // Аристотель. Сочинения. Т. 4. М.: Мысль, 1984. C. 467). — Прим. перев.

⁶ Ср.: там же. C. 468. — Прим. перев.

⁷ Там же. C. 468—469. — Прим. перев.

⁸ Там же. C. 468. — Прим. перев.

⁹ Там же (курсив Шюца). Английский перевод, цитируемый Шюцем, весьма отличается от русского. Приведем его дословно: «Ибо если бы был лучший игрок на флейте, значительно уступающий другим в благородстве происхождения и красоте — хотя каждое из последних может быть б о льшим благом, нежели искусство игры на флейте, и может превосходить игру на флейте в большей степени, чем флейтист других в своем искусстве, — то лучшую флейту следовало бы отдать все-таки ему, если только преимущества в богатстве и благородстве происхождения не влияют на игру на флейте, а они на нее не влияют». — Прим. перев.

¹⁰ Aristotle. Nicomachean Ethics, 1131a 14—1131b 24. (Рус. пер.: Аристотель. Никомахова этика // Аристотель. Сочинения. Т. 4. М.: Мысль, 1984. C. 151.)

¹¹ Ross W.D. Aristotle. L.: Methuen, 1945. P. 210.

¹² Здесь приводится в пер. А.Н. Егунова по изданию: Платон. Законы. М.: Мысль, 1999. C. 207. Курсив Шюца. — Прим. перев.

¹³ Аристотель. Никомахова этика. C. 151. В английском переводе, который цитирует Шюц, этот фрагмент трактуется несколько иначе: «Достоинство же оценивают в разных государствах по-разному: в демократии мерилом служит свобода, и все свободные люди считаются равными…» – Прим. перев.

¹⁴ Платон. Указ. соч. C. 78, 149, 180, 326–327. – Прим. перев.

¹⁵ Там же. C. 196. — Прим. перев.

¹⁶ Kipling Rudyard. We and They // R. Kipling. Debits and Credits, Verse, Inclusive Edition. L.: Doubleday & Company, Inc.; Macmillan & Company, 1926.

¹⁷ Sumner William Graham. Folkways: A Study of the Sociological Importance of Manners, Customs, Mores, and Morals. N.Y.: Guin, 1906. P. 13.

¹⁸ Voegelin Eric. The New Science of Politics, An Introduction (Charles R. Walgreen Foundation Lectures). Chicago: The University of Chicago Press, 1952. P. 27 и далее, 53 и далее.

¹⁹ Smith T.V. The American Philosophy of Equality. University of Chicago Press, 1927. P. 6. Смит отмечает, что если Локк использовал учение о Естественном состоянии и равенстве для свержения тиранов, то Гоббс – для водворения на трон «смертного Бога».

²⁰ Voegelin Eric. Der Sinn der Erklärung der Menschen — und Bürgerrechte von 1789 // Zeitschrift für öffentliches Recht. H. 8. 1928. S. 82–120.

²¹ Касательно проблемы порочного круга предрассудков см.: MacIver R.M. The More Perfect Union. N.Y.: The Macmillan Company, 1948, особенно p. 68— 81; а также United Nations, Memorandum of the Secretary-General on The Main Types and Causes of Discrimination, Document E/Cn 4/ Sub 2/ 40/ Rev. of June 7, 1949. §§ 56 и сл.

²² См.: Schutz Alfred. Common-Sense and Scientific Interpretation of Human Action // Philosophy and Phenomenological Research. 1953. Vol. XIV. P. 1–38; Concept and Theory Formation in the Social Sciences // Journal of Philosophy. 1954. Vol. LI, 1954. P. 257–273.

²³ Strauss Leo. Natural Right and History. Chicago: University of Chicago Press, 1953.

²⁴ Sir Henry Sumner Maine. Ancient Law. N.Y.: H. Holt & Company, 1906. P. 48 и далее, 76.

²⁵ См.: Wolff Kurt H. The Sociology of George Simmel. Glencoe: Free Press, 1950. P. 202—203.

²⁶ Ibid. P. 283.

²⁷ См.: Thomson David. Equality. Cambridge: Cambridge University Press, 1949. P. 22 и сл.

²⁸ The Main Types and Causes of Discrimination, op. cit. (см. прим. 21).

²⁹ Berger Morroe. Equality by Stature. N.Y.: Columbia University Press, 1952. P. 53 и сл.

³⁰ Myrdal Gunnar. An American Dilemma. N.Y.: Harper & Brothers, 1944. P. 43.

³¹ См. ранее упомянутый документ The Main Types and Causes of Discrimination, а также Definition and Classification of Minorities, Document (E/ Cn 4/ Sub 2/ 85/ 27 of December, 1949).

³² Myrdal. Op. cit. P. 60–61.

³³ Simmel. Op. cit. P. 275.

³⁴ Salomon Albert. The Tyranny of Progress. N.Y.: Noonday Press, 1955.

³⁵ Американским эквивалентом этого лозунга, пущенного в оборот Наполеоном, является выражение: «Из бревенчатой хижины в Белый дом».

³⁶ Tawney R.H. Equality. N.Y.: Harcourt, 1931. P. 122.

³⁷ Simmel. Op. cit. P. 76.

³⁸ Tawney. Op. cit. P. 123.

³⁹ Ibid. P. 123.

⁴⁰ Мы предпочли бы сохранить этот специальный термин, введенный Максом Вебером, несмотря на то, что его английские переводчики (Weber Max. The Theory of Social and Economic Organization / Transl. by Talcott Parsons and M. Henderson. N.Y.: Oxford University Press, 1947) передают его — по причинам, которые они объяснили (p. 100, n. 21), — словом probability [правдоподобность] и иногда словом likelihood [вероятность].

⁴¹ Brinton Crane. Equality // Encyclopaedia of the Social Sciences. Vol. 3. N.Y.: The Macmillan Company, 1937. P. 574–580.

Тиресий, или наше знание будущих событий*

I

Еще юношей Тиресий был лишен зрения, поскольку увидел обнаженной Афину, однако в утешение боги наделили его даром предвидения. Такова одна из многочисленных форм, в которой дошел до нас сквозь столетия этот миф.

Хотя Тиресий не может видеть того, что реально происходит, он знает о вещах грядущих. Не будучи в силах ни вызвать их, ни как-то им помешать, он остается бессильным созерцателем будущего. «Увы! Как страшно знать, когда от знанья нет пользы нам!»¹ – говорит Тиресий в трагедии Софокла «Царь Эдип»².

Живет ли вообще Тиресий-прорицатель, в отличие от Тиресия как беспомощного слепого человека, в настоящем? Сквозь поток его сознания проносятся образы будущего; они – его неотъемлемые элементы. Строго говоря, его живому настоящему принадлежат только акты его прорицания; то, что он прорицает, когда-то осуществится в другом настоящем, которое пока еще принадлежит будущему. Тиресий, не будучи способным видеть то, что его реально окружает, визуализирует мир, в котором он не живет и никогда не жил. Более того, никто из его собратьев не живет и никогда не жил в этом мире – мире, который не является ни миром его современников, ни миром его предшественников. Когда-нибудь потом некоторые из его современников или их потомки будут жить в нем либо уже переживут его. Но сейчас они еще не знают, что с ними это произойдет; они не заплатили своим зрением в настоящем за способность предвидеть будущее. Знание Тиресия, таким образом, является его частным знанием, недоступным до поры до времени его собратьям. Даже если оно вообще интерсубъективно, то никак не соотносится с нынешними или прошлы-

* Schutz A. Tiresias, or Our Knowledge of Future Events // Social Research. Vol. 26. 1959. № 1. P. 71–89. Пер. В.Г. Николаева.

хищенном прошлом. Главное различие между ними конституируется тем простым фактом, что подлинное суждение задним числом не оставляет ничего открытым и неопределенным. Прошлое необратимо и непоправимо. Предвидение же как предвосхищаемое суждение задним числом зависит от запаса нашего знания, наличествующего до события, и, следовательно, оставляет открытым то, что неотвратимо исполнится в силу самого осуществления предвосхищенного события.

Перед Тиресием не стоит такой проблемы. Он не действует, не вмешивается, не надеется и не опасается. Он обладает непосредственным и изначальным знанием будущих событий (если сознание, имеющее такую структуру, вообще можно помыслить). Мы, не получившие от богов дара прорицать будущее, не имеем такого знания. Мы не знаем даже, чего желать и о чем молиться. Позвольте мне в заключение пояснить, что я имею в виду.

Среди апокрифических сочинений Платона есть диалог, так называемый «Алкивиад II», написанный, вероятно, в 3 в. до н.э. одним из членов Академии. Хотя этот диалог апокрифический и написан в стиле неумелого подражания, по духу он – поистине платоновский. Сократ находится в храме Зевса. Приходит помолиться Алкивиад. Сократ спрашивает его: каким образом мы узнаём, о чем нам надлежит молиться? Ведь человек может, сам того не ведая, вымаливать себе великие бедствия, полагая, что просит благо, особенно если боги в таком настроении, что готовы даровать ему все, о чем бы он ни попросил. Диалог вращается вокруг этого вопроса, и в качестве последнего слова своей мудрости Сократ предлагает молитву, сочиненную старым поэтом-пифагорейцем:

Зевс-повелитель, благо даруй нам, молящимся иль немолящим, Жалкую ж долю отринь и для тех, кто о ней тебя просит ³.

Примечания

¹ Цит. в переводе С. Шервинского по изданию: Древнегреческая трагедия. Новосибирск, 1993. C. 164. – Прим. перев.

² Софокл. Драмы / Пер. Ф.Ф. Зелинского. М., 1990.

³ Цит. в переводе С.Я. Шейнман-Топштейн по изданию: Платон. Собр. соч. Т. I. М.: Мысль, 1990. С. 131.

Смысловое строение социального мира*

 

	Смысловое строение социального мира

Предисловие

И стоки настоящей книги заключены в многолетней напряженной работе над теоретическими трудами Макса Вебера. В ходе этих штудий во мне укрепилось убеждение, что предложенная Максом Вебером постановка вопроса хотя и определила окончательным образом исходный момент всякой подлинной теории социальных наук, однако все же его анализ не проник в те глубинные слои, вхождение в которые только и позволяет справиться со многими важными задачами, вытекающими из самого метода гуманитарных наук. Идущие глубже размышления должны начинаться прежде всего с рассмотрения центрального для Вебера понятия субъективного смысла, представляющего собой всего лишь рубрику для множества важнейших проблем, не подвергнутых Вебером дальнейшему анализу, хотя они наверняка и не были ему чужды. Почти все эти проблемы теснейшим образом связаны с обнаруживаемым лишь в ходе строгой философской рефлексии феноменом переживаемого времени (внутреннего чувства времени). Лишь опираясь на него, можно прояснить крайне сложную структуру основных понятий гуманитарного знания, таких как постижение себя и постижение чужого, полагание смысла и толкование смысла, символ и симптом, мотив и план, смысловая и каузальная соотнесенность, однако прежде всего – сущности идеально-типического формирования понятий и тем самым особого отношения социальных наук к своему предмету. Несомненно, для этого необходимы пространные и порой достаточно сложные размышления, которых, однако, не избежать, если стремиться к ясности в понимании фундаментальной тематики и специфического метода

* Schütz A. Der Sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. Einleitung in die verstehende Soziologie. Vien, Springer., 1932. Пер. C.А. Ромашко.

социальных наук. Лишь подобная экспликация не подвергавшихся до сих пор достаточно углубленному анализу протофеноменов социального бытия может служить порукой точного использования методики социальных наук, лишь подобная философски подкрепленная методология в состоянии устранить псевдопроблемы, препятствующие сегодня более чем когда-либо исследованиям в области социальных наук и в особенности социологии.

В настоящей работе предпринята попытка проследить корни проблематики социальных наук вплоть до фундаментальных фактов жизни сознания. Основополагающими исследованиями для этого служат работы Бергсона и Гуссерля о внутреннем чувстве времени. Лишь благодаря усилиям этих ученых, и прежде всего трансцендентальной феноменологии Гуссерля, открылись те слои философского мышления, в рамках которых и можно попытаться действительно достичь обоснования проблемы смысла.

Упоминая этих великих философов с глубочайшим почтением, я вполне сознаю, до какой степени моя работа и все мое мышление обусловлены их трудами, а также трудами Макса Вебера.

Я должен выразить искреннюю признательность профессору Томоо Отака из университета Кейо (Япония) за глубокое понимание моих размышлений, а также за деятельную солидарность, без которой публикация этой книги в сегодняшних тяжелых обстоятельствах легко могла оказаться под вопросом; я благодарен также доценту Феликсу Кауфману из Вены, с неослабевающим интересом сопровождавшему работу над книгой во всех ее фазах и поддерживавшему ее, а также взявшему на себя кропотливое занятие корректурой и подавшему мне ряд чрезвычайно полезных идей.

Вена, март 1932

Автор

Часть. Вводные изыскания

Предварительные замечания к постановке проблемы

Борьба за научный характер социологии является одним из наиболее примечательных феноменов в истории немецкой мысли последних пятидесяти лет. С того момента, когда началось изучение отношения индивида к общественному целому, идет ожесточенный спор о методе и цели подобных занятий. В отличие от других наук, борьба идет не только вокруг признания отдельных теорий и методов, но сомнению подвергается скорее сама предметная область социальных наук и ее предварительная данность в качестве реальности донаучного опыта. Социальные феномены то рассматриваются по аналогии с природными событиями как каузально-обусловленные процессы внешнего мира, то – в противоположность природным предметам – как объекты мира объективного духа, которые хотя и могут быть поняты, но не могут быть подведены под соответствующие законы. Молчаливо предполагаемые или явно выраженные метафизические предпосылки, ценностные суждения и этико-политические постулаты достаточно часто определяют принципиальную установку исследователя в области социальных наук по отношению к своему предмету. Он работает, отягощенный грузом проблем, без решения которых все его предприятие представляется ему бессмысленным и бесцельным: имеет ли социальная наука дело с бытием человека как такового или только с видами его общественного поведения? Задано ли социальное целое индивидууму изначально, так что он существует только в силу того, что является частью этого целого, или же, напротив, то, что мы именуем социальным целым, а также его составляющие, представляет собой синтез функций отдельных человеческих индивидуумов, бытие которых только и является реальным? Определяет ли общественное бытие человека его сознание, или же, напротив, сознание – его общественное бытие? Может ли исторический процесс развития человечества и его культуры быть подведен под определенные законы, или же, напротив, все выдаваемые за «законы» интерпретационные попытки наиболее продвинутых социальных наук, таких как национальная экономика, явля-

Примечание

Для прояснения феноменологического характера дальнейших изысканий необходимо заметить следующее.

Анализ конституирующих феноменов внутреннего сознания времени, к которым мы теперь обращаемся, необходимо будет проводить в рамках «феноменологически редуцированной» сферы сознания⁶⁰. Поэтому он предполагает «выведение за скобки» («выключение») естественного мира, а тем самым и осуществление той радикальной смены установки («epoché») в отношении тезиса о «мире, каким он мне представляется в своем существовании», подробно описанной Гуссерлем в первой главе второго раздела его «Идей»⁶¹. Однако мы будем вести

анализ в пределах феноменологической редукции лишь до тех пор, пока это будет необходимо для обретения точного понимания феноменов внутреннего сознания времени. Цель настоящей книги – анализ смысловых феноменов в социальном мире – делает углубление трансцендентального познания и тем самым дальнейшее пребывание в сфере трансцендентально-феноменологической редукции излишним. Ведь в социальном мире мы имеем дело уже не с конституирующими феноменами в феноменологически редуцированной сфере, а лишь с их коррелятами в естественной установке. Правильно усвоив «проблематику внутреннего временного освоения имманентной сферы времени»⁶² в эйдетической дескрипции, мы можем безбоязненно переносить наши результаты на феномены естественной установки, при условии, что мы и далее – теперь уже как «феноменологические психологи» – остаемся на «почве внутреннего созерцания как созерцания сущностно свойственного душевной сфере»⁶³. Но и тогда мы не преследуем целей науки о фактических данных этой внутренней сферы созерцания, оставаясь в рамках науки о сущности, задаваясь тем самым вопросом об инвариантах сущностных структур души, либо общности душевной (духовной) жизни: то есть об их априорных основаниях⁶⁴. Однако поскольку все проведенные в условиях феноменологической редукции аналитические работы по сути своей применимы и к психологической апперцепции (то есть в рамках естественной установки), нам не потребуется никаких изменений результатов нашего анализа внутреннего сознания времени для приложения их к области социального мира. И далее – прежде всего в третьей и четвертой части наших изысканий – мы будем заниматься, сознательно отвлекаясь от проблематики трансцендентальной субъективности и интерсубъектности, которая, правда, вообще может быть обнаружена лишь после проведения феноменологической редукции, той самой «феноменологической психологией», которая, согласно Гуссерлю, в конечном счете является психологией чистой интерсубъектности и не чем иным, как «конститутивной феноменологией естественной установки»⁶⁵.