Поход из анапской гавани на завоевание азова. Причина войны за азов

 

Когда Мурад-хан IV{Мурад IV (1612 - 1640) – сын султана Ахмеда 1, турецкий султан (1623 – 1640)} отобрал у персов благоустроенный, как рай, Багдад и с победой возвратился к Порогу Благоденствия, кяфиры сильно обеспокоились. Со всех сторон [к султану] стали прибывать послы. Чтобы установить мир, они подносили ему обильные дары и делали богатые подношения. Никто не прибыл только от мальтийских рыцарей. Для похода на них была снаряжена тысяча судов и построены два десантных корабля с тремя сотнями пушек. Когда поход был подготовлен, султан Мурад-хан IV скончался, ибо сказано: «Раб предполагает, а Аллах располагает».

На этот раз все кяфиры подняли головы, подобно семиглавому дракону, и начали простирать свою власть на области османские. Прежде всего русы, именуемые московитами, стали грабить и разорять области Крыма и Азова. Хотя крымский хан {В 1637 – 1641 гг. крымским ханом был Бехадыр-Гирей I (ум. 1641), сын хана Селямет-Гирея I} доложил об этом султану Ибрагим-хану {Ибрагим I Дели (1615 – 1648) – сын султана Ахмеда I, турецкий султан (1640 – 1648)} и великому везиру Кара Мустафа-паше {Кара Мустафа-паша Кеманкеш (Стрелок из лука, ок. 1592 – 1644) – великий везир (1638 – 1644) в правление турецких султанов Мурада IV и Ибрагима I}, но они не обратили на это никакого внимания. Потому что после кончины султана Мурада начались мятежи в войсках, и они возымели полную власть над великим везиром. А тот был преисполнен желания начать поход в любом направлении, придерживаясь мнения, что «военный поход обламывает нос рабу» {Эту пословицу следует понимать так: «Военный поход не оставляет у солдат ни охоты, ни времени на смуты и мятежи»}.

Когда русы-казаки {В переводе Хаммера (с. 60) указано число казаков - 100 тыс.} напали на крепость Азов, 70 – 80 тысяч кяфиров было отправлено на тот свет, но из-за несчастной небрежности крымского хана и великого везира та прекрасная крепость была потеряна {В переводе Хаммера добавлено: «...после 40-дневной осады» (с. 60)}. В тот же год казаки снова выходили на веслах на 150 чайках в Черное море, грабили купеческие корабли, жгли и опустошали города и касаба на Черноморском побережье. И когда об этом положении общины Мухаммада {Община Мухаммеда – мусульмане («мухаммедане»). Мухаммед (ок. 570 - 632) – араб, происходивший из Мекки. Религиозный проповедник, считающийся основателем мусульманской религии (ислама); согласно мусульманской богословской традиции – «величайший и последний» пророк.} разнеслись вести по всей стране, во все эйялеты Румелии были назначены доверенные лица – капуджибаши и разосланы высочайшие рескрипты.

Мутесарриф Очаковского эйялета {Очаковский эйялет в XVII в. был провинцией Османской империи. Значительная часть эйялета находилась на территории современных Украинской и Молдавской ССР. Главными опорными пунктами турок в эйялете были города – крепости Очаков, Бендеры, Аккерман, Измаил, Килия.} Коджа Гюрджу Кенан-паша {Кенан-паша Коджа Гюрджу (Большой Грузин, ум. 1659) – турецкий сановник в правление султанов Мурада IV и Ибрагима I} \\ и паша Румелии, [имея при себе] до 28 ливабеев, 40 тысяч буджакских татар, 40 тысяч молдавских и валашских всадников, 20 тысяч войска из сел Трансильвании и 80 тысяч быстрых как ветер крымских татар, выступили в поход и обложили крепость Азов.

В падишахском флоте, где находились мы, насчитывалось: 150 галер, калита и баштарда, 150 фыркат, 200 чаек и карамюрселей. Всего 400 судов, а на них 40 тысяч полностью вооруженных моряков во главе с капуданом Сиявуш-пашой.

Подгоняемые то мягким, то порывистым ветром, мы по совету кетхуды морского арсенала Пияле-кетхуды и янычарского аги {В этом походе принимал участие не янычарский ага, а его кетхуда Хайдар-ага-заде} миновали крепость Тамань, в семи милях от которой находится устье большой реки Кубани, и прибыли к мысу Килиседжик {Килисе (тур.) – христианская церковь. Килиседжик – церквушка}. Справа от нас, на острове Тамань {Современный Таманский полуостров в недавнем историческом прошлом (до середины XIX в.) был архипелагом островов, отделенных друг от друга рукавами р. Кубани}, оказался мыс Чочка {Чочка – от рус, «чушка» (свинья). Название косы Чушка, как именуется и поныне этот мыс Таманского полуострова, связано с черноморскими дельфинами, которых местное население издревле называло «морскими свиньями». В бурную погоду волны во множестве выбрасывали дельфинов на песчаную отмель.}, а слева – этот мыс Крымского острова. Расстояние между двумя мысами равно одной миле. А за проливом находится море, называемое Азовским. Это мелкое море.

Мы прошли через этот пролив и при попутном ветре достигли гавани Балысыра. Бросив якорь, мы поставили корабли на прикол в этой гавани. Снаряжение, амуницию, боеприпасы, съестное, напитки и [разный] провиант погрузили на сандалы, фыркаты, чекелевы, зарбуны, тунбазы. Отсюда до крепости Азов – тридцать шесть миль. Однако, так как на пути от Балысыра до Азова глубина моря не более пяти аршин, до него такие суда, как галеры и чайки, пройти не могут, [для них] очень мелко {В переводе Хаммера есть такие слова: «...галеры и чайки здесь не могут быть использованы, ибо они имеют осадку пять футов, а глубина моря на пути от Балысыра до Азака не превышает 2 - 3 футов» (с. 60)}.

Эта гавань, именуемая Балысыра и расположенная на западной окраине степи Хейхат, близ земель Таманского острова, – место пустынное. Однако наше многочисленное, как море, войско выстроило [здесь] из камыша и тростника склады и лавки, и оно стало походить на большой город. Место это служит пристанью для Азова. Бейлербей Кафы Бекир-паша привел сюда до сорока тысяч отборного войска племен Черкесстана: шегаке, жане, мамшуг, такаку, бузудук, болоткай, хатукай, бесней, кабартай, таустан {В переводе Хаммера после слов «племен Черкесстана» есть добавление «приписанных к Кафинской губернии» (с. 60). О шегаках см. примеч. 14. Жане (жанэ) – адыгейское племя. К началу XIX в. вследствие беспрерывных столкновений с соседями – татарами было почти целиком истреблено. Остатки его слились с племенем натухайцев. Об этнонимах мамшух и такаку см. примеч. 45 к гл. II. Бузудук – адыгейское племя бжедуг (бжъэдыгъу). В настоящее время бжедуги влились в адыгейскую народность. Потомки их говорят на бжедугском диалекте адыгейского языка. Болоткай – адыгейское племя. Можно предположить, что здесь речь идет об одном из самых сильных и могущественных адыгейских племен – темиргойцах (кIэмгуй). Видными представителями княжеской власти у этого племени считались Болотоковы. От названия этой княжеской фамилии Эвлия Челеби и мог произвести название племени. В настоящее время темиргойцы влились в адыгейскую народность. Потомки их говорят на темиргойском диалекте адыгейского языка. Хатукай (хьатякъуай) – адыгейское племя, считалось одним из подразделений темиргойцев. Бесней – адыгейское племя бесленей (бэслъний). Ныне бесленейцы влились в кабардинскую социалистическую нацию. Потомки их говорят на бесленейском диалекте кабардинского языка. Кабартай (къэбэрдэй) – адыгейское племя. Здесь имеются в виду кабардинцы Большой Кабарды, расположенной на левобережной стороне Терека. На правобережной стороне находились поселения кабардинцев Малой Кабарды. В настоящее время кабардинцы проживают в Кабардино-Балкарской АССР и составляют единую социалистическую нацию. Таустан (или таусултан) – адыгейское племя. Речь идет о кабардинцах Малой Кабарды. Таустан (или Таусултан) – родоначальник княжеского рода, имевшего самое значительное владение в Малой Кабарде.} от правителя Дагестана шамхала { Шамхал – титул крупнейшего феодального правителя в Северном Дагестане, главы Кумыкской земли, имевшей резиденцией Тарки (близ Махачкалы). С шамхалами тарковскими постоянно соперничали кумыкские феодалы, резиденцией которых была крепость Эндери (ныне Андрейаул на р. Акташ в Хасавъюртовском районе Дагестанской АССР).} Султан-Махмуда, а также семь тысяч повозок. На повозках он и отправил от этой пристани все припасы к Азову.

 

[НЕУДАЧНАЯ ОСАДА КРЕПОСТИ АЗОВ]

 

Все мусульманские газии вошли в окопы, [вырытые вокруг] крепости {В переводе Хаммера (с. 60) есть дата начала осады Азова – 21 шабана. Если, основываясь на нашей гипотезе датировки времени отправления турецкого флота из Анапской гавани (см. примеч. 19 – «выше»), предположить, что и здесь нужно читать название месяца не шабан, а сафар, то датой начала осады крепости будет 21 сафара 1051 г., т. е. 2 июня 1641 г.}, и, не давая [кяфирам] открыть глаза, \\ осадили ее с семи сторон. Бои и сражения шли днем и ночью. Из Анатолии пришли на помощь {Помощь из Анатолии пришла, по Хаммеру (с. 60), 25 шабана, т. е., видимо, 25 сафара 1051 г., что соответствует 6 июня 1641 г.} семь везиров, восемнадцать мирмиранов, семьдесят мирлива {В переводе Хаммера имеется добавление к перечислению военной помощи турецкому войску под Азовом: «...200 алайбеев, заимы и тимариоты, которых вместе с их джебели было 47 тысяч человек» (с. 60).}. Велик господь, целый день пушки и ружья так палили, что, вероятно, разорвало в клочья облака на трех небесных сферах и они упали на землю.

Чтобы уберечь войско от нападения извне, татарскому хану было приказано в угрожаемых местах выставить караулы. Его светлость хан выставил со всех четырех сторон мусульманского войска караулы из надежных и отборных отрядов крымского войска: улу-ногай, кечи-ногай, шейдяк-ногай, урмамбет-ногай, ширин, мансур, седжеут, манкыт, накшуван, дженишке, бат, ор, улан, бардак, от племен Арсланбека, Чобана, Деви, Навруза. Все они несли караульную службу {В переводе Хаммера (с. 60-61) говорится о том, что крымский хан выставил караулы не из крымского, а из ногайского войска.

Улу-ногай – большие нагаи. Основная часть Ногайской орды, оставшаяся после того, как в конце 50-х годов XVI в. она распалась на две части-Большую и Малую орду. Во главе Большой орды был тогда князь Исмаил (ум. 1563), в кровопролитной междоусобной борьбе нашедший поддержку у Русского государства. Большая орда кочевала в низовьях Волги, по левой ее стороне. Под угрозой наступавших с востока калмыков ногайцы Большой орды в 1613 г. ушли за Волгу и кочевали между Волгой и Доном. В 1616 г. они вернулись на места прежних кочевий, но в 1634 г. наступление калмыков вновь вынудило их уйти за Волгу. Там большие нагаи объединились с малыми и стали совершать совместные набеги на русские окраины. В 1636 г. крымский хан заставил их переселиться в Крым. В 1639 г., после того как в 1637 г. донские казаки захватили Азов, часть ногайцев Большой орды вернулась в междуречье Дона и Волги и дала присягу в верности русскому царю. В 1642 г. уже большая часть орды покинула Крым и перешла в русское подданство.

Кечи-ногай – малые нагаи. Со второй половины XVI в. ногайцы Малой орды во главе с Казы-мирзой (ум. 1577) обосновались между Кабардой и Азовом в номинальном подданстве турецкому султану, а фактически - в крымском подданстве. Позднее многие мирзы Малой орды породнились со знатью ряда черкесских и кабардинских племен. С середины XVII в. Малая ногайская орда делилась на две половины – Уракову и Касаеву.

Шейдяк-ногай – ногайцы Шейдяка. Ногайский князь Шейдяк был дедом основателя Малой орды Казы-мирзы. Но здесь, вероятнее всего, речь идет о сыне князя Большой орды Урмамбета – Шейдяк-мирзе, современнике Эвлии Челеби.

Урмамбет-ногай – ногайцы Урмамбета. В русских источниках Урмамет – князь Большой орды (90-е годы XVI в.), родоначальник мирз Урмаметовых. Именно мирзы Урмаметовы не вернулись в русское подданство после 1639 г., оставшись в Крыму.

Ширин – первый из четырех древних и знатных татарских родов, военно-феодальная знать которого – карачеи – играла видную роль в жизни не только ногайцев, но и крымских и, в прошлом, казанских татар. Карачеи – вожди четырех знатнейших родов – были непременными участниками церемонии восшествия на престол (поднятия на ковре) нового крымского хана. Мансур – знатный татарский род. Возвышение его в Крыму началось с первой половины XVI в. В начале XVII в. этот род уже вошел в состав родов четырех карачеев, среди которых он занял четвертое место. Седжеут – знатный татарский род. С первой половины XVI в. крымские ханы уравняли его в правах и привилегиях с четырьмя карачеями, поставив его на пятое место. В начале XVII в. он занимал уже третье место среди четырех карачеев. Манкыт, или мангыт, – название одного из племен ногайского рода мансур (см.), откочевавшего к Крыму в начале XVI в.

Накшуван, дженишке, бат, ор – названия татарских отрядов, выделенных соответствующими городами. Известно, что Нахшуван – турецкое название крымской Нахичевани. Беженцы из кавказской Нахичевани еще в раннем средневековье основали поселение под тем же названием в Крыму у подножия горы Чатырдаг. В 70-х годах XVIII в. армянские купцы и ремесленники (особенно славился их «накшуванский булат») крымской Нахичевани переселились на территорию Русского государства. И тогда они обосновались в устье Дона. В настоящее время эта «русская» Нахичевань является составной частью города Ростова-на-Дону. Дженишке – современный Геническ, Ор – Перекоп. Бат, вероятно, – искаженный этноним Тат. Татами татары называли христианское население Тат-Элийского санджака Кафинского эйялета (горного района между Судаком и Старым Крымом) – греков и армян, имевших ограниченное самоуправление. Следовательно, приведенное перечисление нужно понимать так: татары нахичеванские (если только это не армяне), генические, перекопские и таты (т. е. греки и армяне).

Уланами (огланами, т.е. сыновьями) в Крымском ханстве назывались феодалы высшего ранга, князья династической крови. Как правило, это были карачеи, породнившиеся с правящей династией Гиреев путем женитьбы на ханских дочерях. Словом бардак (или бадрак) Эвлия Челеби обозначает всех подданных крымского хана. Слово дарак (или тарак) означает трезубец. Родовая тамга – герб Гиреев – рисовалась в виде трезубца. Сочетание бадарак можно осмыслить как «с трезубцем», т. е. «трезубные» (= династии Гиреев) подданные. В применении к данному случаю татарские отряды улан и бардак могли обозначать войска родовых князей и личную гвардию хана.

Перечисляемые затем имена вождей ногайских племен часто встречаются в русских источниках середины XVII в.: Арсланбек-мирза из Касаевой половины Малой орды, сын Каспулат-мирзы, внук Касая – князя половины Малой орды (середина XVII в.); Чобан-мирза из Большой орды, сын Уразлы-мирзы, внук Иштерека – князя Большой орды (1600 – 1619); Деви-мирза из Ураковой половины Малой орды, сын Кан-мирзы; Навруз-мирза из Касаевой половины Малой орды, сын князя Касая.}.

В эту ночь мятежные казаки, осажденные в крепости, принялись так палить из ружей, что крепость Азов запылала, подобно птице саламандре в огне Немруда {Эвлия Челеби очень часто сравнивает крепости, окутанные дымом и пламенем от залпов крепостных орудий и ружей их гарнизонов, с птицей саламандрой в огне Немруда. Такое сравнение дважды подчеркивает безвредность этого огня для самой крепости. Птица саламандра, или птица феникс, – мифическая птица, которая после сожжения возрождается из собственного пепла. Огонь Немруда – по библейскому преданию, громадный костер, разведенный по приказу правителя древней Месопотамии, строителя Вавилона Немруда. Когда в этот костер был брошен пророк Авраам, огонь не только не причинил пророку вреда, но, напротив, превратился в дивный сад.}. И, ударив что есть мочи в свои барабаны, они наполнили крепость криками «Иисус! Иисус!». А все крепостные башни и стены они разукрасили крестами. Оказывается, в ту мрачную ночь по реке Тен-Дон в крепость прибыли на помощь десять тысяч кяфиров! И так как они с утра без передышки принялись бить из пушек и ружей, шестьсот человек [наших] пали шехидами.

На следующий день, поутру, татарский хан и паша Силистры Кенан-паша поставили в устье реки Дон караулы. Во все концы были разосланы летучие шайки, заготовители продовольствия и кормов. Всем мирмиранам было указано место для каждого их отряда. [Войска] снова отправились на [рытье] окопов, и было отрыто семь рядов окопов. Они были доведены до края рва, где ютилась тюрбе Йогуртчу-баба {О гробнице (тюрбе) Йогуртчу-баба см. т. VII, с. 898 «Книги путешествия» (наст. изд., с. 207 - 208).}. Мусульманский лагерь находился вне досягаемости для пушек кяфиров.

Утром следующего дня почтенный главнокомандующий Хусейн-паша с войском, подобным морю, занял окопы со стороны тюрбе Йогуртчу-баба, а капудан Сиявуш-паша высадил на берег войско со ста фыркат и вступил [в окопы] со стороны Водяной башни. А суда они спрятали в Олю-Тене { ... - опечатка, вместо... – Мертвый Дон }, Дири-Тене { ... - Живой Дон }, Канлыдже { ... – Кровавая река } и у острова Тимурленка {Здесь Эвлия Челеби перечисляет три основных рукава Дона, которые в настоящее время называются: Мертвый Донец, Старый Дон и Каланча. Остров Тимурленка в устье Дона, на котором находилась какая-то старая разрушенная крепость (см. об этом в конце главы) и который Эвлия Челеби называет также островом Пяти холмов (см. т. VII, с. 898 - 899), скорее всего, был расположен в районе станицы Елизаветинской. Там находилось древнее городище и множество курганов V - III вв. до н. э. (Т. Н. Книпович. Опыт характеристики городища у станицы Елисаветовской по находкам экспедиции ГАИМК в 1928 г. – ИГАИМК. Вып. 104, 1935, с. 111 - 201).}. Выше Водяной башни, с южной стороны, в окопы вступил анатолийский паша со своим войском, восемью пушками бал-емез и десятью ода янычар. \\ А паша Карамана и шесть ода [янычар] вошли в окопы напротив южной стены и приготовили к бою шесть пушек бал-емез. С западной стороны, со стороны пригорода Каратаяк, расположился в окопах силистровский паша Кенан-паша и с ним десять ода янычар, одна ода оружейников, одна ода пушкарей и десять пушек бал-емез. А паша Румелии укрепился в окопе с десятью пушками бал-емез со стороны Дозорной башни.

И вот подобное морю мусульманское войско, заняв семьдесят окопов с семьюдесятью пушками – кулевринами, шахи, зарбазанами, – с семи сторон обложило крепость. И тогда началась по всем правилам военного искусства битва между презренными кяфирами, что сидели внутри крепости, и знаменитыми победоносными войсками, стоявшими у ее стен. От грохота пушечной стрельбы с обеих сторон сотрясались земля и небо. Начавшись чуть свет, в течение семи часов шла такая драка и свалка, что битвы, подобной этой, еще не видело, вероятно, око судьбы. После того как на рассвете [обнаружилось, что] семьсот человек из семи отрядов войска испили чашу смерти, имущество [погибших] было передано в казну.

А утром с молитвами и восхвалениями [Аллаху] снова был открыт огонь из пушек. Ворота и стены крепости были разбиты и разрушены, а дома в ней разнесены в щепы. Но башни и укрепления, сооруженные генуэзцами, выстояли, так как были прочны и основательны. В тех же местах, которые были разрушены выстрелами наших пушек, кяфиры отправились на тот свет, чтобы гореть адским огнем. Но в следующую ночь кяфиры совершенно неожиданно наставили кабаньих капканов, щитов, заостренных кольев, окопались, и бой начался с новой силой.

И таким образом в течение семи дней беспрерывно в крепости возникали разрушения, открывались все новые и новые бреши. А главнокомандующий, красивый человек, с неподдельно веселым лицом и смехом, ходил от окопа к окопу, поддерживал мусульманское воинство и побуждал его к войне. Своими благодеяниями и милостью он являл войску благородство и ласку. Каждый раз он посылал [войску] необходимые припасы из государственного арсенала. Его собственное войско причинило ущерба крепости больше, чем все другие войска. За какое бы дело он ни брался, оно удавалось, так как он делал его, советуясь [с другими].

Наконец несколько газиев, бросившись в достаточно широкие бреши, пробитые в [стенах] крепости пушками, водрузили там знамена. \\ Однако казаки увидели, что [те газии], которые сначала их преследовали, не подошли вплотную к проломам. Хитрые кяфиры, воспользовавшись создавшейся обстановкой, ударили по тем газиям перекрестным огнем, так что сразу же сотни их испили чашу смерти. Оставшиеся же, воскликнув: «Поворачивать назад не пристало чести мусульманской!» – три дня и три ночи вели бой с кяфирами на крепостных укреплениях, то беря верх, то терпя неудачу, и стояли против ударов пьяных кяфиров. Но в конце концов они с боями отошли назад, оставив на крепостных сооружениях множество знамен и шехидов.

Все газии выразили им свое уважение и утешение, говоря: «Этой победе предназначено свершиться в другой день».

И снова войска начали битву, и еще шесть дней, не давая кяфирам открыть глаза, они с усердием рыли окопы вокруг крепости.

Однажды четыре тысячи воинственных, храбрых, как быки, казаков пришли по реке Дон на сорока фыркатах, чтобы оказать подмогу крепости Азов. Тогда силистровский вали Кенан-паша двинул по реке на эти суда газиев-мусульман своего войска, которые стояли наготове в засаде вместе с пушками бал-емез. Всех их раненых они потопили и уничтожили {В переводе Хаммера (с. 62) указано число убитых казаков - более 1000 человек}, а тех, которые выбрались на берег, думая: «Ну, вот я и спасен!» – они забрали в плен, связанных и сокрушенных. Все войско захватило большую добычу. Тогда глашатаи принялись кричать: «Добыча – мусульманским газиям!»

В ту ночь все газии были счастливы; совершив полное омовение, они до утра оживляли [своим весельем] ночь. «Даст бог, утром пойдем на приступ!» – говорили они друг другу. Все они держали наготове свою [воинскую] справу и оружие.

В те дни от крепостных сооружений остались только одна башня на берегу реки Дон, одна башня со стороны суши, на участке [гробницы] Йогуртчу-баба, и одна башня на западной стороне. Другие башни были разбиты и разрушены до основания. Однако, так как осажденные в крепости кяфиры, подобно пробивающему горы Ферхаду {Ферхад – герой восточных легенд, во исполнение желания своей возлюбленной Ширин прорубивший скалы}, зарылись в землю и устроили там свою ставку, они укрылись таким образом от [нашего] пушечного огня и обеспечили неприступность крепости. С какой бы стороны к ним ни подбирались с подкопом и миной, они, как кроты, отыскивали подкопы и за ночь забрасывали вырытую из подкопов землю обратно. Наконец, их знатоки [минного] дела прибегали ко всяким ухищрениям \\ и сами устраивали подкопы. В искусстве делать подкопы они проявили гораздо большее умение, чем земляные мыши. Они даже показали мастерство проведения подкопов под водой реки Дон, используя для этого просмоленные, облитые варом лодки.

Пока дела шли таким образом, воины ислама бездействовали. И тогда в армии стали возникать разные толки и пересуды. Кяфиры же отказались теперь от посылки подкреплений на судах. Но каждую ночь [в крепость] стали переправляться по пятьсот-шестьсот казаков, которые, раздевшись и погрузившись в воды реки Дон, [плыли], дыша с помощью взятой в рот камышинки. Таким образом они прибывали в крепость Азов, и она стала набираться свежих сил. День ото дня воинственность [казаков] росла, они начали совершать налеты на наши окопы и предпринимать ночные нападения, а потом укрывались под землей.

Некоторую справу, снаряжение и оружие они переправили в крепость, укладывая их на большие и малые бурдюки и пуская по течению реки Дон. Наконец мусульманские газии проведали об этих их дьявольских уловках. Они забили в дно реки Дон корабельные мачты и колья, устроив запруду. Таким образом [мусульмане] выловили из реки Дон много имущества кяфиров и обогатились, а кяфиры снова опечалились. Однако они без всякого страха ходили по подземным ходам, проделывали отверстия в частоколах, в завалах и убивали выдвинувшихся вперед членов общины Мухаммеда.

В окопах постепенно зрело недовольство. На мусульманских газиев напал страх, и они говорили: «Разве можно вести войну таким позорным способом?» Возникли многочисленные слухи, будто московский король {В 1613 - 1645 гг. русским царем был Михаил Федорович (1596 - 1645) – первый царь из династии Романовых} идет с двухсоттысячным войском {В переводе Хаммера (с. 60) говорится о 20-тысячном войске «московского короля»}. Люди лишились рассудка. В действительности эти сплетни распространял враг. Однако в то время они наводили страх на войско.

Вот почему везиры, аяны, люди знатные и незнатные, искушенные в делах, знатоки [военного] дела собрались вместе и держали большой совет. И они сказали: «Не будет другого пути к победе, кроме как не откладывать со дня на день наше [решающее] сражение и даже погибнуть из-за этой крепости всем без остатка. [Надо помнить, что] янычары в один прекрасный день взбунтуются и уйдут из окопов, говоря: "Нет такого закона, чтобы мы оставались [в окопах] более сорока дней!" С одной стороны, приближается безжалостная, как сабля, зима; Азовское море промерзает на два кулача. Зима продлится пять месяцев, закует дороги. А где мы найдем укрытие для войск ислама? Где мы зазимуем? \\ С другой стороны, получение подкрепления и припасов – вещь невозможнейшая из невозможных... Если, не приведи Аллах, в войске ислама случится голод и дороговизна, то чем все это кончится? А на кого мы должны оставить этот падишахский арсенал? Да и в какую сторону нам двинуться? С одной стороны море, на севере – Кяфиристан, на востоке и юге – степь Хейхат! {Средневековые восточные авторы степью Хейхат (или Кыпчакской) называли огромные пространства южнорусских степей. В русских источниках за этими территориями закрепилось название Дикое поле.}.

В ответ на это каждый подавал тысячу советов. В заключение Коджа Кенан-паша и кетхуда морского арсенала Пияле-ага распорядились: «Верное решение таким будет. Пусть глашатаи объявят о нем сегодня же, и пусть они предупредят: "Утром – общий приступ. Пусть приходит всякий, кто хочет [получить] тимар, зеамет и звание сипахия. Пусть от [всех] семи отрядов войска будут записаны семь тысяч самых достойных и самоотверженных мужей". [Вы же] расставляйте для боя муджахидов из мусульманских газиев! Посмотрим, что покажет нам волшебное зеркало судьбы». На этом они закончили совет и прочитали Фатиху.

[И тогда] настали среди газиков ликование и радость. Согласно войсковому реестру, из падишахского арсенала мусульманам было роздано семь тысяч сабель, две тысячи щитов, две тысячи ружей, сорок тысяч стрел, пять тысяч луков, шесть тысяч пик, пять тысяч ручных бомб-бутылок, а также припасы к самому различному оружию. Затем, в час добрый, с семи сторон ударили пушки и ружья, и из стана [мусульманского] войска раздался клич: «Аллах!» От ружейного огня и клубящейся черной пыли воздух стал темнеть. Но сильный ветер все разогнал, и стало видно, где друзья и где враги.

Войска мусульман острыми мечами вонзились в крепость. Круша кяфиров направо и налево, они погнали их в цитадель. И вот в течение восьми часов шла такая же отчаянная битва, как битва при Мохаче {Под Мохачем (на юге Венгрии) в 1526 г. произошло сражение между войсками турецкого султана Сулеймана II и венгеро-чешской армией. Турки одержали победу, в результате которой ими была захвачена часть Венгрии.}. Бывалые воины, увидев такое положение кяфиров, пробрались к кабаньим капканам, установленным в подземных проходах, и устроили засаду. Однако проклятые [кяфиры] взорвали подземные заряды, применив дьявольскую хитрость, чтобы как ласточку швырнуть в воздух войско ислама. Свинец крушил тех, которые приближались к бойницам. Час от часу войско ислама стало нести [все большие] потери убитыми. А с тыла подмога не приходила, и газии увидели, что настал решающий час. Но не только душа и мозг их [были измотаны], их желудки были пусты, движения стали медлительными, от ужасной жары и жажды \\ они дошли до грани гибели.

[Поэтому], как только настало время заката, прискакали алай-чавуши и начали звать газиев, восклицая: «Поворачивайте назад, о газии! Сила в ваших руках! Уже солнце заходит. Идите поесть и отдохнуть. Утро вечера мудренее!». Они же забрали с поля боя военную добычу – головы [кяфиров] {В переводе Хаммера (с. 63) говорится о 3 тыс. казаков}, ружья, разное оружие и прочие вещи, нагрузили тела погибших [мусульман] на пленных {В переводе Хаммера (с. 63) говорится о 1600 пленных}, и каждый их отряд направился к своему месту. Дав залп из ружей и залп из пушек, они совершили молитву по павшим в бою и погребли их тела. Раненым выделили средства на пропитание и прислали лекарей-хирургов.

Тому, кто принес [вражескую] голову, было пожаловано сто курушей {В переводе Хаммера (с. 63) говорится о том, что за каждую голову выдавалась расписка на 100 пиастров}, кто привел языка – один пленный, а на шапку таким прикрепляли челенки. Жаловали [также] повышение в чине, тимары, зеаметы. А имущество тысячи двухсот мусульман {В переводе Хаммера (с. 63) говорится о том, что в казну было сдано имущество 700 убитых янычаров, а всего было убито 1200 мусульман}, павших на поле брани, было сдано в государственную казну.

В ту ночь кяфиры снова трудились, как Ферхад, и разрушенные стены крепости сделали столь же прочными и крепкими, [как прежде]. Они восстановили [тайники для] засад и бойницы и воздвигли как бы новую Стену Искандера. Газии-мусульмане, увидев все это, пришли в уныние. Что поделаешь! "Раб предполагает, а Аллах располагает!» – с этими словами они поручили свои жизни господу богу.

И снова там и сям начался бой. Однако он уже не велся со всем сердцем и желанием, от души, как это было раньше. Как бы то ни было, они не проявляли теперь [прежнего] усердия и рвения, а передышки от сражений не было ни днем, ни ночью.

[Между тем] до дня Касыма {День Касыма – праздник, заимствованный турками из христианского календаря. Дата его соответствовала дню св. Димитрия – 8 ноября (26 октября по ст. ст.). День этот знаменовал начало зимы. После дня Касыма все сухопутные и морские войска должны были прекращать военные действия и уходить на зимние квартиры. Начинать военные действия можно было только после дня Хызырильяса (соответствовал дню св. Георгия) – 6 мая (23 апреля по ст. ст.).} оставалось около сорока дней. Говоря: «Чем же закончатся наши дела?» – все везиры, векили, знатоки своего дела собрались вместе. Они держали совет, согласно известному изречению: "И они посовещались в делах», и приняли решение послать Бехадыр-Гирей-хана с семидесятитысячным войском и всадниками {В переводе Хаммера (с. 63) говорится о 70 тыс. регулярного войска и 200 тыс. всадников} на разграбление страны московского короля до самой его столицы. Когда Бехадыр-Гирей-хан со своим войском из татарских племен на четырнадцатый день после отправки вновь появился под стенами крепости Азов и присоединился к армии ислама, [доставив] сорок пять тысяч пленных, двести тысяч захваченных коней, несчетное число ценных предметов из меди, олова и фарфора {В переводе Хаммера (с. 63) говорится о ценных вещах, шубах, богатых одеждах и т. п.}, в угасших сердцах мусульманского воинства зажглась новая жизнь. И они устроили под крепостью Азов такой парад татарских [войск], подобного которому \\ мир не видел со времени [утверждения] рода Чингизидов {Крымские ханы возводили свой род к монгольскому хану и полководцу Чингисхану (ок. 1155 - 1227)}.

Когда кяфиры [из крепости] увидели, что татары взяли в полон и пригнали столь много их соотечественников, избитых и униженных, их стоны и возгласы горя взметнулись до самого неба. В ту же ночь из крепости вышла и была схвачена группа {В переводе Хаммера (с. 64) указывается число казаков-перебежчиков – 70 человек} голодных и несчастных людей. Их доставили к главнокомандующему. Одни из них были одарены, другие – удостоены принятия в ислам. [Затем] они были отправлены в крепость Хорос-керман { ... Петушиная крепость }, находящуюся от крепости Азов на расстоянии [слышимости] петушиного пения {Хорос-керман (Петушиную крепость) Эвлия Челеби описывает в гл. VII этого выпуска (см. примеч. 20 к гл. VII)}.

Ввиду того что татарское войско пришло с большой добычей и добра было много, конь продавался за один, а незамужняя девушка за пять курушей {В переводе Хаммера содержится добавление: «...а мальчик-за 6 пиастров» (с. 64)}. И за благополучие татар был дан троекратный залп из пушек и ружей.

Между тем уже начинала сказываться беспощадная зима Азовского моря. Все боялись жестокой зимы и снова собрались на совет. Все сведущие в делах мужи и татарские старейшины, при полном единодушии и согласии, составили прошение на высочайшее имя, приложили к нему триста печатей и отправили в столицу государства. Содержание его было таково: «В этом году завоевание этой крепости невозможно. Наступила зимняя пора. Грабежи и опустошения произведены до самой древней столицы московского короля. Взяты в плен до семидесяти тысяч кяфиров. Сто тысяч их порублено саблями. Московский король как следует получил по заслугам».

После того как было отправлено это послание, двум пленным, понимавшим по-турецки, была по [нарочитой] небрежности дана возможность сбежать в крепость. Оказавшись внутри ее, они сообщили укрывшимся в крепости: «Турки говорят: "Была бы нашей главной целью крепость, мы бы взяли ее в течение месяца. Но мы хотели только дать урок московскому королю, разграбить и опустошить вон сколько его земель и областей, взять в полон его людей. И мы сделали это"».

О божья мудрость, в ночь, когда гонцы отправились к Порогу {Порог, или Порог Благоденствия, – одно из обозначений Стамбула, резиденции турецкого султана, столицы Османской империи}, был такой жестокий мороз, что войско ислама едва не полегло в землю. После этого [воины] поняли, что в Кыпчакской степи и на Черном море нет им безопасного пристанища. В конце концов войско отчаялось завоевать крепость. Когда же в согласии знать и простолюдины отказались от ее завоевания, то и правое и левое крыло войска заиграли на трубах отбой, и, погрузив свое снаряжение на суда, оно двинулось от крепости, \\ не добившись победы и говоря: «Такова, видно, воля божья, таково божье предначертание».

[Войска] прибыли в Балысыра, а там их дожидался падишахский флот. Воины всех эйялетов были отпущены и разъехались кто сушей, кто морем. Те, которые отправились сухим путем, на шестой день [пришли на] Кубань, а оттуда отправились в области черкесские и на Таманский остров. Иные же ушли в черкесские земли, которые находятся у северной окраины степи Хейхат.

Когда падишахский флот должен был сняться с якоря, чтобы взять курс к Порогу Благоденствия, я, ничтожный, получил разрешение главнокомандующего Хусейн-паши, и мы вместе с крымским ханом направились в Крымскую землю.